Текст книги "Экспедиция в Лунные Горы"

Автор книги: Марк Ходдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц)

Бендиш, стоявший спиной к поэту и споривший с Чарльзом Брэдлафом, – одетым Диком Турпином – тайком взял стакан бренди со столика. Он просунул его под маску, осушил одним глотком и правым глазом подмигнул Брэдлафу.

– Все ли позиции в экипаже заполнены? – спросил Бёртон. – Я слышал, что не все прошло гладко.

Лоулесс кивнул.

– Лига трубочистов прислала нам двоих чистильщиков воронок, но они оказались слишком молоды и недисциплинированны. Эти малые затеяли глупые игры в вентиляционных трубах и здорово повредили их. Я их тут же уволил. – Он обратился к Гучу, являвшемуся главным инженером корабля. – Насколько я понимаю, замена присоединится к нам в Баттерси?

– Да, сэр, вместе с новой трубой от Лиги. – Одна из его механических рук нырнула в карман пиджака и вернулась с записной книжкой. Посмотрев в нее, он добавил: – Их имена – Уильям Корниш и Тобиас Треднидл.

– Мальчишки?

– Корниш моложе, сэр. Вероятно мистер Треднидл относительно старше, хотя я ожидаю, что он будет весьма мал ростом, как и все они.

Не в силах остановиться, Гуч посмотрел сверху вниз на Суинбёрна, который в ответ показал ему язык.

– Мастер-трубочист, несомненно, – предположил Бёртон. – Скорее всего, Жук пытается объединить их Братство с Лигой. – На мгновение он замолчал, потом добавил. – Где-то я уже слышал это имя, Уильям Корниш.

– От меня, – высоким писклявым голосом ответил Суинбёрн. – Я его знаю. Прекрасный юный проказник, вот кто он такой, очень любит проводить вечера на кладбище, пытаясь поймать воскресенца или пару! – Он протянул руку к своему стакану, поднял его к губам, недоверчиво взглянул, еще раз и прошептал. – Ко всем чертям! – Он махнул рукой официанту.

– Воскресенцы? Жук? Трубы? Бог мой, о чем вы говорите? – воскликнул Корнуэлл Льюис.

– Жук – весьма загадочный глава организации трубочистов. Мальчик. Очень умный и начитанный. Живет в камине заброшенной фабрики.

– Черт побери!

Суинбёрн взял у официанта другой стакан бренди, глотнул и поставил на стол.

– Никогда не видал Жука, – сказал он, – но я встречался с Вилли Корнишем, работая подмастерьем у мастера-трубочиста Винсента Снида. Это было в то время, когда Ричард расследовал дело Джека-Попрыгунчика. Этот Снид – ужасный большеносый увалень, на которого я имел несчастье опять наткнуться во время летних беспорядков. Я вышиб из этой свиньи дух.

– Насколько я помню, ты упал на него сверху, – поправил Бёртон друга.

Бендиш, никем не замеченный, взял стакан поэта, одним глотком выпил почти все содержимое и поставил обратно на стол.

– Ты уверен, старина, что это разумно? – прошептал ему Бредлаф. – Ты упьешься вусмерть, если не остановишься.

– Глупости, – запинающимся языком сказал Бендиш. – Я трезв как стеклышко.

Монктон Мильнс повернулся к Лоулессу:

– А что в точности делает чистильщик воронок?

– Его обычное место – посадочная площадка, – ответил аэронавт, – и он отвечает за то, чтобы дым и пар свободно выходили наружу из всех воронок корабля. Однако, в таких больших кораблях, как наш, летающих на огромной высоте, по протяженной системе внутренних труб циркулирует подогретый воздух, поддерживающий комнатную температуру в каждой каюте. Трубы достаточно широки именно для того, чтобы мальчик мог пролезть по ним, и чистильщик воронок должен очищать их от накапливающей грязи и влаги.

– Чертовски горячая и тяжелая работенка!

– Конечно. Но не сравнить с чисткой каминов. – Лоулесс обратился к Суинбёрну. – Вы, наверно, по собственному опыту знаете ужасную жизнь трубочистов. Можно сказать что те, кто получил работу чистильщика воронок, схватили фортуну за хвост.

– Не думаю, что даже такое повышение полностью оправдывает слово «фортуна», – ответил Бёртон. – Чистильщики воронок обычно эмоционально и физически изуродованы годами бедности и жестокости. Жук делает все, что в его силах, защищая своих ребят, но он не может изменить общественный строй. Улучшить жизнь трубочистов мы можем только фундаментально изменив способ распределения капитала. Мы должны поднять рабочие массы из трясины бедности, в которой они тонут со времени основания Империи.

Он посмотрел на Корнуэлла Льюиса, который пожал плечами и заявил:

– Я – министр обороны сэр Ричард. Моя задача – защищать Империю, а не исправлять то, что неправильно.

– Защищать или распространять дальше, вместе со всем ее злом, сэр?

Монктон Мильнс прочистил горло.

– Спокойнее, спокойнее, Ричард, – мягко сказал он. – Сейчас не тот случай, верно?

Бёртон закусил губу и кивнул.

– Прошу прощения, сэр Джордж – я сказал не подумав. После заговора Тичборна я очень чувствителен к такого рода вещам.

Корнуэлл Льюис открыл было рот, но его прервал Суинбёрн, внезапно заоравший:

–Что? Что? Мир сошел с ума? Как я мог вылакать свое бренди с такой скоростью? Клянусь, я едва пригубил!

Бёртон, нахмурившись, посмотрел на своего помощника.

– Алджи, пожалуйста вспомни, что ты Аполлон, не Дионис, – посоветовал он. – Попытайся регулировать количество выпитого.

– Регулировать? Регулировать? Что за чушь ты несешь, Ричард? Никто не пьет более регулярно, чем я!

Поэт ошеломленно посмотрел на пустой бокал, и потребовал у официанта новый. За его спиной Бендиш и Бредлаф с трудом подавили смех.

– В любом случае, – сказал Гуч, – когда мальчики приедут, наш экипаж будет полон. – Он вытащил лист бумаги, лежавший между страницами записной книжки. Вот полный список, сэр.

Лоулесс взял заметку, прочитал ее и одобрительно кивнул.

– Могу ли я тоже посмотреть список, капитан? – спросил Бёртон.

– Конечно.

Королевский агент взял листок и внимательно прочитал его.

Командир: капитан Натаниэль Лоулесс

Первый помощник: Уильям Сэмюэл Хенсон

Второй помощник: Вордсворт Прайс

Рулевой: Фрэнсис Г. Уэнэм

Помощник рулевого: Уолтер д'Обиньи

Штурман: Седрик Плейфэр

Метеоролог: Артур Бингхэм

Главный инженер: Дэниел Гуч

Инженер: Гарольд Бладман

Инженер: Чарльз Хендерсон

Инженер: Сирил Гуденаф

Инженер: Джеймс Боллинг

Главный такелажник: Гордон Чемпион

Такелажник: Александр Пристли

Такелажник: Винфорд Дэу

Кочегар: Уолтер Джеррард

Кочегар: Питер Этеридж

Истопник: Томас Бидл

Истопник: Гвин Рис-Джонс

Чистильщик воронок: Роналд Велберген Уильям Корниш

Чистильщик воронок: Майкл Дрейк Тобиас Треднидл

Стюард/хирург: доктор Бернаби Квайнт

Помощник стюарда/хирурга: сестра Садхви Радхавендра

Квартирмейстер: Фредерик Батлер

Помощник квартирмейстера: Изабелла Мейсон

Юнга: Оскар Уайльд

– Надеюсь, Язва оправдал мою рекомендацию? – спросил Бёртон у капитана.

– Язва?

– Юный мастер Уайльд.

– А. Подходящее прозвище – очень остроумный молодой человек. Сколько ему лет? Двенадцать?

– Пару месяцев назад он отпраздновал девятый день рождения.

– Бог мой! Совсем маленький. Сирота?

– Да. Вся его семья погибла во время ирландского голода. Он зайцем доехал до Ливерпуля, оттуда пешком до Лондона и с тех пор продавал газеты.

– Ну, должен сказать, я впечатлен его усердием. Капитану винтокорабля приходится иметь дело с невероятным количеством бумаг, и этот молодой человек в мгновение ока собрал их все, разложил по местам и постоянно обновляет. О таком я даже не мог мечтать. Более того, я заметил, что когда бы я ни сказал «торопись», он уже бежит. Я совсем не удивлюсь, если в один день мистер Оскар Уайльд станет капитаном своего собственного корабля. – Пальцы Лоулесса пробежали по бороде. – Сэр Ричард, а что с этими тремя юными дамами? Случалось, что в экипаже бывали женщины, но уверены ли вы, что поступаете разумно, взяв в экспедицию сестру Радхавендру? Африка – достаточно трудное место даже для мужчины, не правда ли? И, надеюсь, вы не забыли о чертовых каннибалах? Не сочтут ли они ее лакомым кусочком, искушением, которому невозможно сопротивляться?

– Да, действительно, условия там суровые, знаю по себе, – ответил Бёртон. – Однако сестра Радхавендра родилась в Индии и обладает естественным иммунитетом ко многим из тех болезней, которые набрасываются на европейцев в Африке. Более того, ее медицинские навыки просто исключительны. Я бы очень хотел, чтобы она участвовала в моих предыдущих экспедициях. Уверяю вас, что она будет хорошо выглядеть всю дорогу до Казеха; там я собираюсь оставить ее с нашими арабскими хозяевами, а мы, все остальные, отправимся пешком на север к тому месту, где, предположительно, находятся Горы Луны.

– А каннибалы?

Уголки рта Бёртона слегка изогнулись.

– Есть несколько племен, которые на пиру, посвященном победе в битве, едят человеческую плоть, в ритуальных целях. Однако этот обычай далеко не так распространен, как рассказывают сказки. Если вы хотите найти народ, где каждый день едят ноги или руки, вам надо отправиться на другой край света в Колувай, маленький остров на юго-востоке Новой Гвинеи. Тамошние папуасы очень счастливы, когда европейцы появляются на их обедах – и не гостями. Вероятны мы для них на вкус как свинина.

– Уф! Лично мне больше нравится каре ягненка на косточке! – ответил Лоулесс.

– Вы оставите ее с арабами? – прервал капитана Корнуэлл Льюис. – Можно ли им доверять в делах с прекрасным полом?

Бёртон раздраженно прищелкнул языком.

– Сэр, если вы верите лживой пропаганде вашего собственного правительства, дело ваше, но, несмотря на клевету, циркулирующую в коридорах парламента, я никогда не видел в арабском народе что-нибудь меньшего, чем невероятная благожелательность, вежливость и исключительное благородство.

– Я только предположил, что достаточно рискованно оставлять подданную империи в нехристианских руках, сэр Ричард.

– Христианских? Значит, вы отрицаете все открытия Дарвина? Или вы верите, что ваш бог любит некоторые народы больше, чем другие?

– Я использую это слово по привычке, как синоним для цивилизованных, – запротестовал Корнуэлл Льюис.

– Тогда я утверждаю, что вы не считаете арабов цивилизованным народом, хотя они изобрели современную математику, хирургические инструменты, мыло и духи, ветряные мельницы, коленчатый вал и великое множество других вещей; хотя они сообразили, что Земля – сфера, вращающаяся вокруг солнца за пятьсот лет до того, как ваша христианская церковь подвергла Галилея пыткам за ту же самую идею.

Министр обороны недовольно поморщился.

– Это напомнило мне, Ричард, – сказал Монктон Мильнс, – манускрипт, который мы обсуждали – персидский трактат.

– И что?

– Я нашел перевод, который ты искал. – Он подошел к Бёртону и взял его за руку. – Он в библиотеке. Пойдем, я покажу тебе. Извините, джентльмены, мы ненадолго.

И прежде, чем Бёртон смог возразить, его вытащили из группы и потащили через толпу гостей к двери.

– Что за чертов трактат? – пробормотал он.

– Необходимая выдумка, чтобы убрать тебе с поля боя, – прошипел Монктон Мильнс. – Что за муха тебя укусила? Почему ты накинулся на Льюиса как бешеная собака?

Они вышли из комнаты, прошли через гостиную, миновали маленькую толпу, собравшуюся в холле, и остановились около большой дубовой двери. Монктон Мильнс вытащил из кармана замысловатый ключ, повернул его в замке и, после того, как они вошли внутрь, тщательно закрыл за собой дверь.

Это и была его знаменитая или – как кое-кто говорил – скандально-знаменитая библиотека.

Монктон Мильнс указал на большое кожаное кресло недалеко от камина и буркнул.

– Садись.

Бёртон подчинился.

Монктон Мильнс подошел к буфету, вынул из него бутылку и наполнил два бокала. Потом подошел к Бёртону и протянул ему один.

– Сделан из Торига Насьональ, урожай 1822 года – один из лучших портвейнов, когда-либо произведенных в Португалии, – прошептал он. – Стоило мне целое состояние. Не пей его одним глотком. Смакуй его.

Бёртон поднес стакан к носу и вдохнул аромат. Потом попробовал напиток, чмокнул губами, откинулся на стуле и посмотрел на Мильнса.

– Мои извинения, дорогой друг.

– Избавь, мне они не нужны. Мне не хватает объяснения. Черт побери, Ричард, я видел тебя злым, я видел тебя проигравшим, я видел тебя бешенным от восторга и пьяным в стельку, но никогда раньше я не видел тебя таким нервным. В чем дело?

Бёртон посмотрел на свой бокал, на мгновение замолчал, потом вздохнул и посмотрел в глаза другу.

– Они делают из меня марионетку.

– Кто? Как?

– Чертовы политики. Посылают меня в Африку.

На лице Монктона Мильнса появилось удивление. – Но ты же сам этого хотел!

– Не в такой обстановке.

– Какая еще остановка? Забросай меня камнями, если ты не схватил удачу за хвост! Королевское географическое общество было решительно настроено против тебя, но Пальмерстон – сам премьер-министр! – протянул тебе руку. Ты получил шанс на Нил, возможно последний, и ни одна экспедиция не была так хорошо подготовлена и профинансирована, даже Генри Стэнли! Так почему же ты жалуешься, и твои переменчивые глаза пылают огнем? Объясни!

Бёртон оглянулся, посмотрел на стены, заставленные книжными шкафами, на эротические статуэтки, стоявшие в постаментах в нишах, одернул пиджак и смахнул пушинку с рукава, глотнул из бокала, и, недовольно, опять посмотрел на Монктона Мильнса.

– Да, верно, я давно хотел вернуться в Африку и закончить то, что начал в пятьдесят седьмом, – сказал он. – Раз и навсегда найти исток Нила. Вместо этого меня посылают найти и привезти назад чертово оружие!

– Оружие?

– Черный алмаз. Один из Глаз нага.

– Что это такое? Как алмаз может быть оружием? Я не понимаю.

Бёртон резко наклонился вперед и схватил друга за запястье. В его темных глазах зажглось пламя.

– Мы знаем друг друга много лет, – сказал он слегка охрипшим голосом. – Я могу полностью доверять тебе, ты сохранишь тайну, верно?

– Конечно. Даю слово.

Бёртон сел прямо.

– Ты помнишь, как рекомендовал мне хиромантку графиню Сабину?

Монктон Мильнс утвердительно крякнул.

– Сейчас она работает на Пальмерстона. Ее талант к ясновидению просто удивителен. Она способна в подробностях увидеть будущее – но не наше.

Хозяин дома нахмурился, глотнул из бокала, отставил его в сторону и потер рукой щеку, случайно размазав красный грим арлекина, окружавший левый глаз.

– А чье?

– Нет, ты не понимаешь. Я имею в виду не то будущее, которое ожидает меня, тебя и всех в этом мире.

– И что же это за другое будущее? – недоуменно спросил Монктон Мильнс.

Бёртон какое-то время выдерживал его взгляд, потом тихо ответил:

– Этот мир, это время, в которое мы живем, – не те, которые должны быть.

– Не те... Ричард, ты говоришь чертовыми загадками!

– Помнишь, как примерно восемнадцать месяцев назад всех охватила истерия – люди начали видеть Джека-Попрыгунчика слева, справа и посреди?

– Да, конечно.

– Это была не выдумка газетчиков. Он был настоящий.

– Шутник?

– Даже не близко. Это был человек из будущего. Он предпринял путешествие из 2202 года в 1840, чтобы помешать своему предку, которого, как и его, звали Эдвард Оксфорд, выстрелить в королеву Викторию. Его миссия закончилась сокрушительным провалом. Благодаря его вмешательству неумелая попытка убийства удалась. Она изменила историю и, более того, вычеркнула его из его собственного времени.

Монктон Мильнс неподвижно сидел с расширенными от удивления глазами.

– Он попытался сбежать с места убийства, – продолжал Бёртон, – но его странный костюм, в котором находилось устройство, помогавшее ему путешествовать по времени, был поврежден юным констеблем, которого мы с тобой хорошо знаем. На самом деле сейчас он здесь.

– К-кто?

– Уильям Траунс. Тогда ему было восемнадцать. В результате его вмешательства Оксфорда бросило в 1837, где его подобрал и выходил Генри де ла Пое Бересфорд.

– Безумный маркиз?

– Да. Во время болезни Оксфорд смутно намекал на изобретения будущего. Эти намеки и привели к основанию каст технологистов и либертинов, а также их ответвлений, что и привело нас на дорогу, целиком отличную от той, по которой нам следовало идти. История драматически изменилась, как и люди, ибо сейчас мир предлагает им такие возможности и вызовы, с которыми иначе они бы никогда не столкнулись.

Монктон Мильнс удивленно покачал головой. – Ты... ты... ты что, рассказываешь мне одну из твоих сказок из «Тысячи и одной Ночи»? – спросил он. – Надеюсь, ты говоришь не всерьез?

– Еще как всерьез! Все это – абсолютная правда.

– Очень хорошо. Я... я должен попытаться победить свою недоверчивость и дать тебе высказаться. Продолжай.

– Пойманный в ловушку в своем далеком прошлом Оксфорд начал сходить с ума. Он и маркиз – сам по себе почти сумасшедший – состряпали план, согласно которому Оксфорд должен был восстановить будущее, восстановив свою родословную. Для этого Оксфорд совершал короткие прыжки во времени, пытаясь найти одного из своих предков, несмотря на то, что уже поврежденная машина времени быстро изнашивалась. Один из таких прыжков привел его в 1861 год. К этому времени Бересфорд объединился с Чарльзом Дарвином и Фрэнсисом Гальтоном. Они решили схватить Оксфорда, завладеть его костюмом – машиной времени – и использовать его для создания отдельных историй, вылепленных так, чтобы подходило им всем, и таким образом манипулировать всеми нами. Мне пришлось убить их всех, в том числе Оксфорда, чтобы защитить мир от их безумных планов.

Потрясенный Монктон Мильнс какое-то время глядел на Бёртона. Его рот молча двигался, потом он сумел пробормотать:

– Это... это превосходит все сказки, Ричард. Все знают, что Дарвина убили религиозные экстремисты!

– Фальшивая информация, сочиненная правительством. Лучше выпей еще стакан этого великолепного портвейна. Я должен рассказать тебе еще очень многое.

Монктон Мильнс, забыв о своем собственном совете Бёртону, проглотил вино одним глотком. Взглянув на пустой стакан, он встал, подошел к буфету и вернулся с бутылкой.

– Вперед, – сказал он, наполнив бокалы.

– Графиня Сабина может видеть другую историю – первоначальную – значительно яснее, чем нашу, возможно из-за того, что никакое решение, которое мы принимает здесь, не влияет на ту. Истории достаточно разные, но есть одна вещь, которая является общей для них обоих – грядущая война. Ужасная война, которая охватит весь мир и уничтожит целое поколение мужчин. Вот почему премьер-министр хочет завладеть африканским алмазом.

– Война? Боже мой. И что он такое, этот алмаз? Почему он так важен? И как он связан с Джеком-Попрыгунчиком?

– Ты слышал о легендарных нагах? – спросил Бёртон.

Монктон Мильнс нахмурил лоб.

– Я... да... в некоторых оккультных текстах вроде говорится о них. Не были ли они некоторым видом дочеловеческой расы?

– Да. Их изображения вырезаны на Ангкор-Ват. Там они изображены как семи – или пяти – головые рептилии.

– И?

– Очень давно, когда планета была молодой, в ее атмосферу влетел аэролит – гигантский черный алмаз. Там он взорвался, разделившись на три части. Один кусок упал на Землю в Южной Америке, второй в Африке, а последний – на Дальнем востоке. Вокруг мест падений наги построили свои цивилизации. Они обнаружили, что камни обладают совершенно особым качеством: могут сохранять и удерживать даже самые слабые электрические поля, которые генерирует мозг живого существа. Используя камень, наги соединяли свои сознания вместе, образуя единый интеллект.

– Даже если что-то из этого правда, откуда ты это знаешь?

– Потом поймешь, – ответил Бёртон, потом продолжил, тихим настойчивым голосом. – Человеческая раса начала войну против нагов и полностью истребила рептилий. И алмазов больше никто не видел вплоть 1796 года, когда сэр Генри Тичборн нашел южноамериканский камень.

– Тичборн?

– Да. Он привез его домой и спрятал под своим особняком. В первоначальной истории он оставался там до времени Эдварда Оксфорда, и был обнаружен только тогда, когда снесли Тичборн-Хаус. Оксфорд разрезал большой камень на маленькие и использовал их для создания машины времени. Оказавшись в прошлом, он создал парадокс – осколки оказались в двух местах одновременно: в его костюме и, как куски целого, под поместьем. Парадокс вызвал странный резонанс между ними, дотянувшийся даже до двух еще не найденных алмазов и заставивший их испускать странный, едва слышный звук. В результате в Камбодже был обнаружен дальневосточный камень, разбившийся на семь частей много тысяч лет назад, в тот момент, когда люди победили нагов.

– У меня кружится голова, – прошептал Монктон Мильнс.

– Не только у тебя, – ответил Бёртон. – Кроме того резонанс пробудил к жизни до того спящую часть человеческого мозга – медиумные способности. Такова графина Сабина и эта русская женщина, Елена Блаватская.

– Та самая, которая в прошлом году уничтожила развратников?

– Она самая. Она украла два камбоджийских камня и, используя их, заглянула в будущее.

– В наше или другое?

– Наше. А там, в этом будущем, в 1914 году другой русский, Григорий Распутин, смотрел назад, на нас.

– Почему?

– Он предвидел, что Великая война, бушевавшая в его время, приведет к разорению и смерти его любимой России. Он решил посмотреть на события, приведшие к конфликту, и нашел их здесь, в 1860-ых.

Монктон Мильнс прищурил глаза и посмотрел на друга.

– Ты имеешь в виду нашу роль в американской войне?

– Нет. Мировая война столкнет нас с объединившимися немецкими государствами, так что, по-моему, недавний исход евгеников в Пруссию, который возглавили ботаник Ричард Спрюс и мой бывший коллега Джон Спик – вот искра, которая зажгла пламя.

– И этот парень, Распутин, заметил перебежчиков за работой? С какой целью?

– Он сделал намного большее. Он завладел сознанием Блаватской и, используя его, украл остальные камбоджийские камни и добыл южноамериканский из-под дома Тичборнов, таким образом опять изменив историю. Усилив при помощи камней свое месмерическое воздействие, он заставил рабочие классы восстать. Он намеривался – не больше ни меньше! – полностью уничтожить Британскую Империю, чтобы объединенная Германия могла выиграть Мировую войну против нас без помощи России. Как только этот кошмарный результат был бы достигнут, Россия напала бы на Германию и сокрушила ее.

– Черт побери!

– Блаватская не выжила, и заговор провалился, – продолжал Бёртон. – Я вызвал смерть Распутина в 1914-ом, за два года до его гибели от рук убийц. История опять оказалась на развилке, хотя настоящее раздвоение произойдет только через сорок один год.

Монктон Мильнс напряг челюсть и сжал кулаки. Выдохнув, он потянулся за бокалом, одним глотком опустошил его и опять наполнил. Он весь дрожал.

– Клянусь громом! – прошептал он. – Я действительно верю во все это. И где сейчас находятся камбоджийский и южноафриканский камни?

– Южноафриканский разбился на семь фрагментов, когда я победил Распутина. Они находятся у Пальмерстона. Камбоджийские вмонтированы в вероятностный калькулятор Бэббиджа.

– Неужели? И для чего?

– Во время заговора Тичборна мне помогал философ по имени Герберт Спенсер. Он умер с камнями в кармане, и его сознание запечатлелось на них. В свое время Чарльз Бэббидж создал устройство, предназначенное для работы с запечатленным в камнях сознанием. Мы вставили в него камни и поместили в моего механического слугу. Таким образом, Герберт Спенсер ожил, хотя и в форме механизма. Насколько я знаю историю нагов, сознание рептилий осталось в камнях, и Герберт может ощущать их. На самом деле я тоже, но очень смутно. Наги приходят ко мне во сне и уходят, говоря одно единственное предложение: «Только эквивалентность может привести к разрушению или к окончательному выходу за границы». Именно эта мысль вела меня во время последней схватки с Распутиным.

Монктон Мильнс опять потер лицо и опять размазал грим Арлекина.

– Итак, остался ненайденным только африканский алмаз, и Пальмерстон послал тебя за ним?

– В точности. Это последний целый камень, и он должен быть могущественнее, чем его расколовшиеся двойники. Он собирается использовать Глаза и развязать тайную войну с Пруссией при помощи ясновидения, пророчества и медиумных убийств. Его цель – не дать Бисмарку объединить Германию. Теперь ты понимаешь, почему я хочу, чтобы эта экспедиция вообще не состоялась?

Он получил слабый кивок.

– Да, – раздался тихий шепот. – Вероятно ты не хочешь дать в руки Пальмерстону такую силу. Бог мой, тогда он сможет манипулировать всем миром!

– Именно это и собирались сделать Дарвин, Гальтон и их сторонники.

Монктон Мильнс какое-то время разглядывал друга.

– Клянусь святым Иаковом, не хотел бы я оказаться в твоей шкуре, Ричард. Что ты собираешься делать?

Бёртон пожал плечами.

– Я должен достать камень хотя бы для того, чтобы он не попал в руки пруссаков. Я чувствую, что мой бывший партнер, Спик, тоже собирается за ним, на деньги Бисмарка. Но что я буду делать, если завладею им – не знаю. Есть и еще одно затруднение: в 1914 году у Распутина был именно африканский камень – с его помощью он исследовал прошлое. Так что я знаю, что мне суждено найти его, после чего он каким-то образом окажется в России.

Несколько минут они сидели в молчании, потом Бёртон прошептал:

– Я чувствую себя проклятой маленькой пешкой на гигантской шахматной доске.

Монктон Мильнс стряхнул с себя невеселые мысли.

– Я верю в тебя, Ричард. Иди в Африку. Сделай то, что можешь. Ты найдешь ответ, я уверен.

Бёртон вздохнул и слегка дернул головой. Только сейчас он услышал жужжание разговоров и веселый шум, наполнившие Фрайстон. Он посмотрел на себя, перевел взгляд на дуга и внезапно хихикнул:

– Бисмалла! Король Шахриар из «Тысячи и Одной Ночи» обсуждает фантастические идеи с Арлекином. Что за чертова шутка!

Монктон Мильнс улыбнулся.

– Возвращайся к гостям. Расслабься. Наслаждайся. Я присоединюсь к тебе через несколько минут. Я хочу придти в себя.

Бёртон встал и подошел к двери. Задержавшись на пороге, он обернулся и сказал: – Если Пальмерстон узнает о нашем разговоре, меня бросят в Тауэр.

– Скорее в Бедлам, – прошептал Монктон Мильнс.

– Нет. У правительства есть тайные комнаты – и тюремные камеры – под Лондонским Тауэром.

Его друг вытянул руку, как если бы хотел защититься от королевского агента.

– Ни слова больше, прошу тебя! – крикнул он. – Моя емкость для разоблачений уже переполнена.

Бёртон отпер дверь и вышел из комнаты. Пройдя через холл, он вернулся к курительную.

– Эй, капитан, – тут же позвал его Шалтай-болтай. – Где твоя восхитительна домохозяйка?

Бёртон повернулся к пухлой сказочной фигуре.

– Это ты, Траунс?

– Да, и чувствую себя абсолютной задницей, но это была мысль миссис Траунс и не думаю, что стоило поднимать шум из-за этой ерунды, тем более, что я оставляю ее на столько месяцев. Но, скажу тебе, чертовски неудобно. Дьявольски тяжело даже поднести вилку к губам, про стакан с вином и говорить нечего.

– На твоем месте я бы не жаловался. Наоборот, скинешь фунт или два.

– Если ты не против, с меня довольно! Ты прекрасно знаешь, что вся моя округлость – набивка.

– Ну, если ты так говоришь... А кем оделась уважаемая миссис Траунс?

– Матушкой Хаббард. Надо сказать, что ей почти не потребовалось переодеваться. Она рвется поболтать с миссис Энджелл, но из-за всех этих фантастических костюмов никак не может найти эту дорогую даму. Так где же она, и во что одета?

– Она оделась почтенной королевой Боудиккой[3]3
  Жена Прасутага, тигерна зависимого от Рима бриттского племени иценов, проживавшего в районе современного Норфолка на востоке Англии. После смерти мужа римские войска заняли её земли, а император Нерон лишил её титула, что и побудило её возглавить антиримское восстание в 61 году.


[Закрыть], и сейчас, по-моему, выполняет работу твоей жены.

– Что ты имеешь в виду?

– Пошла бросить кость собаке.

– Э?

– Она спустилась на кухню за лакомым кусочком для Фиджета, хотя, как я подозреваю, на самом деле хотела сбежать от всех этих лордов и леди. Она чувствует себя не в своей тарелке, но я настоял на ее приходе. Она заслужила право хоть немного понаслаждаться жизнью после всего того, через что я провел ее за последнее время.

– И ты взял с собой чертова бассета?

– Она сделала его частью своего костюма – запрягла его в игрушечную военную колесницу, которую он везет за ней. Кстати он в высшей степени недоволен этим.

В это мгновение над общим гамом поднялся пронзительный вопль.

– Не извинишь ли ты меня? – сказал Бёртон. – Похоже, Алджи разбушевался, надо его придержать.

Он быстрым шагом пошел к эркеру. Едва он подошел к собравшейся там группе, как официант сунул ему в руку бокал с портвейном. Бёртон рассеянно поставил его на столик и повернулся к Суинбёрну, который, как сумасшедший размахивая руками, прыгал на месте вверх и вниз.

– Я трезв как стеклышко! – яростно орал поэт. – Что за несчастье! Я стал невосприимчив к алкоголю!

– Быть может из-за слишком тесного знакомства? – предположил Корнуэлл Льюис.

– Чушь! Да, согласен, мы часто встречаемся, но знакомство у нас шапочное.

В это время к ним присоединился доктор Джеймс Хант, член Клуба каннибалов. Услышав последние слова поэта, он засмеялся и объявил: – Ха, Алджи! Я скорее думаю о намного более интимных отношениях. Ты и алкоголь практически поженились!

– Вздор и чепуха! – возразил Суинбёрн. – Бессмыслица, болтовня, абсурд и трескучие фразы.

– Я бы вас арестовал, – тихо сказал кто-то рядом с Бёртоном.

Исследователь повернулся и обнаружил, что смотрит в лицо Ричарду Майену, узколицему главному комиссару Скотланд-Ярда.

– Потому что из-за меня у вас забрали четырех человек? – спросил он, подняв бровь.

– Да, – ответил Майен, неодобрительна глядя на истерику Суинбёрна. – Траунс и Честон – одни из моих лучших детективов, Кришнамёрти командует моим Летающим взводом, а констебль Бхатти скоро должен получить повышение. Откровенно говоря, я не могу позволить им целый год шляться по Черному континенту. Но что делать? Мне остается только заключить, что вы вступили в союз с лигой лондонских бандитов. Я прав, сэр Ричард? Вы убираете моих людей с дороги перед каким-то подлым заговором? Возможно вы собираетесь скормить их львам и тиграм перед тем, как взорвать Тауэр и украсть драгоценности короны?

Бёртон улыбнулся.

– Смешно, но я только что говорил о Тауэре. Но нет, и в Африке, сэр, нет тигров. Неужели лорд Пальмерстон ничего не объяснил вам?

– Ничего, кроме смутной чепухи о государственной безопасности.

– Так оно и есть.

– Зато он в самых ясных словах приказал мне обеспечить вас всем, что вы пожелаете. Я так и сделаю, конечно.

– Спасибо. Я прошу только продолжительный отпуск для моих людей, а также помощь их семьям.

– Об этом не беспокойтесь. – Комиссар глотнул вина и вздохнул. – Постарайтесь вернуть их мне живыми и невредимыми.

– Сделаю все, что в моих силах.

Они обменялись рукопожатием и Майен ушел. Бёртон протянул руку к бокалу и с удивлением обнаружил, что он пуст. Поджав губы, исследователь посмотрел на своего помощника, который все еще стучал ногами и на чем свет стоит ругал собственную трезвость. Значит, либо Суинбёрн опять напился до чертиков, либо стал жертвой чьей-то злой шутки. Потом он заметил за спиной маленького поэта Мрачного Жнеца и быстро узнал Тома Бендиша – и это объяснило все, потому что тот, антрополог и атеист, обожал издеваться над Суинбёрном – но все-таки холодная игла кольнула его в позвоночник.