Текст книги "Враг народа. Академия красных магов (СИ)"

Автор книги: Мэри Блум

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

– Холодно! – крикнул я.

Пока огненная волна понеслась в одну сторону, я аккуратно обошел его с другой. Синее сверкание послушно разлилось по моему кулаку, пусть и не такое яркое, как в начале, но все еще густое, и с напором врезалось в его покров, будто пробивая насквозь. Броня на сопернике заалела еще сильнее. Обернувшись, он гневно швырнулся потоком жара. Я увернулся и тут же нанес еще один удар ему в покров, метя в плечо его рабочей руки, где слой синевы был тоньше всего. В следующий миг свечение дрогнуло вокруг всего его тела, как пламя на ветру, и плавно потекло в воздух, словно отдавая тому остатки синевы, а вместе с ними и одно из преимуществ соперника. Пытаясь отыграть, огонь буйно сорвался с его ладони и лизнул меня по груди – но так слабо, будто просто дружески хлопнул. Тем не менее краснота на моей защите стала заметнее.

– Холодно! – я резво отскочил в сторону.

Собрав остатки сил, Голицын выбросил волну пламени на мой голос. Правда, этим огнем уже было не обжечься – разве что прикурить от него. Так стерлось и второе преимущество.

– Горячо!..

Пока соперник нервно дернулся в одну сторону, я молнией подскочил к нему с другой и сияющим кулаком нанес удар в голову – в совсем тонкий, уже почти прозрачный покров. Остатки синего свечения слетели с его тела как сорванная вуаль. Броня мгновенно залилась густой краснотой. Следом ноги Голицына подкосились, словно их стянуло веревкой, и он без сил рухнул на пол.

Несколько мгновений в спортзале стояла тишина – лишь кровь яростно стучала в моих висках, намекая, что я и сам на пределе.

– Я бы не сказал, что твоя победа – это везение, – Рогозин повернулся ко мне, – но и стратегией это не назвать. Весь бой твои шансы проиграть были примерно такими же, как и выиграть. Противник поопытнее тебя бы раскатал.

А то я не знал – лучше бы чего дельного посоветовал.

– Голицын же изначально плохо пользовался своими преимущества, – продолжил он, обращаясь уже к остальной группе. – Щит надо было ставить сразу, как только соперник создал иллюзию, а не слепо разбрасываться огнем, истощая себя. И уж точно не надо было щит снимать, – добавил он, повернувшись к медленно поднимающемуся с пола Голицыну, – это твоя ошибка.

– Щит тратил мои силы! – тот злобно взглянул на меня, вновь увидев.

– Пламя, которым ты бесцельно швырялся, тратило твои силы куда больше, – возразил преподаватель, – а щит давал тебе преимущество.

– И чтобы это тогда был за поединок, – проворчал Стас, – если бы я убрал пламя и оставил щит? Он бы стоял, и я бы стоял?

– Да, стояли бы, – кивнул Рогозин, – ты бы его не видел, а он бы не мог к тебе притронуться. В реальном бою оба бы выжили, а так ты вроде как умер…

– Но ведь цель была уничтожить противника!

– Вот тебя и уничтожили, – косматые брови насмешливо взлетели вверх.

Не найдя, что возразить, Голицын сцепил зубы и, скинув защиту в ящик в углу, устало, еле переставляя ноги потащился к Островской. Я тоже снял свою и вымотано побрел на скамейку к друзьям, потирая бок заметно натертый броней. Когда начинала краснеть, она будто давила на тело, как бы намекая не расслабляться. Да уж, погоняли мы друг друга изрядно.

– Молодец! – Генка с задором шлепнул меня по плечу. – Так его!

– Поздравляю! – улыбнулась с другой стороны Роза.

Следом меня поздравила еще примерно половина студентов – лишь Зорин коротко кивнул, не тратя слов. Остальные же не радовались, болея в этом поединке явно не за меня.

– Вы четверо можете немного посидеть, – Рогозин прошелся по нам глазами, – а остальные быстро и бодро встаем со скамеек. У нас тут вообще-то практика…

Остаток урока он гонял нашу группу по залу, заставив отжиматься, взбираться по канату и усиленно разминаться. Так что вскоре ушатанными были все, а не только участники недавних спаррингов. Нас четверых он тоже в итоге согнал со скамеек, заявив, что хватит прохлаждаться, и отправил бегать кругами по залу вместе со всеми.

– Спорт для мага все, – приговаривал Рогозин, расхаживая, как командир, по центру зала. – Тело должно быть крепким, выносливым и здоровым. Каждая пропущенная вами тренировка – преимущество вашего врага! Не давайте врагам преимуществ!..

Со звонком все дружно и одновременно очень тяжело выдохнули и поплелись к раздевалке, еле передвигая ноги. Некоторые из девчонок, казалось, вот-вот брякнутся в обморок.

– Тебе вообще-то спортом надо заниматься почаще, – Генка со скепсисом оглядел пошатывающуюся Розу. – Может, будешь с нами бегать по утрам?

– Каждый день как сейчас? – пробормотала она. – Я уже еле шагаю…

– Идите, – бросил я, косясь на стоящего в центре зала преподавателя, – я догоню.

– Слышала, – усмехнулся друг, – а кое-кто еще даже догонять может…

– Этого кое-кого, – проворчала Роза, – как будто в детстве током ударило, и заряда до сих пор хватает…

На этом момента она запнулась, словно язвить и шагать одновременно было сложно. Генка мигом ее подхватил, она заявила, что не надо ее лапать, и, привычно препираясь, они направились к раздевалкам. Я же подошел к Рогозину, который с довольным видом наблюдал за выжатыми студентами.

– Федор Юрьевич, – начал я, и он с интересом перевел глаза на меня, – посоветуйте, пожалуйста, как мне быстро научиться всему, что умеют остальные.

– Дождись проявления стихии, – без раздумий ответил он, – там быстро научишься.

“Дождись” – точно одно из моих самых нелюбимых слов, оно будто спутывает по рукам и ногам, как веревки.

– Но мне бы хоть чистой энергией поучиться управлять, – не отставал я.

– А по-твоему, – отозвался он, – чем мы тут будем заниматься?

– Но остальные уже умеют. Покровы ставят, а у меня она словно к ладони приклеилась.

– Так стряхни, – хмыкнул Рогозин и, развернувшись, направился в свой кабинет в другом конец зала.

Глава 27. Личный вопрос

– Если это все, – Нина оглядела присутствующих, – то собрание на сегодня закончено.

– Не все, – неожиданно подал голос Влад Голицын, – есть еще один момент…

Все члены студсовета мгновенно перевели глаза на него, что в этом кабинете было не так уж и сложно сделать. Парты для собрания предусмотрительно составили буквой “П”, чтобы всем было видно друг друга. Нина как председатель сидела по центру, окруженная с одной стороны секретарем, а с другой – казначеем совета, а мастера орденов и остальные члены расположились по бокам.

– Требую отменить итоги вчерашнего поединка, – продолжил Влад.

На пару секунд в кабинете повисла тишина, будто сказанное требовало времени, чтобы уложиться в головах.

– Что, спортзалом делиться не хочется? – ухмыльнулся сидящий напротив него Тим Белозерский. – Так надо было сразу думать…

– Хороший поединок, в чем проблема? – бросил мощный парень с квадратным подбородком, сидящий за самым дальним концом стола.

Он был единственным, вокруг которого стояло два пустых стула – слева и справа. Рядом с Могильщиками тут предпочитали не садиться, считая их кем-то вроде прокаженных – вдруг заразят желанием пойти в КМБ.

– У девчонки был владыка стихий, – отчеканил Голицын, с досадой постукивая пальцем по столу.

– Лишь фрагмент для усиления ее стихии, – возразил Лёня, сидящий как секретарь рядом с председателем. – У твоих были такие же. Я еще молчу про их татуировки.

– И потом, – вмешалась девушка, откинувшаяся на стуле как королева на троне и чуть снисходительно смотревшая на остальных, – нет ни одного правила, которое запрещает владыку стихий на студенческих поединках.

– Ань, ты так говоришь, – хмурясь, Влад повернул голову к ней, – только потому что позвала девчонку к себе в Элементаль!

– А я слышал, – с иронией протянул Тим напротив него, – ты тоже менталисту дал приглашение. Да в общем-то вся столовая слышала…

– И что? – буркнул Голицын, раздраженно повернувшись к нему.

Небольшая лакированная палка сделала причудливое движение в воздухе, словно рисуя схему, которую ее хозяин сейчас будет объяснять.

– То есть, – невозмутимо продолжил Белозерский, – если бы он принял это приглашение, то и возражений по поводу поединка у тебя бы не было… А это, часом, – болотные глаза насмешливо прищурились, – не двойные стандарты?

– Ковену ли говорить, – процедил с другой стороны Голицын.

Загипсованная рука в конце одного из столов высоко, насколько могла, взлетала в воздух, пытаясь получить внимание.

– Если вас интересует мнение дисциплинарного комитета…

– Мнение дисциплинарного комитета тут никого не интересует, – отрезал Влад и вновь обежал глазами остальных. – Ну а гвозди!

– Правилами академии не запрещено, – качнула головой Нина, – использовать немагические предметы во время поединков.

– К тому же ты сам одобрил их перед поединком, – строго заметил Лёня.

– Но так можно что угодно на арену вынести! – возмутился Влад.

– Кто ж виноват, что ты не додумался раньше, – ухмыльнулся Тим напротив.

Сцепив руки на груди, Голицын уже сердито прошелся взглядом по остальным участникам собрания.

– Но это было нечестно!

– Я судил этот поединок, – произнес Марк Островский, спокойно слушавший всю перепалку, – все было честно. Нарушений не было.

На несколько секунд слова будто завязли в окутавшей кабинет тишине.

– Ты так говоришь, – проворчал Влад, – потому что позвал его в Королевство…

– То есть, – Островский медленно повернулся к нему, – ты обвиняешь меня в предвзятости?

– Вы еще подеритесь из-за этого мальчишки, – усмехнулась сидящая аккурат между ними глава Элементаля. – Манеры как из деревни, знаний – ноль, стихия не проявилась. Кроме редкого дара, в нем ничего нет…

– По-моему, мы отошли от темы, – нахмурился Лёня.

– Да обычный пацан, – бросил мастер Могильщиков с дальнего конца стола. – Заканчивайте уже свое собрание!

Снова кабинет ненадолго погрузился в тишину – не самую добрую и не самую дружественную. Большинство присутствующих друг друга откровенно недолюбливали, что сейчас легко читалось на лицах.

– Если доводов больше нет, – первой заговорила Нина, обведя глазами остальных, – то давайте голосовать за поднятый вопрос.

– Я за отмену итогов поединка! – мигом заявил Голицын.

– Против, – небрежно махнул своей лакированной палкой Тим.

Все взгляды машинально убежали в другой конец стола, где сидел мастер Могильщиков.

– Против, – сказал парень с квадратным подбородком. – Хороший был поединок.

– Против, – следом произнесла Анна.

– И я против, – подытожил Марк таким голосом, будто поставил под резолюцией печать.

– Четверо против одного, – обобщила Нина. – Итоги поединка признаются действительными.

– И требуют, – ехидно прищурился Тим, – обязательного исполнения. Уж будь уверен, – болотные глаза царапнули сидящего напротив Голицына, – я как член студсовета за этим прослежу…

– Да это заговор какой-то! – тот гневно треснул рукой по столу. – Я к Звягинцеву пойду!

– Ты, конечно, можешь апеллировать к директору, – невозмутимо заметил Марк, – но на твоем месте я бы не стал позориться…

Стул резко скрипнул. Вскочив, ни на кого не глядя, Голицын быстрым шагом покинул кабинет, яростно хлопнув дверью напоследок.

После занятий и обеда я оставил друзей делать задание по теории магии, а сам направился к ее преподавателю. Правда, найти его кабинет оказалось не так уж легко. Почти все попавшиеся на пути студенты, слыша вопрос, смотрели на меня так, будто я просил указать дорогу до пасти льва, куда в здравом уме никто не ходит. Немного поблуждав по главному корпусу, я наконец нашел его пристанище и постучал в негостеприимно закрытую дверь.

– Входите, – без особо энтузиазма отозвался с той стороны Ковалевский.

Открыв дверь, я перешагнул порог небольшого кабинета, заставленного полками с книгами погуще, чем библиотека. За крепким столом в другом конце сидел в бархатистом кресле хозяин этого места, сливавшийся из-за серости костюма со стеной. Я сделал шаг, и Ковалевский нехотя оторвался от бумаг, которые читал.

– Григорий Николаевич, я к вам по личному вопросу. Можно? – добавил я, вспомнив его слова про вежливость.

Его глаза чуть насмешливо прошлись по мне.

– Присаживайтесь, Александр, – он кивнул на стул с другой стороны стола, куда менее удобный, чем его кресло, видимо, чтобы посетители надолго не задерживались.

Я подошел и сел. Он отодвинул свои бумаги, сложил пальцы в замок и, подперев ими подбородок, внимательно уставился на меня, как бы предлагая начать.

– Я вижу чистую энергию, – сразу выдал я.

А дальше описал ее цвет, форму и то, что наблюдал на недавней практике магического боя – упустив лишь наши не совсем разрешенные тренировки с Генкой на полянке и в недостроенном спортзале. Слушая, мой куратор откинулся на мягкую спинку кресла. По его бесстрастному лицу не удавалось понять, верит он мне или нет. Когда я закончил, еще несколько мгновений в кабинете висела таинственная тишина.

– И как же вы ее видите? – наконец с легкой иронией протянул Ковалевский, все-таки не поверив.

– Глазами, – тем же тоном ответил я.

Его брови дернулись вверх, однако он тут же вернул лицо в норму.

– Сколько у вас уже предупреждений?

– Не считал, – отозвался я.

– А дисциплинарный комитет считает, – невозмутимо заметил Ковалевский. – Будет три, получите наказание. А дальше уже без предупреждений. Так что очень советую выбирать тон.

Было бы здорово, если бы он хоть иногда следовал собственным советам.

– Предположим, – после паузы произнес он, – я вам поверил.

– Я правда ее вижу, – я очень старался не хмуриться. – Какой мне смысл вам врать?

– А вы уверены, – обычно холодные глаза сейчас пытливо рассматривали меня, – что это не иллюзия самому себе? Непроизвольная, который вы сами не отдаете отчет. У менталиста такое вполне возможно от переизбытка сильных эмоций. Нечто похожее на видения… Бывает даже, что видят призраков…

Его взгляд, казалось, сцарапывал с меня кожу, внаглую изучая все, что я мог прятать и скрывать. Похоже, правило академии не читать чужие эмоции без предупреждения к себе он не относил. Однако сейчас его голосе не было насмешки.

– Каких эмоций, например? – спросил я.

– В вашем случае, к примеру, нетерпение, перевозбуждение, горячность, – неторопливо перечислил мой куратор. – Вы слишком торопитесь успеть все.

– Но я вижу чистую энергию не только у себя, но и у других, – возразил я. – Для видений это слишком полезно.

Наконец его глаза соскочили с меня, прекратив исследовать, как букашку под лупой. Кресло напротив легко скрипнуло. Сев прямо, Ковалевский развернул перед собой обе ладони.

– И где она сейчас? – спросил он.

Следом на одной из ладоней заплясала насыщенная синева.

– Тут, – показал я.

– А сейчас?

Синева осталась на той же ладони, словно пытаясь меня провести.

– Здесь же, – сказал я.

– А сейчас на какой?

Яркое свечение щедро разлилось сразу по двум ладоням.

– На обоих, – ответил я.

– А теперь?

Сияние исчезло отовсюду.

– Нигде, – сказал я.

Ковалевский посмотрел на меня гораздо серьезнее, наконец поверив без всяких “предположим”.

– Опишите, что видите.

– Да я могу вам показать, – отозвался я.

Мои глаза пробежались вокруг него и предсказуемо уперлись в стену – невидимую, но очень плотную, без единой лазейки, за которой надежно прятались его эмоции. Несколько мгновений в кабинете стояла тишина – лишь Ковалевский задумчиво постукивал пальцами по столу.

– Хорошо, – медленно произнес он, – я вам позволю, но при малейшей выходке…

– Вы меня накажете, – закончил я за него.

– Я вас заставлю почувствовать, – холодно продолжил он, – что значит умирать…

– Выходок не будет, – пообещал я.

В следующий миг стена вокруг него будто рассыпалась на части, выпуская наружу оранжевые волны любопытства – такого сочного, какого я, в принципе, не ожидал от этого едкого человека в сером костюме. Внутри он, оказывается, гораздо ярче, чем снаружи. Нетерпеливо разбегаясь по сторонам, эти волны обволокли весь кабинет, заметно добавляя ему красок. Мысленно их перехватив, я развернул обе свои ладони. На одной тут же послушно заплясало синее свечение, которого мой собеседник не видел, а на другой из всполохов любопытства появилась его точная сверкающая копия – иллюзия, которую Ковалевский увидел. Не сводя глаз с моей руки, он распахнул свою ладонь, и там плавно разлилась точно такая же синева, видимо, родившись из волн уже моих эмоций, которые я не скрывал – главным образом потому что не умел.

– Можете закончить, – сказал Ковалевский.

Следом обе иллюзии – его и моя – исчезли. Оранжевые волны стремительно втянулись, и вокруг него опять появилась непроницаемая стена, а на его лице – невозмутимая маска. Я молча тряхнул ладонью, и последним послушно скрылось настоящее синее свечение.

– Скажу честно, – после паузы произнес мой куратор, – с таким я сталкиваюсь впервые. Я покажу коллегам то, что вы видите, и после мы обсудим с вами результаты. А до тех пор вы не донимаете никого вопросами и спокойно учитесь. Договорились?

Я кивнул, подозревая что под “никого” он в первую очередь имел в виду себя.

– Если у вас все, – деловито подытожил Ковалевский, – то можете быть свободны.

Полки с книгами вокруг так сильно напоминали библиотечные стеллажи, что о втором своем вопросе я бы не забыл даже при желании.

– Мне сказали, что учебники по менталистике находятся в закрытой секции, а туда можно пройти только с разрешением от моего куратора, и я хотел…

– Вам туда еще рано, – он не дал мне закончить.

– Почему?

– Это ваше любимое слово? – в его тон опять вернулась ирония.

– Только когда на мои вопросы не отвечают, – сказал я.

– Вам туда еще рано, – повторил Ковалевский. – Таков порядок, и вы не исключение. Когда я решу, что вы готовы, я дам разрешение.

– Но я хочу получше узнать свой дар, – возразил я.

– А чем дольше вы спорите, – словно не услышав, продолжил он, – тем дальше вы от результата. Еще есть вопросы?

Неосязаемую стену вокруг него аж хотелось разбить, чтобы вновь появился нормальный живой человек, способный на любопытство, а не только на сарказмы и наказания.

– Всего доброго, – я встал со стула.

Кивнув, он подтянул к себе бумаги и уткнулся в них, будто и не прерывался на разговор.

Покинув кабинет Ковалевского, я немного прошелся по коридору, свернул за угол и уже почти добрался до лестницы, как с другой стороны пролета вдруг выполз туман, медленно стелясь по полу и исчезая у ступеней. Заинтригованный, я направился туда, где белые клубы были гуще и плотнее, напоминая дым, и чем дальше, тем выше окутывали ноги. Я утонул в них по самые щиколотки, когда наконец обнаружил дверную щель, из-под которой все эти клубы вырывались наружу.

Подойдя, я с любопытством постучал по двери. Вместо ответа по ту сторону раздавался какой-то стеклянный звон и бодрое бульканье, будто в кастрюле кипела вода. Я осторожно приоткрыл дверь, и туман безудержно хлынул мне навстречу, словно пытаясь обнять как старого друга и утопить в себе. Все пространство казалось захвачено им – от пола до потолка. В густой белизне не просматривалось ни угла, и оставалось загадкой, большая комната или маленькая, пустая или чем-то заполненная – лишь в другом конце булькала вода и звенели склянки, намекая, что у этого местечка есть хозяева и они сейчас тут.

– Можно? – я шагнул через порог, стараясь хоть что-то рассмотреть.

– Лара, – мигом донесся девичий крик из белоснежной глубины, – какого черта в лаборатории посторонний?!

Следом послышались сердитые шаги. В белом халате, из-за чего еще больше сливалась с туманом, мне навстречу вынырнула Соня, чьи болотные глаза сейчас напоминали две смертельные топи.

– Какого че… – начала она и осеклась, едва увидев меня. – А это ты, – пухлые красные губы тут же расплылись в широкой улыбке, – чая хочешь?..

Не дожидаясь ответа, она схватила меня за руку и увлеченно потянула прямо в самую гущу.

– А это твой туман? – спросил я, шагая почти на ощупь.

Он был гораздо более вязким и плотным, чем у Нины – и чем-то напоминал идущий из заводских труб дым. Казалось, вдохни чуть глубже – и можно отравиться.

– Нравится? – Соня кокетливо тряхнула золотыми локонами.

– А зачем тут туман?

– Помогает мне концентрироваться, – отозвалась она, затягивая меня все глубже. – Ну и чтобы кто попало не лез…

Следом за ней я шагнул вперед и, как сквозь вуаль, вышел через туман к дальнему концу лаборатории. Белоснежный слой остался позади, надежно отделяя это место от двери. В углу стояли широкие полки, а большую часть остального пространства занимал длинный стол, где сейчас лежала толстая старинная книга с желтыми страницами. У стены напротив ютился небольшой очаг, где сейчас около кипящего котелка суетилась Лара, аккуратно засыпая внутрь щепотки засушенной травы. Услышав шаги, она повернулась и изумленно уставилась на меня, явно не ожидая здесь увидеть.

– А у нас гость! – бодро сообщила ей Соня. – Так что будем пить чай!

Выпустив мою руку, она деловито шагнула к чайнику, который стоял рядом с котелком на очаге. Я же, порядком обалдевая, осмотрелся. На стенах, куда ни повернись, висели пучки засушенных растений. Они же, измельченные и мелко порезанные, стояли в высоких стеклянных банках на полках, а рядом примостились котелки разных размеров, колбы и пузырьки – типа тех, в которых Лара носит свои лекарства. В воздухе пахло древесиной, огнем и жжеными травами. Чувство было такое, словно зашел к сельской знахарке.

– А это что за место? – спросил я.

– Наша лаборатория, – отозвалась Лара, бережно помешивая ложкой содержимое котелка.

Тем временем Соня отвернулась от чайника, и болотные глаза вновь перехватили мой взгляд.

– Может, хочешь чая с травками? – она показал на один из пучков на стене.

– И что делают эти травки? – уточнил я, глядя на мелкие бледно-желтые засушенные цветки.

– Разное, – туманно отозвалась она. – Если сердишься, развеселят. Если приуныл, взбодрят…

– А если все хорошо?

– То станет еще лучше…

Однако бледно-желтые цветки не внушали особого доверия.

– Пожалуй, мне просто кипятка, – сказал я.

– Ты прямо как брат, – усмехнулась Соня, – он тоже у меня ничего не пьет…

Подозреваю, что очень не случайно.