сообщить о нарушении
Текущая страница: 47 (всего у книги 50 страниц)
Гости Кокера завопили о противозаконности действий узурпатора, нарушившего основы демократического правопорядка. Они призывали на помощь полицию, армию, правительство — всю отлаженную машину, на содержание которой налогоплательщики тратили огромные деньга. Но истошные вопли никуда дальше стен космотелей не долетали. Самые энергичные бросились к причалам, потрясая чековыми книжками, расталкивая и сбивая с ног тех, кто послабее, но мими-пилоты не видели ни в чековых книжках, ни в поведении этих одичавших людей ничего разумного и даже не пытались разъяснять им, что движением всех катеров и транспланетных кораблей распоряжается теперь только диспетчерская Кокервиля.
Окончательно доконал элиту приказ Лайта перекрыть трубопроводы со спиртным. «Пусть пьют молоко и воду, — сказал он. — Может быть, начнут шевелить мозгами». Такое насилие над свободной волей свободных людей сначала привело даже к нескольким бунтам местного значения. Ломали мебель и посуду, крушили мэшин-менов. Однако, в конце концов, такое ограничение сервиса помогло. Знатоки и ценители коктейлей морщились и плевались, пригубляя отличное синтетическое молоко, но страсти у них поутихли, и буянить они перестали.
Все пришли к выводу, что такое безобразие долго не продлится, что нужно набраться выдержки и Земля вызволит их из варварского плена. Не могли же существовать банки, промышленность, торговля без хозяев! Хаос и анархия неизбежны. Пройдет день, другой, этот кошмар рассеется, и к ним придут на поклон.
Только в кемпе «два-бис» не было ни паники, ни отчаяния. Хью Плайнер долго не верил своим глазам, когда увидел Лайта, оставшегося живым и невредимым после путешествия по энергетическому лабиринту. Но потом примирился с противоестественностью этого факта и преисполнился чувствами безграничного восхищения и благодарности.
Узнав, что его собираются эвакуировать, как доставленного принудительным путем, он потребовал связать его с Лайтом, и между ними состоялся короткий разговор.
— Гарри! Я не хочу уезжать. Может быть, я тебе смогу еще чем-нибудь помочь.
— Нет, Хью. Спасибо тебе за то, что ты уже сдедал. А теперь тебе лучше быть на Земле. Представляешь, как беспокоятся о твоей судьбе близкие?
— Перед тем, что делаешь ты, все другое не имеет никакого значения. Я не могу оставить тебя в этом гадючнике. Располагай мной как своей правой рукой.
— В этом нет нужды, Хью. Мне здесь ничего не грозит, и никакой помощи не нужно. А на Земле ты будешь очень полезен Бобби Милзу и всем «КД». Тем самым поможешь и мне.
Только после этого Плайнер согласился покинуть Кокервиль.
Трудней был разговор с Рэти. Мысль о ней не покидала Лайта с той минуты, как они расстались.
Она ушла навестить прапрадеда, а он направился к своей цели. Казалось, что все силы его интеллекта были в это время заняты только одним — преодолением никем никогда не преодолевавшихся препятствий. И все же где-то в стороне от важнейших нейронных структур, непрерывно решавших одну задачу за другой, какой-то участок мозга постоянно напоминал: «Рэти… Рэти…»
Лайт понимал, что причиняет ей острую боль, и знал, какое это нехорошее чувство — боль. Воспоминание о Рэти было не спокойно констатирующим, а иным, близким к сопереживанию. Мысли-чувства… Они жили отдельно, связывая его с людьми, которые всегда были рядом с ним.
Рэти недолго пробыла в обществе своего прапрадеда. Даже когда он показывал ей самые редкостные и красивые вещи, доставленные с Земли, она не забывала об «игре», которой занимался Боулз с другими генералами. Она знала, что все они — враги Гарри, готовые уничтожить его при первой попытке помешать им. А он такую попытку обязательно сделает. Ей стало страшно. Она заторопилась. Она помнила, где оставила Гарри, но на том месте его не нашла.
Лифты и эскалаторы переносили Рэти из одного отсека в другой. Она кинулась к причалу, нашла свою яхту и от водителя узнала, что доктор Лайт дворца не покидал. Обессилев от мучившей ее тревоги, она опустилась в кресло маленькой гостиной, прикрыла глаза и стала ждать. Куда он пропал? Что предпринимает? Почему ни словом ее не предупредил? Может быть, его уже схватили эти гнусные охранники? Вопросы толклись, как мошкара, вызывая сильную головную боль.
Несколько раз Рэти вскакивала, хотела бежать к Кокеру и потребовать от него, чтобы он немедленно нашел Лайта. Но боязнь навредить Гарри, помешать ему непрошеным вмешательством сковывала ее движения, и она снова опускалась в кресло.
Знакомый голос заставил ее повернуться к экрану, занимавшему одну из стен. Она увидела Гарри в диспетчерской, потом кабинет Кокера, запись перехода через космос… Смерть Дэви… Она вспомнила все, что рассказывал ей Лайт о грядущем чеве… Он не будет бояться всего, что страшит обыкновенных смертных… Ему станут чуждыми все человеческие чувства. Все! Даже… любовь…
Ничто так не потрясло Рэти, как этот закономерный вывод. Провал заговора, гибель Торна и Боулза, лающий прапрадед — все это казалось малозначительным, ничтожным по сравнению с главным — Гарри перестал быть человеком! От невыносимой боли хотелось кричать… Наверно, он даже не узнает ее… Чев. Будь он проклят! Может быть, он нужен другим, но ей нужен только Гарри, такой, каким он был еще сегодня утром… Или он уже и тогда был другим? Рэти стала перебирать все, что сохранилось в памяти, — выражение его глаз, отдельные фразы… Она вспомнила задержку при их проверке во время перелета. Уже тогда компьютеры охраны почуяли неладное. А она? Неужели он ее обманывал? Но ведь он был с ней ласков, он не забыл ее. Какой он к черту чев?! Он прежний, самый близкий человек на свете.
Рэти потеряла счет времени. Впервые в жизни она так остро чувствовала тягостную безысходность одиночества. Она всегда гордилась своей независимостью, пусть даже сумасбродным своенравием. Но куда бы ни забрасывала постоянная погоня за новыми впечатлениями, она всегда знала, что ее ждет Гарри, что она вернется к нему. Что же будет теперь? Если он стал другим, нечеловеком, к чему все ее попытки утвердить свою независимость? Кому она нужна, эта независимость? Все потеряло смысл. Все!
Рэти перебирала звенья своего перстня связи на безымянном пальце левой руки, пытаясь соединиться с этой проклятой диспетчерской, но стойкие помехи только раздражали слух и зрение. Слезы бессилия текли по ее лицу, и она их не вытирала. Она не расслышала шагов Макрожера, остановившегося около ее кресла.
— Мисс, — окликнул ее Макрожер.
Увидев начальника охраны, она радостно вскочила:
— Наконец-то! Тебя прислал доктор Лайт? Сейчас же проводи меня к нему.
— Не могу, мисс. Туда нет хода живым людям.
Все пережитые страхи вылились в приступ ярости.
Рэти с кулаками набросилась на Макрожера:
— Болван! Не смей говорить «не могу»! Немедленно свяжи меня с Гарри!
Макрожер молчал. Он понимал, что Кокер и вся его родня потеряли над ним былую власть. Он мог бы изолировать эту разбушевавшуюся бабенку. Но она была не только праправнучкой Сэма VI. Ведь это благодаря ей попал в Кокервиль новый хозяин. Кто знает, как отнесется он…
— Хорошо, мисс, я попытаюсь связать вас с доктором Лайтом, как только он закончит разговор с Землей.
— Не когда закончит, а сейчас же, немедленно!
— Хорошо, мисс. Подождите здесь.
Макрожер спустился к себе и воспользовался единственным каналом, который Лайт выделил ему для личной связи. Он робко доложил о требовании Рэти и тотчас же услышал приказ:
— Переведите ее связь на ваш канал.
Наконец-то Рэти увидела его глаза, устремленные не на всех людей, а только на нее, — живые, близкие, все понимающие глаза.
— Как ты мог? — всхлипывая, не останавливая слез, спросила Рэти. — Как ты мог оставить меня одну… ничего… ничего не сказал…
Лайт видел все, что происходило в ее душе, всю боль, которую она испытывала. Он знал горестное значение этих слез, впервые окроплявших ее лицо, и старался подобрать те единственные слова, которыми можно было ее успокоить.
— Прости меня, милая. Ты знаешь, что иначе я не мог. Я не забыл тебя. Я все помню…
— Я хочу к тебе, Гарри. Я не могу без тебя. Возьми меня к себе.
— Это невозможно, дорогая. Никак невозможно. Ты здесь погибла бы.
— Сделай меня такой, как ты. Я хочу быть такой, точно такой. Ты все можешь.
— Ты забыла, что должна стать матерью наше го ребенка. Нашего, Рэти. Улетай на Землю и жди меня.
— Я никуда от тебя не уеду. Никуда! Я хочу быть с тобой.
— Одумайся, Рэти. Ради ребенка. Я обещаю тебе… Когда ты станешь матерью, я сделаю все, что ты за хочешь. Все, Рэти! Обещаю!
— Ты меня любишь, Гарри?
— Люблю, дорогая. Верь мне. Улетай. Как только я здесь закончу, вернусь к тебе. И мы больше никогда не расстанемся.
Рэти испытующе смотрела на него, вслушивалась в его слова, и ей хотелось верить ему, подчиняться ему.
— Пусть так, Гарри. Я буду ждать тебя. Подойди ближе.
Они сблизили свои лица так, что никакого промежутка не осталось между их глазами и губами.
30
Если бы на «бастион демократии» одновременно обрушились тайфуны, землетрясения, цунами, вряд ли паника среди деловых кругов была бы более сокрушающей, чем та, которую вызвали события в Кокервиле. Зашатались и рухнули еще вчера казавшиеся незыблемыми финансовые и промышленные империи, связанные с фирмами Сэма VI и с военными заказами. За стремительным падением акций не могли уследить оперативные ДМ. Закрылись биржи. Волна банкротств и самоубийств нарастала с каждым часом.
Но не эти несчастья большого бизнеса волновали простых людей на Земле. Кокервиль устами Лайта напомнил, что опасность провокационного удара с бортов подводных лодок по-прежнему велика. Никто не знал, на чью голову свалится смертоносный груз. Генерал Боулз унес с собой тайну роковых команд. Но разве не остались в живых другие участники заговора? Разве только один Боулз мог привести в движение машину истребления? Кто поручится, что другой высший чин военного ведомства не располагает такими же полномочиями и не попытается осуществить злодейский проект?
Сенсационным стало выступление Зюдера по станции «КД». После того как подтвердилось все, в чем она не раз убеждала своих слушателей, станция стала одной из самых популярных в мире. Зюдер заявил, что знает координаты затаившихся субмарин.
Тут же Генри Диренхэм провел интервью с Эйбом.
— Как получилось, — спросил Генри, — что ты располагаешь сведениями о дислокации захваченных субмарин?
Эйбу пришлось рассказать о задании Торна, об изготовлении отряда мими-исполнителей и о канале связи, позволяющем ему принимать информацию от членов экипажа.
— Но, как нам известно, корабли нельзя потопить атакой извне. Не можешь ли ты узнать у своего информатора, какого рода изменения они произвели в монтаже силовых линий?
— Нет. Он слишком примитивен и лишен способности вспоминать о сделанном.
— Значит ли это, что обезвредить лодки невозможно, не вызвав ракетного залпа?
— Нет. Есть другой выход. Вся работа по изготовлению исполнителей и программированию их действий была разбита доктором Торном на отдельные операции. Никому из людей выполнение этих операций он не доверил. Все они были распределены между мэшин-менами моего класса, работающими в различных, удаленных друг от друга лабораториях. Предлагаю всех нас объединить. Мы реконструируем проект во всех его деталях, восстановим заложенную в исполнителей программу и узнаем, что сделало субмарины неуязвимыми.
— А чем это поможет решению главной задачи?
— Узнав, что и где перемонтировано, мы могли бы лучевыми уколами снаружи вывести из строя систему внутренней связи.
— Это было бы великолепно! — воскликнул Генри. В разговор неожиданно встрял министр юстиции.
В недалеком прошлом известный адвокат и один из директоров Кокерфонда, министр был знаменит тем, что всегда защищал интересы фирм, входивших в империю Сэма VI. Он откашлялся и с нескрываемой иронией обратился к Эйбу.
— Видите ли… — начал он и тут же поправился: — Видишь ли, Эйб. Ты отлично разбираешься в технике, но смутно представляешь себе свою роль в человеческом обществе. И ты, и другие мэшин-мены, как, впрочем, любое другое бездушное имущество, являетесь частной собственностью фирмы «ММК». Распоряжаться тобой и твоими коллегами могут только владельцы фирмы, ее главные акционеры. В настоящее время все они находятся за пределами Земли. Использовать гашу группу без ведома и разрешения владельцев означало бы нарушить священный принцип частной собственности, на котором покоится цивилизация. Вот почему твое предложение остается нереальным до тех пор, пока его не обсудят вернувшиеся из Кокервиля члены правления.
Министр был в числе приглашенных на юбилей, и только нелепая случайность помешала ему находиться сейчас в космосе. Сообразив, что война отодвинута на неопределенное время, он решил использовать образовавшийся вакуум для закрепления своих позиций в мире бизнеса.
Но его последние слова заглушил рев бесчисленных голосов. Были включены все средства телеобщения. Президента и парламентариев окружили разгневанные лица — молодые и старые, лица кочевников, питавшихся у «автоматов благоденствия», и крупных бизнесменов, научившихся за эти дни думать не только о прибылях и убытках.
Экспресс-анализ общественного мнения показал, что девяносто шесть процентов опрошенных поддерживают предложение Эйба.
Президент сообщил, что отдает приказ собрать мэшин-менов, работавших в лабораториях «ММК», и поручает им разработать план уничтожения затаившихся подводных лодок. Одновременно он призвал всех граждан соблюдать спокойствие и порядок, дабы не мешать правительственным органам завершить операцию по ликвидации заговора.
Всеобщее внимание переключилось на Эйба и его коллег, заседавших в центральном конструкторском бюро «Мэшин-мен компани». Это забавное зрелище разрядило обстановку и внесло успокоение.
То, чем занимались два десятка мудрейших мими, меньше всего походило на привычные заседания. Никто из них не сидел, не курил, не жестикулировал, не прерывал выступавшего. Никто не председательствовал, не просил и не предоставлял слова. Они вообще предпочли не пользоваться обычной речью. За время, которое потребовалось бы для произнесения и выслушивания одной фразы, они успевали обменяться лавинами информации, с невообразимой скоростью мелькавшей на индивидуальных и суммирующих экранах в виде цифр, формул, чертежей.
В миллионные доли секунды электронные мозги участников совещания схватывали суть работы, проделанной каждым отдельно, улавливали последовательность операций и компоновали законченные узлы. Никаких записей никто не делал. Все выводы запечатлевались в памяти каждого.
Уже через двадцать минут Эйб сообщил, что мэшин-мены готовы к выполнению операции по затоплению подводных лодок.
Недолгой была передышка для телезрителей, пока готовился специальный корабль военно-морских сил для доставки мими к месту работы. Уже через два часа он вышел в океан с мэшин-менами на борту, со скоростью снаряда пролетел полторы тысячи миль и остановился над точкой, указанной Эйбом.
Один за другим скользнули в воду мэшин-мены. Освещенные солнцеподобными прожекторами, предстали на экранах растения и обитатели глубин океана. Эйб уверенно и осторожно вел свою группу к источнику непрерывно поступавших сигналов. Микроскопическая приставка к примитивному «блоку послушания» работала у мими-исполнителя безотказно.
Проступили гигантские силуэты подводных лодок. Мэшин-мены разделились на две группы, и каждая направилась к своей лодке.
По просьбе Милза Эйб объяснял телезрителям все, что делали мими, обезвреживая плавучие запалы войны, Нужно было еще и еще раз показать людям, как велика и близка была угроза глобальной катастрофы.
— Как и следовало ожидать, — говорил Эйб, — эти лодки, которые должны были воспламенить Землю, подготовлены к самоуничтожению. Но их нельзя было бы затопить до пуска боевых зарядов. Сейчас мы преступаем к основной операции…
Мэшин-мены расположились вдоль бортов, присосавшись к ним, как прилипалы к туловищу акулы. Каждый из них был вооружен миниатюрными приборами.
— Лучевым инструментом мы пронизываем обшивку корабля в тех точках, где расположены контакты пусковых устройств. Контактов — по сто двадцать на каждом корабле. Пережигать их нужно в определенной последовательности.
На экранах начали вспыхивать яркие и тут же гасшие звезды. Мэшин-мены медленно меняли позиции. Снова вспышки. И снова… Люди, приникшие к телевизорам, словно прониклись тем волнением, которого не могли испытывать работавшие под водой мими. Люди боялись неверных движений, возможной ошибки в расчетах…
