Текст книги "Добро пожаловать в ад"

Автор книги: Майкл Корита

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 30 страниц)

Глава 28

Гнев клокотал во мне, поднимаясь к горлу и грозя захлестнуть с головой, пока Джо молча завел машину и выехал на дорогу. Мы не успели миновать ворота, как я нащупал в кармане сотовый, выудил его оттуда, трясущимися пальцами набрал номер Тарджента и принялся слушать гудки, прижав трубку к уху.

– Кому ты звонишь? – поинтересовался Джо.

Но я не успел ему ответить, поскольку как раз в этот момент в трубке прорезался голос Тарджента.

– Да? Это вы, Перри?

– Вы меня разочаровываете, – рявкнул я. – Я тут бегаю с высунутым языком, делая вашу работу, а вы чем занимаетесь? Пытаетесь вставить мне палки в колеса? Да как у вас язык повернулся сказать этим людям, что я использую их покойную дочь, чтобы сбить вас со следа?!

– О том, что вы подозреваемый в этом деле, я сказал прокурору, а вовсе не ее родителям.

– А то вы не знали, как он воспользуется этой информацией!

– Да, черт возьми, знал! Больше того – я считал, что он обязан их предупредить! Знаете, как называется то, чем вы там занимаетесь, Перри? Вы мешаете следствию, и я вам об этом уже говорил.

– Черт вас возьми, но кто-то же обязан заниматься расследованием…

– Заткнитесь, Перри. Вы позвонили только для того, чтобы орать и бесноваться? Потому что если так, выходит, я зря убил целый час, уговаривая лейтенанта Брюера не трогать вас, хотя он уже собирался получить у судьи ордер на экстрадицию. И если бы ему это удалось, вы бы и глазом моргнуть не успели, как снова оказались бы в Индиане!

– Ни один судья в мире не выписал бы ордер на экстрадицию на основе того, что у Брюера есть против меня, Тарджент, и вы не хуже меня это знаете. Пытаетесь примерить на себя роль моего защитника? Надеетесь, что я разрыдаюсь от умиления? Не нужно, потому как я все равно вам не поверю.

– Нет, Перри, мне бы и в голову не пришло вас защищать. Больно нужно. Единственная причина, почему я постарался убедить Брюера не делать этого, заключается в том, что вы являетесь ключевой фигурой в гораздо более важном расследовании тут, в нашем штате. Я сказал ему, что мне нужно еще немного времени, чтобы вытянуть из вас все; А те улики против вас, вернее, их отсутствие, на которое вы ссылаетесь, – так ситуация изменилась, Перри. Очень изменилась. И если Брюер сочтет нужным получить ордер на экстрадицию, он его получит. Уверяю вас, много времени это не займет.

– О чем это вы толкуете, черт возьми?!

– У вас, Перри, есть полчаса, чтобы вернуться в свой офис. Я буду ждать вас там. А если вы не появитесь через полчаса, я возьму обратно все свои слова, что сказал Брюеру, после чего собственноручно надену на вас наручники и отправлю в Индиану с наилучшими пожеланиями. Так что тащитесь сюда, Перри, да поживее!

– Мне до офиса не меньше часа, – мрачно бросил я.

– Что ж, тогда вам лучше поторопиться.

Как и следовало ожидать, Тарджент добрался до нашего офиса раньше нас. Когда мы подъехали, он уже выбрался из машины и сидел на краешке бордюра с бутылкой воды в руке, всем своим видом показывая, что терпение его небеспредельно. Увидев, что Джо сворачивает на парковку, он даже не потрудился встать – просто сидел и потягивал воду из бутылки, с кривой ухмылкой наблюдая, как мы выбираемся из машины. Только когда мы были от него уже в двух шагах, он соизволил наконец обратить на нас внимание – завернул крышечку на бутылке и нехотя встал, при этом даже не подумав поздороваться.

– Что вам такого сказал Брюер? – налетел на него я. – Что это за дерьмо, которое ему удалось раскопать и о котором я ничего не знаю?

– Не на улице.

Мы молча вошли в дом, поднялись по лестнице, и Джо, вытащив из кармана ключ, отпер дверь офиса. Тарджент, отпихнув нас в сторону, вошел первым и уселся напротив моего письменного стола. Я протиснулся мимо него, сел за стол, положил на него руки и выжидательно посмотрел на Тарджента.

– Ну? Я вас слушаю.

– По моей просьбе Брюер забрал наличность, которую переслали по почте тому частному детективу из Индианы, и проверил банкноты на предмет наличия там отпечатков пальцев. Мне хотелось знать, не отыщутся ли на них пальчики Джефферсона – потому как в этом случае это подтверждало бы, что деньги принадлежали ему.

– Мне плевать на то, чьи это деньги – его или кого-то еще! – вспылил я. – Я их не посылал.

– Ну, так вот, – словно не слыша меня, невозмутимо продолжал Тарджент. – Отпечатков Джефферсона мы там не обнаружили.

– Досадно, – хмыкнул я.

– Зато один из отпечатков принадлежит вам, Перри.

Мы часто слышим, как люди то и дело говорят: «Я был в шоке». Они в шоке, когда получают из банка сообщение, что имели неосторожность превысить свой кредит на пятьдесят долларов, они в шоке, когда выясняется, что их любимый ши-тцу[28]28
  Ши-тцу – одна из самых экзотических пород собак в мире. Выведена в Тибете.


[Закрыть] голубых кровей, прямой потомок китайских императоров, на самом деле самая обычная дворняжка, они в шоке, когда вдруг оказывается, что купили пакет программ спутникового телевидения, а там отсутствует их любимый НВО[29]29
  НВО (Home Box Office) – американский кабельный телевизионный канал. Его аудитория в США – более 40 миллионов подписчиков.


[Закрыть], без которого они жить не могут. Так вот, все они, прах их побери, понятия не имеют о том, что такое быть в шоке. Потому что то, что они испытывают, – это удивление, пусть и не очень приятное, но отнюдь не шок. Шок – это то, что вы чувствуете, когда кто-то сообщает вам нечто такое, что просто не может быть правдой, а после принимается уверять вас, что это и есть правда. Шок – это то, что вы испытываете, когда коп говорит, что обнаружил ваши отпечатки пальцев на деньгах, до которых вы даже не дотрагивались.

– Вы лжете, – отрезал я. – Или блефуете. В общем, пытаетесь взять меня на испуг. Хорошая попытка, Тарджент, но у вас ничего не выйдет. Не скажу, что очень удивлен тому, что вы опустились до подобной низости.

– Могу вам показать распечатку с компьютера, если хотите, – пожал плечами Тарджент. – И даже не одну. Мы обнаружили целых три отпечатка, причем сразу на пяти банкнотах. Там есть и другие, но они смазаны.

– Подстава. Кто угодно мог это сделать.

– Вы знаете способ нанести чужой отпечаток пальца на банкноту? – саркастически хмыкнул Тарджент. – Может, даже сами смогли бы это проделать?

– Я – нет. А вот вы смогли бы. Естественно, такой способ есть. Рассказать вам, как вы могли бы это сделать? Взяли бы что-то, что я держал в руках, потом воспользовались бы клейкой пленкой или другим дерьмом, чем-то химическим… Словом, такое вполне могло случиться, Тарджент. Вполне в вашем духе.

Чувствовал я себя отвратительно, поскольку сам понимал, насколько неуклюжими, искусственными, притянутыми за уши и совершенно неубедительными выглядят мои объяснения. Тарджент, вскинув брови, взирал на меня с изумлением на лице.

– Ну надо же, – проговорил он. – Ладно, заранее сгораю желанием послушать, как на суде ваш адвокат будет объяснять все это нашему эксперту-криминалисту.

– Я не притрагивался к этим деньгам, Тарджент, слышите вы? Я не посылал их. Я к ним не прикасался.

– Точно так же, как вы никогда в глаза не видели Тора, да? – ехидно хмыкнул он.

– Это другое дело, – проворчал я.

– Конечно-конечно. Просто еще одна ложь.

– Меня подставили! – в полном отчаянии пробормотал я. – Неужели вы не способны хотя бы предположить, что это правда?! Представить себе, что такое возможно?! Я ведь приходил к вам, пытался объяснить, что Энди Дорэн, тот парень…

– Кстати, спасибо, что напомнили, – невозмутимо перебил меня Тарджент. – Эта история, которую вам якобы рассказал Донни Уорд, так вот, я ее проверил. Не поленился позвонить ему сегодня, прямо с утра. Представьте себе – он утверждает, что ничего такого вам не говорил. Что все это ваши выдумки – от первого до последнего слова. Заявил, что вы ввалились к нему в дом и попытались вытянуть из него все, что ему известно об этом деле. А он тут же выставил вас за дверь.

– Он лжет.

– Значит, он лжет, да? Знаете, что я скажу, Перри? Почему-то я вам верю – даже при том, что у вас нет ни единого доказательства этому. Но зато, когда я говорю, что лжете вы, и сую вам под нос все доказательства этого, вы всякий раз почему-то принимаетесь с пеной у рта это отрицать.

– Кстати, у меня есть доказательства того, что я вчера пытался рассказать вам о Дорэне. Мы ездили поговорить с родителями жертвы, Моники Хит. Джефферсон был у них в доме, причем не один, а с каким-то типом, которого он привез с собой и которого он представил им как отставного копа. По их описанию, это тот же самый тип, что навестил Уорда. Только Хиты, если вы их спросите, расскажут вам чистую правду – им незачем лгать полиции. В отличие от Уорда этим людям нечего скрывать.

Из груди Тарджента вырвался тяжкий вздох. Выражение лица у него стало страдальческое, но он все-таки махнул рукой, делая мне знак продолжать.

Воспользовавшись случаем, я рассказал ему все, что нам удалось выяснить о том «копе», который вместе с Джефферсоном побывал в доме у Хитов, напомнив при этом, как тот, кто напал на меня, вскользь упомянул о каком-то событии пятилетней давности, прибавив, что это вполне может указывать на связь между нынешними событиями и делом Энди Дорэна. Рассказал я ему и об адвокате, которого суд в свое время назначил представлять интересы Дорэна, и о том, как вскоре после осуждения Энди он перебрался под крылышко к Джефферсону. Пока я говорил, Тарджент вытащил из кармана блокнот и принялся что-то записывать. Сказать, что я был удивлен, значит, ничего не сказать. Честно говоря, ничего подобного я не ожидал. Мне казалось, единственное, что меня ждет, это опять тот же усталый взгляд, то же недоверчивое, скептическое выражение лица, с которым он встречал все, что я пытался втолковать ему за последние дни.

– Насколько я понял, Перри, вы предполагаете, точнее, вы почти уверены, что Алекс Джефферсон в свое время подстроил все так, чтобы подозрения в убийстве пали на Энди Дорэна, – подытожил он.

– Да.

– Но зачем ему это?

– Взгляните на ситуацию со стороны, Тарджент, – заторопился я. – Его собственный сын случайно становится единственным свидетелем убийства. И сразу же после этого как из-под земли появляется старший Джефферсон и немедленно вмешивается в расследование. Как вы сами-то думаете, для чего ему все это было нужно? Ничуть не сомневаюсь, что до этого дня он слыхом не слыхивал ни об Энди Дорэне, ни об этой девушке, которую потом нашли убитой. Единственное, что связывало их, это его сын. Который, кстати, попытался при первой же возможности исчезнуть из города, даже не дожидаясь окончания расследования.

– Судя по всему, вы предполагаете, что сын Джефферсона был больше чем обычным свидетелем? – прищурился Тарджент.

– Да, именно это я и подозреваю, – твердо ответил я. – И поэтому все, что нам нужно в первую очередь доказать, это связь между Джефферсоном и тем типом, который наведывался к Донни Уорду. Уорд испугался и не захотел с вами говорить. Чудесно. Ничуть не удивляюсь этому. Он до смерти боится Дорэна, опасается, что тот охотится за ним, чтобы отомстить. Что он доберется до него точно так же, как уже добрался до Алекса Джефферсона. Я его не виню, его страх мне понятен, как понятно и то, почему он все-таки отважился поговорить со мной: надеялся, что мне удастся повидаться с Дорэном.

Тарджент молча кивнул и снова принялся строчить в своем блокноте.

– Валяйте, проверьте все, что я вам сейчас рассказал, – предложил я. – И увидите, что все подтвердится. Знаю, что вы не верите, Тарджент, ну, так убедитесь собственными глазами.

– Вообще говоря, я почти не сомневаюсь, что подтвердится, – буркнул он вдруг, перестал царапать ручкой в блокноте, захлопнул его и сунул в карман. Судя по щетине, он не успел побриться. Проведя тыльной стороной ладони по лицу, Тарджент недовольно скривился и посмотрел на меня. – Похоже, вы серьезно поработали, – проворчал он. – То, что вам удалось раскопать, выглядит убедительно… чертовски убедительно. Я имею в виду, учитывая, что супруги Хит рассказали мне то же самое, что и вам, это делает ваши слова еще убедительнее. И, в общем-то, вы правы – все это вдобавок выглядит вполне правдоподобно. Как что-то, что вполне можно проверить.

Почему-то мне это не понравилось, не понравился его тон, и еще больше не понравилось то невозмутимое спокойствие, с которым он принял мои слова.

– Что у вас на уме, Тарджент? – резко спросил я.

– Только то, что уже сказал: что вы чертовски хорошо поработали детективом, – пожал плечами он. – И, гляжу, даром времени не теряли. То есть… вот дерьмо! Перри, за сколько вы все это провернули – за какие-то пару дней?

– Да.

– Кстати, а что навело вас на эту мысль? – с любопытством спросил он.

– Та фраза, которую обронил нападавший – насчет расплаты за пять лет. Я ведь уже вам говорил. То, что Дорэн – или другой, неважно, кем бы он там ни был, – сослался на тот телефонный звонок.

– Хм-м… Но все равно чертовски быстрая работа!

– У меня почему-то странное чувство, что это не просто комплимент. Но мне, в общем-то, все равно – лишь бы вы отнеслись ко всему этому серьезно и потрудились хотя бы проверить мои слова.

– О, насчет этого не переживайте – обязательно проверю.

– Вот и хорошо. Проверьте и после этого вычеркните меня из списка подозреваемых.

Тарджент нахмурился, уныло покачав головой.

– Вот с этим, боюсь, будут проблемы. Сказать по правде, пока не вижу причины, почему бы из-за всего этого с вас следует снять все подозрения.

– О чем, черт побери, вы толкуете? – возмутился я. – Если все это так или иначе связано с Дорэном…

– Если связано, – перебил меня Тарджент, – то я просто добавлю и его в этот список. Но вычеркивать вас? Думаю, пока рано. Послушайте, Перри, давайте вернемся немного назад. Вспомните, с чего все началось. Вспомнили? Кто-то принялся шантажировать Алекса Джефферсона, вымогать у него деньги. Вытянул из него некоторую сумму, после чего переключился на вдову Джефферсона. Но что в первую очередь послужило средством шантажа? Каким рычагом он воспользовался? Трудновато шантажировать человека, если у вас нет ничего в рукаве, согласны? Если вам не удалось выведать чью-то тайну, обнаружить, что у кого-то в шкафу прячется скелет. А добиться, чтобы тебе заплатили? Убедить того, кого шантажируешь, чтобы он не просто заплатил тебе за молчание, но отвалил по-настоящему крупный куш? Для этого нужно выведать по-настоящему важную тайну. Такую тайну, где речь может идти о чем-то чрезвычайно серьезном, о чьей-то криминальной деятельности, например, о каком-то тайном заговоре, о сокрытии преступления… О чем-то вроде того, – Тарджент задумчиво побарабанил пальцами по своему блокноту, – о чем вы только что рассказали мне.

– То есть вы что же, подозреваете, что я сам узнал обо всем этом примерно месяц назад, после чего решил шантажировать Джефферсона?!

– Кто-то же его шантажировал, – невозмутимо проговорил Тарджент, – а до сих пор вы единственный, кто предположил, что могло послужить основанием для шантажа. И, что любопытнее всего, вы по-прежнему идеально подходите на роль подозреваемого. И ко всему прочему вы детектив. Бывший полицейский. Ваш опыт может помочь вам узнать столько о жизни любого человека, докопаться до таких деталей, которые любителю даже в голову не придут.

– Меня не интересовал Алекс Джефферсон и его жизнь. И я не имел с ним дела с того самого вечера в загородном клубе, я ведь уже не один раз говорил вам об этом, Тарджент. Вам придется в это поверить.

– Кстати, очень удачно, что вы сами заговорили о том вечере, Перри. Как-то на днях мне рассказали очень интересную историю. А знаете кто? Один человек, который в тот вечер тоже оказался на парковке. Помните, что вы кричали Джефферсону в тот вечер прямо перед тем, как наброситься на него?

– Я тогда много чего кричал, – кисло заявил я.

– Ну, то, о чем я говорю, вы наверняка помните.

Я посмотрел ему в глаза.

– Я поклялся, что прикончу его.

– Именно так мне и сообщили. И вот теперь хочу задать вам один вопрос – именно это вы и сделали?

Конечно, я многое мог на это сказать. Я мог возмущаться, приводить контраргументы и доводы в свою защиту, но я проглотил это и не стал ничего говорить. Ничего хорошего из этого не вышло бы. Тарджент, судя по всему, уже считал меня убийцей и настроился повесить все на меня. И было бесполезно убеждать его в обратном – во всяком случае, до тех пор, пока мы не отыщем кого-то, кому наручники подойдут лучше, чем мне, и кто вдобавок окажется настолько любезен, чтобы сознаться. А может, Тардженту и этого покажется мало.

– Послушайте, Тарджент, – вмешался Джо, – почему вы упорно игнорируете тот факт, что Дорэн бежал из тюрьмы и в день убийства уже был на свободе? Неужели вы не считаете это важным? Или, по-вашему, это простое совпадение?

– Да, думаю, совпадение, не больше того. Конечно, это может означать, что он замешан в этом убийстве, а может, его побег был кому-то на руку, и этот кто-то не преминул воспользоваться представившейся ему возможностью. И если наш убийца – человек неглупый, если ума у него… ну, скажем, как у Перри, он бы не ввязался в это – по крайней мере до тех пор, пока не заручился бы надежным прикрытием. А кто может стать лучшим прикрытием, чем такой тип, как Дорэн? Подходящая историйка, подходящий человек – вроде нашего Дорэна, – и ты чист.

– Итак, я по-прежнему кандидат в убийцы, – с горечью усмехнулся я. – Только теперь я вдобавок еще и оппортунист[30]30
  Человек, приспосабливающийся к обстоятельствам, соглашатель.


[Закрыть], правда, неглупый.

– Объясните мне, откуда на банкнотах взялись ваши «пальчики», Перри, – резко бросил Тарджент.

– Не могу. Это наверняка было подстроено.

– Угу, подстроено… пять раз. Три разных «пальчика», и все ваши.

– Может, кто-то украл мои деньги, откуда мне знать?

– У вас украли несколько пятидесятидолларовых купюр, а вы, значит, даже не заметили?

– Говорю вам, не знаю, Тарджент! Все, что могу вам сказать: я не посылал никаких денег тому идиоту в Индиане!

– Однако на них обнаружили ваши отпечатки пальцев.

– Ну да, а отпечатков пальцев Джефферсона почему-то не обнаружили! Вы ведь сами это сказали, помните? Так что у вас опять нет никаких доказательств – ни единого доказательства того, что речь идет о тех же самых деньгах.

– Ну так они у меня будут, уверяю вас, Перри. Если вы так любите спорить по поводу того, в чем вы уверены, давайте поспорим на это.

Вскочив со стула, он оперся руками о мой стол и навис надо мной, как грозовая туча: таким разъяренным я его до сих пор еще не видел.

– Имейте в виду, Перри, прямо отсюда я пойду в банк Джефферсона и пробуду там до тех пор, пока не смогу этого доказать. Я сведу всех тамошних служащих с ума, доведу их до истерики, но заставлю показать мне все до единой видеокамеры и все до единого компьютеры и выпотрошу их. Я просмотрю каждую запись видеонаблюдения и проверю каждый серийный номер. И я буду проверять, перепроверять, а понадобится – и трижды проверять все, пока не отыщу доказательства, что эти деньги принадлежат ему. Думаете, это невозможно? Тогда вы просто обманываете себя. Деньги, которые отправили в Индиану, были сняты со счета Алекса Джефферсона и переданы вам. Я докажу это, а потом вернусь сюда и надену на вас наручники. Когда это будет, Перри? Не знаю. Но, думаю, вам пора начать говорить правду. До сих пор вы все время лгали и изворачивались, но дальше этот номер не пройдет. Я перекрою вам кислород, вы меня поняли?

– Самое забавное и вместе с тем печальное состоит в том, – вздохнул я, – что вы до сих пор твердо уверены, что способны распознать, когда вам говорят правду.

Тарджент выпрямился и двинулся к двери. Челюсти его были крепко сжаты, на скулах перекатывались желваки. Он протиснулся мимо моего стола, мимоходом бросив в сторону Джо испепеляющий взгляд, словно предполагая, что Джо намерен ему помешать. Когда Джо промолчал, Тарджент вновь повернулся ко мне.

– Скоро увидимся, Перри. И знаете что? Будь я на вашем месте, я бы потратил сегодняшний вечер на то, чтобы подыскать себе хорошего адвоката. Боюсь, что скоро он вам понадобится.

Глава 29

Отпечатки пальцев – забавная вещь. Крохотные частички вещества, которые вы оставляете на вещах после любого прикосновения, обозначают вашу личность, отмечая каждый ваш шаг в этом мире. Ваши отпечатки – так же, как и сама ваша личность, – уникальны и неповторимы. Они принадлежат только вам, вам одному.

Только не мои.

Отпечатки моих пальцев и моя личность… Они неразрывно связаны между собой, принадлежат мне одному и отличают меня от других. И вдруг в моем офисе появляется полицейский детектив и сообщает, что они уже больше мне не принадлежат, что они вышли из-под моего контроля и живут своей самостоятельной жизнью.

Я не дотрагивался до этих денег. Я не посылал их тому частному сыщику из Индианы – даже в глаза их не видел. Но факты – неопровержимые, бесспорные факты – говорили, что я это сделал. Реальность, которую я знал, внезапно перевернулась с ног на голову. Люди готовы поверить, что слова являются правдой, – но только до определенного предела. И этот предел, похоже, наступал, когда факты – особенно подтвержденные наукой, с которой не поспоришь, – приходили в противоречие со словами. А у меня теперь ничего не было, кроме слов. Потому что все факты были на стороне Тарджента.

Мы с Джо снова остались в своем офисе одни, сидели каждый за своим столом, лицом друг к другу, как в один из тех бесчисленных вечеров, которые мы вот так же провели тут вдвоем. Но никогда на душе у меня не было так погано, как сейчас.

– Ты оказался прав, – задумчиво проговорил Джо, после того как какое-то время мы оба хранили молчание. – Судя по всему, деньги все-таки были не Джефферсона. Если бы они принадлежали ему, на них обнаружили бы его отпечатки, а не твои. Не знаю, откуда они взяли эти деньги, но…

– Это были его деньги. Джефферсона, – перебил я.

Джо посмотрел на меня так, словно я заявил, что желаю сделать чистосердечное признание.

– Что?!

– Это наверняка окажутся его деньги, Джо. И Тарджент это докажет. Может, сегодня к вечеру, может, завтра, но он отыщет способ это доказать. Вот увидишь, окажется, что это деньги Джефферсона. И я не смогу объяснить, как на них попали мои «пальчики». Готов поспорить, что так все и будет.

– Ну, положим, это не так много ему даст, как он рассчитывает. И меньше, чем ты думаешь. В конце концов, эти деньги никак не связаны с нашим убийством, во всяком случае, напрямую. Их нашли не на теле Джефферсона, на них не обнаружена его кровь. И даже если копы в конце концов отыщут способ доказать, что эти деньги были сняты с его счета, то есть что они часть тех пятидесяти тысяч, которые он снял, это еще не будет доказательством, что его убил именно ты.

– Конечно, – буркнул я, гадая, уж не решил ли Джо заделаться присяжным оптимистом? Вот уж кого не хватало у нас в офисе, так это его!

– Как им удалось заполучить твои отпечатки? – внезапно спросил он.

– Каждый вечер, уходя из тренажерного зала, я напоследок подсчитываю дневную выручку. Там всегда оказывается несколько банкнот по пятьдесят долларов. – Я пожал плечами. – Достаточно выкрасть несколько таких, да даже одной хватит, и сунуть их в пачку наличных, которые у них были, – и все, готово дело.

– Что ж, звучит достаточно правдоподобно. Но как им удалось попасть в тренажерный зал?

– Этим ребятам? Не думаю, чтобы с этим были проблемы, – усмехнулся я.

– Но ведь твои видеокамеры ведут запись постоянно, верно? Можно взять кассеты, просмотреть записи и…

– В офисе съемка не ведется, – перебил я. – Там нет камер.

– Что? Ты поставил камеры в зале, выкинул на это чертову пропасть денег, а на то, чтобы снимать деньги, лишнюю камеру пожалел?

– Дело не в этом, Джо, – терпеливо объяснил я. – Когда люди видят, что в зале есть камеры видеонаблюдения, они чувствуют себя в безопасности, а кроме того, так в случае чего легче добиться выплаты страховки. Я поставил камеры не ради безопасности в обычном смысле, не из-за того, что кто-то может вломиться в офис, чтобы украсть пару долларов.

Какое-то время он хлопал глазами, видимо, даже не зная, что на это возразить. Потом выбрался из-за стола, подошел к окну и, прижавшись лбом к стеклу, принялся разглядывать улицу перед домом. Я украдкой разглядывал его. Джо стоял, глубоко засунув руки в карманы, плечи его поникли и ссутулились, словно на него навалилась непомерная усталость. Обычно Джо держался прямо, как на параде: голова вскинута, плечи расправлены; в его присутствии почему-то невольно хотелось отдать честь и пройти мимо, звонко чеканя шаг.

– Все не так плохо, как выглядит на первый взгляд, Линкольн, – глухо бросил он.

– Ты меня успокоил, – хмыкнул я. – Потому что на мой взгляд все чертовски плохо.

Джо наконец отвернулся от окна.

– Мы не остановимся, слышишь? Мы не позволим ни остановить нас, ни помешать нам продвигаться вперед. Мы будем работать и на каждый шаг Тарджента отвечать своим, клянусь.

– Тарджент пока идет с нами голова в голову. Стоит нам только что-то обнаружить, как он делает то же самое. Выкапывает очередную улику против меня. Только то, что у него на руках, всякий раз перевешивает наше.

– Но все равно мы многое можем доказать. Эту историю с Робертом Уокером, к примеру. Это будет достаточно просто. Можно позвонить в департамент полиции – спросить, служил ли у них когда-нибудь детектив с такой фамилией. И если они скажут, что да, возможно, это даже к лучшему. Очень может быть, он сумеет кое-что объяснить.

Идея Джо неожиданно мне понравилась. Я отыскал номер телефона кадрового отдела департамента полиции Кливленда и попросил позвать к телефону женщину, которую знал много лет. Услышав мою просьбу, она сказала, что проверит и перезвонит минут через десять. Однако понадобилось ей не больше пяти.

– Я проверила записи за последние двадцать лет, – сообщила она. – У нас в Кливленде не служил полицейский по имени Роберт Уокер. Вернее, в департаменте полиции за это время было семь Уокеров, но среди них ни одного, который носил имя Роберт. Среди всех Уокеров только один был детективом, он до сих пор числится в полиции, но он чернокожий, и к тому же его зовут не Роберт, а Дэррил. Так что это явно не тот парень, которого вы ищете.

Я поблагодарил ее, попрощался и повернулся к Джо.

– Ни одного Роберта Уокера. Итак, получается, Джефферсон всех обманул – притащил с собой мнимого полицейского. И этот тип, судя по его описанию, как две капли воды смахивает на подонка, который до смерти напугал Донни Уорда.

Джо кивнул, но, как мне показалось, без особого энтузиазма. Мы и до этого подозревали, что этот Уокер наверняка был фальшивым, так что это не стало для нас новостью, скорее подтверждением догадки.

– Уорд меня просто убивает, – пожаловался я. – Если бы он нашел в себе мужество честно все рассказать, если мы смогли доказать Тардженту, что тот тип, который угрожал ему, и тот, что приезжал с Джефферсоном, чтобы повидаться с родителями Моники Хит, одно и то же лицо…

– Ну так давай попробуем уговорить его, хочешь? Съездим к нему еще раз. Объясним, насколько это важно.

– Что бы он нам ни сказал, это все равно, черт возьми, не будет иметь никакого значения. Его слова будут иметь вес, только если они будут официально занесены в протокол, иначе говоря, если он даст показания Тардженту.

– Все равно, давай попробуем, – упрямо сказал Джо. – Только на этот раз прихватим с собой диктофон?

Прихватить с собой диктофон было на редкость удачной мыслью, и, возможно, наш план сработал бы, если бы нам удалось отыскать Донни Уорда. Дома его не оказалось. Мы с Джо стояли на крыльце под покосившейся крышей: вода, остававшаяся от последнего дождя, просачиваясь сквозь прорехи и трещины в старой крыше, струйками стекала вниз по потрескавшемуся от старости желобу. Мы постучали в дверь, подождали какое-то время, а потом принялись барабанить снова. Никто не открывал. Оставив в покое дверь, мы стали звать Донни, вопя во весь голос, – но единственным окликом на наши крики был протяжный, жалобный вой одной из его собак. Мне стало не по себе – так обычно воет брошенный пес, потерявший надежду на возвращение хозяина.

– Его грузовичок здесь, – буркнул Джо.

– Может, отправился в лес? – предположил я. – Возможно, захотел подработать. Если он вообще работает, – пожал я плечами.

– Дверь заперта?

Я покрутил ручку, попробовал толкнуть дверь и кивнул.

– Меньше всего на свете мне хотелось бы ломать дверь, – вздохнул Джо. – Не хватало еще дать Тардженту предлог надеть на тебя наручники.

– А что? Возможно, не такая уж плохая идея, – хмыкнул я.

Было уже около пяти. Небо сплошь затянули хмурые серые облака, слегка накрапывало, и день уже начинал понемногу убывать. Мы могли просидеть у Донни под дверью всю ночь. Может, он вернется, может, нет. Какой-то мужчина, вероятно, сосед, проехал мимо на хрипевшей от старости, одышливой «хонде», смерил нас подозрительным взглядом и сбросил скорость, прежде чем снова дать на газ.

– Как-то противно думать, что мы зря проехались на этот раз, – недовольно проворчал Джо.

– Как ты считаешь, стоит ждать?

Джо потер подбородок, окинул хмурым взглядом тени, с каждой минутой становившиеся все длиннее.

– К тому времени как мы вернемся в Кливленд, станет уже совсем поздно. Наш адвокат будет либо уже дома, либо на пути домой. Я имею в виду Кола Гамильтона.

– Считаешь, мы должны потрясти его?

– Считаю, должны попробовать – и лучше сделать это до того, как такая же мысль придет в голову Тардженту. Учти, раз уж он в свое время решил лгать копам, то сейчас наверняка намерен делать то же самое. И если нам с тобой удастся заставить его отказаться от этого намерения, это может здорово нам помочь.

– Ладно, уговорил.

Мы спустились с крыльца, и собаки моментально закружились вокруг нас, приветливо виляя хвостами: теперь они были настроены вполне дружелюбно, даже та, что угрожающе рычала и скалилась в нашу сторону во время нашего первого приезда. То ли теперь мы перешли в категорию своих, то ли бедняги просто отчаянно проголодались в ожидании возвращения хозяина, не берусь судить. Во всяком случае, увидев, что мы забрались в машину, они, как по команде, жалобно заскулили, словно от досады, что мы уезжаем. Дождь припустил сильнее, тяжелые капли нехотя забарабанили по ветровому стеклу, а к тому времени, как мы добрались до конца проселочной дороги, начался уже настоящий ливень. Вдобавок поднялся ветер, он свирепо тряс понуро склонившиеся деревья, срывая с ветвей немногие сохранившиеся листья и швыряя их на дорогу. Еще какой-нибудь месяц, уныло подумал я, разглядывая небо, – и из этих тяжело нависших над землей туч вместо дождя будет падать снег, засыпая округ Эштанбула, чтобы отрезать его от всего остального мира, как регулярно происходило каждый год, а ветер, словно изголодавшийся зверь, примется завывать над озером, сгибая сосны и провода электропередачи. Прибрежные деревушки, выросшие, как грибы, вокруг многочисленных озер, такие оживленные летом, к первому снегу совсем опустеют и словно вымрут.