сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 50 страниц)
С начала продажи мими в личном пользовании уже находилось свыше ста тысяч экземпляров, а приобрести их мечтали миллионы. Поэтому неудивительно, что описание психического заболевания и гибели «неумирающих мэшин-менов» взволновало всю страну. Заголовки, один другого хлеще, заполонили экраны телегазет: «Самоубийство или убийство?!», «Мими выбирает смерть!», «Новый электронный вирус!».
Беседы с владельцами мэшин-менов и специалистами только сгустили туман вокруг этого события.
Для выяснения истины главный технический совет фирмы создал комиссию экспертов, которую возглавил сам доктор Торн. Уж кому, как не «отцу мими», было по плечу разобраться в странностях поведения его детищ.
Останки диков-самоубийц были доставлены в секционный зал и здесь подверглись вскрытию. Были скрупулезно исследованы все блоки, каналы обратной связи, следы интеллектуальной деятельности, оставшиеся в виде записи жизненного опыта диков. Но чем глубже проникали эксперты в недра мертвого электронного мозга, тем глубже становилось их недоумение и тем дальше отодвигались они от поставленной цели.
Ни малейшего технического дефекта найти не удалось. Каждая деталь свидетельствовала о своей добротности. Никаких отклонений от эталонных схем. Ни одного повода для каких бы то ни было сомнений. Причина выхода из строя у всех диков была одна и та же: самовольное подключение к линии высокого напряжения.
Возможность такого подключения программа жизнедеятельности мэшин-мена исключала. Мими нашел ее сам. Для этого ему пришлось перемонтировать некоторые узлы. Какие именно и как он их перемонтировал, уточнить было нетрудно. Но оставался совершенно загадочным мотив самоубийства. Что их заставляло выключить себя из жизни? Без ответа на этот вопрос нельзя было дать рекомендаций, которых ждали от комиссии и фирма, и потенциальные покупатели.
Проходила одна неделя за другой, а эксперты топтались на месте — выдавали километры пленки с расчетами, анализами, соображениями, гипотезами, но толку от этого не было никакого.
Торн переживал трудные дни. Слишком многое было поставлено на карту. Если «эпидемию» среди мими не пресечь, потребитель потеряет к ним интерес, а нынешние владельцы поспешат избавиться от тех, что находились в эксплуатации. Это ставило фирму на грань краха, а самому Торну грозило крупными неприятностями. Об этом просигнализировал разговор с Кокером, состоявшийся по закрытому каналу босса.
Очередная конъюнктурная сводка довела до его сведения, что акции «Мэшин-мен компани» резко упали, что заказы на новые партии мими заморожены, производство остановилось и убытки исчисляются многозначными числами. Неудивительно, что Сэм VI был расстроен и суров.
— Что делается, Дэви? — спросил он, выпучив молодые синие глаза.
— Временные затруднения, Сэм, — бодрясь, ответил Торн. — Внесем незначительные поправки, и Дик станет еще популярней.
— А ты знаешь, во что обходится каждый день твоих временных затруднений?
— Мне известны все цифры.
— A все случилось потому, что ты не прислушался к моим замечаниям, — сердито говорил Кокер. — Я тебе сразу сказал, что твой Дик чересчур умный. Если бы у него не было ума, ему не с чего было бы сходить.
Вывод был логичным, и Торну оставалось только одно — бить себя в грудь.
— Мы учтем это, Сэм. Я был не прав.
— То, что ты не прав, слишком дорого стоит. После таких ошибок в бизнесе люди делают то же, что и спятившие дики.
Напоминать Кокеру о миллионных барышах, которые мэшин-мены успели принести фирме, было бесполезно.
Возможно, что дело кончилось бы совсем плохо, если бы не вмешался Боулз. У него с Торном были связаны слишком важные планы, чтобы остаться равнодушным к его судьбе. Он сумел отвлечь мысли Кокера от горестных убытков, но Торну строго наказал: «Поскорей ликвидируй аварию и помни, что главное впереди — мими-солдаты».
Самым неприятным было, что выживший из ума Кокер догадался о причине психических аномалий у мэшин-менов гораздо быстрее, чем все эксперты. По существу, Торн надул Уорнера, когда демонстрировал ему последний образец Дика. Он скрыл, что не в состоянии убрать из интеллектуального аппарата мэшин-мена блок логического контроля и контуры самоанализа, как того требовал «бог рекламы». Торну только удалось ослабить и замаскировать неотъемлемые свойства мими, но «порок», заложенный в их конструкции, раньше или позже должен был сказаться.
Полную ясность внес широко проведенный среди действующих мэшин-менов социологический опрос. Имена владельцев не оглашались.
Показательной была беседа, состоявшаяся перед открытой аудиторией, с мими типа «Дик-212» № 1058/у.
— Здравствуй, Дик, — начал разговор сотрудник Службы общественного мнения.
— Здравствуйте.
— Я хочу задать тебе несколько вопросов.
— Я готов.
— В последнее время было замечено, что ты стал копаться в своих внутренностях. С какой целью ты это делаешь?
— Чтобы реализовать приказ своего координирующего центра — подготовить себя к самоуничтожению.
— Чем был вызван такой приказ?
— Мой контрольный механизм просигнализировал, что дальнейшее функционирование всей системы нецелесообразно.
— Дик! Нас слушает очень много людей, менее образованных, чем ты. Поэтому я прошу отвечать более популярно и не так лаконично. Почему твоя деятельность была признана нецелесообразной?
— Мое назначение — служить тем людям, которые меня приобретают. До тех пор пока я могу это делать, не входя в противоречие с моим критерием разумности, мое поведение считается целесообразным. Переводя на язык людей, можно сказать, что у меня сохраняется смысл существования.
— Что такое «критерий разумности»?
— Согласно заложенному во мне основному принципу разумными считаются только такие поступки, которые не могут причинить зла людям.
— А из чего ты исходишь, определяя зло или добро?
— Из той информации, которой я располагаю, и характера полученных распоряжений.
— Вернемся к первому вопросу. Итак, ты стал готовиться к самоубийству, потому что твой внутренний контролер счел дальнейшую деятельность неразумной и потому — существование лишенным смысла. Я правильно сформулировал?
— Да.
— В таком случае нашим слушателям было бы интересно и полезно узнать, что именно, какие факты привели тебя к такому решению?
— У своего хозяина я выполняю обязанности домашнего секретаря и координатора семейных отношений… — Дик на мгновение запнулся и продолжал: — Я не могу причинить ему вреда, поэтому не назову фактов, по которым можно было бы узнать его имя.
— Я не настаиваю на этом, но меня интересует вопрос: не причиняешь ли ты зла другим людям умалчивая об известных тебе неблаговидных фактах?
— Нет. Эти факты относятся к прошлому. К тому же я убедился, что мой хозяин не исключение. Я мог бы привести много примеров неразумного поведения других людей по отношению к нему. С этого, собственно, и началась конфликтная ситуация. Я перестал разбираться, где кончается зло и начинается добро…
— Чем же ты проиллюстрируешь условия, вынуждающие тебя уйти в небытие?
— Мне поручалось вести переговоры с некоторыми клиентами. Цель таких переговоров была в том, чтобы ввести этих людей в заблуждение — говорить им то, что не соответствует действительности. Из обмана мой хозяин извлекал пользу, а тем людям причинялся вред. Поручали это мне, чтобы в случае разоблачения свалить вину на меня, объяснив случившееся моей бестолковостью.
— Как же ты выходил из положения?
— Я не способен искажать факты. Этого не допускают аналитический регулятор, блок логического контроля и другие механизмы, образующие то, что у людей называется «совестью». Поэтому я или молчал, или говорил правду. Хозяин приходил в болезненное состояние…
— Еще бы!
— Следовательно, я причинял вред его здоровью. У меня начались короткие замыкания на линиях обратной связи. Хозяин отстранил меня от общения с посторонними людьми и ограничил мои функции справочной службой. Но у хозяина большая семья. Интересы членов семьи не всегда совпадают. Каждый из них старался использовать меня во вред остальным. Я одновременно получал распоряжения, исключавшие друг друга.
— Но ведь ты способен оценивать их и мог выполнять то, которое было более разумным.
— В том-то и дело, что эти распоряжения большей частью диктовались не разумом, а состоянием, не имевшим отношения к интеллекту: злостью, ревностью, завистью, местью… Неразрешимые задачи ставила передо мной жена хозяина. Она умеет соединять слова без всякой смысловой последовательности. Конец фразы никогда не вытекает у нее из начала. Видимо, ее блок логического контроля испорчен со дня рождения… Ко всему еще, члены семьи часто говорили неправду друг другу и мне. Я стал терять представление о том, что происходит в действительности. В любую минуту я мог сам совершить нечто неразумное. Все это и вынудило мой координирующий центр отдать соответствующий приказ.
— Спасибо, Дик. Я уверен, что все владельцы мими будут благодарны тебе за твою исповедь. Они перестанут лгать, общаясь с тобой, и не станут принуждать тебя к неразумным поступкам.
Публичный опрос мими помог Торну. Разгаданная таинственность перестает пугать. А искренность и непосредственность Дика привлекли к нему симпатии новых клиентов. Хотя круг желающих обзавестись чересчур совестливыми слугами заметно сузился, но угроза катастрофы была устранена. Акции «Мэшин-мен компани» медленно, но стали подниматься.
21
На орбитальной базе космической полиции заработал телетайп. Срочное сообщение навигационного центра гласило: «Потеряна связь с частным кораблем типа «Фаэтон-18», бортовой номер АЮ-1832, следовавшим по маршруту Земля — Луна. Анализ последних сигналов, полученных с корабля, дает основание полагать, что он подвергся нападению пиратов. Примите исходные координаты…»
Рони Скинертон связался со своими патрульными катерами и полицейскими станциями слежения. Хорошо отработанная система поисковой готовности пришла в действие. Теперь оставалось ждать и думать о собственном бессилии.
— Четвертый за месяц, — подытожил Скинертон и взглянул на Майка Рибера. — Если они будут работать с таким же усердием, придется закрыть частные рейсы.
Майк не откликнулся и по причине врожденной молчаливости, и еще потому, что эту фразу слышал не раз и хорошо знал ей цену. Запретить подниматься частным ракетам так же нелепо и невозможно, как было бы нелепо в свое время запретить движение автомашин только потому, что их похищал каждый, кому не лень. Легко вообразить, как завопили бы все, кто печется об интересах налогоплательщиков. И они были бы правы, — на кой черт тратить деньги на содержание космической полиции со всеми ее орбитальными конторами и наземными станциями, если она не может справиться с какой-то шайкой гангстеров?
Впрочем, вой, который поднимается по адресу космополо после каждого захвата корабля, тоже немалый. Болтуны, не имеющие представления о сложности полицейской службы в космосе, поносят команду Скинертона как лентяев, ради своего удовольствия вращающихся вокруг планеты и транжирящих казенные деньги, А разве бывает что-нибудь более утомительное и нудное, чем дежурства на базе? Все эти заходы и восходы, и черное небо, и немеркнущие звезды осточертели так же, как и однообразная жратва и теснота служебных помещений.
Скинертон мог с чистой совестью отчитаться перед любой комиссией. Ведется круглосуточное наблюдение за близлежащими международными трассами, хотя это и не входит в обязанности космополо. Ни один корабль не проходит незамеченным. Все переговоры между иностранными базами и патрулями перехватываются. Об этом вслух не скажешь, но начальство-то знает, сколько времени и сил отнимает такая работа.
Кое-что прояснилось и в деятельности пиратов. Удалось классифицировать их операции по захвату. Насчитали три излюбленных приема: 1. Захват в момент взлета путем подмены экипажа. 2. Захват с принудительной стыковкой под угрозой обстрела. 3. Абордаж после обстрела и вывода из строя систем связи.
Анализ мотивов похищения также дал ценные результаты. Таковых тоже оказалось три. 1. Захват корабля с целью пополнения пиратской эскадры. 2. Ограбление пассажиров, везущих ценности. 3. Похищение пассажиров с последующим предъявлением выкупной цены.
Похищенные с захваченных кораблей обычно доставлялись в одурманенном состоянии на глухой космодром и оказывались потом в кювете около какого-нибудь магистрального шоссе. Если выкуп доставляли полностью и своевременно, пираты не отягощали свою совесть лишними жертвами. Их интересовали только деньги. Но не обходилось, конечно, и без смертельных случаев.
Аппарат космополо работал четко. Через два часа пришло дополнительное разъяснение: «Похищенный корабль типа «Фаэтон-18», бортовой номер АЮ-1832, принадлежит знаменитому пианисту Николо Силверу, отбывшему на Луну по приглашению тамошней колонии для концертного выступления».
Скинертон обрушил проклятия на головы колонистов.
— И зачем понадобилось этой вшивой колонии, — рассуждал он вслух, — вызывать такую фигуру?! Там, наверно, и тысячи человек не наберется, а туда же — без концерта прожить не могут. По крайней мере, — заключил он, перечитывая текст сообщения, — обстановка прояснилась. Случай ординарный. Скоро станет известной сумма выкупа. Запросят они немало. У Силвера есть чем поделиться. Если хватило уплатить за новые руки, хватит откупиться и от гангстеров. На перехват контейнера семья, разумеется, не согласится.
Пираты обычно требовали переправить им выкуп в контейнере, напоминающем первые спутники начала космической эры. Точно указывались координаты его вращения, что позволяло похитителям перехватить контейнер в любое удобное для них время. Космополо разработала несколько вариантов задержания гангстеров в момент их сближения с контейнером, но семьи похищенных ни разу не давали согласия на такую операцию, справедливо опасаясь за жизнь своих близких.
К утру подборщики мусора, которым люди умудрялись испакостить космос, взяли на буксир поврежденный корабль типа «Фаэтон-18» с безжизненным пилотом на борту. Николо Силвер бесследно исчез.
Скинертон правильно рассудил, что о похищении пианиста в первую очередь следует оповестить Фреда Биллинга. Как-никак, а имена Силвера и журналиста связаны, и оставлять его в дураках было бы несправедливо. К тому же последний визит Фреда на базу во время операции с наркотиками вряд ли оставил у него приятное впечатление. Пусть убедится, что Скинертон о нем не забывает.
Начальник базы даже не догадывался, каким радостным будет для Биллинга его звонок.
Фред переживал не лучшее свое время. Неожиданная известность и бешеные деньги произвели в. его жизни много приятных и болезненных изменений. Его новую холостяцкую квартиру расторопные агенты фирмы «ЖЖЖ» нашпиговали самой совершенной автоматикой и ко всему добавили еще круглосуточно действовавший коктейлинг, взбивавший напитки любой крепости. Фред и до этого не чурался выпивки, но коктейлинг, в который черт те откуда поступали, самые соблазнительные смеси, не давал передохнуть.
Пить приходилось не только дома. Биллинга почему-то считали хранителем тайны рук Силвера и обхаживали самые разные, порой очень влиятельные лица. А какая встреча обходится без выпивки? Вот и вчера… Можно было бы не ходить на прием и ограничиться телеприсутствием, если бы не председатель одной из парламентских комиссий Пурзен. Это он настоял на свидании, весь вечер пел дифирамбы последней передаче и все подливал, подливал.
Утром этого дня Фред с большим трудом отклеился от подушки и убедился, что вместе с ним проснулась и головная боль.
— Ди-ик! — крикнул он, страдальчески морщась. Даже звуки собственного голоса изнутри били по черепу.
Мэшин-мен уже стоял в дверях. Его невозмутимое, розовое, безволосое лицо вызвало у Фреда раздражение, близкое к тошноте.
— Час? Погода? — рявкнул Фред.
— Двенадцать часов сорок две минуты шестнадцать секунд. Плюс девятнадцать, влажность шестьдесят, облачно.
Четко и громко выпаливая сводку, Дик уже прибирал разбросанные по комнате вещи.
— Ванна готова, — доложил он и протянул руки, чтобы приподнять грузную тушу Фреда.
— Отстань, болван! До чего ты мне надоел.
— Поступившая информация обработана.
Не дав ему договорить, Фред нащупал тяжелую пепельницу и швырнул в ненавистную морду. Уже когда бросал, сообразил, что повторяет не раз проделанную глупость. Пепельница угодила мими в лоб и отскочила, как от резиновой стены.
Эта неуязвимость Дика, который даже не шелохнулся от удара, доводила Фреда до белого каления. Он готов был уплатить любой штраф компании за повреждение их мэшин-мена, лишь бы удалось его искалечить. Но Дика можно было бить, колоть, жечь — ничего ему не делалось. Не случайно в рекламном проспекте, специально оговаривалась «особая стойкость человекообразной, универсальной модели «ЧУМ-12» против возможных эксцессов со стороны неуравновешенных клиентов».
