сообщить о нарушении
Текущая страница: 43 (всего у книги 50 страниц)
— Никак нет, сэр. Был в полной форме. Точно как на тренажере.
— Как же он додумался, что ты никакой не Дик?
— Понятия не имею, сэр. Но, пожалуйста, больше к нему не посылайте.
Макрожер и сам понимал, что Лайт так же легко разоблачит любого другого агента. Придется наблюдать издали в обычном порядке. На всякий случай он решил посоветоваться с генералом Боулзом — изложил ему все факты, начиная с незаконченной проверки личности Лайта и кончая инцидентом с неудачливым «Диком».
Боулз хмуро выслушал и спросил:
— Все?
— Так точно, сэр. Очень подозрительная фигура. Вы только не говорите о моих сомнениях боссу. Мне и так от него влетело.
— Запомни, Мак, — сказал Боулз. — В Кокервиле сейчас как в ноевом ковчеге — всякой твари по паре. И подозрительных среди них немало. Если за каждым гоняться, и времени не хватит, и дела поважней упустишь. Пока они здесь, под боком и под присмотром, бояться нечего. Ведь оружия ни у кого нет?
— Исключено, сэр!
— А разговоры не страшны. Пусть развлекаются как могут. Главное — никаких сношений с Землей. Ни одна душа не должна удрать отсюда, пока не кончится праздник. Ни одна!
— И это исключено, сэр.
— А когда юбилей подойдет к концу, возникнут другие задачи. Тогда и получишь новые инструкции, Все!
После этого разговора Макрожер успокоился и перестал тревожиться по поводу странностей, окружавших доктора Лайта,
25
Для местных перелетов гости пользовались разветвленной сетью маршрутных катеров. Только в распоряжение Рэти была предоставлена персональная яхта с выведенной на борту надписью «Маргарэт». Ею и воспользовался Лайт для посещения дворца юбиляра. Они устроились в уютном салоне, прозрачные стены которого позволяли любоваться и привычными красотами космоса, и причудливой архитектурой отелей, понастроенных к юбилейной дате.
Фантазия зодчих придала этим убежищам «элиты» разнообразные формы. Среди них можно было увидеть и строго геометрические фигуры, и вычурные подобия древней готики. По-разному освещенные, безостановочно кружившие по заданным орбитам, они олицетворяли все достижения человеческого гения — его могущество и дерзость. Все знания, которые одно поколение передавало другому, все плоды титанического труда величайших ученых и несметных армий рабочих были сконцентрированы в этом космическом городе, созданном только для того, чтобы обезопасить сотню тысяч, когда будут погибать миллиарды…
Эта мысль не оставляла Лайта, пока Рэти, взявшая на себя роль гида, объясняла ему, какое здание для чего предназначено и кто где поселился. Помогал ей справочный компьютер яхты. Она была нежна, тесно прижималась к Лайту, и он не забывал ласково ерошить ее шелковистые волосы.
— Красиво, Гарри! — восклицала Рэти, указывая на очередную достопримечательность. — Все это, конечно, очень глупо и подло, но ты должен признать, что красиво.
Лайт понимал, что такое зрелище должно вызывать эмоцию, которая выражается словом «красиво», но найти ее у себя он и не пытался. Его мысли-чувства были очень далеки от эстетических оценок.
— Красиво, милая, очень красиво, — соглашался он.
Его сейчас интересовал только центр Кокервиля. Он не мог терять времени на туристические путешествия и сказал Рэти, что устал от обилия впечатлений. Она приказала мими-пилоту взять курс на резиденцию своего прапрадеда.
— Приставать к причалу сразу не будем, — добавил Лайт. — Совершим облет.
Громада обиталища Сэма VI выглядела беспорядочным скоплением цилиндров и кубов, соединенных длинными, узкими переходами. Сторожевой катер стал приближаться к ним для проверки, но издали разглядел название яхты и отвалил.
— Убавь скорость и облетай каждый отсек отдельно, — скомандовал Лайт.
Он узнавал помещения, которые обрисовал ему Молроу, но энергетического блока еще не видел. Только резкий поворот яхты на юг открыл перед ними маячивший в стороне, жарко плавившийся под солнцем огромный шар. С одной стороны его как бы привязывал к главному корпусу короткий коридор квадратного сечения, а с противоположной он был открыт в космос. Выпяченными губами торчали массивные щиты, ограждавшие зев вентиляционной шахты. Шар появился только на мгновение. Следующий крутой поворот яхты убрал его из поля зрения.
— Почему ты свернул? — спросил Лайт. — Подойди поближе к этому отсеку.
— Не могу, — ответил мими-пилот. — Здесь начинается зона запрета.
— Для меня таких зон нет! — повысила голос Рэти.
— Это запрет для всего живого — зона смертель ной радиации.
— Он прав, Рэти, Направляемся к причалу.
Лишь очень немногим гостям было позволено навестить личные покои Кокера, чтобы поздравить юбиляра. Для остальных намечался грандиозный телеприем, на котором смогут присутствовать и пожать руку Сэма VI все сто двадцать тысяч. Помещения дворца были празднично переоборудованы, чтобы избранные из избранных не скучали.
Бесшумные лифты и эскалаторы доставляли Рэти и Лайта в просторные залы, украшенные уникальными творениями искусства. Здесь круглые сутки можно было есть, пить, танцевать, играть в любую из придуманных людьми игр. Рэти заставила Лайта искупаться в искусственных волнах бассейна, поваляться на золотом пляже, поискать «дары Нептуна»…
Лайт подозревал, что здесь за ним непрерывно следят не только телеуши, но и телеглаза Макрожера.
Он вел себя, как должен вести человек, впервые попавший в мир сказочных чудес, — рассматривал, удивлялся, восторгался. Это было несложно. Он помнил, какое выражение лица и какие жесты выражают ту или другую эмоцию. Рэти дурачилась и чувствовала себя счастливой, что доставило удовольствие Гарри. Она словно забыла или не хотела вспоминать о том страшном, что привело их сюда. Об этом напомнил Лайт:
— Тебе нужно навестить хозяина.
— Мы пойдем вместе. Пусть он познакомится с отцом моего ребенка.
— Ни к чему это. Не время. Тебе он будет рад. И пусть подтвердит, что здесь мы вольны ходить куда вздумаем.
После долгого колебания Рэти соединилась с Кокером и, увидев его на экране, приветливо взмахнула рукой:
— Я иду к тебе.
— Все двери открыты, девочка.
Это означало, что электронные сторожевые посты, преграждавшие путь в личные комнаты Кокера, предупреждены и Рэти никто не задержит.
— Я ненадолго, Гарри, и сама найду тебя. Потом осмотрим все, что захочешь.
Лайт знал, что они, возможно, расстаются навсегда. Рэти будет очень огорчена, когда узнает, что он даже не счел нужным с ней попрощаться. Он мог бы это сделать, если бы не предвидел бурного объяснения и связанной с этим потери времени. А терять нельзя было ни минуты. Он согласно кивнул и отпустил ее.
Рэти попала в кабинет, где она еще ни разу не была. Кроме прапрадеда она застала здесь еще Боулза и каких-то других, незнакомых ей генералов. Они расположились около гигантского изображения планеты, медленно вращавшейся на невидимой оси. У каждого были браслеты-компьютеры с узлами связи. Они углубились в какие-то расчеты и не обратили на Рэти никакого внимания.
Боулз, разумеется, предложил бы Кокеру встретить свою любимицу в какой-нибудь другой комнате, если бы не был уверен, что даже малейшая утечка информации из Кокервиля невозможна. История отсчитывала часы последних суток перед «Прополкой». Ничто уже не могло повернуть время вспять.
Кокеру надоело сидеть с генералами, занимавшимися нудным и не совсем понятным делом. Поэтому он бурно обрадовался, увидев единственное живое существо, вызывавшее у него давным-давно забытое — нежность и привязанность. Он горячо обнял Рэти, расцеловал, расспросил, всем ли она довольна. Она рассеянно отвечала на его вопросы, не отрывая глаз от вращающейся Земли. При виде этих людей в генеральских мундирах ей вспомнилось все, что рассказывал Гарри. Она и тогда не сомневалась, что он говорит правду, но только сейчас ощутила всю реальность этой правды, весь ужас того, что готовится в этом кабинете.
— Что они делают? — с трудом изобразив праздное любопытство, спросила она.
— Забавляются, — рассмеялся Кокер. — Играют. Ты думаешь, только дети играют? Взрослые тоже не прочь, особенно военные.
— Как называется эта игра?
— Обыкновенная детская игра в войну. Кто кого… Они нас, или мы их.
— Кто они?
— Все… Не обращай внимания, крошка. Пойдем — я покажу тебе, какие красивые вещи привезли мне в подарок. — Кокер увел Рэти в другую комнату.
Рэти помнила роль, которую обещала играть, мобилизовала все свое обаяние и очаровала старика. Как бы между прочим она попросила приказать «этому противному Макрожеру» не мешать ей и Гарри осматривать дворец. Просьба была выполнена тут же, при ней.
А генералы были заняты очень серьезным делом. Им было известно, что стараниями Всемирного Комитета Бдительности все правительства предупреждены о возможности внезапной ракетной атаки. Это обстоятельство заставило спешно внести некоторые изменения в первоначальную программу. Впрочем, изменения не очень значительные. Генералы были уверены, что основа стратегического плана столь хитроумна, что противник все равно будет захвачен врасплох.
Освободившись от Рэти, Лайт с тем же беззаботным видом продолжал обходить и объезжать на эскалаторах все более отдаленные от центра участки Кокервиля. Он уже отлично ориентировался в лабиринте переходных галерей, связывавших разные отсеки, и мог бы прямо направиться к цели. Но он все еще опасался слишком прямолинейными действиями вызвать подозрение охраны. Нужно было неторопливо продолжать экскурсию и словно случайно попасть в тот коридор, который вел в энергоцентр и где находились аварийные выходы в космос.
26
Тревожный сигнал заставил Макрожера взглянуть на редко оживавший экран шлюзовой службы. По узкому коридору, предназначенному только для экстренного выхода аварийных команд роботов, шел человек. Прямо перед его глазами ярко вспыхивали предупреждающие надписи: «Вход запрещен!», «За дверью — смерть!». Но человек продолжал идти, словно был слепым или неграмотным.
Хотя в этот отдаленный, тщательно закамуфлированный переход никто никогда не проникал, Макрожер не очень обеспокоился. Наверно, решил он, кто-нибудь из гостей напился как верблюд и прет, ничего не соображая. Сейчас уткнется в стальной щит и повернет обратно. На всякий случай Макрожер подал голос:
— Вы не туда попали, сэр. Впереди вас ничего хорошего не ждет.
Но тот, кто шел, видимо, был и глухим. Он не обратил на предупреждение Макрожера никакого внимания и направился к одному из выходных люков.
Макрожер приблизил его изображение и узнал того самого Лайта, дружка праправнучки босса, который не раз причинял головную боль начальнику охраны. «Было бы неплохо, если бы ты провалился в космос», — подумал Макрожер и даже обрадовался распоряжению Кокера: «Не смей мешать Рэти и ее другу ходить где угодно».
Лайт подошел к овальной двери, окрашенной в оранжевый цвет, и без труда справился с системой затворов, описанной Молроу. Массивная плита повернулась на центральной оси и открыла вход в шлюзовую камеру.
В душе Макрожера боролись противоречивые чувства: искреннее желание избавиться от этого подозрительного гостя и страх перед неизбежным гневом Рэти, которая может навлечь на него громы и молнии самого Кокера. Конечно, никому не запрещалось кончать жизнь самоубийством, но нельзя было допустить, чтобы кто-нибудь исчез без ведома охраны. «Решил прогуляться по свежему воздуху. Сейчас влезет в камеру, убедится, что никаких скафандров там нет, и уберется, — успокоил себя Макрожер. Его только поразила та легкость, с какой Лайт повернул тяжеленные рукояти затвора.
Внутренняя дверь закрылась за Лайтом. Телеглаз перенес на экран шлюзовую камеру. К удивлению Макрожера Лайт не стал искать скафандра, даже не огляделся по сторонам и шагнул к выходному люку. Макрожер будто сам почувствовал ледяное дыхание забортной бездны и окоченел то ли от холода, то ли от изумления. «Если он так же легко справится с этими затворами, я даже при желании уже ничего сделать не смогу. Спасти его будет поздно. Он сошел с ума, — решил Макрожер. — Уж в этом никто меня обвинить не сможет. Нужно только перехватить то, что от него останется».
Лайт уверенно открыл наружный люк и решительно шагнул в космос.
«Человек за бортом! — просигнализировал Макрожер ближайшим патрульным катерам. — Выловить труп и доставить ко мне!»
То, что произошло затем, Макрожер увидел по трансляции с катера, подоспевшего к месту происшествия. Человек без скафандра, без шлема, даже без перчаток остался живым. Почему-то Макрожера особенно ошеломили голые руки Лайта, которыми он держался за металлическую скобу — одну из многих скоб, закрепленных на внешней обшивке энергетического корпуса. За них должны были цепляться роботы, ползая по наружным стенам.
Но даже роботов, снаряжаемых для выхода в космос, облачали в герметические чехлы, предохранявшие их электронные органы. А Лайт, судя по всему, чувствовал себя, как альпинист на небольшой высоте. Он спокойно подтягивался, перебирал руками, используя скобы как ступеньки лестницы, и без передышки продвигался к радиоактивной зоне реактора.
— Что делать, шеф? — уже не в первый раз вопрошал командир катера Дин Шпенинг, не менее Макрожера пораженный невиданным и неслыханным зрелищем. На его лице было дурацкое выражение человека, не верящего своим глазам.
Макрожер молчал. Он старался выглядеть умнее Дина, чтобы подчиненный не усомнился в самообладании и сообразительности своего начальника, но сказать не мог ни слова.
«Он не мужчина и не женщина», — вспомнился ответ компьютера. Не мужчина и не женщина… Кто же он? Не человек. А как же Рэти и все остальное? Ведь для всех он человек. И как может человек не быть человеком? Но почему он не превратился в ледышку, не задохнулся и ползает по корпусу, как муха по стеклу?
Макрожер смотрел на Лайта, ярко освещенного прожектором патрульного катера, и чувствовал, что еще немного и он сам начнет карабкаться по стене своего кабинета. Что делать? Доложить генералу? Но тот свернет Макрожеру шею за то, что он допустил такое безобразие. Макрожер вспомнил глаза Боулза, когда тот напоминал об особых правилах, введенных на время юбилея. «Ни одна душа не должна выскользнуть отсюда или проникнуть сюда!» — повторял генерал по нескольку раз. «Этот пристрелит меня без долгих разговоров, — подумал Макрожер. — Но ведь он говорил о душах. А какая душа у этого нечеловека? Нет такой души, которая могла бы обходиться без воздуха и тепла… Куда он лезет? Прямо в пекло».
Макрожер не возражал бы против того, чтобы Лайт поскорее сгинул в адской печи реактора, чтобы он исчез без следа. Но на экране все еще торчала ставшая совсем идиотской физиономия Дина Шпенинга, вопросительно смотревшего на своего шефа. «Если бы я не вызвал этого дурака, — сокрушался Макрожер, — никто ничего не узнал бы. А теперь он раззвонит по всему Кокервилю, и все узнают, что на глазах Макрожера человек гулял в космосе, ползал по обшивке энергокорпуса, а начальник охраны никаких мер не принял».
— Какого черта ты смотришь? — заорал Макрожер. — Сними этого болвана!
— Есть снять болвана, сэр, — автоматически отрапортовал Дин. Но это вовсе не значило, что он уже сообразил, как именно будет выполнять необычное приказание.
Катер, шедший параллельным курсом, развернулся и приблизился к стенке отсека, насколько это позволяли правила безопасности.
— Эгей! На стенке! — крикнул Дин, забыв, что ни один звук его голоса не долетит до ушей человека, взбиравшегося все выше и выше
— Чего ты горланишь, идиот! — возмутился Макрожер. Он уже вошел в роль руководителя операции и сварливым голосом поторапливал подчиненного. — Пусти-ка дымок у него перед носом. Быстрее! Шевели мозгами и руками, Дин. Взять его нужно таким, как он есть, — живым.
Как ни странно было называть живым существо, которому не нужен воздух и не страшен любой холод, Макрожер уже свыкся с фактом и теперь думал только об одном — как самому выкрутиться из этого невероятного происшествия.
Из бортового орудия катера вырвалась сигнальная ракета. Она ударилась о стенку точно над головой Лайта. Облачко зеленого дыма заклубилось перед его глазами и тут же рассеялось. Даже не повернув головы в сторону катера, Лайт ухватился за следующую скобу и еще на ступеньку приблизился к вентиляционной шахте.
— Приготовься к выходу! — приказал Макрожер.
— Есть приготовиться к выходу, — не совсем бодро повторил Дин и добавил: — А как его брать? Стрелять боевыми можно?
— Тебе бы только стрелять, — язвительно ответил Макрожер, раздумывая над теми же вопросами. — Захвати с собой усыпляющее и абордажный крюк.
