Текст книги "Время скитальцев (СИ)"

Автор книги: Марья Фрода Маррэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 33 страниц)

– Ри! – закричала Франческа, рывком поднимаясь на ноги и оттолкнув державшую ее Джованну, бросилась к корме, готовая кинуться в реку. – Ри!

– Стой, дура! – Бенито Бальбоа, поскальзываясь на воде и крови, пронесся на корму и вцепился ей в плечи, сдергивая с борта. – Куда⁈

– Пусти! – прорычала она, отбиваясь от его рук. – Пусти! Убью…

Бенито выпустил ее, отступил на шаг, отвел назад руку и внезапно четким взвешенным движением ударил Франческу кулаком в висок.

* * *

К полуночи Паоло Раньер устал так, что едва не валился из седла. Веки сделались тяжелыми, движения медленными, бригантина давила на плечи все сильнее. Не создан он для погонь, не создан…

Отряд двигался Нижней дорогой, что шла узким ущельем, по склонам которого змеились трещины – русла ручьев, что иссякли от жары. Места были пустынные и неприютные – последние людские жилища они миновали еще в сумерки и дальше до самого Пятого Пригорка, где стояла пограничная застава, селений не было.

Месяц, висевший над дорогой, почти не давал света – слишком тонок был недавно народившийся серп. Звезды казались неяркими, словно подернутыми легчайшей облачной дымкой.

Дорога повернула и пошла вдоль темной каменной стены, по вершине густо заросшей лесом, отдельные островки которого спускались по обрывам. Где-то вдали слышался плеск волн, приглушенный расстоянием.

– Красная скала, – пояснил Луцио Марр. Он сейчас возглавлял отряд – сержант был родом из какой-то приречной деревеньки под Реджано и неплохо знал все здешние тропы. Раньер вполне доверял его решениям. Лейтенант и его «синицы» покорились судьбе: они мало что понимали в переплетении ущельев Ламейи.

Лошади устало цокали копытами по камням. Ветер посвистывал в раскидистых ветвях. Казалось, даже жара чуть унялась, дав изнуренной земле пару-тройку часов покоя. Не в такие ли ночи Сплетающий сны шествует по земле, свивая свои путы из лунного света, теней качающегося тростника и песен ветров, и порождает легкие грезы? Липкие кошмары он совьет позже, после Паучьей Полночи, когда ветра сделаются злыми, а воды земные и небесные станут отдавать гнилью.

Убаюканный тишиной, Паоло Раньер на время забыл о цели их путешествия, о времени и месте, обо всем на свете. Все мысли отодвинулись прочь, веки снова сомкнулись…

Конь всхрапнул. Раньер вздрогнул и открыл глаза.

Луцио Марр приподнялся в седле и вскинул руку, останавливая отряд.

– Ты что? – спросил подеста, подъезжая.

Луцио Марр обернулся к Раньеру и прошептал, едва шевеля губами.

– Там кто-то есть.

– Где? – тоже шепотом спросил лейтенант «синиц».

Луцио указал на склон Красной скалы, туда, где лес черной щетинистой полосой спускался прямо к дороге.

«Синицы» настороженно озирались. Лейтенант вытащил чикветту. Паоло Раньер, разом стряхнув сон, вглядывался в переплетение ветвей, отыскивая тень, звук, движение. Но что разглядишь ночью в лесной чащобе? Если там кто-то и был – он затаился, сделавшись невидимкой.

– Едем, – наконец решил лейтенант. – Будьте настороже.

Они двинулись вперед. Полоса леса нависла над отрядом, и Раньер ощутил тоскливое беспокойство, когда тень чащобы легла на дорогу. Очарование весенней ночи было уничтожено безвозвратно.

Ветви опускались столь низко, что всадникам волей-неволей приходилось нагибаться. Лес здесь был смешанный, густой, пахнущий одновременно еловой хвоей и сухой прелью прошлогодней листвы.

Факел, который Луцио Марр держал в руке, был единственным пятном света в черноте ночи. Так они двигались около четверти часа, и Раньер начал было уже успокаиваться, как вдруг взгляд его зацепился за какое-то яркое пятно среди деревьев неподалеку от дороги.

– Смотри! – указал он сержанту, но Луцио Марр и сам уже давал сигнал к остановке.

Под буком, обратив лицо к дороге, недвижно сидел человек.

– Эй ты! – окликнул его Луцио Марр. – Иди сюда!

Сидящий не пошевелился. Луцио выругался и, обнажив оружие, послал лошадь вперед по склону. «Синицы» спешились и двинулись следом, направив на сидящего свои пики, а люди Раньера по его знаку развернулись, прикрывая товарищам по отряду спины.

– Да он мертвый! – раздался голос Луцио. Раньер и лейтенант поспешили вперед и спустя минуту уже стояли рядом с сержантом, который, подняв факел, деловито осматривал покойника.

Это был молодой человек, смуглый и курчавый, в щегольской зеленой-красной одежде и дорогих мягких сапожках на шнуровке. Он сидел, привалившись к стволу бука на подстилке прошлогодней листвы, положив на колени обнаженную чикветту. Издали могло показаться, что он просто задумался, присев на мягкую груду листьев, но стоило подойти ближе, как это впечатление исчезало.

Глаза мертвеца смотрели с беспредельным удивлением, сквозь которое прорывался ужас. Он, как видно, не сопротивлялся: не было ни одной другой раны, кроме тонкой полоски на горле, из которой уже не не текла кровь, потоком залившая грудь и забрызгавшая листву вокруг.

– Руки, – внезапно произнес Луцио.

– Что руки? – спросил подеста.

– Где они?

Паоло Раньер присмотрелся, и сердце его недобро зачастило. Парень вовсе не прятал руки в палой листве, как показалось вначале. Ладони у мертвеца были отрублены, судя по всему, его же чикветтой – на лезвии виднелась кровь.

– Может, в драке отсекли? – с надеждой произнес один из стражников.

– Обе? – усомнился лейтенант.

– Что-то мне это напоминает, – пробормотал Луцио, пробуя кровь пальцем. – Еще не спеклась. Не больно давно порешили.

– Оружие не взяли, кошель не тронули, обувь не сняли, – отметил лейтенант. – Не разбойники.

– Он не из нашей беглой компании? – уточнил Раньер. – Я видел лишь рыжего. Что второй?

– Нет. Под описание не подпадает.

– У него на поясе колчан, – заметил Луцио. – Но ни болтов, ни арбалета. Может, охотник?

Раньер отвел взгляд от мертвеца. Его вдруг посетило странное чувство, почти прозрение. Тот, кто это сделал, еще был здесь. Прятался в лесной глуши, слившись с тенями, смотрел, как люди топчутся вокруг тела, слушал догадки. Ждал, пока они уберутся прочь.

А, может, именно в этот момент примеривался, как нанесет удар. По его Раньера, шее.

Кажется, эта мысль пришла в голову не ему одному. Люди тревожно озирались, готовые отразить нападение.

– Что будем делать? – спросил Раньер у лейтенанта.

– У меня есть задание, – ответил тот. – А этот уже никуда не денется. Едемте. Разберемся на обратном пути.

Это, наверно, было разумно, но пока они садились в седла, Раньера не оставляло ощущение, что за ними неотрывно следит чей-то пристальный жестокий взгляд.

– Вот они, – Луцио указал на белый огонь.

Небо на востоке едва-едва начало светлеть, но Раньер и сам видел темный силуэт барки, медленно двигающийся посередине реки. Течение здесь снова ослабло, и догнать судно уже не составляло труда. Дорога, освободившись от тисков ущелий и щетины лесов, шла пологим берегом, так что спуск к воде был нетрудным. Вдали плавно вырастали сглаженные очертания Второго Пригорка, как в народе называли один из Взгорьев Вилланова – череды холмов со срезанными вершинами, что обозначали начало приграничья. Пятый Пригорок был последним с реджийской стороны, Седьмой – первым виорентийским. Меж ними простиралась полоса Ничейной земли.

Они успели, несмотря на на все задержки. Пришло время действия. Раньер кивнул, отвечая на молчаливый вопрос сержанта.

Луцио пришпорил свою лошадь и взмахнул факелом.

– Эй, на барке! – заорал он во все горло, и Раньер невольно вздрогнул: так раскатисто звучал над водным простором голос сержанта. – Именем герцога Реджийского, бросай якорь!

– А⁈ – заспанно отозвались с борта. – Чего надо?

– Якорь говорю, бросай! – рявкнул сержант. – Герцогская стража требует!

Некоторое время на судне продирали глаза и переваривали услышанное. Потом началась возня, послышался плеск, и барка прекратила движение, качаясь посреди реки на легкой волне.

– Шлюпку спускай! – тут же потребовал Луцио.

– А ты кто? – с некоторым вызовом осведомились с кормы.

– Я лейтенант герцогской стражи! – ответил вместо Луцио командир «синиц». – На судне преступники! Спускай шлюпку! Немедля! Если не подчинишься – ты сообщник!

После недолгого промедления послышался скрип ворота, и вскоре от борта отвалила весельная шлюпка с двумя матросами. Когда она приблизилась к берегу, лейтенант приказал гребцам выбраться на берег. «Синицы» попрыгали в лодку – двое на весла, один на руль, лейтенант разместился на носу.

Раньер и Луцио заняли свободные места, оставив матросов под присмотром последнего «синицы» и стражников из Читта-Меньи. Шлюпка бодро пошла назад к барке, и Раньер с внезапной тревогой смотрел, как надвигается темный борт.

– Где капитан? – осведомился лейтенант, едва ступив на палубу, где кучкой стояли матросы.

– Здесь. – Плечистый чернобородый эклейдец выступил вперед. – Бенито Бальбоа.

– Лейтенант Камилло. Послан примо-квестором на поимку преступников. Где те люди, что вы взяли на судно в Реджио?

Капитан погладил бороду.

– Сошли, – спокойно ответил он.

– Сошли⁈ Где? Когда?

– Сразу, как мы миновали Красную скалу, еще до Первого Пригорка. Потребовали спустить шлюпку и отвезти на правый берег. Сказали, что там ждут. Что они натворили?

– Шулерство. Недозволенное ремесло. Убийство.

Эклейдец слегка приподнял бровь.

– Надо же, – проговорил он. – Никогда бы не подумал. Такие приличные люди.

Лейтенант не удовлетворился столь краткими объяснениями.

– Кто правил шлюпкой? – спросил он, сурово оглядывая команду.

– Вот он, – капитан показал на одного из матросов – Он греб. Тот, что был на руле, сейчас на берегу с вашими людьми.

– Ты кто? – уточнил лейтенант. – Звать как? Рассказывай, куда отвез пассажиров.

– Якопо, – представился сутулый матрос. – А чего рассказывать? Свезли на берег всю компанию и вещички ихние да назад вернулись. Они остались, мы ушли. Все.

– Где они высадились?

– А сразу, как миновали камни. Только-только река успокоилась. А куда дальше двинулись, не ведаю. Все трое были у берега, когда мы отплывали.

– Трое⁈

– Ну да. Бабка, красотка и ейный муж, – загибая пальцы, перечислил матрос.

– А рыжий⁈ – встревоженно спросил Раньер.

– Так он еще раньше сошел. После Реджано. Прямо с борта сиганул и поплыл на левый берег.

– На левый берег? Зачем? – Раньер встревожился еще сильнее. – Там же никто не живет.

– Да кто ж его знает, – отозвался матрос. – Видать, с заумью парень.

– Я должен обыскать судно и убедиться, что вы говорите правду, – сказал лейтенант.

– Обыскивайте, – спокойно согласился капитан. – Мы честные труженики, запретного не везем, никого не покрываем.

Командир сделал нак подчиненным, и те рассыпались по барке. Раньер, следуя за одним из «синиц», спустился по лесенке в трюм. Здесь было невыносимо душно и так мало света, что пришлось подождать, пока глаза привыкнут к моргающей свечке в фонаре.

«Синица» отправился налево, Раньер – направо. Подеста протискивался по узкому проходику между штабелями мешков и тюков. Так он добрался почти до самой стены. Что-то белело на грязных досках.

Раньер нагнулся и поднял вещицу. Это был маленький гребень, какие женщины втыкают в волосы, чтобы удерживать прическу. Вырезанный из гладко отполированной молочно-белой кости, с изящной резьбой по краю: узор напоминал морские волны, над и под которыми шел орнамент из трех переплетенных волнистых линий, чьи концы были увенчаны стрелами.

Два зубца были отломаны и, видимо, давно, поскольку скол успел сгладиться и потемнеть. Раньер подержал вещь в ладони, словно надеясь, что та подскажет что-то о своей хозяйке. Но что могла сказать столь пустая вещица?

Однако он убрал гребень в поясную сумку. Зачем? Вряд ли он мог дать ясный ответ на этот вопрос. Так, не найдя более ничего и никого, он вернулся назад на палубу, где уже собрались остальные члены отряда, усталые и разочарованные. Погоня снова зашла в тупик.

Бледная полоса на востоке стала шире. Потрескивали факелы. Капитан барки равнодушно смотрел вдаль. Нужно было решать, что делать.

– Я могу двигаться дальше? – спросил Бенито Бальбоа. – У меня грузы. У меня заказы. У меня расписание на весь сезон…

– На все четыре стороны, если сумеете, – недовольно проворчал командир «синиц».

– Лейтенант, – позвал Раньер. – Предлагаю вам и моим людям вернуться к Красной скале и обыскать окрестности.

Командир «синиц» угрюмо кивнул, соглашаясь.

– А мы? – уточнил Луцио Марр.

– Мы? – Раньер сделал паузу, словно размышляя, но на самом деле он уже все для себя решил.

Изуродованный труп, найденный ими в чаще, лежал на земле, приписанной к селению Маджоро. Возможно, он и вовсе не имел отношения ко всей этой истории. А, возможно, имел самое прямое. Но это уже не его забота. Пусть здешний подеста сам разбирается с со своими покойниками, а лейтенант ищет по чаще беглецов.

Он, Паоло Раньер, пришел сюда за другим делом. Рыжий отправился на левый берег, унося монету. Почему? По своим делам или из-за того, что нашептала ему в своем безумии Эмилия? И если второе, где его следует искать…

– А мы с тобой, – ответил подеста, обращаясь к сержанту, – возвращаемся домой. Левым берегом.

Сказать проще, чем сделать.

Брода поблизости не случилось. Человека можно перевезти через реку на лодке, но что потом – топать пешком по болотистым низинам?

Луцио вызвался плыть с лошадьми, а это значило – ждать рассвета. Раньера переправили на шлюпке, после чего барка наконец снялась с якоря и вскоре исчезла за излучиной реки, мигнув на прощание белым кормовым фонарем. Чуть позже растаяли ночи факелы стражников.

Подеста остался на болотистом берегу в предрассветном сумраке. Он наломал тростника и развел огонь. Пламя никак не желало разгораться, и Раньер извел почти весь огненный камень.

Он сидел, ломая зачерствелую уже сырную лепешку, запивал водой, разбавленной вином, и перебирал невеселые мысли, что вереницей лезли в голову.

Странно. Он никогда в жизни не оставался настолько один. В городе ты знаешь, что вокруг люди: в доме, на улице, по соседству. Иногда людей чересчур много и деться от этого некуда. Но чаще это многолюдство даже спасает от себя самого. Но вот сейчас, когда вокруг лишь земля, вода и небо, ты кажешься себе просто никчемной пылинкой по сравнению с равнодушным простором вокруг.

Раз – и прекратишься, как тот парень, что они нашли на лесном склоне. Вряд ли он ожидал подобного исхода…

Вся жизнь: бесконечные заботы управляющего заштатным городком, рутина, склоки с женой была словно бы сном, от которого никак не проснешься. Разве что мальчишки были реальностью.

А Эмилия была постоянным напоминанием того, что жизнь не столь проста и буднична, как кажется. Лишь Эмилия свидетельствовала о чем-то большем, о чем-то пугающем и не поддающемся привычным меркам.

И сейчас сидя на берегу в полумраке и одиночестве, Раньер как никогда прежде ясно понимал, что должен во что бы то ни стало разобраться во всем случившемся.

Но для этого нужно было вернуться домой.

Солнце наконец соизволило высунуться из-за горизонта. Костерок угас, и Раньера начали донимать комары, которые, как видно, слишком давно голодали и не намеревались упускать добычу. Отбиваясь от нашествия, подеста заслышал лошадиное ржание и торопливо спустился к воде.

Лошади смирно стояли на влажной полоске земли и тянулись губами к метелкам тростника.

Мокрый и голый сержант прыгал по песку, пытаясь согреться и обсушиться. Сверток с его скарбом валялся рядом. Завидев Раньера, Луцио прервал упражнения и принялся одеваться.

– Вы хоть поспали, джиор подеста? – сочувственно спросил он начальство. – Я вот вздремнул чуток. Комары только задрали, а так бодрячком.

Сержант и впрямь выглядел на редкость живо и даже весело. Утреннее купание явно пошло ему на пользу. Раньер покачал головой. Сон так и не явился. Подеста чувствовал себя разбитым и телесно, и душевно. Говорить не хотелось, двигаться не хотелось, а уж садиться в седло было невмоготу.

Но… не стонать же, как старая бабка, при собственном подчиненном. И Раньер молча взял свою лошадь под уздцы и отправился искать путь.

Тропа была полузаброшена. Сквозь траву, полегшую от жары, лишь кое-где виднелась булыжная кладка – остатки древней дороги, которая шла когда-то вдоль реки по низкому берегу Ривары. Здесь уже давно никто не жил – тянувшиеся меж Пригорками болота разрастались с каждым годом и считались главными источниками лихорадки, которую каждую осень усиливали гнилые ветра.

Говорили, что в старые времена на вершине Пригорков стояли то ли сторожевые посты, то ли полноценные крепости. Но сейчас ничто не напоминало о прежнем: не осталось ни валов, ни рвов, ни стен. Лишь древние указатели-тригранники иногда встречались: они словно сломанные зубы, торчали посреди травы или валялись в стянутых грязевой коркой лужах.

Один такой камень Раньер встретил, когда они сделали привал у унылого потока болотной воды, что едва пробивался к реке сквозь тростники. Мутная жижа еле сочилась и воняла то ли тухлой рыбой, то ли гнилью.

– Лучше не пить, – заявил Луцио.

Раньер был с ним согласен. Темная вода, разумеется, уже сошла, но ручей наверняка тащил в себе изрядную порцию болотной дряни. Во фляге еще оставалась вода с вином, да и у Луцио был бурдюк, так что в пополнении запасов они и не нуждались. Сержант достал кожаное ведро и спустился к реке, отыскивая чистую отмель, чтобы набрать воды лошадям, а Раньер, желая размять ноги, пошел чуть дальше и выше по склону.

Обломки указателя валялись среди осоки. Причудливые письмена, идущие столбцами по подставленной свету грани почти стерлись, а там, где углубления еще виднелись, они были забиты болотной грязью.

Раньер потыкал в указатель ножнами чикветты, соскребая грязь. Эти угловатые метки… они ведь похожи на те знаки, что отчеканены на монете Эмилии. Как он раньше не замечал? А неподалеку от устья Десса тоже есть какой вот камень…

– Бесьи метки, – сказал Луцио, вернувшись с полным ведром. – Так мой отец эти письмена называл.

– Разве ты родом не с правого берега?

– Так там, в Ламейе, такого полно. Прямо посреди леса. Кто только понаставил?

– Не знаю, – пожал плечами Раньер.

Что значат древние письмена, не знал никто. Они просто были. Выбитые на поваленных столбах посреди болот, высеченные на диких скалах посреди леса, нанесенные на истертые булыжники, которые крестьяне вытаскивали из остатков полуразрушенных древних стен на своих участках. Угловатые значки. Они ведь что-то означали, но время высосало суть, оставив лишь бессмысленную форму. Время из всего способно высосать жизнь, а после разметать ошметки.

Луцио собрался сказать что-то еще, но внезапно умолк и насторожился, подняв нос, точно собака.

– Слышите? – негромко произнес он. – Кто-то идет.

По тропе тащилась высокая старуха в мужской одежде. Она едва переставляла ноги и, как казалось Раньеру, продвигалась вперед лишь силой собственного упрямства. За спиной ее мотался небольшой тюк, в руке была кривая палка. Башмаки шаркали по булыжникам – именно этот звук и привлек внимание сержанта.

– Эй, ты! – крикнул Луцио, проламываясь сквозь сухой тростник к тропе. – А ну, стой!

Женщина остановилась, смотря на сержанта с утомленным безразличием.

– Ты ведь Джованна Сансеверо! Так ведь? Стой на месте, старая карга, и не вздумай бежать!

– Бежать? – Джованна Сансеверо безрадостно улыбнулась – Куда я побегу, дурачок? Меня ветром шатает…

Значит, капитан солгал, подумал Раньер. Но почему? И где остальные?

Ответ пришел быстро.

– Не тронь ее, – услышал он голос за своей спиной.

Голос хриплый, сорванный и полный такой злобы, что Раньера словно ужалили.

Подеста обернулся.

Он сразу понял, кто она такая. Кто же еще мог оказаться здесь посреди болот в компании Джованны Сансеверо? Матрос с барки назвал ее красоткой, но сейчас в ее искаженном злобой и усталостью лице было мало красивого, как и в перепачканной дорожной грязью одежде.

Правый рукав платья был отстегнут, замаранная кровью сорочка разорвана, а рука перебинтована тряпкой. На шее едва держался багряный платок, небрежно заколотый золотой застежкой.

В левой руке женщина держала тонкий обоюдоострый кинжал, направив его на Раньера. Лезвие заметно подрагивало. Боится? Или просто ослабела от раны?

Что, бесы возьми лжеца-капитана, на самом деле произошло на борту? Где ее муж? Лейтенант предупреждал, что он опасен, несмотря на внешнюю мягкость.

Раньер вгляделся в лицо женщины, в воспаленные покрасневшие глаза.

На миг вспомнилось что-то до боли знакомое, что-то такое привычное… Эмилия? Нет, ничего общего. И все же…

Раньер смотрел на лезвие кинжала и не знал, что предпринять. Он не привык арестовывать женщин. Разве что штрафовать кумушек за излишне злой язык по жалобе соседей.

– Вы должны отправиться с нами, – сказал подеста, – и лучше будет, если пойдете по доброй воле.

– А то что⁈

– А то мы поведем вас силой! – встрял Луцио Марр. – Ты дамочка, бросай свою зубочистку, а не то привяжу тебя веревкой да и протащу за своей лошадью до самого города.

Она улыбнулась странной улыбкой и, разжав пальцы, уронила кинжал в траву. Раньер, не ожидавший столь быстрого послушания, изумленно заморгал. Женщина прошла мимо него и встала рядом с Джованной Сансеверо. Раньер торопливо спустился на дорогу.

– То-то же, – назидательно сказал Луцио.

– Что мы сделали? – спросила женщина. – Почему вы преследуете нас?

– Вы преступили закон, – ответил Раньер. – И бежали от правосудия, точно зайцы.

– Преступили закон? Разве защищать свою жизнь от подлого нападения – преступление? И поверь, я давно уже не бегаю. Просто иду своей дорогой.

– Примо-квестор разберется.

Глаза женщины сузились, лицо вспыхнуло гневным румянцем.

– Разберется? О, он уже разобрался. Без суда и следствия. Стрела в сердце – вот его расправа, да? Его справедливость? Неужели он думает, что сможет закончить все так просто? Не со мной! Не со мной, слышишь ты⁈

– Что ты такое говоришь? – не понял Раньер. Он словно кожей ощущал исходящий от женщины гнев. Сейчас, несмотря на свою хрупкость, она казалась опасной.

Безоружная, раненая, но опасная⁈ Вздор.

– Делаешь вид, что не знаешь? Ничего, скоро ты поймешь и он поймет. И горьким будет его понимание. Горьким, как пепел…

– Перестань! Не трать силы. Лучше следуйте за нами, – снова попытался урезонить ее Раньер, но женщина лишь усмехнулась, и эта злая высокомерная усмешка внезапно вывела Луцио Марра из себя.

– Слышь, дамочка! Ты б заткнулась! Шагайте обе в город, а то плети получите! – и он то ли всерьез, то ли желая испугать, щелкнул плетью. Железный наконечник ее задел женщину по груди, едва не сорвав золотую застежку.

– Сержант, стой! – приказал Раньер. – Ты что творишь?

Женщина даже не пошатнулась. Взгляд ее сделался тяжелым и полным ярости.

– Что ж, пусть так. – проговорила она. – Сами напросились. Теперь уже все равно. Все равно…

Он подняла руку и, сорвав застежку, швырнула ее наземь. Платок медленно стек с ее плеч.

– Спятила, что ли? – пробормотал Луцио. Раньер не ответил. Он завороженно смотрел, как у ног женщины медленно начинают кружиться и раскручиваться вихри пыли. Вокруг словно задрожало знойное марево. Стало тяжело дышать.

Женщина пошла вперед.

– Благие! – пробормотал Луцио, невольно отступая. – Да она никак ведьма!

Раньер не отрываясь смотрел на идущую. Испуга не было. Лишь внезапное сознание собственной обреченности.

– Кто ты?

Женщина улыбнулась, и Раньер вздрогнул – так яростна и горька была эта улыбка.

– Никто и ничья, – медленно произнесла она. – Не принадлежащая ни воде, ни земле. Зачем тебе это знать, мертвец?

Она вытянула вперед правую руку, и Раньер с ужасом увидел, как кожа на узкой ладони начинает трескаться и чернеть, словно сжигаемая неким внутренним жаром, неудержимо рвущимся наружу.

Вихри пыли взвились выше головы. Закричал Луцио, но Паоло Раньер уже не слышал его слов за воем смерча.

Последнее, что он увидел – неистовый поток пылающего ветра, летящий прямо в лицо…