Текст книги "Враг народа. Академия красных магов (СИ)"

Автор книги: Мэри Блум

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)

М. Блум
Враг народа. Академия красных магов

Глава 1. В застенках НКВД

– Ты понимаешь, что за такое тебя вообще могут расстрелять?

– А я думал, – криво ухмыльнулся я, – медаль какую дадите.

– Медаль? – сидящий по другую сторону стола чекист чуть не подавился воздухом. – Да ты весь завод чуть не взорвал!.. Ты вообще понимаешь, кто ты? Ты – вредитель! Враг народа!..

Все, эту пламенную речь пора заканчивать. Пока прямо здесь к стенке не поставили.

– Вообще-то, – не стал скромничать я, – я вам весь завод спас.

Если не брать в расчет некоторые факты, то именно так и было. Из-за одного идиота на домне случилась авария: слишком мощный поток чугуна прожег все преграды и хлынул как лава, пожирая собой все вокруг. Рабочие с воплями кинулись прочь. Однако я вместо того, чтобы смыться, остался и приказал остаться тем, кто могли все исправить.

– Спас? – процедил чекист. – Семнадцатилетний мальчишка?

Ага. Причем это оказалось не так уж и сложно. Когда они убегали, их страх убегал вместе с ними, растекаясь черными дрожащими волнами по воздуху. Страх – это слабость, а слабостями легко управлять. Все, что нужно, лишь поймать эти видимые только мне волны, и их хозяева оказывались на моем крючке, как марионетки на ниточке – я мог заставить их поверить во что угодно, нарисовать им прямо в голову любую иллюзию. Даже отправить работать под потоками раскаленного железа. Ненадолго, правда, но этого хватило, чтобы все остановить.

Так что я, можно сказать, герой. Проблема только в том, что идиотом, из-за которого все случилось, тоже был я.

– Что ты врешь! – кулак чекиста с силой треснул по столу. – Ты не спас! Ты чуть весь завод не угробил!

А, то есть спасти завод семнадцатилетний мальчишка не может, а угробить, значит, вполне?

– Зачем? – недобро прищурился он. – Сам додумался? Или кто подговорил?

– Ну если вы ищите виновного, – отозвался я, – то, наверное, спрашивать надо с товарища Стаханова. Он пример подал.

А что? На днях на комсомольском собрании нам зачитали “Правду”, где в красках расписывался его трудовой подвиг. Вот я и подумал: а чем я хуже? Увидеть свое имя во всех союзных газетах я бы тоже не отказался, а там, глядишь, пригласили бы в Москву, дали бы какую-нибудь должность, и остался бы я там. И все, никакого больше барака. Годам к двадцати стал бы директором завода, а к двадцати пяти можно и в наркомат податься, а там и до власти дойти. Разумеется, вслух о таких планах не говорят.

Так что я решил поступить по-стахановски, а для этого надо было чуть-чуть подправить технологический процесс. И все шло отлично, пока из печи, сжигая все на пути, не хлынул раскаленный чугун. Тогда я подумал, что сломал домну…

– Какой Стаханов? – поморщился чекист. – Что ты несешь?

Да, признаю, возможно, это была не самая гениальная из всех моих идей. Но ведь не попробуешь, не узнаешь. А ничего великое не достигается без экспериментов.

– Что ты планировал, – он сверлил меня глазами, – диверсию?

– Нет, – честно ответил я, – трудовой подвиг, – и поправил значок “ударник” на груди.

– Пятнадцать человек в больнице. С ожогами, – цедил чекист. – Ты это понимаешь?

– Зато завод цел. Да и все живы остались. Если бы не я, ущерб был бы гораздо больше.

На пару минут кабинет окутала тишина. Лишь шелестели бумаги, которые вдруг начал пролистывать мой собеседник, и скрипел стул, на котором устало заерзал я. Но даже это жесткое сиденье оказалось удобнее койки в узкой темной камере, куда меня затолкали прямо с завода. Даже не могу сказать, сколько часов мне пришлось там проторчать, причем в весьма раздражающей компании.

– Но есть и другой вопрос, более сложный, – чекист ткнул пальцем в одним из густо исписанных листков перед собой. – Мы опросили людей на заводе. И про тебя говорят всякое, – многозначительно произнес он.

– Например? – хотя, кажется, ответ я знал.

– Вся твоя бригада твердит, – его палец продолжал тыкать в листок, – что когда они соглашались на этот “трудовой подвиг”, они чувствовали, будто ты им это внушил. А потом, когда кинулись к домне – все говорят, что ты их заставил.

Оставалось только пожать плечами. Разумеется, они меня сдали – иллюзия закончилась, мозги стали просыпаться. К тому же мужики меня не любили – в семнадцать лет стать бригадиром не каждому дано.

– Все показали, – продолжал чекист, – что, когда они кинулись к домне, ты стоял в стороне и не сводил с них глаз, будто управлял ими издалека…

А что, мозговой центр сам должен лезть в пекло?

– Говорят, – он уже вовсю впивался в меня глазами, – что ты хуже цыгана. Колдун…

– А вы что верите в колдунов? – уточнил я.

Хотя ответ и так читался по его лицу – не верил. А потому и не знал, что сейчас думать.

– Почему все эти люди послушались тебя? – нахмурился он. – Мальчишку?

– Вообще-то, – я поправил значок “бригадир” на груди, – я их бригадир.

Кабинет снова окутала тишина. Захлопнув папку с бумаги, чекист сцепил руки на груди, явно не в силах определиться, кто я: враг народа или наглый мальчишка. То и дело он косились на стоящий на углу стола телефон, словно подумывая позвать подмогу.

– А с сокамерником ты что сделал?

– А не надо было ко мне урку подсаживать, – отозвался я.

– Он до сих пор сидит в углу, крестится и причитает “свят-свят”!

– А это он хотел меня с койки согнать, но потом уверовал.

– Во что? – буркнул чекист.

– Ну, что этого делать не надо.

Его брови сердито поползли к переносице.

– Расскажи, как ты все это делаешь!

Стул подо мной снова скрипнул, а мне так и не удалось найти удобное положение. Да и весь этот разговор уже начал утомлять.

– Ладно, – сказал я, – хотите правду, вот она…

Чекист напрягся, ловя каждое мое слово.

– … просто я волшебник.

Разжавшись, его руки громко треснули по столу.

– Да сколько можно издеваться! – выдохнул он. – Говори серьезно! Ты что не понимаешь, что у тебя большие проблемы!..

Все я прекрасно понимал. Вот только проблемы сейчас были не у меня – а у него. Он сердился и нервничал, и выпускал наружу эмоции, тем самым отдавая себя в мои руки. Раздражение, недоумение, страх… Он боялся того, что не понимал, и ему был нужен начальник, который все объяснит. Отлично: хочет начальника, я ему обеспечу начальника.

– Хорошо, – я перехватил его взгляд, – сейчас вам позвонит ваш начальник и подтвердит, что я волшебник. Тогда вы мне поверите?

– Что за…

Когда впускаешь беспокойство, ослабляешь волю. Беспокойства, сомнения, страхи – я с детства видел то, чего не видят другие люди. Эмоции колебались вокруг его тела как тонкие дрожащие серые ленты. Все, что мне оставалось, лишь мысленно привязать их к трубке, как нить приматывают к проводам, а потом я дернул эту невидимую нить, и телефон зазвонил. В его ушах. Только в его ушах.

Как в ступоре, чекист медленно снял трубку.

– А? Что? Кого? – бормотал он, напряженно слушая тишину, которая ему сейчас казалась словами. – Серьезно?..

Теми словами, в которые он сам хотел поверить.

– Да как так-то… – выдохнул он напоследок и повесил трубку.

– Ну вот видите, – заметил я, – я же говорил.

Стул по ту сторону стола громко скрипнул, и чекист откинулся на спинку, не сводя с меня ошеломленных глаз.

– Парень, да кто ж ты такой…

В следующий миг дверь распахнулась, и в кабинет зашел пожилой мужчина в строгом костюме, по одному взгляду которого было понятно, что он в курсе всего, что здесь происходило. Будто все это время стоял по ту сторону порога и слушал. Но это странно: я не чувствовал чужого присутствия за дверью, хотя обычно чувствую, когда кто-то подслушивает – эмоции так и лезут через щель.

– Оставьте нас, – повернулся он к чекисту.

– А вы… – начал тот, усиленно пытаясь прийти в себя.

– Да, я, – перебил вошедший. – Вас должны были предупредить о моем приезде.

Кивнув, чекист торопливо поднялся со стула и направился к выходу, и все его ошеломление длинным шлейфом потянулось за ним. Если бы я хотел, мог бы связать этим шлейфом его ноги и уронить его на пол, но сейчас не время для шуток. Дверь плотно притворилась, оставив меня наедине со странным незнакомцем.

– Давай познакомимся, – улыбнулся он.

– А это обязательно для допроса?

– Это уже не допрос, – он подошел ближе, – скорее собеседование. Звягинцев Владимир Алексеевич.

Его рука приветливо повисла в воздухе. На его губах играла добродушная улыбка, однако взгляд был проницательный и оценивающий, как смотрят люди, которые точно знают, чего хотят, и прикидывают, как встроить в свои планы тебя. Отвечая тем же, я пробежался глазами по его костюму – без единой зацепки и выступающих нитей, с безупречно отглаженной рубашкой и темным галстуком. Так обычно одеваются большие чины из столицы. Да и его руки явно выдавали, что на заводе он никогда не работал.

– Матвеев Александр, – я пожал его ладонь. – И куда вы меня будете собеседовать?

Не спеша с ответом, Звягинцев передвинул стул на край стола и сел, всем видом демонстрируя, что мы с ним не по разные стороны.

– Давно ты это у себя замечал?

– Что именно? – я тоже решил отвечать вопросами.

– Давно ты понял, – терпеливо продолжил он, – что можешь создавать для других иллюзии?

– А разве не у всех так? – невинно поинтересовался я.

– Не надо ерничать, – мягко осадил он, – будь спокойнее. Из того, что мне довелось узнать, я понял, что ты уже можешь не мало. Но еще и не много…

Пока он говорил, я осторожно его осматривал, пытаясь разглядеть за этой добродушной маской реальные эмоции, с которыми он пришел сюда и все мне это говорил.

– … но если постараешься, ты сумеешь развить свои способности до стоящего уровня.

– Это какого, например?

Я уже вовсю впивался глазами, однако ни одной эмоции вокруг него не видел – у него их будто и не было вовсе.

– Не надо так делать, – Звягинцев вдруг качнул головой, – у нас в академии это невежливо.

– Какой академии? – я нехотя отвел взгляд.

– Высшей академии магии СССР, директором которой я являюсь.

Стул подо мной громко скрипнул, словно разразился хохотом.

– Магии! – хмыкнул я. – По-вашему, я такой дурачок? Или вы тоже верите в колдунов и волшебников?

Пару секунд мой новый знакомый внимательно смотрел на меня.

– А что ты, по-твоему, делаешь?

– Предпочитаю считать себя чудом природы.

– В каком-то смысле ты прав, – с улыбкой заметил он, – но мы называем такие способности магией. Особой силой, которой обладают лишь единицы. И ты в их числе… И место тебе не здесь, а в Москве, куда я тебя и приглашаю.

Москва!.. От таких перспектив я чуть не подпрыгнул на стуле. Я ж сам попаду туда не раньше, чем через пару-тройку лет!

– И что мне делать в этой вашей Москве? – максимально равнодушно бросил я.

Если выдать радость, то можно попасть в зависимость от того, кто ее поставил. Кому как не мне знать, как управлять людьми, когда они так открыто показывают свои желания.

– Тут я, можно сказать, построил карьеру. В семнадцать уже бригадир, важный человек. Глядишь, и комнату свою дадут, – я откинулся на спинку, и старый стул снова противно скрипнул. – А что меня ждет в вашей Москве? Учеба в какой-то сомнительной академии? Я, может, вообще в магию не верю. Может, у вас там одни шарлатаны…

С каждым моим словом Звягинцев улыбался все шире, а когда я закончил, показал на серую стену кабинета.

– Смотри…

Следом камни стали исчезать, будто таять в воздухе. А за ними там, где были разъезженная грязь и деревянные бараки, вдруг появились из ниоткуда белоснежные в пять этажей дома с колоннами и изящными украшениями на стенах, похожие на те, которые недавно возвели в самом центре Сталинска. Грязь сменилась идеально ровной дорогой, по обе стороны которой стояли скамейки и росли деревья, а в самом центре раскинулась клумба с цветами. Настолько красивую аллею я раньше видел только на картинках в детдоме.

– Насмотрелся? – спросил Звягинцев. – А теперь зажмурься, так будет легче.

Я зажмурился, а когда открыл глаза, перед ними снова была серая унылая стена. Только теперь видеть ее было гораздо неприятнее, потому что я точно знал, что ничего из показанного за ней нет – а если и будет, то еще не скоро.

– А в Москве уже так, – заметил директор. – Там больше возможностей для такого таланта, как у тебя…

Он говорил, а я внимательно смотрел на него. Впервые я видел кого-то, кто умеет то же, что и я – и что-то даже подсказывало, что намного больше, чем я. А еще у него были власть и положение в обществе, и жил он явно не в бараке. То есть мои способности можно обналичить и так?.. Какая разница, чудо природы или магия, если это поднимет и меня!

– Даже среди очень не многих ты уникален, – продолжал он. – Но магия – это не только иллюзии, ты можешь научиться гораздо большему. Разовьешь свой талант в полную силу и получишь от жизни все, что хочешь.

Да и добродушие на его лице казалось вполне искренним.

– Убедили, – кивнул я, стараясь не выглядеть слишком довольным. – Москва так Москва!

Звягинцев снова улыбнулся.

– Тогда продолжим разговор в более уютном месте.

Поднявшись, он пошел к выходу из кабинета, и я охотно последовал за ним. Дверь со скрипом распахнулась, и в проеме показался чекист, с хмурым лицом стоявший за порогом.

– О происшествии надо забыть, – директор обратился к нему.

– А домна? – еще больше нахмурился тот.

– Люди совершили трудовой подвиг. Думаю, их наградят.

– А мальчишка? – чекист недобро покосился на меня.

– Считайте, что его там не было, – ответил Звягинцев. – Ваше начальство уже так считает.

– К заводам его только больше не подпускайте… – проворчал чекист.

Заглушая его бормотания, дверь напротив скрипнула, и в сопровождении конвоира оттуда вышел мой недавний сокамерник. Увидел меня и задрожал как, наверное, не трясся на допросе.

– Уберите уже этого черта отсюда!..

– В Москве так не делать, – спокойно заметил Звягинцев и, обогнув крестящегося урку, невозмутимо зашагал к выходу.

Свобода! После темных коридоров и давящих на нервы стен улица казалась очень светлой и необъятно широкой. Не останавливаясь, директор направился к черной служебной машине, ярко сверкавшей на солнце. На весь Сталинск таких машин было пару штук, и то только у заводского руководства. Их и привезли-то сюда не для транспорта, а чтобы показывать без всяких иллюзий, кто тут главный. Деньги были самой большой иллюзией, в которую верили многие.

– Твои вещи уже в машине, – сказал Звягинцев. – Поезд скоро. Так что отправляемся сразу.

– А если бы я отказался?

Усмехнувшись вместо ответа, он распахнул дверцу, показывая мне забираться на заднее сидение, а сам сел рядом с водителем. Я осторожно пристроился на мягкий диванчик, показавшийся просто пуховым после жесткой койки. Мотор заурчал, и машина тронулась с места. Деревянные домики замелькали за окнами, словно прощаясь со мной.

– А где я буду жить в Москве?

– Как приедешь, – отозвался директор, – тебя сразу заселят в общежитие при академии. Форма, питание, жилье, учебники – все будет предоставлено. Будет даже стипендия. Тебе надо только учиться. Сами занятия начнутся в сентябре, так что у тебя будет пара дней в академии, чтобы освоиться.

И пара дней в поезде, чтобы свыкнуться с открывшимися перспективами.

– А чему именно там у вас учат?

– Тебе обо всем расскажет твой провожатый по пути в Москву.

– А вы? – не понял я.

– А у меня самолет в другое место, – сказал Звягинцев.

Самолет… От слова отдавало чем-то неземным. Тоже хочу самолет. Хочу все, что только можно получить, и даже немного больше. Ради такого готов и поучиться.

Вскоре машина остановилась у деревянного здания Сталинского вокзала, откуда в строящийся город прибывали люди и по всей стране разъезжались грузы. На железнодорожных путях стоял пассажирский поезд.

– А вот и Лёня, – довольно заметил директор, выходя из машины.

У домика вокзала беспокойно расхаживал высокий худощавый чуть сутулый парень в строгой рубашке и очках на носу. Такого легко принять за молодого инженера. Рядом с ним стоял чемодан, раза в два больше моей ноши, куда, между прочим, уместились все мои вещи. Звягинцев сразу направился к нему, и я пошел следом. Заметив нас, парень мгновенно остановился. Хотя на вид он был на пару лет старше меня, выражение его лица казалось почти детским – безобидно-наивным.

– Это Матвеев Саша, – с ходу представил меня директор, – наш будущий первокурсник.

– Леонид, – сухо представился мой провожатый, пожимая мою руку, – третий курс.

Ну надо же, какая официальность.

– Александр, – не менее сухо произнес я, разжимая ладонь.

– Здесь деньги и три билета, – Звягинцев протянул ему пухлый конверт. – В Свердловске заберешь еще одного человека, а в академии вас встретит Нина. До начала занятий вы с ней отвечаете за этих двух ребят.

Слушая, мой провожатый недоверчиво рассматривал меня. Я прямо-таки видел, как в его глазах один за другим отражались все мои значки: “ударник”, “бригадир”, “комсомолец”, “ГТО”.

– А в том, что он маг, точно никакой ошибки? – уточнил у директора Лёня.

– Точно никакой, – отозвался я. – Какие-то сомнения?

Нахмурившись, он затолкал конверт в карман. Звягинцев с еле заметной улыбкой оглядел нас обоих.

– Ну что, хорошего пути. Увидимся в Москве!

Попрощавшись, он свернул к ждущей его машине, а мы – к ступенькам вагона.

Глава 2. Трудовые магические династии

– И что за академия-то? – я плюхнулся на нижнюю койку пустого купе.

– Высшая академия магии СССР имени товарища Сталина, – не слишком охотно ответил Лёня, положив чемодан на койку напротив.

– А чему там учат?

– Вот приедешь и всему научишься, – отрезал он и распахнул чемодан.

– Всегда такой разговорчивый?

Вместо ответа он вытащил пухлую книжку, закрыл чемодан обратно и аккуратно убрал его под койку.

– Ну не хочешь разговаривать, – не отставал я, – может, тогда чего-нибудь из магии покажешь?

Лёня мигом нахмурился.

– Согласно правилам академии, – строгим тоном произнес он, – студентам нельзя использовать магию в личных целях за пределами академии.

– Да я никому не скажу.

Бросив в мою сторону недовольный взгляд, он демонстративно распахнул книжку и начал листать страницы. Да уж, я часто видел, как люди отгораживаются от людей, прячутся, чтобы их не трогали – но обычно они это делают тяжелой работой или водкой. Книгой от меня закрывались впервые. Самый неэффективный способ, честно говоря.

Склонив голову, я пробежался глазами по буквам на обложке.

– Артефакторика… – прочитал я вслух. – А это что?

– Наука по изучению артефактов, – нехотя оторвался Лёня.

– И что это?

– Неужели вообще ничего не знаешь? – проворчал он.

Я пожал плечами.

– Ну на заводе этому не учили.

– Артефакты – это неодушевленные предметы, которые заряжены магией, – заговорил он как по учебнику, обстоятельно и занудно, – и используются как внешний резерв для восстановления или укрепления магической силы. Ее раньше называли даром, – пояснил он, видимо, решив, что так мне будет понятнее. – Но потом пришла советская власть, и появился научный подход. Есть единицы измерения. Есть приборы для измерения силы у магов… Но это все в академии.

От услышанного я невольно напрягся.

– А у меня эта сила нормальная?

– Ты иллюзии умеешь делать, – каким-то странным голосом произнес Лёня. – Конечно, нормальная.

– А что, их умеют делать не все?

– Это редкое проявление магической силы, – отозвался он и вновь уткнулся в книгу.

– А ты умеешь?

Вместо ответа он перелистнул страницу.

Поезд тронулся и понесся вперед по рельсам, унося меня, надеюсь, в светлое будущее. За окнами мелькали деревья и перекошенные домики, а в купе равнодушно шелестели страницы. Даже без чтения эмоций было понятно, что мой провожатый раздражен и общаться не настроен. И что, так все дни по пути в Москву? Путь вообще-то неблизкий.

Поднявшись с места, я вышел за дверь – он даже не оторвался от своей книжки, будто меня и не было вовсе. К счастью, и без всякой магии имелся действенный способ поладить. Я взял у проводника два стакана с чаем и вернулся в купе, обстановка в котором, как оказалось, изменилась. Книга забыто лежала на койке, пока Лёня увлеченно рассматривал какие-то мелкие камни, сверкавшие на его ладони. Я переступил порог, и он мгновенно стиснул руку в кулак.

– Что у тебя там? – хмыкнул я. – Золото партии?

– Не твоего ума дело, – отрезал он, торопливо высыпая камни в маленький бархатный мешочек.

– Что за балласт ты вообще везешь? – я закрыл дверь.

– Балласт тут ты! – буркнул он, засовывая мешочек в карман. – Если бы не ты, на пару дней позже поехал!

– А я тебе, между прочим, чай принес, – я со звоном поставил горячий стакан перед ним.

Некоторое время Лёня напряженно переводил взгляд с чая на меня и, казалось, сам остывал вместе со стаканом.

– Спасибо, – гораздо спокойнее произнес он и после паузы добавил: – Голодный?

Я довольно кивнул. Способ, который действовал всегда, сработал и в этот раз. Люди становятся гораздо добрее, когда видят, что тебе на них не наплевать. В конце концов, книга чай не принесет. Выудив из-под койки чемодан, мой провожатый достал оттуда пирожки, вареные яйца и заметно очерствевшие сушки, которые явно возил с собой не одну неделю.

– Угощайся, – он поставил все это на стол.

Кто бы мог подумать, что еда становится настолько вкуснее, если жевать под стук колес. Когда мы закончили, Лёня аккуратно убрал остатки обратно и, сняв очки, устало потер переносицу. Читать он пока явно не собирался.

– Ты сказал, – я возобновил разговор, – что делать иллюзии мало кто может.

Он молча кивнул.

– А насколько мало?

– За последние десять лет в академии было всего два таких студента, ты будешь третьим. Еще умеет директор и один преподаватель. Даже наркоммаг не менталист.

Менталист… Вот как, значит, это называется. Но сейчас больше заинтересовал другой факт.

– А наркоммаг это кто?

– Нарком магии, – пояснил Лёня, водружая очки обратно.

– А что такой есть? Не слышал про такого.

– Ну, конечно, ты не слышал, – как само собой разумеющееся констатировал он. – Но те, кому положено, те знают. Между прочим, он часто в академию заезжает. У нас даже его дочь учится.

– Симпатичная?

Леня от вопроса даже выпал.

– Тебе зачем?

Если симпатичная, соблазню и женюсь – а потом и сам стану наркомом.

– Может, женюсь, – ответил я.

Если, конечно, симпатичная. И добрая. И желательно умная.

– Во-первых, – проворчал Лёня, – тебе только семнадцать, а, во-вторых, что ты несешь?

– Просто практично смотрю на вещи, – отозвался я.

Когда ты в целом мире один, только это и остается.

– Ну если практично смотришь, – в голосе собеседника мелькнула ирония, – то имей в виду, что ни жениться на его дочери, ни уж тем более стать наркоммагом ты не сможешь. Это могут только члены трудовых магических династий.

– Каких еще династий? – не понял я.

Не спеша с ответом, Лёня поднялся с койки и приоткрыл дверь купе, словно проверяя, не слушает ли кто. Убедившись, что до нашего разговора никому нет дела, он вернулся на место и заговорил, правда, гораздо тише:

– Бывшие дворянские рода, в которых есть магия. Титулы само собой после революции убрали, но им оставили имущество и дали много чего еще в обмен на сотрудничество с советской властью. Теперь они трудовые магические династии.

– А трудовые, – я не сдержал сарказм, – добавили, чтобы звучало более коммунистически?

– Зря смеешься, – отозвался Лёня. – Еще будешь мечтать стать масом одной из них.

– Чем?

– Не чем, а кем, – поправил он. – Магическим ассистентом. Мы их сокращенно называем масами. Ими становится не родовитые, но талантливые маги, которые могут быть полезны династии и готовы ей служить.

– Слуги, что ли?

– Магические ассистенты, – уже с легкой досадой поправил он. – Это, между прочим, очень почетно и серьезно. Им доверяют родовые тайны, дорогостоящие артефакты, управление боевыми силами династии. Они приносят клятву верности, нарушение которой может стоить им жизни.

– То есть это еще и на всю жизнь?

Лёня пожал плечами.

– Ну это же не игрушки.

– А стать наркомом магии ассистент может?

– Что ты прицепился к этому наркому? – проворчал он. – Нет, только член трудовой магической династии.

Ну тогда я не понимаю смысла становиться масом. Всю жизнь прислуживать? А что взамен? Родовые тайны, дорогостоящие артефакты, клятва верности… Иными словами, обяжут прислуживать еще больше.

– А как стать членом династии?

– Родиться в ней, – с ходу ответил мой собеседник, – или жениться на наследнице. Ослабевшие династии иногда такое позволяют не родовитым, но сильным магам. Однако это редко.

– Да у вас прямо феодальный строй, – усмехнулся я. – Как-то не по-коммунистически.

– Этой системе, – отмахнулся Лёня, – уже сотни лет. Хочешь новое, опирайся на старое. Власть это понимает.

Ясно, в таком случае вариант оставался один.

– А что вообще надо, чтобы основать свою династию?

– Династии не основываются, – мой провожатый поправил очки на носу, – они существуют.

– Все, что существует, – философски заметил я, – когда-то с чего-то начиналось.

– Ты вообще знаешь, – Лёня снова начал ворчать, – значение слова “династия”? Их не основывают. Это древние рода.

Договорив, он опять взялся за книжку, словно его запас общительности исчерпался. Страницы зашелестели в такт стуку колес. И вот так несколько дней? Да я ж от скуки помру.

– Может, и мне дашь чего почитать?

Окинув меня задумчивым взглядом, будто решая, что меня может увлечь, он немного покопался в чемодане и, выудив оттуда книгу, протянул мне.

– Не начальный уровень, но другого нет.

Забрав, я с любопытством уставился на название на обложке – “Стратегии магического боя”.

– А что, магией можно драться?

– Особо отбитые, – отозвался Лёня, убирая чемодан обратно под койку, – только этим и занимаются.

– И ты тоже боец?

Вместо ответа он опять подхватил свой учебник.

– Если хочешь, – предложил я, – можем и на руках силами помериться. Вообще-то я тоже спортсмен, – я показал на свой значок “ГТО”.

Усмехнувшись, Лёня развернул переплет.

– Предпочитаю чтение.

Ну все понятно. Как говорил один мастер на заводе, есть теоретики, а есть практики. Теоретики сидят в теплых кабинетах и чертят карандашом по бумаге, а практики коптятся около домны и в общем-то рискуют жизнью. Передо мной, судя по всему, сидел теоретик – только от магического мира.

Книга давила на ладонь, словно приглашая себя открыть. С легким скрипом твердый переплет распахнулся, и мигом повеяло запахом типографской краски. Учебник был свежим, только напечатанным. На первой странице красовался ярко-синий штемпель “Библиотека Высшей академии магии СССР имени товарища Сталина”. Вопрос напрашивался сам.

– А товарищ Сталин тоже маг?

Лёня оторвался от книги и нервно покосился на дверь, проверяя, закрыто ли купе.

– Нет.

– А товарищ Ле…

– Нет, – мгновенно перебил он. – Магов у власти нет, кроме наркома магии. Таковы соглашения.

– Да ну, – не поверил я. – Обладать силой и не получить власть? Или ваши маги не настолько сильны?

Очки дернулись на его носу и поползли вверх.

– Магия – это оружие, которое нельзя применять для захвата власти, – отчеканил мой провожатый, возвращая очки обратно. – Даже декрет такой есть. Все трудовые магические династии это понимают, и все с этим согласны. Лучше бы тебе дать учебник по магзаконности, – со вздохом добавил он, – но у меня его с собой нет.

После этих слов он снова уткнулся в свою книгу, и от нечего делать я начал читать свою. Хотя читать в данном случае не совсем правильное слово – скорее расшифровывать. Внутри все было написано буквами, но этих букв я не понимал.

– А что такое МС?

– Магическая сила, – не отрываясь от своей книги, ответил Лёня.

– А БЭМ?

Он перелистнул страницу, будто не услышав.

– А БМБ? – не отставал я. – ДМБ? Боевая мощь?

– Попробуй, – отозвался он, – пролистывать все непонятное.

Да такими темпами можно сразу пролистать всю книжку.

– Надеюсь, – проворчал я, – в академии учат лучше…

Незнакомые аббревиатуры и непонятные термины сталкивались в голове, пока следом не поплыли и перед глазами. Отложив книгу, я уставился в окно. Там на скорости проносилась тайга – необозримая, огромная, чернеющая в наступающей темноте и, казалось, недоступная человеку. Однако я видел, как среди таких лесов возводятся заводы и дома – растут как грибы после дождя. Не каждому доведется такое увидеть. Надеюсь, и Москва не разочарует.

В глубокой ночи за окном безостановочно мелькали деревья. Поезд остановился на станции “Таежный-1”, а когда тронулся, я уже спал. Однако не крепко и не долго. Разбудил меня странный стук по двери – слишком звонкий, словно стучали не рукой.

– Открывайте! – раздался по ту сторону прокуренный мужской голос. – Иначе выбьем дверь, и вам будет хуже!

Над койкой напротив мгновенно загорелся свет. Резко сев, Лёня первым делом вытащил бархатный мешочек из кармана и спрятал глубоко под матрас. Стук повторился вновь, став громче.

– Живо открыли! – бросил уже другой, но не менее прокуренный голос.

– Может, сделаешь что-нибудь? – тихо спросил я. – Ну, магией…

– Нельзя, – отрезал Лёня. – И ты не смей!

Торопливо поднявшись, он натянул очки и открыл дверь. Наши гости довольно осклабились за порогом, а я мигом понял, чем стучали. Стучали наганом.

Их было двое. Оба как тот урка, с которым мне довелось пообщаться в Сталинском НКВД. Один, навалившись на косяк, поигрывал финкой, а второй стоял чуть поодаль с наганом, выразительно водя дулом по купе. На полу у их ног валялся пухлый холщовый мешок – видимо, уже прошлись по вагону. Однако из других купе не доносилось ни звука – похоже, всех припугнули.

– Лишние звуки, лишние движения, – хрипло предупредил тот, что с наганом, – и у вас в голове появится по лишней дырке.

Он коротко кивнул, и, оттеснив Лёню, его подельник шагнул в купе.

– Кубышки свои открывайте, – сплюнул он прямо на пол.

Лёня послушно положил чемодан на койку и открыл, будто быть ограбленным – самое обычное дело. Косясь на наган, я нехотя достал свои пожитки, где из ценного были разве что поношенные заводские штаны. Урка с ножом брезгливо осмотрел мое и, ничего не взяв, двинулся к вещам Лёни, среди которых уже стал копаться гораздо увлеченнее. Из магических странностей там были только книги – но книги его не интересовали.

Тот, что с наганом, остался в проходе, видимо, контролируя, чтобы никто не вышел из уже обчищенных купе.

– И сейчас нельзя? – спросил я, видя, как его дружок вытаскивает деньги из чемодана, которые дал на дорогу директор.

– Нельзя, – отрезал Лёня.

– Какое нельзя! – хохотнул урка. – Наша тайга, нам тут все можно!

– А ну заткнулись! – процедил другой, наводя наган то на Лёню, то на меня, словно прицеливаясь.

Деньги исчезли в засаленном кармане. Продолжая копаться среди вещей, вор достал какую-то баночку и, покрутив, небрежно отбросил на пол. Следом туда же полетел и завернутый в газету наш ужин с остатком пирожков. Как же это погано – сидеть и смотреть, как тебя грабят. Особенно, когда ты гораздо сильнее – а я чувствовал это. Урка, копавшийся в чемодане, то и дело нервно замирал, прислушиваясь к каждому звуку, каждому шороху, каждому стуку колес. Вокруг его тела подрагивали видимые только мне серые волны – верный признак страха. Он боялся, что его поймают, и храбрился, нарочито громко смеясь и ведя себя все развязнее. Однако волны от этого не исчезали, а становились еще шире, чуть ли не сами толкаясь в мои руки. Оставалось их только схватить.