Текст книги "Экспедиция в Лунные Горы"

Автор книги: Марк Ходдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц)

– Это чистильщики воронок, капитан.

Вилли Корниш кивнул и указал на пленника.

– Так и есть, сэр. А он тот, за кого себя выдает – Тобиас Треднидл.

Суинбёрн взревел и запрыгал как сумасшедший.

– Вилли! Ты прекрасно знаешь, что это Снид.

Корниш нервно дернулся и сжал руки.

– Нет, Рыжик, – сказал он, вспомнив прозвище, которое дал поэту в то время, когда они вместе чистили камины. – Я знаю, что он очень похож на Снида, но – клянусь! – он мистер Треднидл, и он нормальный пацан.

– Нормальный пацан? Да он негодяй! Хулиган! Змея в траве!

– Ни хрена подобного, – крикнул пленник, пытаясь освободиться.

– Эй ты, не дергайся! – рявкнул Траунс.

– Или наденем наручники! – пригрозил Честон.

– Ничего не сделал! – протестовал пленник.

– Испортил корабль! – крикнул Суинбёрн.

– Нет, черт побери!

– Да, черт побери!

– Нет, черт побери!

– ЗАТКНИТЕСЬ! ВСЕ! – проревел Лоулесс. – Вы, – он указал пальцем на Суинбёрна, – успокойтесь и объяснитесь.

– Объяснение, – тише ответил Суинберн, – очень простое. Этот пес может сколько угодно называть себя Тобиас Треднидл, но на самом деле он, вне всякого сомнения, грубый негодяй по имени Винсент Снид. Больше года назад я работал рядом с ним бок о бок, и он ужасно относился ко мне. Я не мог ошибиться. Вы только взгляните на его нос! Сколько вы найдете людей, разгуливающих с таким огромным клювом на голове?

– Ох! – возразил пленник.

– А вы говорите, что мистер Суинбёрн ошибся? – спросил Лоулесс у Корниша.

– Д-да, сэр, – пробормотал мальчик. – Я... я хорошо знаю мистера Снида, и это не он.

Суинбёрн простонал и с силой хлопнул рукой по лбу.

– Вилли, почему? Почему ты защищаешь этого подлеца?

– Хватит называть меня чертовыми именами, ты, проклятый крысеныш! – выкрикнул обвиняемый.

– Алджи, – сказал Бёртон. – Даже если это действительно Винсент Снид...

– Он и есть!

– ... почему ты думаешь, что именно он – саботажник?

– Потому что он негодяй!

– То есть ты предполагаешь, но доказательств у тебя нет?

Суинбёрн вздохнул и пробормотал.

– Да, Ричард. Но разве не достаточно того, что он лжет нам?

Бёртон повернулся к капитану Лоулессу.

– Есть ли на корабле надежная комната? Я бы хотел держать этого человека под стражей, пока мы не докопаемся до правды.

– Используйте первую из пассажирских кают второго класса, – сказал Лоулесс, указывая на коридор, из которого они вышли. – Я возвращаюсь обратно на мостик и пришлю вам стюарда с ключами. Сообщите мне, пожалуйста, когда будет результат.

Капитан еще поглядел на пленника и вышел.

– Алджи, где Герберт? – спросил Бёртон у своего помощника.

– Торчит в каюте, работает над философским трактатом.

– Не мог бы ты пригласить его сюда, пожалуйста?

Поэт прыгнул с одной ноги на другую, с ненавистью посмотрел на большеносого чистильщика воронок, бросил укоризненный взгляд на Корниша, потом кивнул и последовал за капитаном.

Бёртон встал прямо перед человеком, называвшего себя Тобиас Треднидл, и сказал:

– Вы участвовали в волнениях в Уголке оратора прошлым летом?

– Нет! – ответил человек. Не желая встречаться взглядом с Бёртоном, он беспокойно смотрел на потолок, как будто проверял оборудование и трубы, змеившиеся по нему. И то, как он извивался в хватке Траунса и Честона, заставляло предположить, что он лжет.

– Тебя держат два офицера полиции, – открыл ему Бёртон.

– И мы не колеблясь арестуем тебя и доставим в тюрьму в Каире, если мистер Суинбёрн не ошибся! – добавил Траунс.

– Египетская тюрьма, – прошептал Честон. – Очень мерзкая. Вонючее место.

– О, пожалуйста, твою мать! Ни хрена не сделал! – завопил пленник. – Просто чистил чертовы трубы!

– Снид участвовал в волнениях, – спокойным голосом сказал Бёртон. – Я сам и эти два парня там были. Мой помощник сцепился там со Снидом. Никто из нас этого не видел, кроме нашего коллеги, мистера Спенсера. Он сейчас будет здесь, и либо подтвердит утверждение мистера Суинбёрна, либо нет. Если вы действительно Тобиас Треднидл, вам нечего бояться. Но если вы Винсент Снид, дело может обернуться для вас очень плохо.

Пленник заскулил от отчаяния.

Бёртон повернулся к Вилли Корнишу.

– Я слышал о вас много хорошего, молодой человек. Будем надеяться, что вы не солгали нам. Иначе я буду очень разочарован.

Корниш расплакался и обхватил лицо руками.

Дэниел Гуч подошел к Бёртону и тихо сказал:

– Подшипник люльки, сэр Ричард, теперь я понимаю, как он оказался в вашей каюте.

– И как?

– Долг этого парня, – одна из механических рук Гуча указал на Треднидла, – чистить трубы на этой стороне корабля. Он мог открыть вентиляционную решетку в трубе и через нее войти в каюту.

– О, понял. Спасибо, мистер Гуч.

Прошло несколько напряженных минут. Наконец в комнату вошел заводной философ Герберт Спенсер – металлическая фигура лязгала рядом с Суинбёрном, на голове сидела Покс. Маленькие глаза Треднидла расширились и он пробормотал, заикаясь:

– Чо... это чо... чо это за штука?

– Пьяница! – прощебетала Покс.

– Герберт, – сказал Бёртон. – Ты видел этого парня раньше?

Латунный человек подошел к Треднидлу и кивнул.

– Да, босс. Во время волнений прошлым летом. Он дрался с мистером Суинбёрном. Его зовут Винсент Снид.

Пленник взвыл и поник.

Вошел доктор Квайнт, с любопытством оглядел сцену и передал ключ Бёртону.

– Каюта второго класса номер один, – сказал он.

– Благодарю, доктор. – Бёртон обратился к полицейском. – Давайте посадим туда мистера Снида, джентльмены.

Он пошел в каюту, за ним полицейские и пленник.

Суинбёрн повернулся к Вилли Корнишу и положил руку на плечо мальчика.

– Почему ты защищал его, Вилли? Он угрожал тебе?

Вилли поглядел вверх, на его глазах появились слезы.

– Не могу сказать, Рыжик. Хочу, но не могу!

Суинбёрн покачал головой и пожевал нижнюю губу.

– Есть что-то очень странное во всем этом, – проворчал он. – Но как, ко всем чертям, я доберусь до правды, если ты не хочешь мне помочь?

Внезапно Вилли, с мучительным криком, бросился от него, проскользнул под руками инженеров, пытавшихся остановить его, и прыгнул на механизм, стоявший у стены. Ловко, как обезьяна, взобравшись вверх, он добрался до вентиляционной решетки, открыл ее и исчез в трубе.

– Клянусь шляпой! – пробормотал поэт. – Что за чертовщина происходит с ним?

Ровно в семь вечера Орфей приземлился на летном поле в Каире, и экипаж сразу же принялся за работу – надо было загрузить на борт свежую порцию угля Формби и наполнить водяные цистерны.

Винсент Снид в одиночестве маялся в первой каюте второго класса. Он лежал на койке, когда в замке повернулся ключ и дверь открылась. Вошел сэр Ричард Фрэнсис Бёртон, за ним детективы-инспекторы Траунс и Честон, в сопровождении высокого темнокожего человека в мундире с эполетами и поясом. Орлиное лицо с усами и эспаньолкой, пронзительные черные глаза, на голове – феска.

– Мистер Снид, – сказал Бёртон. – Это Аль-Мустази, комиссар городской полиции. Его люди ждут снаружи. Они отведут вас в каирскую тюрьму, где вы будете находиться несколько недель, после чего вами займется британский консул. И там вам придется очень постараться, чтобы остаться в живых. Я знаю, вы родились и выросли в Котле, и сам убедился, что это ад, находящийся посреди Лондона. И, тем не менее, уверяю вас, это Шангри-ла[9]9
  Вымышленная страна, описанная в 1933 году в новелле писателя-фантаста Джеймса Хилтона «Потерянный горизонт». Здесь в смысле рай.


[Закрыть] по сравнению с тем, что вас ожидает, и очень скоро.

Снид взглянул вверх, его маленькие глаза хорька наполнились страданием. – Ни хрена не сделал, – заголосил он.

– Вы все еще утверждаете, что вас зовут Тобиас Треднидл?

Чистильщик воронок сглотнул, адамово яблоко запрыгало на его тощей шее.

– Да, – прошептал он.

– Несмотря на то, что два человека опознали в вас Винсента Снида?

– Да.

– Вы проникли в мою каюту и положили на стол подшипник?

Бёртон заметил, что маленький человек задрожал.

– Я... я ни хрена не сделал! Ни хрена!

Бёртон вздохнул.

– Мистер Снид, в прошлом множество людей лгали мне, и у меня глаз наметан. По каждому вашему слову и движению, по тому, как вы ведете себя, я вижу, что вы не говорите мне правду. Я даю вам последний шанс. Признайтесь, кто вы такой, расскажите мне, почему положили подшипник на стол, и тогда я позабочусь о том, чтобы вас отправили обратно в Лондон. Я даже попрошу полицию не предпринимать ничего против вас. Конечно, вы больше никогда не будете работать чистильщиком воронок, но, по меньшей мере, вы снова сможете стать мастером-трубочистом.

По щеке Снида скатилась слеза.

– Ты ничего не понимаешь, – прошептал он. – Я знаю, что плохо себя вел с ним. Возможно, слишком строго, вроде как с мальцами. Но я только пытался научить его работать. Я вовсе не собирался избивать это рыжеволосого черта – просто учил его. И... – внезапно он задохнулся и проглотил слова, – ... не собирался никому вредить сейчас. Я ни хрена не сделал. Ни хрена!

– Значит, вы сознаетесь, что вас зовут Винсент Снид, но утверждаете, что ничего не сделали?

Маленький человек сжал руки вместе, потом поднял их и закрыл ими лицо.

– Да, – простонал он.

– Имя Цеппелин что-нибудь говорит вам?

Снид расставил пальцы и взглянул через них на Бёртона.

– Цапрем?

– Цеппелин.

– Не знаю никакого Цеппелина.

Бёртон повернулся к Траунсу и Честону.

– Не передадите ли его в руки вашего египетского коллеги, пожалуйста?

Оба детектива кивнули, шагнули вперед и подняли Снида с кровати.

– Нет! – закричал он, извиваясь в их железной хватке. – Уберите от меня чертовы руки.

– Без глупостей, пожалуйста, – рявкнул Траунс.

Они вытащили его из каюты и отдали четырем египетским полицейским. Снид завыл.

Бёртон, говоря на местном диалекте арабского, обратился к Аль-Мустази:

– Несмотря на все мои угрозы, я бы хотел, чтобы он избежал самого худшего. Как только мы приземлились, я послал консулу свою болтунью. Я прошу его обращаться со Снидом с должным уважением. Британские чиновники возьмут его под свою опеку и отправят обратно через несколько дней, но нет необходимости говорить об этом ему. Пускай он думает, что ему предстоит пробыть в каирской тюрьме достаточно долго. Это его чему-нибудь научит.

Аль-Мустази прошептал что понял, поклонился и ушел.

Бёртон вышел из каюты и подошел к Траунсу и Честону. Вместе они направились в салон.

– Странно! – сказал Честон. – Почему он так упрямится?

– Очень странно, – заметил Бёртон. – И его поведение тоже очень необычно. Он все время глядел в потолок.

– Я тоже заметил, – буркнул Траунс. – И хотел бы знать, почему?

Все трое присоединились к Суинбёрну, Кришнамёрти, Бхатти и Герберту Спенсеру, которые уже расположились в салоне. Заводной философ не мог ни пить, ни курить, но наслаждался компанией и нуждался в расслаблении, несмотря на то, что его сознание являлось только электрическим полем, управлявшим машиной. С Покс на голове, он сидел у бара вместе с друзьями, цедившими виски с содой и глядевших на разбросанные огоньки домов и минаретов. Бёртон закурил одну из пользующихся дурной славой манильских черут, Траунс обрезал кончик значительно более дорогой индейской сигары Цветок Диндигула, а Честон и Кришнамёрти зажгли трубки. Ни Суинбёрн, ни Бхатти не курили. Поэт, однако, компенсировал это двойной порцией бренди.

– Не переборщи, – посоветовал ему Бёртон.

– Мне очень нужно, – ответил его помощник. – Расстроенные чувства. Вилли Корниш – замечательный молодой человек, и мне бы никогда не пришло в голову, что он будет защищать такого грязного мерзавца как Снид. А сейчас он исчез в трубах и, вероятно, не выйдет, пока не умрет от голода.

– Нужда заставит! – рявкнул Честон. – Заговорит. Расскажет нам, что задумал Цеппелин.

– Слюнявый носовой платок! – каркнула Покс.

– Не понимаю, – сказал Кришнамёрти. – Почему этот пруссак нанял негодяя, которого мистер Суинбёрн может узнать в мгновение ока?

– Быть может, он не знал, что мы уже встречались со Снидом, – предположил Бхатти.

– Ба! – фыркнул Траунс. – Слишком много совпадений. Есть что-то еще, чего мы не видим, запомни мои слова, парень!

Бёртон задумчиво кивнул.

– Согласен, – прошептал он. – Здесь какая-то более глубокая тайна.

Доктор Квайнт и сестра Рагхавендра вошли в комнату и начали зажигать масляные лампы. Бёртон встал и подошел к юной женщине.

– Здравствуйте, Садхви. Как идут дела, справляетесь с вашими обязанностями?

– Здравствуйте, капитан Бёртон. Да, это был тяжелый день. А мне еще надо спуститься в кухню и помочь мистеру Батлеру и мисс Мейсон с ужином, который должен быть приготовлен, съеден и убран. Только потом я отправлюсь в свою каюту на заслуженный отдых. Я принесла с собой том мистера Суинбёрна «Поэмы и Баллады», но не помню, куда его засунула. Может быть, вы спросите его, нет ли у него лишней копии?

– Можете занять мою. Я попрошу Язву отнести его вам. Однако я должен предостеречь вас – он очень пылкий малютка!

– Так я и слышала, но я из Индии, капитан. Я не страдаю застенчивостью, нерешительностью или обмороками, как ваши английские дамы.

Бёртон улыбнулся.

– Значит, вам очень повезло.

Возвращаясь обратно к друзьям, на полпути через маленькую площадку для танцев, королевский агент внезапно остановился и уставился в потолок.

– Клянусь святым Иаковом! – прошептал он. – Неужели? Но это безусловно все объясняет!

Потом он сел рядом с друзьями и взял стакан, но остальные заметили на его лице отсутствующее выражение.

– Что вам пришло в голову, капитан? – спросил Бхатти.

– Хмм? О, я просто... просто подумал о... хмм... о Кристофере Ригби.

– Ой! – воскликнул Суинбёрн. – Он приносит одни неприятности!

– Кто такой Ригби? – спросил Герберт Спенсер.

– Вонючая лошадиная кормушка, – свистнула Покс.

– Совершенно верно! – заявил Суинбёрн. – Лейтенант Кристофер Палмер Ригби – наш консул в Занзибаре и упрямый осел первого класса. Во время службы в Индии Ричард неоднократно побеждал его на языковых соревнованиях, и Ригби, прирожденный неудачник, очень хорошо это помнит. Наш мерзавец сделал карьеру, черня репутацию нашего друга. Я бы хотел щелкнуть эту чертовую гончую по носу!

– Спасибо, Алджи, – сказал Бёртон и продолжил: – Ригби и я участвовали в восточно-индийской компании Восемнадцатого бомбейского полка в Скинде и с самого начала он проникся ко мне иррациональной ненавистью. Так что, как только мы приземлимся в Африке, у нас будет много неприятностей с ним.

– Королевский агент! – рявкнул Честон. – Власть!

– Иметь власть – это одно, – ответил Бёртон, – но ожидать от человека вроде Ригби уважения – совсем другое.

За следующий час он не сказал ни слова, и даже когда их пригласили поужинать вместе с капитаном, исследователь казался настолько погруженным в себя, что опасно близко подошел к невежливости. Вскоре, пробормотав несколько слов о необходимости поработать над дневником, он вернулся в каюту.

Бёртон зажег лампу, поставил ее на пол, потом разделся, помылся, надел пижаму и завернулся в джуббу. Потом зажег черуту, опустился в кресло и расслабился, погрузившись в медитацию.

Сигара погасла.

Прошло два часа.

Он не шевелился.

Потом: Здесь!

Слабый шум, едва слышный скрип.

Он ждал.

И опять едва различимый скрип.

Протекло еще несколько минут.

– Ты должен был попросить, прежде чем позаимствовать у сестры Рагхавендры «Поэмы и Баллады».

Молчание.

Он опять заговорил:

– Ты сделал из Винсента Снида козла отпущения. Не могу сказать, что мне жалко этого негодяя, но почему? Чего ты добиваешься?

Тридцать секунд молчания.

Наконец послышался слабый шепоток:

 – Отвлечения, капитан Бёртон.

– Так ты здесь. Привет, парень! Правильно ли я решил, что Снид и Вилли Корниш протащили тебя контрабандой на корабль в замененной секции трубы?

– Да. Я приказал предыдущей паре чистильщиков воронок повредить секцию, чтобы мне было легче проникнуть на корабль.

– Итак: Жук, глава Лиги трубочистов, находится на пути в Африку. Весьма эксцентрично, и, насколько я могу судить, должна быть очень хорошая причина для того, чтобы ты вышел из своей трубы. Отвлечение, ты сказал? Кого ты пытаешься отвлечь, и от чего?

Бёртон встал, вышел на середину каюты и взглянул наверх. За решеткой вентиляционной трубы что-то смутно шевелилось.

– Не поднимайте лампу вверх, – предупредил его голос.

– Я и не собираюсь. Я знаю, что ты ненавидишь свет.

– Один из моих мальчиков был убит.

– Кто?

– Бинго Строукс. Ему было десять лет, и он – редкий случай! – не был сиротой. Но его отец так плохо с ним обращался, что Бинго часто сбегал в камины.

– А. Теперь я понимаю. Он почистил камин в доме в Илфорде, а потом вернулся обратно, чтобы украсть немного еды и спокойно поспать в трубе.

– Совершенно верно, капитан. И, лежа там, заметил пять человек, заговорщиков. Четверо были пруссаками, но, к счастью, они говорили по-английски с пятым, англичанином. Этот пятый должен был убить вас, капитан, а в случае неудачи вызвать крушение корабля. К сожалению Бинго выдал себя, его подстрелили, но он сумел убежать. Он добрался до меня, но было уже слишком поздно. Он истек кровью, но успел повторить мне все, что слышал.

– То есть саботажник до сих пор на свободе?

– Да, но я не знаю, кто именно. Я сделал так, чтобы меня пронесли на корабль, и приказал Винсенту Сниду украсть подшипник.

– Ты так хорошо знаком с оборудованием Орфея?

– Я очень много прочитал о нем.

Бёртон на мгновение задумался, потом сказал:

– То есть ты предупредил нас о том, что на борту саботажник, сам организовав практически безвредную диверсию?

– Да, и, в результате, прусскому агенту стало трудно – если не невозможно – что-то сделать, потому что ваши люди на стороже и не пропустят ничего подозрительного. Таким образом я обезопасил первую часть вашего пути. Потом я оставил подшипник в вашей комнате, зная, что Снида узнают и обвинят.

– Зачем?

– Теперь, когда Снида арестовали, ваш враг решит, что вы чувствуете себя в безопасности, и он может действовать безнаказанно, хотя, на самом деле, вы будете искать его.

Бёртон опять задумался, потом сказал:

– Ты помог мне, и я тебе очень благодарен, но я все еще не понимаю. Зачем такой экстравагантный план? Почему ты просто не послал мне сообщение перед вылетом Орфея из Баттерси?

– Что бы вы сделали, если бы его получили?

– Распустил бы весь экипаж, нанял новый и внимательно проверил каждый дюйм корабля.

– И сколько бы времени это заняло?

– Четыре-пять дней. Ну, возможно, шесть.

– Бинго Строукс узнал еще кое-что. Владелец дома, Штайнрюк, говорил о каком-то деле в Йоркшире...

– На самом деле его зовут Цеппелин, и в Йоркшире он намеривался меня отравить.

– А. Рад, что ему это не удалось. По завершению дела он собирался лететь в Пруссию и присоединиться к экспедиции в Центральную Африку, которую будет возглавлять лейтенант Джон Спик. И я сообразил, что, получи вы предупреждение, вы бы точно задержались, а вы не можете себе такого позволить, если не хотите проиграть гонку.

– Бисмалла! – выругался Бёртон. – Я думал о соперничающей экспедиции, но считал ее только достаточно вероятной возможностью! Значит Цеппелин и Спик уже в пути?

– Так оно и есть, и вот почему я выбрал мнимую диверсию – удалить подшипник колыбели – хотя и знал, что такая скорость опасна для корабля. Зато теперь вы, быть может, бежите первым.

Бёртон ударил кулаком по ладони и прошелся вперед и назад.

– Черт побери! – пробормотал он.

– У вас нет времени на остановку в Каире, – настойчиво сказал Жук. – Вы должны немедленно поднять корабль в воздух. Саботажник все равно начнет действовать, но, без сомнения, неосторожно. Схватив его, вы сможет справиться с вашими врагами.

Бёртон пересек комнату и взял одежду.

– Что будешь делать ты? – спросил он, одеваясь.

– Смотреть, слушать и пытаться найти шпиона. Вы высадитесь в Занзибаре, а я останусь на корабле и полечу с ним в Лондон. Вилли Корниш, который, кстати, выполняет мои приказы, поможет мне вернуться в Лаймхаус.

– А Снид?

– Он травил моих мальчиков. Я дал ему возможность искупить свою вину. Он отлично сыграл свою роль и будет вознагражден за все неудобства, от которых страдает сейчас.

Бёртон застегнул последнюю пуговицу и завязал шнурки на ботинках. Он подошел к двери и взялся за ручку. – Я должен рассказать моим людям о том, что ты сделал. Потом мы взлетим, – сказал он. – Спасибо. Я у тебя в долгу.

Первый помощник Уильям Хенсон только что провалился в сон, когда в дверь его каюты забарабанили. Тихонько ругаясь, он натянул халат, зевая открыл дверь и оказался лицом к лицу с капитаном.

– Сон отменяется, мистер Хенсон. Аврал!

– Сейчас, сэр. Что-то случилось?

– Изменение в расписании. Остановка в Каире отменяется. Мы немедленно взлетаем. Мистер Гуч и такелажники отрегулируют четыре кормовых мотора во время полета. Значит необходимо открыть четыре внешних двери инженерного отсека. Мы полетим низко, конечно, но все равно из-за этих дверей мне очень тревожно. Я бы хотел, чтобы вы присматривали за всем происходящим, пока мы их опять не запечатаем.

– Конечно, сэр, хотя я уверен, что мистер Гуч...

– ...будет держать все под контролем. Не сомневаюсь. Но, Хенсон, у нас только три такелажника, а необходимо отрегулировать четыре мотора, так что мистер Гуч тоже пойдет наружу, на один из летных пилонов.

– О, понимаю, сэр. Я немедленно спускаюсь вниз.

– Сначала побрейтесь и приведите себя в порядок. Есть кое-какие внешние починки и настройки, которые необходимо сделать прежде, чем Гуч и его люди выйдут наружу. Спуститесь вниз через час, пожалуйста.

– Да, сэр.

Дверь Хенсона была первой из ряда тех, в которые постучали в течение следующих нескольких минут, и очень скоро большинство аэронавтов Орфея, совершенно неожиданно для себя, вернулись к работе.

Через несколько минут после полуночи весь экипаж винтокорабля собрался на мостике. Там же находился и сэр Ричард Фрэнсис Бёртон, внимательно разглядывавший каждого человека. Все выглядели взъерошенными, с затуманенными глазами. Все, кроме капитана. Его мундир был застегнул на все пуговицы, глаза ярко сверкали, он буквально излучал энергию.

– Что случилось, сэр? – спросил Артур Бингхэм, метеоролог.

– Мне нужен ваш доклад, мистер Бингхэм, а не ваши вопросы, – рявкнул Лоулесс.

– Да, сэр. Поднялся ветер. Довольно сильный. Восточный, скорость двадцать узлов. Облаков нет.

– Мистер Плейфэр, вы слышали?

– Да, сэр, – ответил штурман. – Приму к сведению. Я проложил курс до Адена.

– Отлично. Мистер Прайс, сообщите мистеру Гучу, чтобы он запустил моторы.

– Да, сэр. – Вордсворт Прайс, второй помощник, подошел переговорной трубе. Спустя несколько винтокорабль задрожал.

– Развернуть лопасти, мистер Уэнэм.

– Развертываем. Открыты. Крутятся... набрали скорость.

– Поднимите нас на две тысячи футов.

Выбросив конус пара, Орфей поднялся в ночное небо и полетел на юго-восток, оставив за собой плохо освещенный Каир. Над ними небо пересекал искрящийся Млечный Путь, но внизу узкое Красное море и пустыня по обе стороны от нее тонули в темноте; казалось, что корабль летит через немую пустоту.

Кормовые моторы все еще действовали несогласованно с носовыми, огромное судно трещало и тряслось, пожирая мили, и неслось со скоростью 150 узлов к Адену, вершине Аравийского полуострова.

Подшипник люльки уже стоял на своем месте, но Дэниелу Гучу и его инженерам потребовалось почти четыре часа, чтобы восстановить систему синхронизации, чего они достигли, приглушив кормовые моторы и отрегулировав различные компоненты, с которыми был связан злополучный подшипник.

Осталось только настроить каждый из кормовых моторов.

Гуч и такелажники Гордон Чемпион, Александр Пристли и Винфорд Дэу встали у четырех дверей корпуса и надели упряжь. Потом пристегнули ремни безопасности к скобам над дверью.

Первый помощник Хенсон вытащил переговорную трубку из стены.

На мостике на его звонок ответил Оскар Уайльд: – Капитан Лоулесс, мистер Хенсон просит разрешения открыть внешние двери.

Лоулесс стоял у окна вместе с сэром Ричардом Фрэнсисом Бёртоном. Они разглядывали аль-фаджр аль-каадиб (ложный рассвет, араб.), полосы зодиакального света в восточном небе. – Скажите ему, что я разрешаю, мастер Уайльд.

– Да, сэр, – ответил мальчик. Он передал сообщение в инженерную.

Лоулесс подошел к рулевому, встал рядом с ним и тихо приказал: – Пожалуйста ровнее, мистер Уэнэм.

– Да, сэр, но... – заколебался Уэнэм.

– В чем дело?

– Я... гмм... мне кажется... – Рулевой повернулся к Седрику Плейфэру, штурману. – Не должны ли мы лететь над Красным морем?

– Да, – ответил Плейфэр, поглядев на свои приборы.

– Тогда почему под нами пустыня?

Лоулесс и Плейфэр одновременно взглянули вниз и увидели, что имел в виду Уэнэм – слабые отблески света скользили не по воде, но по песчаным дюнам.

– Невозможно! – выдохнул Плейфэр.

Бёртон подошел к ним и внимательно смотрел, как штурман проверяет свой пульт.

– Компас говорит, что мы летим на юго-юго-восток, – пробормотал Плейфэр. – Но если это так, мы находимся именно там, где должны. – Он коснулся инструмента, нагнулся, открыл крышку в пульте, вынул прибор и осмотрел его. – Может быть, что-то мешает ему... стой! А это что такое? – Он вытащил маленький металлической брусок, и, в ту же секунду, стрелка компаса прыгнула с юго-юго-востока на юго-восток.

– Магнит! – заметил Бёртон.

– Какого черта?.. – воскликнул Плейфэр.

Лоулесс стиснул зубы и сжал кулаки.

– Но это не должно сказаться на курсе, – возразил Фрэнсис Уэнэм. – Этот компас только для проверки. Курс прокладывается не по нему.

– Он прав, сэр, – согласился Плейфэр. – Мистер Уэнэм следит только за прибором на его пульте, который указывает только отклонение в градусах налево или направо. Мистер Уэнэм должен поддерживать курс, который я установил, учитывая поправку. Если он следует указаниям прибора, мы должны находиться точно над Красным морем.

– Я так и делал, – ответил Уэнэм.

– Поправку? – спросил Бёртон.

– На ветер, сэр, – ответил Плейфэр.

Бёртон вернулся к окну. Потом повернулся и жестом попросил Оскара Уайльда подойти к нему.

– Да, сэр? – спросил мальчик.

– Можешь найти мне полевой бинокль?

– Сейчас, сэр, – ответил Уайльд, подошел к стенному шкафу и вернулся с мощным медным биноклем. Бёртон поднял его к лицу и надел держатель на голову. Потом повернулся к окну и, покрутив колесики по обе стороны прибора, отфокусировал его.

Земля под ними была погружена в темноту, в слабом свете аль-фаджр аль-каадиб виднелись только вершины дюн. Через полевой бинокль он видел их острые очертания.

– Капитан Лоулесс, – прошептал Бёртон, – я совершенно отчетливо вижу под нами песчаные дюны.

– И что с того, сэр Ричард?

– Они совершенно неподвижны. На их склонах не рябит никакой песок, ничто не колышет их верхушки. Иначе говоря, сильный ветер, который упомянул мистер Плейфэр, вообще не существует, по меньшей мере на уровне земли, и так как мы летим низко...

– Поскольку я принял во внимание ветер, которого нет, это безусловно объясняет наше положение, – вмешался Плейфэр.

– Мистер Бингхэм! – рявкнул Лоулесс, повернувшись к тому месту, где должен был быть метеоролог, но его не было. – Где он, черт его побери? – спросил он.

– Мистер Бингхэм только что ушел с мостика, сэр, – сказал Оскар Уайльд.

– Плейфэр, Уэнэм, возвращайтесь на курс! Сэр Ричард, вы идете со мной. Мы должны найти моего метеоролога. И он нам все объяснит!

Спустя несколько минут они нашли Артура Бингхэма в инженерной, стоящим вместе с Дэниелом Гучем, Шамчи Бхатти и Винфордом Дэу у одной из открытых дверей корпуса. Дэу расстегивал свою упряжь.

– Привет, капитал Бёртон. Капитан Лоулесс, – поздоровался Бхатти, когда они подошли поближе.

Гуч повернулся и сказал:

– Почти закончили, капитан. Как раз сейчас мистер Чемпион завинчивает последние гайки на последнем из наших капризных моторов.

Лоулесс, не обращая внимания на главного инженера, поглядел в упор на невысокого толстого метеоролога.

– Вы оставили ваш пост без разрешения, Бингхэм.

– Я... я только спустился вниз, чтобы посмотреть... на работу мистера Гуча, сэр, – ответил Бингхэм.

– Беспокоились, что сильный ветер сдует его с пилона, да?

Бингхэм сделал пару шагов назад.

– Неприятность? – спросил Гуч.

Глаза Лоулесса вспыхнули.

– И еще какая!

Бингхэм вытащил из кармана пистолет и направил его на них.

– Назад, все!

– Чертов предатель! – рявкнул Лоулесс.

– Эй! Опусти его! – крикнул Бхатти.

Бингхэм направил пистолет на констебля, потом на Бертона, потом на Лоулесса. Его губы сузились, открыв угрожающе сверкнувшие зубы.

– Почему? – спросил Лоулесс.

– У меня жена и двое детей, – огрызнулся метеоролог. – Так получилось, что у меня опухоль в животе, и мне осталось жить всего несколько месяцев. Некоторые люди согласились заплатить моей семье большую сумму в обмен на жертву, которую я сейчас принесу. – Он направил свой револьвер на Бёртона. – Я делаю это только из-за тебя, Бёртон. Я ездил за тобой в Илфорд и обратно, и стрелял в тебя.

– И испортил замечательную шляпу.

– Ужасно стыдно, что я не сумел размозжить голову, которую она украшала. Если бы ты тогда благопристойно умер, с этим кораблем и его экипажем ничего бы не случилось.

– Ты не единственный человек, которого Цеппелин нанял для того, чтобы убить меня, – сообщил ему Бёртон. – Другому тоже пообещали много денег, а получил он руки графа на шею.

– А, так ты знаешь моего нанимателя! Но что ты имеешь в виду?

– Бингхэм, моего несостоявшего убийцу граф задушил, голыми руками. И я ни секунды не сомневаюсь, что, если бы тебе повезло, и ты всадил бы в меня пулю, один из сообщников графа всадил бы другую в тебя. А что касается денег для твоей семьи, можешь забыть о них. Как только ты умрешь, пруссаки почувствуют себя свободными от любых обязательств.

– Заткни свой поганый рот! – крикнул Бингхэм. Его палец на курке побелел от напряжения, он поочередно направлял револьвер на Бёртона, Лоулесса и Бхатти.

– Сдавайся, парень! – посоветовал последний. – Не оставляй семью с клеймом предателя!

Метеоролог отступил еще на шаг.

– Больше ни единого слова! – плюнул он в Бхатти. – Что касается тебя, Бёртон, они хотят закончить твою маленькую увеселительную поездку в Африку и... – Свободной рукой Бингхэм расстегнул туго застегнутый пиджак и распахнул его. Он вовсе не был таким жирным человеком, каким казался. Этого худого человека делали толстым динамитные шашки, обвешанные вокруг тела. – И они получат то, что хотят!

– Зубы преисподней! – крикнул капитал Лоулесс. – Да ты сошел с ума, парень!

Бингхэм мерзко ухмыльнулся.

– Вини не меня, а твоего друга, капитан. Он не оставил мне выбора – теперь я должен уничтожить вас всех.

– У тебя есть выбор, – сказал Бёртон. – Стреляй в меня и сохрани корабль.

– Нет! Я достаточно много слышал, как ты разговаривал со своими товарищами, и знаю, что даже без тебя они продолжат выполнять свою миссию. Необходимо избавиться от вас всех.

Он коснулся левым указательным пальцем кнопки в середине груди.