Текст книги "Враг народа. Академия красных магов (СИ)"

Автор книги: Мэри Блум

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

Глава 5. Высшая академия магии СССР, часть 2

Первым делом я принял душ, смывая всю грязь, накопившуюся за время дороги. Воронки уловителей темнели под потолком повсюду, не оставляя даже ванную комнату слепой зоной. Хотя, если подумать, зачем магия в ванной?.. Насухо вытеревшись, я вернулся к себе и наконец надел новую форму. Зеркала в комнате не было, но по ощущениям сидело все отлично: и строгая голубая рубашка с высоким воротником, и темно-зеленый пиджак из тонкого, но прочного сукна, выглядевший точь-в-точь как гимнастерка, и такие же брюки с плотным кожаным ремнем. Дополняя картину, я нацепил на грудь свои четыре значка и, достав из кармана старых брюк антрацит, заботливо переложил его в новые. На удачу.

Одевшись, я спустился вниз по лестнице и вышел на улицу. Здесь царило заметное оживление – казалось, студентов стало еще больше, во всяком случае болтали и топали они гораздо громче. Лёня вышел на крыльцо практически сразу за мной, тоже в темно-зеленой форме, в которой выглядел чуть старше и еще серьезнее – хотя куда уж еще. Его взгляд немного озадаченно пробежался по моей груди.

– Зачем значки?

– А это артефакты, – я поправил “ударника”, – для тех, у кого нет магии. И потом, это – мои достижения, и я ими горжусь. С чего мне от них отказываться?

– Непросто тебе здесь будет, – он спустился по крыльцу.

– Не, – я мотнул головой, – мне всегда просто. Непросто обычно бывает со мной.

– С этим и не поспоришь, – усмехнулся он.

Говоря, мы добрались до главного корпуса и, поднявшись по широкой парадной лестнице, вошли внутрь. На несколько секунд я замер, обалдевши осматриваясь. Место и правда напоминало царский дворец. Огромная мраморная лестница напротив дверей сверкала так, что слепило глаза. Стены просторного холла были украшены причудливой мозаикой из искусно сложенных маленьких камней, изображающей буйство стихий: с одной стороны – полыхало пламя, с другой – накатывали гигантские волны. А на потолке, куда я следом поднял глаза, разыгрался настоящий ураган. По углам, как и в общежитии, висели железные воронки уловителей.

Не давая толком все изучить, Лёня повел меня немного вбок – к широкому коридору, который обнаружился сразу за лестницей. Впереди показались приветливо распахнутые двери, откуда аппетитно тянуло выпечкой и чем-то жареным. Внутри гремели приборы и звякала посуда. Переступив порог, мы зашли в громадный зал с высокими окнами, мозаикой на стенах и множеством столов – с заводской столовой его было и не сравнить. Как и везде, под потолком маячили уловители.

– Их только в учебных помещениях нет, – пояснил Лёня, заметив мой взгляд.

Взяв поднос, он деловито направился к раздаче, и я последовал за ним, удивляясь разнообразию блюд. Тут предлагались сразу несколько видов первого и второго, а также разные компоты, выпечка, десерты и фрукты. Глаза аж разбегались, не в силах остановиться на чем-то одном.

– И что тут так каждый день?

– Нет, – ответил Лёня, забирая с раздачи тарелку горячего супа, – обычно лучше. Но учеба еще не началась.

С нагруженными подносами мы направились к довольно большому столу, в самом центре зала, за которым сидели рядом Нина и Роза, уже приступившие к обеду. Обе заметили нас, и сразу две пары глаз – синие и черные – с интересом ткнулись в меня.

– Тебя прям не узнать, – прокомментировала Роза, когда мы подошли поближе.

Ничего не сказав, Нина одобрительно меня осматривала. А это, к слову, очень приятно, когда красивая девушка так тебя осматривает – тут и зеркало никакое не нужно, чтобы чувствовать себя на все сто. Опередив Лёню, я поставил поднос напротив нее, так что ему досталось место напротив Розы, которая единственная из нас была не в форме, а в обычном синем платье.

– А ты чего не переоделась? – спросил я, устраиваясь за столом.

– Мне подошьют немного, – отозвалась она. – Великовата оказалась.

Подозреваю, что в груди, но тут я решил побыть тактичным и просто отправил ложку с супом в рот.

Обед проходил оживленно. Роза поочередно приставала то к Лёне, то к Нине, задавая вопросы про так волнующие ее экзамены. Радуясь, что мне не сдавать, я скользил глазами по залу, изучая студентов. Не считая только прибывших новичков, почти все обедали в одинаковой темно-зеленой форме. Правда, юбки у девушек ощутимо отличались длиной: от скромно открывающих колени до совсем коротких, уехавших выше середины бедра, словно говоря, что их хозяйки здесь не только ради учебы. На это же намекали и некоторые девичьи блузки, отнюдь не робко расстегнутые на пару верхних пуговиц – пуская глаза так далеко, как только позволяли приличия, чьи границы тут оказались очень размытыми. По крайней мере, по сравнению с тем, к чему я привык.

С девушками в Сталинске было туго. Проще сказать, там были не девушки, а ударницы производства. А максимум, на что можно соблазнить ударницу – это трудовой подвиг. Именно поэтому главным сексуальным интересом в Сталинске была домна – с ней все и развлекались круглосуточно. Здесь же наблюдалось куда большее разнообразие.

– А сколько тут всего студентов? – я вновь переключил внимание на свой стол.

– Около пяти сотен, – ответила Нина.

А вот ее синяя блузка была застегнута до самого верха, не позволяя глазам пошалить.

– Значит, примерно по сто на курс, – подсчитал я, вспомнив, что Лёня говорил про пять лет учебы.

– И около двадцати в каждой группе, – добавил он, отпив компота.

– А группы распределяют в зависимости от экзаменов… – проворчала Роза.

Тема уже намозолила ухо, так что я решил ее переключить.

– А где тут дочка вашего наркома?

– А зачем? – мгновенно отозвалась Нина.

– Жениться на ней собрался, – колко вклинился Лёня, чья словоохотливость заметно возрастала после еды.

– Сначала поздороваться, – невозмутимо поправил я.

– У него две дочери, – сказала Нина, – и младшая будет учиться вместе с тобой. Вот с ней и поздороваешься.

В этот миг чьи-то взгляды резанули по щеке. Два парня прошагали мимо нашего стола, дерзко пялясь на меня, но ближе не подошли.

Рядом звякнула посуда, будто требуя мое внимание обратно. Сдвинув поднос в сторону, Нина лукаво прищурилась.

– Покажешь что-нибудь из того, что умеешь?

– И мне! – тут же оживилась Роза.

Лёня сурово сдвинул брови.

– Использовать магию… – начал он.

– Ты же знаешь смысл этого ограничения, – перебила Нина. – Мы же не для драки. Да и ничего не заверещит.

– А почему не заверещит? – я покосился на темные воронки, одна из которых висела совсем близко.

– Если говорить коротко, – ответила Нина, – ментальная магия единственная, где используется не своя энергия, а чужая. Своя в этом случае тратится только на управление, и расход не больше десятка БЭМ. Ну может, около сотни для мощных массовых иллюзий. Ну а вот это все, – она показала на ближайший уловитель, – скорее для боевой магии, чтобы студенты друг друга не поубивали. Всякое бывает… Ну что, покажешь?

Я охотно кивнул. Тут же рядом скрипнул стул, и Лёня со строгим видом повернулся ко мне, явно готовясь выдать очередное правило.

– Только на будущее запомни, залазить в чужие эмоции без разрешения нельзя.

– На самом деле можно, – Нина еле заметно улыбнулась, – все равно почти никто не заметит.

– Ну вот чему ты его учишь? – проворчал он.

Хм, а факт-то оказался неожиданным. Я уж думал, что это все маги замечают. Во всяком случае она точно заметила.

– А почему?

– Потому что этому очень сложно научиться, – ответила Нина, – видеть чужое вмешательство. Для этого надо отлично владеть собой… А это умеют немногие.

Она договорила, и над нашим столом повисла тишина. Три пары глаз замерли на мне. Роза аж затаила дыхание, Нина смотрела на меня и улыбалась, и только Леня всем видом показывал, что не одобряет этих шалостей, но молчал. Пройдясь взглядом между ними, я легко уловил одну общую эмоцию. Оранжевые волны любопытства колебались вокруг каждого из них – даже Лёни. Мысленно перехватив, я сплел эти волны, как нити, в единую ткань, с которой можно делать что угодно. Иногда мне казалось, что она как волшебный мешок, из которого можно вытащить люблю вещь – достаточно лишь детально ее представить. И я представил три пышные красные розы, а следом они распустились в моих руках. Одну я протянул Нине, которая с интересом ее приняла, другую – ахнувшей Розе, а третью – положил рядом с подносом Лёни. Он тут же скептически взял цветок и начал исследовать.

– Запаха нет, – заявил он, понюхав.

– Но как настоящая… – пробормотала Роза, осматривая бутон со всех сторон.

Вертя стебель, Нина медленно провела пальцем по сочно-зеленым лепесткам и внезапно натолкнулась на шип.

– Ай! – вскрикнула она.

Кровь алыми каплями потекла на скатерть. Не понимая, как такое возможно – я же не передавал такой эмоции – я озадаченно схватил ее за пораненную руку. В то же мгновение все исчезло: и мои розы, и ее кровь.

– Так ты тоже… – догадался я.

– Только ты и я, – она снова улыбнулась, – из студентов больше никого… Отпустишь? – и показала глазами на перехваченную мной ладонь.

Я уже месяца три не держал девушку за руку. Ее кожа казалась совсем нежной, и отпускать так быстро не хотелось.

– Сначала я должен убедиться, – парировал я, – что ты не поранилась.

Роза еле слышно фыркнула “бабник!”. Вообще-то нет. К ней, например, я приставать не собирался.

– Иллюзии не ранят, – с улыбкой возразила Нина.

– Смотря какие, – заметил я и медленно отпустил ее руку.

Перебивая стук приборов вокруг, за спиной раздались шаги – быстрые, аж гремящие по полу, будто кто-то яростно топал прямо сюда. Без особой охоты я повернул голову как раз в тот момент, когда к столу подошел, если не сказать подлетел, белобрысый с гипсом, которого я видел в общежитие – какой-то там Антон. Только при нашей первой встрече он ухмылялся, а сейчас хмурился так, словно ему повредили не только руку, но и лицо, заставив брови съехаться вместе.

– Нина, – сухо начал он, – может, ты будешь так любезна и составишь компанию моему столу?

– Нет, благодарю, – неожиданно холодно ответила она, перестав улыбаться.

– А может, ты еще подумаешь? – с нажимом произнес он.

Нина медленно, словно нехотя повернула голову в его сторону.

– Рука не болит?

Поморщившись, он бросил косой взгляд в мою сторону, развернулся и молча ушел вглубь столовой. И что это вообще было?.. Внезапно, заглушая и его шаги, и звяканье тарелок, из коридора раздался бешеный вопль сирены.

– Уже третья за сегодня, – Лёня с досадой встал с места. – Поберегли бы силы для экзамена!

– Обедайте спокойно, – Нина торопливо поднялась следом, – еще увидимся.

Вместе они поспешили к выходу вместе с кучкой любопытных студентов, побросавших ради такого события обед. Однако большинство равнодушно осталось за столами, явно уже устав от подобных звуков.

– Хочешь посмотреть на чужую магию? – я повернулся к Розе.

– Хочешь сказать – на чужую драку?

В этот момент сирена затихла.

– Там уже не на что смотреть, – добавила Роза, чуть тревожно косясь в сторону. – А вот здесь не знаю…

Проследив за ее взглядом, я снова увидел двух парней, которые нагло рассматривали меня до этого. Пялясь и теперь, оба застыли неподалеку с грязной посудой и остатками еды. Вдруг один из них, недобро хмыкнув, подхватил столовый нож с подноса товарища.

– Эй, самородок, лови!..

Нож, крутясь, метко полетел прямо в меня. В следующий миг Роза резко вскинула руку, и, замерев, он сначала завис в воздухе, будто его держали невидимой ладонью, а потом плавно приземлился передо мной.

– Сам лови! – подхватив, я отправил его обратно.

Нож со стуком врезался в край подноса, словно возвращаясь домой. Тот дернулся, стоящий на нем стакан перевернулся и забрызгал форму парня недопитым компотом. Сладкие густые капли запачкали даже рукав его приятеля. Мне даже не нужно было магии, чтобы их проучить.

За спиной мгновенно послышались шаги, и к нашему столу подошел уже знакомый мужчина в сером костюме, который по всей видимости отвечал здесь за порядок. Два идиота с подносами невольно поежились. Однако его взгляд холодно замер на мне.

– Ну а теперь давайте познакомимся, – отчеканил Ковалевский. – Фамилия. Имя. Специализация.

– Матвеев Александр, – ответил я. – Менталист.

– Менталист, – протянул он с ледяным укором, – а кидаетесь ножами как отпетый уголовник.

– Они первые начали! – воскликнула Роза.

– А я им просто вернул, – подтвердил я.

Те двое потупились как смущенные школьницы, когда холодные глаза скользнули по ним.

– Григорий Николаевич, – забормотал один из ножеметателей, – это же просто шу…

– Все четверо, – сухо перебил Ковалевский, – по предупреждению. Будет три предупреждения, – его глаза почему-то сверлили именно меня, – и получите наказание.

Он развернулся и ушел – так же быстро, как и появился. Следом удалились и те двое, бросив по недоброму взгляду в нашу сторону.

– Ну вот, – пробормотала Роза, – только приехали, и уже началось…

Все-таки отличная она девчонка, вот только нервничает много.

– А сколько ножей, – я решил переключить тему, – ты можешь поднять за раз?

Не спеша с ответом, она покосилась мне за спину, видимо, проверяя, покинул ли столовую Ковалевский. Затем ее ладонь сделала плавное волнообразное движение, и в воздух – на пару сантиметров над скатертью – поднялись все вилки, ножи и ложки, лежавшие на нашем столе.

– А если я еще принесу? – с интересом спросил я.

– Запищит, – Роза кивнула на уловитель на стене.

Приборы плавно опустились обратно и аккуратно разложились по подносам, даже не звякнув. В столовой тем временем заметно опустело – обед подходил к концу.

– Ну что, осмотримся? – предложил я, вставая с места.

– О, нет, – хмыкнула Роза, подхватывая поднос, – осматривайся один, везунчик… А мне к экзаменам готовиться надо!

После обеда Роза отправилась заниматься в компании своих книг и конспектов. Я же решил осмотреть академию и, обогнув сначала главный корпус, а потом мужское общежитие, направился вглубь громадного парка, раскинувшегося за ними. Посыпанные желтым песком тропинки уводили в разные стороны, как бы намекая, что тут легко затеряться. Среди зелени то и дело попадались мраморные статуи, скамейки и изящные беседки. В одной целовалась парочка, в другой смеялась большая компания. Повсюду стояли медного цвета фонари, на которые сверху, как гигантские глаза, были прицеплены темные воронки уловителей. От вездесущего наказания здесь, похоже, не спрятаться нигде.

Чуть поодаль обнаружились еще несколько небольших корпусов. Сразу за ними стояла внушительная, похожая на стадион круглая арена с песком на ней и ступенеобразными рядами скамеек для зрителей. Правда, осмотреть ее удалось только со стороны – вход внутрь был перекрыт.

Побродив еще немного, я обнаружил несколько спортивных площадок с турниками для занятий. Территория академии была необозримой огромной, и, казалось, за каждым поворотом ждет какой-то сюрприз. Например, большой пруд, напоминающий по форме восьмерку, с витым железным мостиком посередине.

В целом, местечко было идеальным и для учебы, и для отдыха, и для жизни. Напрягало тут лишь одно: странные фигуры, которые я замечал в разных местах – то около корпусов, то среди зелени. В черной форме, похожей на военную, явно старше студентов, они шныряли всюду по одному, ни с кем не заговаривая и не подходя, словно наблюдая со стороны. Их одновременно было видно и одновременно они терялись как тени.

За одним из зеленых поворотов вдруг раздались стук молотков, лязг пил и такой знакомый рабочий мат. Я с любопытством направился на звуки. На новом деревянном здании, орудуя инструментами и бодро перекрикиваясь, мужики возводили крышу – слаженно и дружно, как одна большая семья. Последний раз я в таком участвовал еще в детдоме. Почему бы не поучаствовать и сейчас? Все лучше, чем без дела слоняться. Да и на пару интересующих меня вопросов они точно смогут ответить.

– Помочь? – предложил я.

Самый ближний ко мне оторвался от работы.

– А ты можешь? – он скептически оглядел мою форму.

– А то, – отозвался я, – я рабочий человек.

– Ну помоги, – усмехнулся он, – если рабочий.

Скинув гимнастерку, чтобы ненароком не порвать, я закатал рукава рубашки и, взяв молоток, залез на крышу рядом с ним.

– И как вы тут оказались? – спросил я между ударами.

– Ну а кто строить-то будет? – со смешком отозвался самый молодой из работяг, парень лет двадцати на вид. – Ваши белоручки, что ли?

– Не обижают? – уточнил я.

– Обидишь нас, как же! – хохотнули мужики.

Среди зелени неподалеку, как тень, скользнула фигура в черном и тут же исчезла обратно. Перестав смеяться, мужики продолжили работу, пиля стропила и стуча молотками все усерднее.

– А это что за люди? – спросил я.

Молоток звонко ударил по гвоздю, будто пытаясь заглушить вопрос.

– Не здесь, – тихо сказал мужик по соседству, не поднимая глаз от будущей крыши. – Их боятся и ваши, и наши. Про них лучше вообще не говорить. Не здесь во всяком случае. Спроси у своих…

Похоже, я понял: на строительстве завода тоже присутствовали такие, которых боялись все. Тут, правда, они были другими, но и академия была необычной.

Еще некоторое время я помогал крепить стропила, попутно выяснив, что мужики жили тут же недалеко от казармы и числились сотрудниками местного хозотдела. Круглый год строили, красили, чинили. Работа была всегда: в академии регулярно что-то ломалось и что-то чинилось – первое, видимо, магией, а второе уже руками. В общем, мужики знали все и обо всем. А следом много чего узнал и я. Например, в казарме, которая находилась на въезде, жил целый взвод солдат – обычных солдат, не обладающих магией, которые круглосуточно охраняли академию. Выездов из нее, кстати, было три: главный, через который я сюда попал, и два служебных, один за ареной, а другой где-то в противоположном конце парка. И все три тоже тщательно охранялись. Ну прямо как тюрьма. Интересно, это так берегли студентов или же береглись от студентов?

– Эй, – вдруг раздался возмущенный крик с земли, – ты чего форму позоришь?..

Глава 6. Комитет Магической Безопасности

– Чего форму позоришь? – повторился вопрос с земли, будто мы тут на крыше были глухими.

Я озадаченно оторвался от работы и уставился вниз. У деревянной стены стоял парень моего возраста, в такой же форме, как и у меня. Но самой примечательной деталью его внешности был внушительный фингал на пол-лица, благодаря которому я и признал в нем одного из подравшихся сегодня в общаге. Видимо, не хватило.

– Чем позорю? – бросил я с крыши. – Трудом? Мы точно из одной страны?

Мужики рядом одобрительно заржали, а парень на земле нахмурился и тут же поморщился, видимо, от боли.

– Студенты не должны заниматься черной работой! Это задача прислуги!

Ну все с ним понятно. Лёня говорил, что про принадлежность к династиям спрашивать неприлично, однако тут можно было и не спрашивать.

– А ты ничего не напутал? – отложив молоток, я спустился с крыши. – Прислуги у нас нет.

– Ты кто такой умный-то вообще? – проворчал он, рассматривая меня.

– Ну а ты кто?

Парень слегка приосанился.

– Я – Голицын, – гордо выдал он, словно мне это должно было хоть о чем-то говорить.

– Ну и молодец, – сказал я.

– Да кто ты вообще такой? – произнес он уже сердито. – К какой династии принадлежишь? Назовись!

– Матвеевых, – усмехнулся я.

На пару мгновений он завис, что-то судорожно соображая.

– Каких? – отмерев, скривился он. – Да ты что вообще непонятно кто?!..

В следующий миг, просвистев в воздухе, с крыши упал молоток – прямо ему под ноги. Рухни он чуть вбок – мог бы попасть и по черепушке. Вздрогнув, Голицын поднял глаза.

– Шел бы ты, парень, куда подальше, – хрипло посоветовал работавший рядом со мной мужик. – Такому франтику здесь опасно…

– Мне опасно?..

Голицын стиснул зубы, а его ладонь стиснулась в кулак, который мгновенно залился уже знакомым синим свечением. Без труда я различил трепетавшие вокруг его тела волны – бурые как запекшаяся кровь, бьющие словно током. Именно так выглядит гнев. Крайне тупая эмоция, чтобы подходить ко мне. Люди в гневе сами себе не принадлежат, перехватить над ними контроль – дело секунды. И самое приятное – превращать этот гнев в страх. Мысленно я сжал все красные волны, заставляя их до бешеных искр тереться друг о друга, будто выгорая до унылой серости.

– Осторожнее, – я кивнул за его спину, – тень идет к нам…

Голицын резко обернулся. В ту же секунду человек в черной форме вынырнул из зелени и неспешно направился в нашу сторону.

– Имей в виду, – нервно отворачиваясь, процедил Голицын, – ты нажил врага!

Он стремительно зашагал прочь, подальше от черной фигуры, которую сейчас видел только он. Потому что эта тень существовала только в его глазах, как персональный солнечный зайчик. Как хорошо-то иметь врага с таким незамутненным разумом!

Рядом скрипнула лестница, и мужик, который уронил молоток, спустился ко мне.

– Ты тоже иди, – сказал он, пожимая своей мозолистой рукой мою. – Все-таки тебе здесь не место.

Подхватив гимнастерку, я отряхнул ее от попадавших сверху стружек.

– Но если что надо, – добавил он, – ты приходи.

– Мы своих в обиду не даем! – озорно бросил парень с крыши.

Попрощавшись, я свернул к главному корпусу и, пройдя тропинкой, которую не видел раньше, вдруг вышел к журчащему мраморному фонтанчику с читающей девушкой, почему-то чуть напоминающей Нину. Немного постояв у воды, я направился дальше, и вскоре тропинка вывел к беседке, где раньше целовалась парочка, а теперь в одиночестве сидела Роза и занималась куда менее приятным занятием в окружении сразу трех пухлых книг.

– Неужели еще осталось что-то, чего ты не прочитала? – я прислонился к холодной мраморной колонне.

Роза задумчиво подняла голову от страниц. Казалось, еще пару мгновений в ее глазах мелькали буквы.

– И как, осмотрелся?

Я кивнул.

– Понравилась тебе? – она махнула за мою спину куда-то туда, где журчал фонтанчик с лицом Нины.

– Кто?

– Ну кто? – хмыкнула она. – Академия!

– Вполне.

Роза чуть ехидно прищурилась.

– Просто для справки. У нее жених есть.

– У академии? – усмехнулся я.

– Все, не мешай мне готовиться, – она снова схватилась за одну из книг.

Страницы лихорадочно зашелестели, заряжая даже воздух беспокойством. Еще раз порадовавшись, что у меня экзаменов не будет, я оттолкнулся от колонны и зашагал к главному корпусу, планируя теперь осмотреть и его.

В просторном парадном холле было довольно пусто – от силы с десяток студентов, рассматривающих мозаики на стенах. Вероятно, новички, как и Роза, готовились к завтрашним экзаменам, а те, кто учились не первый год, все уже здесь видели. Не став задерживаться на первом этаже, я поднялся по широкой мраморной лестнице. Длинный коридор, расходящийся от нее в две стороны, представлял собой галерею дверей с номерами на каждой – видимо, это и есть учебные помещения. Однако все оказались закрыты.

Пройдясь до первого поворота, я уперся во внушительную доску почета с фотографиями и именами, прямо как у ударников производства. На самой крупной в центре был парень, внешне похожий на актера, с проницательным, но холодным взглядом. “Марк Островский” – сообщала подпись под карточкой. Вокруг густо висели снимки поменьше – парней и девушек вразнобой. Чуть дальше обнаружился тот белобрысый с гипсом – “Кречетов Антон” и припиской ниже “глава дисциплинарного комитета”. Почти сразу за ним я заметил и фотографию Лёни, под которой сообщалось, что Демидов Леонид – секретарь студенческого совета, а следом висела фотография председателя совета – “Нина Островская”.

– Осматриваешься? – раздался за спиной девичий голос.

Я обернулся. Улыбаясь точно так же, как и на своей фотографии, ко мне подошла Нина, держащая толстую стопку бумаг.

– А я и не знал, что у тебя тут такая важная должность, – я показал на ее снимок на доске.

– Скорее ответственная, – она чуть крепче перехватила выскальзывающие из рук листы. – Зато я всегда в курсе всего. Очень полезно.

И не поспоришь. А главное, что теперь и я знал, где найти человека, который в курсе всего. А это, к слову, самый важный навык на новом месте.

В глубине коридора раздавались чьи-то шаги, но вокруг не было никого – только я и Нина, в очередной раз перехватившая выскальзывающую стопку бумаг.

– Давай помогу, – предложил я.

– Благодарю.

Она охотно передала мне бумаги, похожие на записки счетовода с бесконечными рядами цифр и статьями расходов. В принципе, если здесь столько тратят на студентов, то устроился я неплохо.

– Куда это? – спросил я.

– В студсовет. Я покажу…

Вместе мы направились вдоль доски почета, провожающей нас десятками запечатленных на снимках глаз. Большая фотография Марка Островского, делящего с Ниной одну фамилию, сама собой наводила на вопрос.

– Брат? – я кивнул на него.

– Будешь смеяться, – с улыбкой ответила она, – дядя. Всего на год старше. Так иногда бывает. А бабушка на пару лет младше мачехи. У меня в семье вообще все перевернуто…

Чьи-то шаги звучали уже совсем близко. За поворотом стремительно мелькнул темный силуэт. Следом, чуть не врезавшись в нас, оттуда вырулил парень с огромной кипой бумаг, кивнул Нине и понесся по коридору дальше. Однако эта тень мне кое о чем напомнила.

– Люди в черной форме, – начал я, – которые тут бродят повсюду, кто они?

Не спеша с ответом, моя спутница огляделась по сторонам, будто проверяя, не прячется ли кто-нибудь в ближайшем углу.

– Они маги, – она чуть понизила голос, – из Комитета Магической Безопасности. Коротко КМБ. Или еще проще – каратели…

– И зачем они здесь?

– Если наркомат магии ведет учет магов и распределение между ними задач, то КМБ контролирует соблюдение ими порядка и законности. Правда, это лишь формально, – она заговорила еще тише. – Фактически же они занимаются слежкой, наказанием и устранением тех, кто выступает или готовится выступить против советской власти.

– А разве не все маги на стороне власти? – я невольно подстроился под ее громкость.

– Крепкие системы строятся на равновесии. Сила должна быть с двух сторон.

Наши шаги гулко отдавались в пустоте коридора, заглушая ее голос, который уже почти перешел на шепот.

– И откуда они? – спросил я. – Тоже из династий?

– Стать членом КМБ – это билет в один конец, – Нина покачала головой. – Туда идут те, кому больше некуда податься. Сбежавшие от клятвы ассистенты, изгнанные члены династий, неродовитые маги без шанса на лучшую жизнь. Становясь карателем, маг будто умирает для всего магического мира и живет, только пока служит власти. Они как цепные псы на страже порядка. Карателей презирают, их ненавидят. Но они неприкосновенны. Однако если государство их выкидывает, они не живут дольше недели…

Говоря, мы прошли мимо огромного окна. Ближе к вечеру во дворе по-прежнему было полно студентов, среди которых, как их собственные тени, мелькали фигуры в черном – неназойливые, почти незаметные, но вместе с тем напрягающие.

– В их присутствии, – Нина отвернулась от окна, – старайся не привлекать лишнего внимания. Тебе не нужно, чтобы они поставили тебя на свой учет.

– А они все время тут присутствуют?

– В каком-то смысле да, – уклончиво ответила она. – Но в таких больших количествах, к счастью, только во время экзаменов.

Некоторое время мы шли молча, пока я дополнял картину мира новыми деталями. Моя спутница задумчиво косилась на меня, явно собираясь что-то спросить, но раз за разом себя останавливая. Вскоре впереди показалась лестница, и мы направились по ступеням на верхний этаж.

– Можно, – Нина наконец заговорила, – я у тебя спрошу кое-что личное?

Я кивнул. Она слегка замялась, словно вопрос был очень не удобным. И я вдруг догадался, о чем он будет, еще до того, как она неловко продолжила:

– А ты что-то знаешь о своей семье?..

– Меня нашли в снегу, – я пожал плечами. – Ни имени, ни документов. Повезло еще, что не замерз. Зимы у нас в Сибири не ласковые…

– А когда это было?

– В январе восемнадцатого.

Нина чуть нахмурилась.

– Тогда многие маги уехали. Правда, в Европу, а не в Сибирь…

– Ты что думаешь, – я улыбнулся, – что я из магической семьи?

– Очень на то похоже, – серьезно ответила она.

Больше похоже, что меня бросили, когда поняли, что не смогут прокормить. Но она явно выросла в доме, где о таком даже не думают.

– А что не бывает магии просто так? – я решил не развивать тему. – Из ниоткуда? Когда-то же в ком-то она появилась из ниоткуда.

– Бывает иногда, – после паузы отозвалась Нина. – Но менталист… Это очень сильный дар. Слишком сильный, чтобы прийти в первом поколении…

Несколько мгновений синие глаза пытливо бегали по мне, готовя к новому вопросу.

– А как ты понял, что можешь что-то необычное?

– Случайно, – ответил я, – лет в шесть. В детдоме был мальчишка один, больше и выше меня, постоянно всех задирал. А однажды он отобрал мой талисман, и я накинулся на него. Он тогда разбил мне губу, я ему – нос. И в первые увидел эти дрожащие серые волны…

– Страх, – задумчиво произнесла Нина. – Он всегда серый…

– А потом, когда все зажило, он снова полез ко мне, и я сам тогда не понял как, но дернул за эти волны и поставил его на колени. С тех пор я видел их везде, и все стало намного проще. А у тебя как было?

– В шесть лет, – пробормотала она, – так рано… Мне около девяти было, когда я увидела эти волны впервые. Потом стала за них дергать, спутывать, завязывать. Практиковалась в основном на сестре и подругах. Пока мне не стали запрещать…

Разговаривая, мы незаметно дошли до самой последней двери на этаже, из-за которой раздавались оживленные голоса – не в пример остальной тишине коридоров. Кажется, я даже слышал Лёню.

– Вот и студсовет, – Нина снова улыбнулась.

Я молча протянул ей бумаги, жалея, что путь оказался настолько близким.

– Ну до завтра, – сказала она, прижимая листы к груди.

– А на ужине мы разве не увидимся?

– У меня еще очень много дел.

– Ответственная работа, – усмехнулся я и распахнул дверь, за которой она тут же скрылась.

Ужинали мы с Розой вдвоем. Хотя я не уверен, что на этом ужине она присутствовала – вопросов моих почти не слышала, на меня не смотрела, даже в собственную тарелку не смотрела, отдав все внимание пухлой книге, которую притащили в столовую с собой. Не отрываясь от нее ни секунду, Роза отправилась к себе в общагу, а я еще немного побродил по парку, осматриваясь. Только когда зажглись фонари, и каждый куст уже казался темной тенью, похожей на сотрудников КМБ, я направился в свою новую комнату.

Дверь внезапно оказалась закрытой изнутри. Я постучал, и по ту сторону мгновенно раздались шаги. Дверь со скрипом распахнулась, и на пороге появился спортивного вида парень с короткой стрижкой темных волос и выразительным фингалом на лице. Он с любопытством уставился на меня, а я без труда признал в нем одного из двух подравшихся днем, которых под вой сирены выволокли в коридор. Другого я уже тоже встретил.