сообщить о нарушении
Текущая страница: 41 (всего у книги 50 страниц)
— Теперь, когда ты задумался, я объясню суть дела. Объясню не для того, чтобы удовлетворить твое любопытство, а чтобы получить помощь, в которой я нуждаюсь.
— А какая у меня гарантия, что ты сам не служишь этому золотому идолу?
— Выслушай.
Лайт раскрыл подоплеку юбилея и привел факты, подтверждавшие реальность военной провокации. По мере того как до Плайнера доходил смысл заговора, он все больше бледнел и вжимался в спинку кресла.
— Когда все было бы кончено, — заключил Лайт, — Кокеру и его сообщникам понадобились бы люди, способные построить на пепелище новую кокеровскую цивилизацию. Решили, что пригодишься и ты.
— У меня там остались дети, — неожиданно дрогнувшим голосом сказал Плайнер, и лицо его смяло страдание.
— Не только у тебя, Хью. Своих детей они привезли сюда, остальных оставили в жертву. Потому-то мы и должны действовать. Времени у нас немного. Мы должны сорвать этот каннибальский проект.
— Что мы можем сделать?
— Никто лучше тебя не знает конструкцию энергетических комплексов орбитальных баз. В свое время ты консультировал строительство силовых установок Кокервиля.
— Все расчеты и чертежи на Земле, у ДМ.
— Мне не нужны расчеты. Ты должен мне подсказать, как проникнуть в сердце комплекса, чтобы вывести его из строя.
— Это невозможно.
— Это необходимо, Хью.
— Если бы можно было взорвать его ценой своей жизни, я сделал бы это без колебаний. Но туда не проникнуть, Гарри. Даже если бы удалось перешагнуть барьеры внешней защиты и достичь горячей зоны, человек погибнет раньше, чем сможет сделать хоть один разумный жест.
— Кто и как охраняет подходы к силовому центру?
— Ни в какой охране он не нуждается. Система автономна во всех отношениях. Топливом и запасными частями обеспечена не меньше чем на сто лет.
— Где она находится? Какие к ней подходы?
— Не знаю. Мне известно только, что она занимает отдельный блок, висящий где-то на периферии этого гнусного логова. Я занимался расчетами только его начинки.
— Что тебе известно о начинке?
— Внутри блока кроме реактора и энергетической оснастки еще диспетчерская. Ее обслуживают и контролируют работу всех механизмов четыре ДМ и два мэшин-мена, способных регулировать и ремонтировать любой агрегат, в том числе и себя.
— Еще вопрос. Как ты думаешь, смог бы я нарушить запрограммированный цикл, если бы проник в диспетчерскую?
— Идиотский вопрос. Ни проникнуть внутрь, ни находиться там живому человеку невозможно. Спроси еще, как вскипятить чай, сидя на солнечной короне.
— И все-таки ты мне ответь. Нет ли там механизмов, которые могут помешать мне взять на себя управление энергетикой?
— Никогда ни о каких механизмах такого типа не слышал. Они и не могли быть предусмотрены проектом за полной ненадобностью. Я тебе еще раз говорю: вмешательство со стороны исключено.
— Хорошо. Теперь как можно детальней опиши управление гравитацией, связью, электропитанием.
— Без чертежей ты ничего не поймешь.
— Говори, я пойму и запомню.
Плайнер с недоверием посмотрел на Лайта и сначала неохотно, а потом, увлекшись, все с большей проникновенностью стал растолковывать схемы и взаимодействие отдельных узлов. Только когда он кончил свою лекцию, его снова охватили отчаяние и безнадежность.
— Зачем я все это тебе говорю? Не разумней ли будет останавливать сейчас каждого, кричать хотя бы по внутренним каналам о преступлении, которое тут готовится, бить и ломать все, что подвернется под руки.
— Глупей ничего придумать нельзя. Ты только угодишь в изолятор для психических больных. Это в лучшем случае.
— А что ты собираешься делать?
— Узнаешь позже. А пока познакомься со списком ученых, попавших сюда по своей воле или так же, как ты, и посоветуй мне, кто еще может быть полезен и заслуживает доверия.
Плайнер долго вчитывался в перечень имен, что-то вспоминал, морщился.
— Есть в нашем кемпе один сукин сын. Он мог бы тебе помочь, но ничего не скажет.
— Кто это?
— Эд Молроу. Главный архитектор Кокервиля. За деньги не только продаст душу, но еще сам запакует и доставит по адресу.
— Спасибо, Хью. Обещай мне, что ты не обратишь мое доверие во зло — ни одним словом ни с кем не по делишься.
— Обещаю, — с трудом проговорил Плайнер.
22
Прежде чем связаться с Эдом Молроу, Лайт справился, приехал ли он один или с семьей. Компьютер не промедлил с ответом. Как и предполагал Лайт, архитектор прибыл без сопровождающих. Это упрощало задачу.
Лайт нашел Молроу в баре, представился и сказал, что ему нужно с ним побеседовать наедине. Имя Лайта не произвело на Молроу никакого впечатления, и он согласился не сразу.
— Надеюсь, вы не собираетесь обсуждать архитектурные проекты. А для других разговоров лучшего места, чем эта стойка, не найти.
— Уверяю вас, Молроу, что разговор достаточно серьезный и вы не пожалеете о времени, которое на него потратите. А к этой стойке мы сможем вернуться в любой момент.
Молроу вертел в руках рюмку со спиртным и молча разглядывал назойливого незнакомца. Чем-то ему не нравился этот долговязый, небрежно одетый доктор Лайт, смотревший в упор светлыми немигающими глазами. Но сообразив, что в Кокервиле не может быть случайных людей без значительного веса в своей области, Молроу спросил:
— Где же предлагаете уединиться?
— Если не возражаете, в моем номере.
Молроу нехотя выбрался из-за стойки и последовал за Лайтом, не забыв прихватить с собой рюмку и бутылку.
— Я вас слушаю, но недолго, — предупредил он, усаживаясь.
Лайт в течение одной секунды проделал операцию с капсулами ультразвука и, не дав Молроу времени выразить свое возмущение, сказал:
— Только теперь мы действительно наедине. То, что я говорю, никто, кроме вас, не слышит. Захотите меня ругать, прикладывайте большой палец к гортани — тогда не услышат и вас. Вот сюда… Как вы вскоре убедитесь, эта предосторожность была не лишней.
— К чему эта комедия, черт вас возьми?! — заорал Молроу, не считая нужным пользоваться рекомендован ной манипуляцией.
— У вас есть семья, мистер Молроу? Жена, дети, любимые люди?
— Как у всех нормальных людей. Все у меня есть, в том числе и отвращение ко всякого рода тайнам, секретам и прочей чертовщине.
— А если вы узнаете, что от некоторых тайн и се кретов зависит, увидите ли вы своих близких или нет, вас они тоже не заинтересуют?
— Что вы имеете в виду? — с прежним подозрением, но и с пробудившейся тревогой спросил Молроу.
— Продолжение нашего разговора состоится только в том случае, если вы выполните мое требование. — Лайт указал, куда нужно прикладывать большой палец левой руки.
Молроу помотал головой, брезгливо посмотрел на кончик пальца, ничего на нем не увидел, но подпер им гортань.
— Все время держать его в таком положении необязательно. Только когда будете говорить. А теперь слушайте. Вы были главным архитектором Кокервиля. Благодаря Кокеру вы стали богатым человеком. Естественно, вы ему благодарны и преданы. И вы, вероятно, считаете, что он вас пригласил на свой юбилей из глубокого к вам уважения. А в действительности причина совсем другая.
— Какая еще? — спросил Молроу, с опозданием под нося палец к горлу.
Лайт повторил все, что уже рассказывал Плайнеру, объяснил, по какому принципу подбирались гости, и добавил:
— Вас пригласили только для того, чтобы вы создавали такие же проекты, как тот, по которому воздвигнуто это великолепное убежище для избранных. Создавали потом, когда по их планам Земля будет испепелена, а все архитектурные шедевры превратятся в руины. После этого вам поручили бы строить новые города для процветания кокеровского царства.
Молроу, как и полагалось ошарашенному человеку, изменился в лице и молчал, не находя подходящих слов. А Лайт продолжал уточнять, подбирая такие детали, которые возбудили бы нужные нейронные группы у его слушателя. Он хотел вызвать у Молроу ужас и помочь коренным эмоциям самосохранения подавить все другие: самодовольство, беспечность, честолюбие, недоверие… Нужно было расшатать привычную для Молроу систему умозаключений малого круга, связанную только с его профессиональными интересами и личным благоденствием.
— А какие у вас доказательства? — шепотом спросил Молроу, не забыв про свой палец.
— Множество. Попробуйте понять, почему ни вам, ни другим ученым не разрешили взять с собой даже жен, а в нашем же кемпе вы можете встретить мультимиллионеров, прибывших не только с детьми, но и младенцами-внуками? Очень они нужны, эти детки, для участия в юбилее?.. Другой факт. Если бы вы вздумали сейчас покинуть Кокервиль под любым предлогом, даже если бы у вас на Земле умирал ребенок, вас бы отсюда не выпустили. Можете проверить по моему узлу. Пока еще он действует, но пройдет час-другой, и всякая частная связь с Землей вообще прекратится. Вся она будет сосредоточена в руках генерала Боулза. Достаточно?
Молроу молчал долго. Крупные капли пота выступили на его высоком лбу. Он посмотрел в глаза Лайта, отвел взгляд в сторону и словно выдавил из себя вопрос:
—Что вы от меня хотите?
— Я хочу попытаться помешать злодеям. Хочу сорвать их план. Спасти многих людей, и ваших детей в том числе. Для этого мне нужна ваша помощь.
— А что я могу сделать?
— Мне нужно знать планировку главного корпуса.
Помедлив, непослушными руками Молроу на первом попавшемся экране набросал замысловатую схему.
— Вас, наверно, интересуют личные апартаменты Кокера? — спросил он.
— Интересуют, но не в первую очередь, — улыбнулся Лайт. — Если вы думаете, что моя цель — добраться до этого старого пройдохи, то вы ошибаетесь. Гораздо важнее для меня расположение энергетического корпуса и пути подхода к нему.
Молроу поднял удивленные глаза.
— Он абсолютно недоступен.
— Не имеет значения. Покажите его.
Молроу от одного из крайних отсеков отвел в сторону короткую линию, а на конце ее, как мыльный пузырь на соломинке, возник расцвеченный шарик.
— Это галерея, — объяснял Молроу, указывая на линию, — единственное звено, связывающее энергетический центр с остальными корпусами Кокервиля.
— Каково ее назначение?
— Здесь проходят волноводы, передающие все виды энергии на местные распределительные подстанции. И еще… В случае крайней необходимости через галерею можно пройти в диспетчерскую. В ней сосредоточено все управление.
— Чем?
— Этого я не знаю. Но думаю… Если вы правы и действительно готовится… Все программы и исполнительная аппаратура должны находиться там. Думаю так, потому что более подходящего, недоступного и засекреченного места в Кокервиле нет.
— А как проникают в диспетчерскую в случае край ней необходимости?
— Галерея перекрыта двумя щитами. Ни пробить, ни прожечь их невозможно. Сложнейший шифр, открывающий их, известен только Боулзу.
— И других путей нет?
— Это единственный.
— Подумайте хорошенько. Может быть, можно добраться туда через космос?
Впервые за время беседы Молроу издал хриплое подобие смеха.
— Конечно… Добраться до вентиляционных шахт, прогуляться по горячим зонам, а там уж рукой подать.
— Не смейтесь, Молроу. Покажите, где выходы в космос.
— Вы серьезно? — Молроу с вновь возникшим подозрением посмотрел на Лайта. Мелькнувшая было в самом начале их беседы мысль о том, что перед ним психически больной человек, снова появилась. Но сразу же отпала. Слишком логичным, страшным и убедительным было все, что он услышал. — Выходов несколько. Только для ремонтных бригад роботов на случай исправления повреждений обшивки… Ну, если удар метеорита или что-нибудь вроде этого.
— Где они? Покажите.
Молроу в трех местах галереи поставил крестики.
— Шифр от этих люков тоже у Боулза?
— Нет. Такая предосторожность не предусмотрена, потому что только самоубийце может прийти мысль воспользоваться этими выходами. Довольно простая система запоров, требующих только физической силы роботов. Человеку, конечно, с ними не справиться.
Лайт внимательно изучал схему, запоминая каждую деталь.
— Самый близкий к шахтам выход вот этот? — уточнил он, указывая на один из крестиков.
— Ближе нет.
— Какое расстояние от него до входа в шахту?
— Метров тридцать. Но повторяю, доктор, в самой шахте даже самый совершенный робот обречен на уничтожение, — адская температура и весь набор гибельной радиации. Выход — только для работы на поверхности.
— Это я понял, Молроу. Теперь покажите мне внутреннюю планировку помещения, ведущего из шахты в диспетчерскую.
Перестав чему бы то ни было удивляться, Молроу точными штрихами начертил лабиринт ходов.
— Вы ни черта не запомните.
— И это пусть вас не беспокоит. Теперь все ясно, можете стирать. Вы забыли про свою бутылку. Советую выпить, — уж очень плохо вы выглядите. Не знаю вашей нормы, но напоминаю: если вы опьянеете настолько, что потеряете контроль над своим языком, и вас и меня могут убрать до того, как примутся за Землю. Жизнь ваших детей теперь зависит еще от вашей выдержки, от умения молча ждать дальнейших событий.
— Вот что, доктор Лайт… Не знаю, что вы задумали и как собираетесь провернуть задуманное, но если вам удастся… Я… Можете на меня положиться во всем.
— Спасибо, Эд, вы мне очень помогли. Поверьте, что все будет хорошо.
На этом они расстались.
23
— Если тебе не позволят меня сопровождать, я сего дня же улетаю на Землю.
— Никуда ты не улетишь, Рэти.
— Ты сомневаешься в моем упрямстве?
Лайт подошел к ней, ласково отвел прядку волос и коснулся ее правого уха. Так же нежно взял ее за руку и пожал большой палец.
— Что ты делаешь?
— Молчи и слушай внимательно. В этих благословенных владениях твоего пра-пра прослушивается и записывается каждое слово. Но только в том случае, если слова произнесены обычным голосом. Сейчас я говорю с тобой в ультразвуковом диапазоне выше двадцати килогерц. Ты меня хорошо слышишь?
— Как всегда.
— И это только потому, что я оснастил твое прелестное ушко одной хитрой штуковиной. На вид и на ощупь она так же неприметна, как наши датчики биотоков, но обладает свойством преобразования звуковых частот. Никто, кроме тебя, сейчас не слышит меня в Кокервиле.
— Это чудесно, Гарри!
— Молчи! Ты не выслушала меня до конца. Я хочу, чтобы подслушивать не могли не только меня, но и тебя, когда я с тобой разговариваю. Поэтому, когда будешь отвечать на мои вопросы или захочешь сообщить мне нечто, не подлежащее оглашению, приложи палец к гортани… Покажи, как ты это сделаешь… Правильно. Теперь говори.
— Я люблю тебя, Гарри.
— Спасибо. Но это ты можешь говорить обычным голосом. Теперь продолжим разговор, начатый ранее. Не забудь только про палец, когда будешь возражать.
— Не забуду.
— Ты уже допустила ошибку. Точнее — мы допусти ли, и не одну, а две. Твоя первая реплика «как всегда» и последняя «не забуду». Они прозвучали как обычно и записаны. Причем записаны после моих объяснений, которые зафиксированы у них как длинные паузы. Теперь охранники будут ломать голову над тем, что означают твои слова и чем они были вызваны. Приложи палец и скажи, понятна ли тебе механика нашего общения.
— Ты мне надоел со своими наставлениями, — ответила Рэти, прижимая палец к горлу. — А разве полное молчание не вызовет у охраны подозрения?
— Когда мы с тобой вдвоем, не вызовет. Каждому дураку известно, что любящие друг друга люди могут довольно долго общаться, не сообщая всему миру о своих переживаниях. Выскажи еще раз нормальным голосом свои чувства ко мне и потом уж не отрывай пальца.
— Я тебя ненавижу.
— Тоже годится. Итак…
— Погоди, — прервала его Рэти. — А почему ты не держишь палец на горле?
— У меня другое, более совершенное устройство.
— А что похуже, то мне. Спасибо. Продолжай.
— Итак, я сказал, что ты никуда не улетишь. Могу объяснить почему. Тебя не выпустят.
— Меня?! — Рэти возмущенно всплеснула руками, и только гневный жест Лайта заставил ее вернуть большой палец на должное место. — Не было на свете человека, который мог бы меня куда-нибудь не пустить или откуда-нибудь не выпустить.
— На этот раз такие люди нашлись. Все обратные рейсы из Кокервиля прекращены. Ни один человек, попавший сюда, не сможет вернуться к своим пенатам, пока твой прапрадед со своей бандой не закончит задуманную операцию.
— Ты бредишь, Гарри. Через пятнадцать минут мой корабль будет готов к отлету.
— Нет.
Рэти нажала кнопку на пульте связи. Сразу же появилась спокойная физиономия мими-диспетчера.
—Слушаю вас, мисс.
— Через пятнадцать минут я вылетаю на Землю. За правьте мой корабль и подайте к центральному при чалу.
— Не могу, мисс, — не раздумывая, ответил дис петчер.
— Ты знаешь, кто я?
— Конечно, мисс Маргарэт.
— Как же ты смеешь говорить мне «не могу»?
— Все рейсы на Землю без исключения отменены до особого распоряжения.
— Кем отменены?
— Центром охраны Кокервиля.
