сообщить о нарушении
Текущая страница: 46 (всего у книги 50 страниц)
Восточное полушарие ушло за обрез стенда, и зеленую твердь континента сменила глубокая синева медленно скользившего океана. Торн удивился, что Боулз вдруг замолчал, а его световая указка погасла. Ведь именно в морских пучинах таились базы ответного удара противника. Правда, они подвижны и часто меняют дислокацию. Тем массивней должен был стать удар по вероятным районам их расположения. Но Боулз молчал. Ни одного кружка не вывел он ни на дальних, ни на близких подступах к своим городам. Это было очень странно, но Торн ничем не выразил своего недоумения. Он знал, что вопрос, заданный не вовремя, может прозвучать как проявление недомыслия.
Появилось хорошо знакомое Торну побережье. Обозначились мегаполисы «бастиона демократии», и указка Боулза ожила. Она так же неторопливо окружала световой линией крупнейшие скопления людей, как только что делала это на просторах другого полушария. И так же деловито, без малейшего волнения Боулз перечислял цифры, означавшие количество отравленных, сожженных, умерщвленных радиацией, перечеркивал уничтоженные промышленные комплексы, ставшие на долгое время непригодными для жизни территории. И все это без всяких оговорок — не как о возможном, а неизбежном.
На этом закончилась демонстрация изобразительного материала. Умолкли звуки Земли. Замолчал и Боулз. Разбуженный наступившей тишиной, Кокер засуетился в своем кресле, имитируя физическую зарядку. Генералы достали карманные компьютеры и приступили к профессиональному обсуждению проекта. Боулз отвел Торна в сторону и спросил:
— Тебе все ясно, Дэви?
— Мне кажется, — сказал Торн, — что вы показали нам лишь часть предполагаемой битвы… Причем часть наиболее устрашающую, но наименее вероятную.
— Это тебе действительно только кажется, — подтвердил Боулз. — Ты видел полную и точную (насколько точным может быть исполнение любого сложного дела) картину первого удара.
— Вы хотите сказать «первых» — нашего и ответного…
— Я всегда говорю только то, что хочу сказать. Не первых, а первого, нашего первого удара.
— В таком случае, генерал, я должен признаться, что ничего не понимаю.
Едва заметная усмешка приподняла уголки высохших губ Боулза.
— Что же тут непонятного, Дэви?
— Все… Если этот удар наш, то почему очагами поражения стали не районы расположения военных баз противника — районы, известные нам по данным разведки, а только густонаселенные центры, где ни пусковых устройств, ни складов оружия быть не может. Ведь тем самым мы даем врагу возможность об рушить на нас еще более сокрушительный удар возмездия.
— Ну и что же? — спросил Боулз.
— Как ну и что же?.. — совсем растерявшись, повторил Торн. — Почему, даже не дожидаясь ответного удара, мы сами… Это вытекает из того, что я слышал, — мы сами поразим наши города, промышленность, научные центры? Не могу же я сделать вывод, что мы собственными ракетами уничтожим вместе со всем миром свою же страну!
— Всегда нужно делать тот вывод, который подсказывает логика, — наставительно сказал Боулз.
— Ты все правильно понял, Дэви, — закивал Кокер.
Торн переводил взгляд с одного на другого, вглядывался в их лица и решил, что оба сошли с ума. Задавать вопросы сумасшедшим и ждать от них объяснений было глупо. Поэтому он замолчал.
— Растолкуй ему, Том, — сказал Кокер. — Пожалей мальчика.
— Как ты себе представляешь, Дэви, спасение последнего оплота цивилизации? — спросил Боулз.
— Я вовсе не отрицал необходимость сокрушительного удара после соответствующей подготовки, в соответствующий момент.
— Если бы ты вообще отрицал такую необходимость, мы бы не имели радости с тобой беседовать. Но твои мими оказались непригодными даже для простейших диверсионных операций.
— Я еще не закончил работу над ними.
— А у нас нет времени ждать! Мы и так слишком долго ждали. А чего добились? Отдельные островки безбожия и варварства слились в гигантские массивы. Из-за грубейших ошибок наших праотцев миллиарды людей оказались безнадежно отравленными, испорченными до мозга костей и не подлежащими исправлению.
— И вы намерены…
— Уничтожить! Разрушить существующий противоестественный мир. И начать историю цивилизации с той точки, от которой она свернула на ложный путь. Мы вернемся к благословенным временам первых переселенцев. Но, конечно, возьмем с собой все лучшее, что создала наука за прошедшие столетия.
— Но… если я вас правильно понял, вы хотите за одно сжечь и нашу страну.
— Ты правильно понял. А разве отрава не проникла в наш мир, в наши семьи? Разве орды бездельников не повторяют безумных лозунгов? Разве это неисчислимое быдло, переполнившее наши города, не требует невозможного? Чума в нашем доме, Дэви, и его тоже пора спалить.
Торн долго молчал, захлебываясь в потоке несуразных, тошнотворных мыслей.
— Значит… Вы решили покончить самоубийством, захватив с собой все человечество?
— Не нужно считать нас дураками, Дэви. Самоубийством мы кончать не собираемся. Мы сохраним не только себя, но и всех, кто может понадобиться для строительства нового, свободного и счастливого мира.
— Каким образом?
— Об этом ты узнаешь в свое время. Сначала мы хотим убедиться, что ты понял необходимость и целесообразность намечаемой акции.
— Это нелегко.
— Но и не так трудно, если отбросить все предрассудки, мешающие трезво смотреть на вещи. То, что человечество нуждается в прополке и сокращении своей численности — непреложный факт. С этим ты согласен?
— Но ведь вы говорите об уничтожении, а не о сокращении.
— Когда рушится постройка, кирпичи остаются. Останутся и люди, и территория, пригодная для жизни.
— Пусть останется поменьше, — подал голос Кокер.
— Это невозможно рассчитать с нужной точностью. Важно другое. Сколько бы людей ни осталось, они будут представлять собой разрозненные орды, охваченные отчаянием и паникой. Они будут готовы служить кому угодно и делать что угодно, лишь бы выжить. Это будет великолепный материал! Вся планета станет гигантской строительной площадкой. А поскольку вся документация и руководящая элита сохранится, можно будет очень быстро во всем блеске восстановить технологию.
Торн никогда не видел генерала таким красноречивым и возбужденным. Он стоял — прямой, сухонький, с искорками паранойи в глазах, похожий на какого-то древнего пророка. Видимо, он действительно чувствовал себя и председателем на страшном суде, и созидателем нового порядка в мире.
— Все институты свободного общества, — продолжал Боулз, — возродятся на новой основе. Навсегда будут вычеркнуты из памяти людей бредовые анархические идеи. Люди снова станут ценить превыше всего свой домашний очаг, станут уважать предпринимателей, дающих им работу, обратят свои сердца к господу богу. И своим счастьем человечество будет обязано нам. Да, Дэви, только нам! Потому что только у нас останется все материальное и духовное наследие прошлого. Только мы сможем обеспечить преемственность цивилизации, обеспечить порядок и законность.
Боулз замолчал, прополоскал горло освежающим коктейлем и пытливо уставился в Торна.
— Ну как, Дэви, теперь ты все понял? — спросил Кокер.
— Кое-что понял… Но поймут ли те, от кого зависит первый удар — президент, правительство?
Снова прозвучал молодой смех старого Сэма. Он перевел свое кресло на режим попеременного покачивания и подпрыгивания.
— Их никто не спросит, Дэви. Этих безмозглых болтунов мы накроем первыми.
— А кто же отдаст приказ?
— Мы, Дэви, мы! В этом вся суть!
У Торна уже не осталось сомнений, что все здесь услышанное — не бред, а продуманный и рассчитанный план. И то, что Кокер словечком «мы» объединил его, Торна, с собой и Боулзом, обрадовало тем, что он исключен из списка обреченных и каким-то, пока еще неизвестным, образом будет в числе тех, кто останется в живых после организованного светопреставления.
— Начнут всего две субмарины, — снисходительно пояснил Боулз. — В одну прекрасную минуту они вы пустят все свои заряды по точкам, которые я показал. Ни в коем случае они не будут бить по районам сосредоточения оружия обеих сторон. Их дело — поднести спичку. Потом они исчезнут навсегда, погрузившись в самую глубокую океанскую впадину. В силу вступят мщение, возмездие, бешенство. Ракеты полетят со всех сторон во все стороны. Остановиться и задуматься уже не будет времени хотя бы потому, что те, кто способен думать и остановить, будут уничтожены первым ударом. Фейерверк будет продолжаться недолго. Мы не собираемся уничтожать все и всех. Для нашей цели хватит малой доли того, что готово к запуску.
Боулз опять остановился, давая Торну время усвоить услышанное. Потом более спокойно добавил:
— От тебя, Дэви, мы ждем таких мими, которые были бы пригодны для экипажей подводных лодок. Ты же понимаешь, что такое дело доверить людям нельзя. Надеюсь, это тебе по силам.
— Пока нет.
— Не преуменьшай своих возможностей. Ты мне давно обещал сделать мими-солдат, и пора выполнять свои обещания. Времени у нас совсем немного. Через четыре месяца мы должны испытать твои экипажи.
— Боюсь, что четырех месяцев мне не хватит.
— Должно хватить! Брось все силы. Проникнись величием цели!
— Постараюсь. Больше от меня ничего не потребуется?
— Потребуется, но несколько позже.
— Все! — хлопнул в ладоши Кокер. — О делах — все! Будем обедать.
***
Старая запись кончилась. На экранах снова были только Лайт и в правой половине кадра — кабинет Кокера. Сэм VI и генерал уже пришли в себя после встряски, но съежились в своих креслах с неподвижностью восковых фигур.
— Боулз, — тем же бесстрастным голосом проговорил Лайт. — Ваша главная тайна стала достоянием всего человечества. Может быть, теперь вы укротите свою слепую ярость и поймете, что ваша игра проиграна. Назовите кодовые команды для затопления подводных кораблей.
— Хорошо, — помедлив, сказал Боулз. — Дайте мне связь с пультом диспетчерской. Я сам сделаю все, что нужно.
Лайт внимательно на него посмотрел, потом вдруг повернулся к земной аудитории:
— Бобби! Ты меня слышишь?
— Слышу, Гарри! Слышу! Спасибо тебе, Гарри!
— Взгляни на голограмму Боулза и сообщи, что она показывает.
Не все, следившие за передачей из Кокервиля, поняли, чем грозил им проект «Прополки». Как и все другие войны, которые происходили в прошлом и казались немыслимыми до того, как они становились реальностью, так и эта, задуманная шайкой авантюристов, была непостижимой для обыкновенного человека. Не хватало времени, чтобы все понять, оценить и ужаснуться. Слишком стремительно разворачивались события. Поэтому все, что доносилось из Кокервиля, возбуждало не столько страх, сколько любопытство и возмущение. Совсем уже непонятным был диалог между могущественным доктором Лайтом и никому не ведомым Бобби.
— Гарри, — раздался голос Милза. — Минерва докладывает, что на голограмме Боулза Инт парализован ненавистью и отчаянием. Генерал готов уничтожить вместе с собой как можно больше людей.
— Спасибо, Бобби. — Лайт повернулся к Боулзу. — Вы неисправимы, генерал. Вы пытались обманом получить связь с подводными кораблями и дать команду на пуск ракет. Вам это припомнят, когда состоится суд народов над врагами человечества.
Боулз нагнулся к останкам своего адъютанта, вырвал из его рук пистолет и выстрелил в свой широко раскрытый рот.
Разные чувства разбудил у телезрителей этот выстрел. Но сильней других стала уверенность в том, что невероятные события, развернувшиеся в Кокервиле, касаются каждого. Отпали все сомнения в правдивости этого безвестного доктора Лайта. Все, о чем предупреждал Комитет Бдительности, подтверждалось страшными, неопровержимыми фактами. Только что по приказу Боулза был убит «отец мими», пытавшийся отмежеваться от заговорщиков, и вот уже сам генерал смотрит на людей мертвыми глазами.
Но на этом не оборвалась передача из кабинета Кокера. Утонувший в своем синем кресле, Сэм VI так и остался бы незамеченным, если бы он сам о себе не напомнил. Он вдруг сполз на пол, встал на четвереньки и, обратив лицо к землянам, залаял — громко, заливисто, часто подергивая головой. Загребая крепкими ногами и руками, он бегал по кабинету, наткнулся на недвижимого адъютанта и стал грызть его молодыми зубами. Сэм VI сошел с ума.
— Кто из врачей находится в непосредственной близости от главного корпуса? — спросил Лайт по внутренней связи.
Откликнулись сразу несколько голосов. Лайт приказал патрульному катеру доставить врачей в кабинет Кокера. Телезрители еще успели увидеть, как Сэм VI отбивался от врачей, пытался их кусать, пока его опрыскивали газом укрощения…
— Бобби, — сказал Лайт, выключая изображение, я сделал все, что мог. Дальнейшее от меня не зависит.
29
Макрожер недолго пребывал в невесомости. Лайт великодушно разрешил ему обрести точку опоры, и с той минуты начальник охраны Кокервиля, ровным счетом ничего не соображая, смотрел на экран и безучастно следил за тем, что происходит с его недавними боссами.
Ясно было одно — это странное существо, «не мужчина и не женщина», носившее имя доктора Лайта, оказалось сильнее самого Кокера и генерала Боулза.
А сила была для Макрожера главным критерием. Настоящим хозяином положения стал этот длинный, вихрастый человекоподобный господин, не боявшийся ни космического холода, ни ядерной радиации, ни высших земных властей. Следовательно, и подчиняться надлежало только ему.
Когда Лайт вспомнил о нем и вызвал по закрытому внутреннему каналу, Макрожер вскочил, вытянулся и со всей искренностью, на какую был способен, изобразил готовность служить новому боссу.
— Вот что, Макрожер, — сказал Лайт. — Никто лучше вас не знает гостей Кокервиля. Здесь много лишних людей.
— Так точно, сэр! Много лишних, сэр!
— Я разрешаю открыть два причала. Отберите всех женщин с детьми. Врачи пусть определят транспортабельность заболевших. И отправьте их на Землю.
— Слушаюсь, сэр! Отправлю всех к чертям собачьим!
— Так же, не к чертям, а на Землю, вы отправите всех, кого сюда доставили насильно. Но ни один человек, повторяю, Макрожер, ни один человек, добровольно сюда приехавший и не относящийся к указанным мной категориям, не должен покинуть Кокервиля.
— Ни один, сэр!
— В каждом отдельном случае, когда у кого-нибудь возникнет уважительная причина для полета на Землю, разбираться буду я сам. То же относится к желающим прилететь с Земли сюда. По-прежнему вся связь только через меня. Со стороны оставшихся гостей могут быть попытки возмущения и самовольного за хвата транспортных средств. Пресекать немедленно!
— На этот счет можете быть спокойным, сэр. Ни одной промашки с моей стороны еще не бывало. — Макрожер что-то вспомнил и, наверно, впервые в жизни покраснел. — За исключением вас, шеф, не сразу разобрался…
Но Лайт уже выключил его изображение.
Распоряжение об эвакуации части гостей было своевременным. После того как по приказу генерала Боулза все виды связи между Кокервилем и внешним миром были прерваны, бациллы паники стали охватывать один космотель за другим. Оторванные от штурвалов руководства гигантскими предприятиями, от биржевых курсов и прочей информации, председатели правлений и наблюдательных советов, президенты и директора всемирно известных фирм и банков, адвокаты, оставившие незаконченными сложнейшие и прибыльнейшие дела, бизнесмены высочайших рангов, вся жизнь которых была расписана по минутам, военные специалисты, привыкшие распоряжаться арсеналами смерти, — все вдруг оказались вынужденными бездельниками. Пустота, образовавшаяся в их мозгах, заполнилась самыми мрачными предчувствиями. В зависимости от темперамента и положения на иерархической лестнице, каждый по-своему приспосабливался к непривычным условиям жизни.
Только единицы из ближайшего окружения Кокера и Боулза, в той или иной степени посвященные в тайну «Прополки», терпеливо ждали развития событий и подтрунивали над перепуганными соседями. А большинство не желало примириться с нелепым режимом и пыталось выразить юбиляру не только свои теплые чувства. Но ни Кокер, ни Боулз к экранам не подходили. Секретари мэшин-мены вежливо, но упрямо повторяли одни и те же отговорки — ссылались на технические неполадки, мешавшие контактам с Землей, и призывали к терпению.
Чтобы утихомирить встревоженных гостей, были открыты дополнительные игорные залы. Тончайшие вина и крепчайшие коктейли можно было получить всюду, протянув руку к снующим самоходным барам. Синтетические наркотики в виде пилюль, аэрозолей, сигарет помогали переселяться в мир грез, погружаться в нирвану или состязаться в сексуальной неутомимости.
Но когда выступил Лайт, самые почетные гости Кокера решили, что не только их космическая резиденция, но и сама Земля сорвалась со своей орбиты.
Убийство Торна, самоубийство Боулза, сумасшествие Сэма VI повлекли за собой эпидемию подражания. Два генерала последовали примеру Боулза. Другие выбрасывались в космос или теряли рассудок, становились буйными, жаждущими крови, и мими приходилось изолировать их в специальные боксы. Не одну сотню бизнесменов свалили инфаркты и инсульты.
