
Текст книги "Добро пожаловать в ад"
Автор книги: Майкл Корита
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 30 страниц)
Майкл Корита
«Добро пожаловать в ад»
Посвящается моей сестре Дженнифер, которая много лет назад прочитала мою первую книгу и умудрилась ни разу не засмеяться
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
СЕМЕЙНОЕ ДЕЛО
Глава 1
Где-то вскоре после полуночи, безлунной октябрьской ночью, которая отнюдь не стала приятнее оттого, что внезапно поднявшийся ветер принес с собой еще и дождь, на поле неподалеку от Бедфорда, к югу от города, был убит человек. Я ненавидел его всей душой. Поначалу, естественно, решили, что тело просто привезли и бросили; что Алекса Джефферсона убили где-то в другом месте, что он был мертв задолго до того, как его труп изуродовали до неузнаваемости и оставили там, возле леса.
И, как выяснилось, попали пальцем в небо.
Тело Джефферсона обнаружили только на следующий день, чуть позже полудня. А вскоре после этого на поле, где его нашли, скопилось не меньше дюжины машин, тесно прижавшихся друг к другу: патрульные полицейские автомобили с мигалками, микроавтобусы экспертов-криминалистов и даже машина «скорой помощи», которая, понятное дело, была уже не нужна, но ее тем не менее кто-то зачем-то вызвал. Меня там, конечно, не было, однако мне не составило труда вообразить себе это зрелище – да и неудивительно, учитывая, сколько раз я принимал во всем этом самое непосредственное участие.
А впрочем, может, и нет. Может быть, и нет. Зрелище, представшее их глазам в тот достопамятный день, то, о чем сам я узнал только из вторых рук, от копов, имевших обыкновение пересказывать подобные новости с привычным и циничным равнодушием, свойственным только очерствевшим профессионалам, мало походило на то, с чем мне до сих пор приходилось иметь дело.
Джефферсона явно привезли из города, руки и ноги у него были связаны веревкой, рот заклеен широкой полоской скотча. За полмили до этого места, прямо на грязной, размокшей дороге, ведущей к пустому полю, его вытащили из машины – судя по следам, оставленным шинами в грязи, это был микроавтобус – и принялись мучительно и зверски пытать, пытать медленно и изощренно, точнее, даже не пытать, а медленно убивать. Судя по результатам вскрытия и на основе картины, воссозданной позже следователями CSI[1]1
CSI (Crime Scene Investigator) – следователи на месте преступления, сотрудники криминалистической лаборатории. – Здесь и далее прим. перев.
[Закрыть] и судмедэкспертами, Джефферсон, несмотря на пытки, еще дышал и оставался в сознании никак не меньше четверти часа.
Четверть часа. Пятнадцать минут – которые могут быть и очень короткими, и долгими, словно вечность. Они пролетают в мгновение ока, когда стоишь в аэропорту, надолго расставаясь с тем, кого любишь. И те же самые четверть часа могут показаться веками, если ты нетерпеливо топчешься на краю тротуара, выжидая, когда поток машин хоть немного поредеет, чтобы перебежать на другую сторону. А какими они покажутся, если руки и ноги туго стянуты веревкой и кто-то, навалившись сверху, не спеша «обрабатывает» тебя с помощью газовой зажигалки и острого, точно опасная бритва, лезвия? Разве тогда эти пятнадцать минут не покажутся тебе вечностью – вечностью, которая в этот миг представляется избавлением, и об этом ты молишь своего мучителя? Вечностью, которая предопределена тебе судьбой и единственная может избавить тебя от мук?
Большую часть этого дня копы были по уши заняты положенной в подобных случаях стандартной процедурой: обыскивали место преступления, собирая улики, созванивались со специалистами из Бюро криминалистических расследований в Огайо, проводили опознание тела, искали ближайших родственников убитого, а также пытались выяснить, где был и чем занимался Джефферсон в последние несколько часов перед смертью. Местных жителей опросили всех до единого, поле и даже окружающий его лес буквально прочесали в поисках улик.
Ничего. Никаких следов. Ни то, что им было уже известно, ни первые несколько часов работы не дали ни малейшей зацепки. В результате решено было слегка расширить рамки расследования. Детективы ринулись искать подозреваемых – всех тех, кто недолюбливал Джефферсона или мог быть с полным правом причислен к числу его врагов. А возглавлял этот список, естественно, я.
Они явились ко мне на следующий день после того, как было обнаружено тело Джефферсона. Ввалились утром, в десять минут десятого, успев перехватить меня до того, как я успел уйти на работу, – что, в общем-то, неудивительно, учитывая, что моя квартира находится в доме чуть дальше по улице. Прямо под моей квартирой – старый гимнастический зал, который я арендую. Он время от времени приносит мне неплохой барыш. Конечно, всеми делами в нем заправлял мой управляющий – вернее, заправляла, – но сегодня она не пришла: судя по ее словам, у нее не заводилась машина. Она позвонила мне около половины восьмого утра сообщить, что муж пытается вернуть машину к жизни, воспользовавшись аккумулятором соседской машины, и что если реанимировать ее не удастся, то она немного опоздает. Я сказал, чтобы она не переживала из-за этого, – поскольку сам я никуда не тороплюсь, то нечего торопиться и ей. Потом пообещал, что сам открою зал и уйду по делам, а она пусть приходит, когда сможет.
Я спустился вниз с кружкой кофе в руках и отпер офис гимнастического зала. Мы уже давно установили такую систему ключей-карт, которая позволяла членам клуба беспрепятственно приходить и уходить, когда им вздумается, двадцать четыре часа в сутки, но Грейс, моя управляющая, просиживает в офисе с девяти до пяти и только время от времени выглядывает оттуда, чтобы проверить холодильник. Сказать по правде, основную выручку мы делали вовсе не на абонементах, а на том, чем был битком забит холодильник и чем мы пичкали своих клиентов – я имею в виду самые разные энергетические напитки, протеиновые коктейли, гранолу[2]2
Гранола – подслащенная овсянка с добавлением орехов и изюма.
[Закрыть] и прочие витамины.
В такую рань, естественно, народу в зале было немного: две женщины, которые неторопливо трусили по «бегущей дорожке», да еще какой-то мужчина в уголке потел со штангой, словом, наши обычные «ранние пташки». Открыв офис, я усмехнулся, подумав об одном неоспоримом преимуществе своего зала – здесь никогда не нужно было ждать, пока освободится очередной тренажер. К счастью для клиентов – и, увы, к несчастью для меня самого.
Первым делом я проверил шкафчики, чтобы убедиться, что там хватает чистых полотенец, и тут же обнаружил, что Грейс меня опередила – судя по всему, она позаботилась об этом накануне вечером. Я как раз собирался выйти из тренажерного зала, когда обнаружил в своем офисе копов. Их было двое, оба не в форме, а в гражданском, однако краем глаза я успел заметить блеснувшую бляху на поясе у того из них, кто был повыше, и эта легкая серебряная вспышка, особенно ослепительная и холодная в свете люминесцентных ламп, заставила меня нахмуриться от неприятного предчувствия. Сердце глухо заколотилось.
– Чем могу помочь? – осведомился я, заходя в офис. Никого из них я не знал, но ведь я и не мог знать в лицо всех, кто работает в полицейском управлении, особенно спустя два года после того, как я оттуда ушел.
– Линкольн Перри?
– Да.
Второй, у которого на поясе не было значка, элегантный, подтянутый тип с седой шевелюрой и сеточкой морщин вокруг глаз, вытащил из кармана бумажник и молча продемонстрировал мне свой значок и удостоверение, на котором значилось «Хэролд Тарджент, детектив, управление полиции Кливленда». Я пробежался по нему взглядом, потом поднял глаза и снова кивнул.
– Ладно. Так чем могу помочь, детектив?
– Можете звать меня просто Хэл.
Тот, что повыше, стоявший у него за спиной, на первый взгляд лет на десять моложе своего напарника, в виде приветствия слегка поднял руку.
– Кевин Дэли.
Тарджент окинул взглядом тренажерный зал, потом снова повернулся ко мне.
– Не возражаете, если я прикрою дверь? Так нам никто не помешает.
– Моя управляющая немного опаздывает. Мне бы не хотелось разговаривать с вами без нее – если вы, конечно, не возражаете.
Тарджент покачал головой.
– Возражаю, мистер Перри. Свидетели нам не нужны.
– Все настолько серьезно? – осведомился я, чувствуя, как в груди впервые возник неприятный холодок. Только сейчас до меня наконец дошло, что их приход никак не связан ни с одним из тех дел, расследованием которых я как раз сейчас занимался, что все это, возможно, касается лично меня.
– Да уж, серьезнее не придумаешь. Когда люди умирают, мистер Перри, это всегда серьезно.
Я плотно прикрыл дверь офиса и повернул в замке ключ.
– Тогда пойдемте наверх.
К их чести, никто из них не пытался морочить мне голову, до последнего оттягивая тот момент, когда придется сообщить, зачем они явились ко мне. Никаких дурацких вопросов по поводу того, где я был прошлой ночью, никаких игр втемную. Вместо того чтобы играть со мной, как кошка с мышкой, они выложили все, едва мы только уселись в гостиной.
– Позапрошлой ночью был убит один из ваших знакомых, – коротко бросил Тарджент. – Небось уже слышали об этом?
Сказать по правде, все новости, которые я знал, были почерпнуты из вчерашней прессы. Утренних газет я еще не видел, вдобавок источником самых достоверных сведений для меня были вовсе не средства массовой информации, а один пьянчужка, обычно торчавший в углу автобусной остановки. Поэтому в ответ я медленно покачал головой. Тарджент наблюдал за мной с добродушным скептицизмом в глазах.
– Собираетесь сказать мне, кого убили? – поинтересовался я.
– Человека по имени Алекс Джефферсон.
Именно в такие моменты я всегда отчаянно жалел, что не курю: я не знал, куда деть руки. Будь у меня сигареты, не нужно было бы ломать голову, чем их занять. Как просто поднести сигарету к губам и затянуться, насколько это лучше, чем сидеть и просто хлопать глазами.
– Помните его? – спросил Дэли.
Я перевел взгляд на него и коротко хохотнул, потом покрутил головой, удивляясь этому вопросу.
– Да. Я его помню. Еще бы!
Они немного подождали. Я молчал. Первым не выдержал Тарджент:
– Насколько я слышал, вы с ним были… э-э-э… не очень дружны?
Наши глаза встретились.
– Он спал с моей невестой, детектив. Я потратил битых два часа и влил в себя целую упаковку из двенадцати банок пива, прежде, чем выбил из Джефферсона все это дерьмо. Дело было в загородном клубе. А закончилось это для меня штрафом за вождение в нетрезвом виде да еще обвинением в нанесении телесных повреждений. Правда, «тяжкие телесные» удалось потихоньку замять, ограничившись всего лишь туманным намеком на «недостойное поведение», что уголовным преступлением не считается, но из полицейского управления я вылетел с треском. Впрочем, все это вам наверняка известно. Но да, можно сказать и так, друзьями мы с ним не были.
Тарджент не сводил с меня глаз. Дэли старался следовать его примеру, но машинально, сам того не замечая, шарил глазами по комнате, словно подозревал, что где-то тут спрятано орудие преступления. Уж не знаю, что он рассчитывал тут увидеть – лом с прилипшим к нему клоком волос убитого или побуревшую от крови плетку-девятихвостку, мирно стоявшую в углу.
– Ладно, – буркнул Тарджент. Сидя он казался еще ниже ростом, будто весил не больше ста двадцати фунтов, однако жалким при этом почему-то не выглядел. Скорее всего, благодаря голосу, в котором чувствовался металл. – Слушайте, мистер Перри, не обижайтесь. Ничего личного, понимаете. Никто вас ни в чем не подозревает. А теперь могу я вас спросить…
– Вы там были, когда ей сказали? – перебил его я.
– Простите? – не понял он.
– Карен. Вы были там, когда ей сказали о муже?
Тарджент покачал головой.
– Нет. Меня там не было. Понимаете, по этому делу ведь работают многие, не только я…
– Могу себе вообразить. Он ведь был большой шишкой.
Тарджент шумно выдохнул и глянул на Дэли. Тот, похоже, ничего не заметил, поскольку продолжал обшаривать взглядом комнату, видимо, все еще не потеряв надежды заметить что-то такое, что позволит ему, рявкнув об «обоснованных основаниях», кинуться потрошить мой офис.
– В субботу часов до одиннадцати вечера я был с приятелем, – ответил я. – Мы с ним выбрались в город, пообедали вместе, потом заглянули в бар в центре, опрокинули по паре рюмок и распрощались. Я вернулся сюда, часок почитал и отправился спать. Естественно, свидетелей у меня нет, и подтвердить это некому.
По губам Тарджента скользнула легкая улыбка.
– О’кей. Только, по-моему, вы немного забегаете вперед.
– Как уже сказал мой напарник, вас пока никто ни в чем не подозревает, – вмешался Дэли.
– Конечно.
– Мы просто наводим справки, – невозмутимо продолжал Тарджент. – Впрочем, вы же ведь сами еще недавно были полицейским, так что знаете, как это делается.
– Конечно.
Он закинул ногу на ногу, устраиваясь поудобнее.
– Итак, вы признаете, что вы с мистером Джефферсоном не были друзьями, и что между вами в свое время произошла ссора?
– Да. Три года назад.
– А с тех пор вы…
– Виделись ли мы с того времени? Нет. В последний раз, когда я видел этого типа, он валялся на парковке, весь в крови, а я сам думал только о том, как бы добраться до своей машины.
Сказав это, я слегка покривил душой. Потому что после того случая я видел его дважды, но всегда на некотором расстоянии и оставшись при этом незамеченным. Один раз дело было в ресторане; Джефферсон стоял у стойки бара в компании каких-то типов в дорогущих костюмах. Они болтали и смеялись, и ни один из них меня не заметил. Я вошел, увидел его, тут же развернулся и выскочил на улицу. В следующий раз я увидел его в тот день, когда была их с Карен свадьба. Я припарковался и сидел в машине, наблюдая за тем, как молодые спускаются по лестнице под восторженные аплодисменты и поздравления толпившихся вокруг многочисленных гостей. Честно говоря, на мой взгляд все это выглядело очень по-детски – я имею в виду, вся эта пышная свадебная церемония и все такое, – потому что когда такие люди, как Джефферсон, вступают в брак – в третий брак, прошу заметить, да еще на пятом десятке, – и устраивают по этому поводу подобный шум, то это говорит само за себя. Слишком уж нарочито все это выглядит, я хочу сказать. Трогательно и одновременно жалко. Почти так же печально, жалко и трогательно, как париться где-нибудь в уголке в машине с поднятыми стеклами – и это в такую жару! – любуясь тем, как какой-то тип берет в жены твою девушку.
Впрочем, все это относилось к тому периоду, когда мне было плохо. Так плохо, что хуже некуда. Меня только что вышвырнули из полиции – я потерял работу, а вместе с ней и смысл жизни, у меня опустились руки, и к тому же я был чертовски зол. Шло время, постепенно все как-то наладилось. Алекс Джефферсон превратился для меня в воспоминание. Нет, я не забыл его, но мысль о нем уже не сводила меня с ума.
– Вы зря тратите время, – сказал я. – Нет, я понимаю, вам нужно все проверить, выяснить, не было ли у кого мотива для убийства, но вы потянули не за ту ниточку, джентльмены. Я не видел его, я не видел ее, и я его не убивал. Вот, собственно, и все. Ни он, ни его жизнь меня уже не волновали. Больше не волновали.
Тарджент придвинулся поближе, провел рукой по волосам, потом угрюмо уставился в пол.
– Они не слишком торопились, когда обрабатывали его.
– Простите… – не понял я.
Он вскинул на меня глаза.
– Но ведь кто-то же его убил, не так ли, мистер Перри? Так вот, кто бы это ни сделал, он, прах его побери, не слишком спешил прикончить Джефферсона. Наоборот, он убивал медленно, наслаждаясь его мучениями. Можно подумать, какой-то кайф ловил. Вот так-то… Между прочим, на его теле насчитали сорок семь ожогов и более пятидесяти рваных и резаных ран. Ожоги от сигарет и зажигалки, раны нанесены чем-то вроде опасной бритвы. Некоторые разрезы довольно глубокие, словно он пользовался лезвием, как ножом. Другие выглядят просто как царапины, будто бедолагу кромсали обычным шпателем, которым художник соскребает краску с холста. У Джефферсона рот был заклеен широким скотчем, наверное, он пытался кричать… а может, и не кричал, просто содрогался в конвульсиях, ведь боль, надо думать, была адская… Во всяком случае, язык у него прокушен в нескольких местах.
Я отвернулся и невидящим взглядом уставился в окно.
– Меня не интересуют детали, детектив. Единственное, что мне нужно от вас, это чтобы вы вычеркнули меня из вашего списка. Ищите убийцу в другом месте.
Прежде чем убраться наконец восвояси, они промучили меня еще добрые десять минут. Мне не составило особого труда догадаться, что они станут делать дальше: проверят историю наших с Джефферсоном отношений, чтобы убедиться, действительно ли мы с ним расстались именно в тот день, что я сказал, и с тех пор наши дороги больше уже не пересекались, возможно, попробуют выяснить, где я был и чем занимался в ту ночь, когда он был убит. И если все пойдет, как надо, вернее, так, как должно быть, то я их больше не увижу.
Убедившись, что они ушли, я запер за собой дверь офиса, потом вышел на улицу и первым делом купил газету. Потом устроился на скамейке возле палатки, где продавались пончики, холодный ветер сердито ерошил газетные листы, мешая мне читать. Впрочем, долго искать мне не пришлось – как и следовало ожидать, статья об убийстве Джефферсона занимала всю первую полосу. Ничего нового для себя я не узнал – статья состояла только из полицейского пресс-релиза да коротенького сообщения о том, что жена убитого адвоката наотрез отказалась разговаривать с журналистами. Ну и, естественно, обычных заверений в том, что убийца будет найден, словом, классический пример информации для печати, которую в таких случаях дают копы. Что-то вроде «мы, конечно, время от времени будем сцеживать вам информацию, но вы, черт вас возьми, можете не сомневаться, что раньше времени вы ее все равно не получите!»
Фамилия репортера, написавшего статью, ничего мне не говорила. В случае необходимости я бы мог звякнуть в редакцию моей хорошей знакомой Эми Эмброуз, поинтересоваться, не известно ли ей об этом деле чуть больше, чем говорится в статье. Но мне это нужно? Я скомкал газету, швырнул ее в урну и двинулся обратно, к своему офису.
Дойдя до угла, я перешел на другую сторону улицы, поднялся по лестнице, отпер дверь офиса и переступил порог – меня встретила тишина. Мой партнер Джо Притчард почти постоянно отсутствовал, во всяком случае, так было последние несколько месяцев. К примеру, сейчас он, скорее всего, был на очередном сеансе физиотерапии, на которые ходил три раза в неделю, пытаясь по мере сил и возможности вернуть подвижность левой руке. Не так давно ему в плечо угодила пуля, и, хотя ее удалось извлечь, вреда она наделала немало. И лучшее тому доказательство – пустой письменный стол напротив моего.
Включив компьютер, я уставился в окно. Может, стоит все-таки позвонить Джо, хотя бы для того, чтобы рассказать, что произошло. Проклятье, он, должно быть, и так уже знает. Джо, по-моему, всегда все знал. Однако мне он не позвонил – и вот это было уже довольно странно. Правда, парень он башковитый, возможно, и в этот раз он опережал меня на шаг, как случалось довольно часто. Тогда, выходит, он уже сообразил, что, несмотря на реакцию полиции, ко мне все это не имеет ровным счетом никакого отношения.
– Это все было так давно, – пожаловался я, обращаясь к пустому столу.
Потом придвинул к себе стойку с файлами, вытащил тот, что лежал на самом верху, и открыл. Как-никак, напомнил я себе, у меня по горло работы, которую за меня, черт возьми, никто делать не станет.
Звонок Карен раздался в десять утра – это случилось на следующий день после похорон ее мужа. Я снова торчал у себя в офисе – печатал отчет по делу об опеке над детьми. Моим клиентом в данном случае выступал отец, он жаждал получить доказательства, что новый приятель его бывшей торгует наркотиками. Решил, наверное, что в суде это станет решающим доводом и детей отдадут ему. За те две недели, что я работал над этим делом, я выяснил, что никакого приятеля у его бывшей жены нет, и вдобавок убедился, что мой клиент не только дурак, но и мерзавец, каких еще поискать. Несмотря на то что он находил время названивать мне по шесть раз на дню, изводя бесконечными придирками и сварливо доказывая, что я ничего не смыслю в своем деле, потому как у «этой сучки» наверняка есть дружок, причем непременно «пушер», при этом он как-то умудрился напрочь забыть о том, что у его семилетнего сына был день рождения, и вспомнил об этом событии только три дня спустя. А когда вспомнил, то, не моргнув глазом, свалил это на бывшую жену. Впрочем, кто бы сомневался.
Я сидел, уставившись на экран компьютера, который уже успел «уснуть», пока я тщетно пытался подыскать слова, способные убедить моего клиента в том, что он идиот, не лишив его при этом желания оплатить счет, который я ему пошлю. И тут вдруг зазвонил телефон. Заученным движением я включил спикерфон[3]3
Микрофон с громкоговорителем для двусторонней телефонной связи.
[Закрыть] – привычка, которую я приобрел в отсутствие Джо, – и коротко бросил:
– Алло!
– Линкольн? – Голос в наушниках почти всегда звучал так, словно звонивший находится на другом конце света, но этот побил все рекорды. Потому что сейчас звонили не просто издалека – звонили из прошлого, звонил человек, которого я давно пытался вычеркнуть из памяти.
– Карен! – Я пожалел, что назвал ее по имени в тот же момент, как оно слетело у меня с языка. Что мне стоило притвориться, что я не узнал ее! И тут же поймал себя на том, что просто придумываю себе отговорки. Потому что я узнал бы ее голос, даже если бы она, не называя меня по имени, просто засопела в трубку. И она, кстати, тоже это знала.
– Как поживаешь? – спросила она.
– Нормально, – буркнул я. – Во всяком случае, думаю, лучше, чем ты сейчас, учитывая все обстоятельства.
– У тебя найдется немного свободного времени?
Я помолчал.
– Я сейчас на работе. А почему ты спрашиваешь?
– Просто… Я надеялась, вдруг ты сможешь ненадолго заехать. Хотела перед тобой извиниться, вот и все. Только что узнала, что полиция уже была у тебя. Это просто смехотворно! Не могу поверить, что они допрашивали тебя. У них для этого не было никаких оснований.
– У них для этого были все основания, – перебил ее я. – Это их работа, Карен. И меня это нисколько не задело.
– Что ж, все равно извини. Мне просто хотелось убедиться… хотелось, чтобы ты знал… что это не я натравила их на тебя. Я имею в виду, это не я намекнула им, что ты можешь иметь к этому какое-то отношение.
Слышать ее голос, да еще сейчас – в этом было что-то противоестественное, даже немного сюрреалистическое. Ведь я знал этот голос, как свой собственный, знал, как он звучит, мне были знакомы все оттенки его, каждая его интонация – и тем не менее слышать этот голос было все равно что слушать певицу, лица которой ты никогда не видел. Голос, который звучал сейчас в трубке, казался до боли знакомым – но женщину с таким голосом я не знал. Больше не знал.
– Понимаю, – протянул я.
В трубке повисло молчание. Я откинулся на спинку стул и терпеливо ждал.
– Линкольн?
– Да.
– Э-э-э… я просто не была уверена, что ты еще здесь.
– Я здесь.
Снова пауза. А потом:
– Как бы там ни было, я все равно надеюсь, что ты заедешь – ну, если у тебя найдется пара свободных минут.
– Чтобы ты могла извиниться?
– Ну… да.
– Ты уже извинилась – только что. Спасибо, конечно, но это совсем необязательно.
– Ладно, – пробормотала она. – Что ж… тогда пока, Линкольн.
– Пока, Карен. Удачи.
Она повесила трубку, но я спохватился и стащил с себя наушники только после того, как телефон обиженно запищал.
Не прошло и десяти минут, как он снова зазвонил. Карен!
– Линкольн, послушай, мне действительно нужно с тобой увидеться. Я совершенно вымотана, чувствую себя как выжатый лимон, и вся на нервах. Бросила трубку, потому что мне показалось, что ты сразу ощетинился, как только меня узнал. Впрочем, это как раз понятно. Но мне нужно встретиться с тобой. И к тому же наедине.
– Чтобы просто извиниться? – не утерпел я.
– Линкольн… – Теперь в ее голосе ясно слышались слезы.
Дерьмо! Я откинулся на спинку стула, поднял глаза к потолку и энергично потряс головой. Какого дьявола… скажет мне кто-нибудь, что происходит?!
– Всего двадцать минут, – снова заговорила она, осторожно подбирая слова. Я догадался, что она старается взять себя в руки. – Это… это важно.
– Где?
– Дома.
Дома! Нет, вы слышали? Звучит просто-таки как «в Монтичелло»![4]4
Дом-поместье Томаса Джефферсона, третьего президента США.
[Закрыть] Как будто речь идет по меньшей мере о поместье.
– Я не знаю, где твой дом, Карен, – терпеливо произнес я.
– Ох, извини… – спохватилась она. – Пеппер Пайк. Офф Шейкер, совсем рядом с загородным клубом. – Она продиктовала мне адрес.
– С загородным клубом, – пробормотал я сквозь зубы. – Ну, конечно, еще бы! – Именно там, на парковке возле клуба произошла наша последняя стычка с Джефферсоном. Однако что-то подсказало мне, что Карен не из тех, кого может растрогать подобная вспышка ностальгии, поэтому я предпочел благоразумно промолчать.
– Ты приедешь?
– Как последний дурак.
– Прости!
– Ничего. Приеду, только попозже.
– Спасибо, Линкольн.
Мы снова распрощались. Пару минут я шепотом проклинал собственную глупость, потом вскочил и направился к двери.