Текст книги "Экспедиция в Лунные Горы"

Автор книги: Марк Ходдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)

По стенам змеились прожилки сверкающего кварца; из пола росли зазубренные кристаллические глыбы. Около дальней стены бил маленький фонтан чистой воды, питаемый каким-то подземным источником; вода падала в овальный бассейн, примерно двадцать футов в самом широком месте. Из него, по каменному желобу, бежал узкий ручеек, заканчивавшийся в самой середине пещеры; там находилось отверстие в полу, по форме напоминавшее почку, сорок футов в ширину. Поток нырял в темноту пропасти, исчезая в глубинах Земли.

Вокруг дыры стояло несколько высоких деревянных столбов, верхушки которых напоминали грубые сферы.

У основания стен росли группы грибов – быть может, белых, но в этом свете казавшихся бледно-синими; они настолько разрослись, что многие из них достигали в высоту двенадцати футов.

– Эй, кто-нибудь, ущипните меня, – выдохнул Траунс.

– Невероятно, – залепетал Суинбёрн. – Я бы не удивился, если бы сейчас эмиссар фейри вышел вперед и от имени своего монарха приветствовал нас в своем королевстве.

Они подошли к колодцу и посмотрели внутрь. Траунс подобрал камень и бросил его в дыру. Какое-то время они ждали, надеясь услышать треск или всплеск. Ничего.

– Бездонная яма, – прошептал человек из Скотланд Ярда.

Подом они подошли к бассейну. Бёртон встал на колени, зачерпнул воду в ладонь и попробовал.

– Удивительно чистая! – сказал он. – Хвала небесам!

Они утолили жажду.

– Босс, – сказал Спенсер.

Бёртон посмотрел на философа, который показал на ближайший столб. Королевский агент внимательно осмотрел его и вскрикнул от ужаса.

Масса наверху оказалась человеческой головой. Морщинистая и ссохшаяся, она, безошибочно, принадлежала европейцу.

Семь столбов, семь голов. Бёртон проверил их все. И узнал один. Генри Мортон Стэнли.

– Наверно остальные пять – люди, путешествовавшие с ним, – сказал он. – Один лишний.

– Ja, mein Freund[61]61
  Да, мой друг, (нем.).


[Закрыть], – сказал грубый голос. – Это голова бедного Джеймса Гранта!

Все повернулись.

Из-за толстого сталагмита появился граф Цеппелин – высокий плотный человек, полностью лысый, с большими кустистыми усами. Он крепко сжимал шею второго человека, Джона Хеннинга Спика. Ужасные когти на конце пальцев Цеппелина прижимались, но еще не пронзали кожу на горле британца.

– Es ist sehr gut![62]62
  Великолепно, (нем.).


[Закрыть] – восторженно сказал граф. – Наконец-то мы достигли конца пути.

– Ты, ублюдок! – прошипел Суинбёрн. – На твоих руках кровь Тома Бендиша и Шамчи Бхатти!

– Не знаю никого из этих людей, – ответил Цеппелин. – И мне все равно.

– Герберт, – прошептал Бёртон Спенсеру, – если ты можешь заставить револьвер работать, сейчас самое время. По моей команде вынимай его и стреляй.

– Заметано, босс.

– И что такое смерть одного человека, – продолжал Цеппелин, – двоих или даже сотни, когда мы – как это сказать, герр Бёртон – wenn wir mit der Welt spielen?

– Когда ставка – весь мир. Но я бы сказал, что смерть одного человека может все изменить, граф Цеппелин. Привет, Джон. Похоже, твой бывший союзник поставил тебя в неловкое положение.

Спик – грязный с головы до ног, невероятно исхудавший, с бородой почти по пояс – посмотрел на Бёртона; в его широко отрытом правом глазу плескался ужас. Вместо левого у него была стеклянная линза – часть латунного заводного аппарата, вставленного в его голову и заменившего левое полушарие мозга. Это устройство, созданное Чарльзом Бэббиджем, предназначалось для обработки электрических полей, хранившихся в двух обломках камбоджийского Глаза нага. Однако алмазы украли до того, как ученый смог поэкспериментировать с ними, и он передал устройство заговорщикам, технологистам и развратникам, которые вставили его в голову Спика и, таким образом, получили возможность управлять путешественником. Позже Бэббидж создал значительно более совершенную версию аппарата, которая сейчас находилась в голове Герберта Спенсера, вместе со всеми семью камбоджийскими камнями.

– Дик! – выдохнул Спик. – Это не я! Не я! Я ничего не делал!

– Я знаю, Джон. Ты сам жертва, может быть самая большая.

– Пожалуйста! Мы должны убираться отсюда! Они придут за нами!

– Он верит, что здесь есть монстры, – усмехнулся Цеппелин.

– Я вижу только одного, – рявкнул Суинбёрн, шагнув вперед и сжав кулаки.

– Оставайся, где стоишь, kleiner Mann[63]63
  Маленький человек, (нем.).


[Закрыть], – презрительно бросил Цеппелин.

– Нечего больше терять время, – сказал Бёртон. – Герберт, давай.

Заводной философ выхватил револьвер, направил его в голову Цеппелина и... замер.

Бертон вздохнул. Повернувшись к Уильяму Траунсу, он сердито спросил:

– Ты заметил, что он отказывает в самое неподходящее время?

– Еще бы! – рявкнул человек из Скотланд-Ярда.

– Ваша заводная игрушка превратилась в статую, герр Бёртон, – мерзко улыбнулся граф. – Sehr gut![64]64
  Очень хорошо, (нем.).


[Закрыть] Теперь перейдем к делу. Я хочу, чтобы ваш маленький помощник зашел за камень за моей спиной. Там он найдет мешок и в нем кусок веревки. Если ему не трудно, пусть принесет веревку сюда.

– Пошел ты, мерзкий убийца! – сплюнул Суинбёрн.

– Мне было бы более удобно оставить лейтенанта в живых еще какое-то время, герр Бёртон, но я готов впрыснуть ему яд, если понадобится. И это заставит его преобразоваться, самым болезненным образом. Он – ваш враг, ja? Хотя когда-то был другом. Вы готовы полюбоваться на его смерть?

Граф сжал горло Спика посильнее. Англичанин начал задыхаться.

– Прекратите! – рявкнул Бёртон. – Алджи, принеси веревку.

– Но Ричард...

– Просто принеси, пожалуйста.

Суинбёрн поколебался, потом обогнул Цеппелина и его пленника, нашел мешок, вынул моток веревки и вернулся обратно.

– Не... – начал было Спик, но замолчал, когда граф его сильно встряхнул.

– А ты держи язык за зубами, – сказал пруссак. Потом он взглянул на Траунса и спросил. – Эй! Вы кто?

– Детектив-инспектор Уильям Траунс из Скотланд-Ярда, – буркнул Траунс.

– Ха-ха! Полисмен в Африке! В высшей степени забавно. Становитесь на колени, и пусть маленький человек свяжет вам запястья.

– Никогда не встану на колени перед тобой!

– Речь не обо мне, детектив-инспектор. Даю слово, что если вы разрешите себя связать, оставлю вас в живых. Возможно, вы даже сумеете освободиться и выйти наружу из пещеры, ja. Но если будете сопротивляться, убью как собаку. – Цеппелин посмотрел на Бёртона. – Не сомневайтесь, я смогу победить вас всех троих, герр Бёртон! – Он поднял правую руку вверх и согнул пальцы; в фосфоресцирующем свете сверкнули когти. – Достаточно одной царапины.

– Уильям, – тихо сказал Бёртон, – сделай, как он сказал, пожалуйста.

– Мы можем победить его! – прошипел Траунс.

– Слишком большой риск. Как он и сказал: одна царапина. Я предпочитаю сохранить вас живыми, пока все это не закончится.

– Становитесь на колени спиной ко мне, герр полисмен. Я хочу посмотреть на узел.

Траунс, с белым от ярости лицом, медленно подчинился.

– Давай, Алджи, – сказал Бёртон.

Поэт, в глазах которого горела ярость, встал на колени рядом с Траунсом и начал связывать ему руки.

– Nein! Nein![65]65
  Нет, нет, (нем.).


[Закрыть] – крикнул Цеппелин. – Das ist ein Gleitknoten![66]66
  Это скользящий узел, (нем.).


[Закрыть] Ich bin kein Narr![67]67
  Я не дурак, (нем.).


[Закрыть] Не пытайтесь обмануть меня! Делайте как следует!

Суинбёрн тихо выругался и начал сначала.

Закончив, он вернулся к Бёртону. Граф, который все еще держал Спика левой рукой за горло, подошел к Траунсу, волоча за собой пленника, и проверил узел.

– Das ist besser![68]68
  Так то лучше, (нем.).


[Закрыть] – воскликнул он.

Потом он вытащил из пояса револьвер и направил в шею Траунса.

– Нет! – закричал Суинбёрн.

Бёртон посмотрел на графа, его лицо превратилось в маску.

Цеппелин заметил его выражение и усмехнулся.

– Вы, возможно, думаете, что мой пистолет бесполезен, ja?

Бёртон не ответил.

– Вы ошибаетесь, герр Бёртон. Смотрите!

Пруссак с силой ударил в правый висок Спика. Лейтенант обмяк, и граф положил его на землю.

– Эффективно, как вы думаете?

Цеппелин перевернул оружие и взял его в левую руку, держа за ствол. Подойдя к Траунсу, он прижал колено к лопатке, а правой рукой схватил лицо человека из Скотланд-Ярда. Потом схватил его пальцами под бородатым подбородком и начал закидывать голову назад, пока позвоночник не выгнулся дугой; свои когти пруссак прижал к горлу.

– А сейчас, герр Бёртон, становитесь на колени, и ваш помощник свяжет вам руки. Иначе я сломаю спину этого человека.

– Ты дал слово! – провизжал Суинбёрн.

– Я дал слово, что оставлю его в живых. Я ничего не сказал о состоянии его позвоночника.

– Черт тебя побери! – пробормотал Бёртон. Он встал на колени, лицом к Цеппелину.

– Как и раньше, маленький помощник. Никаких фокусов!

Суинберн встал на колени рядом с Бёртоном и начал связывать его.

– Что делать, Ричард? – прошептал он.

– Я надеялся, что ты мне скажешь, Алджи.

– Молчать! – скомандовал Цеппелин.

Суинберн закончил и встал.

Граф освободил Траунса.

– Das war einfach![69]69
  Так просто, ( нем.).


[Закрыть] – сказал он. – Разве не легче убить человека, когда он стоит на коленях, nein?[70]70
  Нет, (нем.).


[Закрыть]

Он поднял револьвер над головой Траунса, все еще держа его за дуло, поглядел на Суинбёрна и спросил:

– Не хочешь ли попрощаться со своими друзьями?

Рот поэта открылся.

– Ваше слово, Цеппелин, – крикнул Бёртон.

Граф засмеялся.

– А кто его слышал, за исключением людей, которые умрут сегодня? Сейчас я уйду отсюда, с Глазом нага в кармане и незапятнанной честью! И стану героем немецкого народа!

И он взмахнул пистолетом.

Суинбёрн, заревев от ярости, бросился на него. Пруссак повернулся и ударил по нему револьвером, но поэт, с потрясающей скоростью, нагнулся и прокатился между широко расставленных ног Цеппелина. Схватив кусок кварца, он прыгнул на ноги и со всей силы бросил его в голову врага.

Цеппелин простонал и покачнулся. Повернувшись, он опять ударил, не видя поэта. Суинбёрн уже отскочил и подобрал камень размером с кулак. Он бросил его и попал в коленную чашечку большого человека. Граф завыл от боли.

– Браво, парень! – радостно воскликнул Траунс.

– Алджи, ты стал намного точнее, – заметил Бёртон.

– Я целился ему в нос!

– О!

– Иди сюда! – рявкнул Цеппелин, прыгая на одной ноге.

– Ни фига! – ответил Суинбёрн. Не приближаясь к графу, он подобрал еще несколько камней и стал обстреливать ими немца.

– Gott im Himmel![71]71
  Боже мой, (нем.).


[Закрыть] – крикнул Цеппелин, отшатнулся и оказался опасно близко к краю дыры.

– Давай, сбрось его через край! – посоветовал Траунс.

В отчаянии пруссак швырнул револьвером в Суинбёрна. Тот пролетел далеко от цели.

– Ха! – пропищал поэт. Он нацелился на неповрежденное колено Цеппелина, изо всех сил бросил камень и попал в лоб графу. Большой человек застонал и осел на землю, глаза закатились, по лицу полилась кровь.

Суинбёрн нагнулся, поднял большую зубчатую глыбу аметиста и, пошатываясь, пошел к пруссаку, собираясь расколоть ему череп.

– Алджи! – крикнул Бёртон. – Держись от него подальше!

Однако его помощник, позабыв обо всем, кроме мести, и не слыша ничего, подошел к врагу и поднял аметист над головой.

В то же мгновение кулак Цеппелина ударил его в живот. Суинбёрн уронил кристалл, который упал на землю и разлетелся на куски, и согнулся вдвое. Граф схватил его за шею и вонзил в него когти. Потом встал на ноги, взмахнул поэтом и поднял его над головой.

Глаза Суинбёрна выпучились. Лицо посинело, он дергался и брыкался. Черная линия яда поползла под кожей там, где в него вонзились когти.

– Нет! – крикнул Бёртон.

– Он надоел мне, герр Бёртон, – объяснил Цеппелин, встряхивая свою жертву.

Изо рта Суинбёрна высунулся распухший язык, глаза закатились.

– Отпусти его! – проревел Траунс.

– Я так и сделаю, герр полицейский – когда он будет мертвым. В нем еще осталось немного жизни! Смотрите, как он дрыгает ногами!

Из последних сил поэт сунул руку в куртку и вытащил оттуда стрелу Эрота с золотым наконечником. Он поднял ее над плечом и резко ударил назад. Наконечник попал точно в правый глаз Цеппелина.

С ужасным криком пруссак отшатнулся, закачался на краю колодца и упал вниз, увлекая с собой Суинбёрна.

Наступила полная тишина.

Бёртон и Траунс стояли на коленях, не в состоянии понять, что их друг погиб. Прошла вечность; может быть мгновение, может быть час; для двух людей время застыло; потом Джон Спик застонал и задвигался, и история возобновила свой ход.

– Эй, парни! – послышался голос Суинбёрна. – Утес Калвера.

Бёртон рассмеялся. В последний раз, когда его помощник видел над пропастью, держась кончиками пальцев за край утеса, он рассказал о своей юношеской авантюре. Тогда он решил взобраться на утес Калвера на острове Уайт. Это приключение стало для него символом неуязвимости.

– Держись, – крикнул Бёртон. Он с трудом поднялся на ноги и, со связанными за спиной руками, проковылял к краю дыры и встал на колени. Суинбёрн висел внизу, держась за узкую полку обеими руками. На его шее выделялись багровые синяки, из следов уколов текла кровь.

– Уильям! – рявкнул Бёртон. – Иди сюда, повернись ко мне спиной и развяжи этот проклятый узел. Алджи, ты еще можешь держаться?

– Да, Ричард. Но я чувствую себя очень странно.

Ничего удивительного: капилляры лица поэта почернели, и, казалось, извивались под кожей. Через кончики его носа пробивались почки, среди его длинных волос начали открываться листья, образуя что-то вроде лаврового венка.

– Уильям, быстрее! – прошипел Бёртон, почувствовав, как пальцы Траунса взялись за работу.

Белки глаз Суинбёрна внезапно стали зелеными.

– Я хочу пить, – сказал он.

– Уже почти, – хрюкнул Траунс.

– И руки болят, – добавил поэт.

– Все! – объявил человек из Скотланд-Ярда, и Бёртон почувствовал, как веревки ослабели. Он рывком освободил запястья, бросился на живот и протянул руку своему помощнику.

– Хватай!

Держась за полку левой рукой, Суинбёрн протянул правую Бёртону.

– Клянусь шляпой! – воскликнул он, и отдернул ладонь, на обратной стороне которой расцвел ярко-красный цветок. Это... это мак, Ричард.

Его пальцы соскользнули с полки.

– Ты поймал его? – спросил Траунс.

Бёртон не ответил.

– Ричард?

Человек из Ярда на коленях, подполз к лицу исследователя.

– Ричард? Ричард? Ты поймал его?

Королевский агент не сказал ни слова, по его лицу потекли слезы.

– О, нет, – хрипло прошептал Траунс. – Нет.

Бёртон развязал Траунса.

Джон Спик зашевелился и сел.

– Дик, – простонал он, – извини. Извини за все. – Он коснулся бэббиджа, вставленного в череп. – Все эта проклятая штука. Каждый раз, когда я завожу ее, она решает за меня. С ней я как наркоман. Невозможно остановиться.

– А сейчас? – вяло спросил Бёртон. Он чувствовал себя далеким. Отключенным. Сломанным.

– Она настроена на то, чтобы попасть сюда, – ответил Спик. – Проклятый прибор должен был заставить меня добыть черный алмаз для союза технологистов и развратников. Ты убил сумасшедшего, стоявшего за всем этим делом, но принуждение никуда не делось, и, поскольку у меня не осталось спонсора, бэббидж заставил меня найти нового.

– Прусское правительство.

– Да. Я привел сюда Цеппелина, и, как только я оказался здесь, устройство, выполнив свою функцию, остановилось.

По его лицу пробежала волна мучительной боли.

– Я все еще наркоман, Дик. В крови горит желание опять завести его. Но Бэббидж вставил в него ловушку. Если я использую его еще раз, включится временной механизм, и он взорвется.

Внезапно Герберт Спенсер шевельнулся и шагнул вперед, потом заговорил нехарактерно четким голосом:

– Человек, о котором вы говорите, очень любил свои изобретения, верно? И он ставил ловушки только для того, чтобы помешать остальным открыть тайну их создания. – Он направил пистолет на королевского агента. – Револьвер замечательно действует, пока я держу его, сэр Ричард. Не кажется ли вам крайне прискорбным, что силы разрушения так часто используются, чтобы закончить чью-то жизнь.

Бёртон ахнул и схватился за руку Траунса, в поисках поддержки.

Спенсер издал странный трубный звук, быть может хихикнул.

– Сделать вид, что кончился завод – не очень оригинальный трюк, но достаточно эффективный. Как вы видите, в моей главной пружине еще есть достаточно силы.

– Что... в какую игру ты играешь, Герберт? – заикаясь спросил Бёртон. – Почему не помог нам?

– Песня должна быть спета как положено.

– Песня? О чем ты говоришь?

– Песня нагов. Давайте не будем спорить. Демонстрация будет намного более эффективной. Если вы все подойдете к тому голубому кристаллу... – Латунный человек указал револьвером на стену пещеры, где из пола поднималась высокая аметистовая колонна. Все молча подчинились. За колонной находилось низкое отверстие, достаточно большое для того, что в него мог проползти человек.

– Вы первый, мистер Спик, – сказал Спенсер. – Потом вы, Уильям; вы последний, сэр Ричард.

Один за другим они поползли по проходу, освещенному фосфоресцирующим светом и мало чем отличавшемуся от извилистой трубы.

Бёртону пришлось подавлять растущий в нем страх. Он иррационально боялся замкнутых пространств. Уже дорога в грот была достаточно плохой, но эта – намного хуже.

Пока они медленно ползли по проходу, заводной человек начал объяснять:

–Фактически я не Герберт Спенсер, и никогда им не был. Да, когда он умер рядом с камбоджийскими камнями, его сознание запечатлелось в них, как он и думал, но у него никогда не было силы оживить это механическое тело. Это сделал я, использовав его личность как мост – или фильтр, если вам угодно – через которую общался с вами. Боюсь, Спенсер полностью подавлен. Бедняга! Я чувствую его разочарование, его желание помочь вам.

– Тогда кто вы? – спросил королевский агент, пытаясь заставить голос не дрожать.

– К'к'тиима, верховный жрец нагов.

Бёртон, чей ум отказался работать после гибели Суинбёрна, попытался понять смысл этого открытия.

– Вы мне снились. И ваш голос звучал иначе.

– Я уже говорил, что использовал сознание Герберта Спенсера, чтобы общаться с вами. Я могу трепаться как он, если вам будет чертовски удобнее.

– Я бы предпочел, что вы этого не делали.

– Еще немного, джентльмены. Мы почти на месте.

Спустя несколько мгновений три человека вышли из туннеля и встали на ноги. И застыли, парализованные, с бьющимися сердцами и широко распахнутыми глазами.

Перед ними открылось совершенно невероятное зрелище.

Они стояли на полке, находившейся в сотнях футах над полом огромной пещеры, залитой странным лазурным светом; и если предыдущая казалась магической, то эта – сверхъестественной!

В ее центре поднимался массивный мегалитический храм. Его стремящиеся ввысь стены, шпили и колонны были украшены сложными геометрическими рисунками и фризами. Англичане в восхищении глядели на широкие арки и изогнутые галереи, на изображения горгулий, а также львов, буйволов и других – уже вымерших – животных. Толстая центральная башня поднималась к потолку и сливалась с ним.

Весь храмовый комплекс – множество пристроек теснилось вокруг основания здания – был вырезан из твердого камня; несколько долгих минут Бёртон, Траунс и Спик стояли, пораженные, молча спрашивая себя, каким образом было построено это восьмое – и самое выдающееся! – чудо света.

Из туннеля позади них выбрался механический человек, и Спик, придя в себя, прошептал:

– Я не знал! Я не заходил так далеко! Дважды я был в гроте и оба раза меня уволакивали оттуда странные создания.

– И когда ты видел Глаз? – спросил Бёртон.

– Никогда. Физически, я имею в виду. Но у меня было видение, и очень ясное.

– Что? Мы прошли через все только из-за видения?

– Я внедрил его в голову мистера Спика, – сказал К'к'тиима.

– Создания? – спросил Траунс. – Ты сказал, что тебя уволакивали создания, Спик?

– Да. Это.. это... это...

– Батембузи, – прервала его латунная фигура. – Очень давно они служили нагам и создали империю, которая покрывала все Области Озер, но сейчас вот это... – он махнул рукой на храм, – все, что осталось от нее осталось. Их дом. – Он указал рукой с револьвером направо. – Там полка понижается и вдоль стены спускается к полу. Идите туда, пожалуйста.

Все медленно – учитывая состояние левой ноги заводного человека – пошли направо.

Полка сузилась до узкой тропинки, и они шли, держась за стену.

– Разрешите мне немного рассказать вам о нагах, – сказал К'к'тиима. – Очень много лет назад мы жили там, где упали три Глаза: здесь, в Южной Америке и на континенте Кумари Кандам; и хотя все три наши колонии находились очень далеко друг от друга, мы – при помощи алмазов – были связаны Великим Слиянием.

– Пока не пришел брамин Каудинья, – пробормотал Бёртон.

– А, конечно, вы знаете легенду. Да, ваш шпион, Каудинья, расколол глаз Кумари Кандама на семь частей, вызвав физическую смерть всех нагов, живших на том континенте. Конечно, их сущность запечатлелась в камнях, но теперь они отделены от других, потому что в это мгновение оба остальных Глаза были целы.

– То есть ваше Великое Слияние требует, чтобы все три Глаза находились в одинаковом состоянии.

– Вы правы.

Группа прошла уже полпути вниз. Впереди шел Спик, погруженный в себя и мучающийся; за ним Траунс, слушающий то, что он считал сказкой; третьим Бёртон; замыкал колонну заводной человек, хромавший на сломанной ноге, но не отводивший пистолета от затылка исследователя.

– Когда наг заканчивает свой жизненный путь, – продолжал К'к'тиима, – Великое Слияние предлагает ему выбор: настоящая смерть – которую, кстати, предпочитают многие – или выход за границы, в камень. Предательство Каудиньи лишило нас этого выбора, осудив на вечность и сумасшествие. Очевидно, что это необходимо исправить.

– Только эквивалентность может привести к разрушению или к окончательному выходу за границы, – сказал Бёртон. – Вы не можете восстановить разбитый камень, значит, вы обязаны разбить два других, чтобы достичь эквивалентности.

– И восстановить Великое Слияние, да. Кстати, ваш друг Спенсер – очень решительный человек. Ему не нравится, что я позаимствовал его личность. Он попытался оставить ключ для несчастного мистера Суинбёрна в своих «Началах Философии». Все, что я смог сделать – не дать поэту рассказать об этом вам.

– И как вам это удалось?

– Я излучаю месмерическое воздействие, которое заставляет вас считать меня безвредным и дружелюбным.

Они достигли дна пещеры и К'к'тиима направил их по утоптанной тропе к зданию, стоявшему у подножия храма.

– Итак, мы оказались в тупике. Мы не могли разбить два оставшихся Глаза, пока были живы наши южноамериканская и африканская колонии, потому что это убило бы их физически. Мы потеряли желание выйти в материальный мир и разрешили вам, мягкокожим, охотиться на нас, вплоть до полного истребления.

– Но ваша сущность продолжала жить в Глазах? – спросил Бёртон.

– Да, и нам оставалось только ждать, когда ваш род найдет алмазы.

– Зачем?

– Чтобы использовать вас и добиться эквивалентности. Как главный жрец, я, единственный из моего народа, находился одновременно во всех камнях, и мог направлять месмерическое воздействие своих соплеменников через любой из них. Поэтому я в состоянии манипулировать вами, мягкокожими. А, смотрите! Батембузи!

Из дверей и незастекленных окон выскользнули сгорбленные фигуры. Их толпа бросилась навстречу приближающейся группе. У невысоких, похожих на обезьян созданий, была мертвенно бледная кожа и большие серо-красные глаза. Косматые светло-желтые волосы спускались на их плечи и достигали спины, и они передвигались низко пригнувшись, иногда становясь на четвереньки. Совершенно кошмарное зрелище, особенно для Спика. С воплем ужаса он повернулся и бросился назад.

– Держите его! – приказал К'к'ттима.

Бёртон и Траунс схватили лейтенанта. Он стал вырываться, завывая от страха.

– Они тебе ничего не сделают! – сказал жрец. – Они только проводят вас в храм.

Однако Спик успокоился только тогда, когда отвратительные троглодиты, не нападая, встали рядом с группой.

Они прошли мимо приземистых зданий; латунный человек направил британцев по центральному проходу, потом заставил повернуть направо. И вот, наконец, они увидели высокие двойные двери – вход в храм.

– Всем! – внезапно воскликнул Бёртон. – Бисмалла! Вы дирижировали всем! Вы внедрили в голову Эдварда Оксфорда иррациональное желание исправить поступок своего предка! В результате он вернулся в наше время и сделал так, что все камни были обнаружены. Вы манипулировали Распутиным, и только для того, чтобы оказаться в этом заводном теле, подчинить себе разум Герберта Спенсера и разбить южноамериканский глаз! И только благодаря вам в голове Спика появился этот чертов бэббидж, и он привел сюда меня!

– Да, это была моя песня, – признался К'к'тиима. – А сейчас мы разобьем последний из Глаз, и наги освободятся.

Пройдя мимо массивных, ничем не украшенных зданий, они подошли к подножию широкой лестницы, ведущей во внушительный арочных вход в храм. Они поднялись по лестнице, и группа батембузи, упершись плечами в двери, нажала на них. Пока створки медленно отворялись, Бёртон спросил:

– Но что с обломками, которые Оксфорд вырезал из южноамериканского глаза и использовал в машине времени? Разве они не препятствуют достижению эквивалентности, к которой вы стремитесь?

– Вскоре, сэр Ричард, вы обнаружите красоту и элегантность парадокса. Эти осколки были вырезаны в будущем из полного камня. Я изменил будущее, когда, год назад, разбил Глаз на семь частей. Таким образом, осколки из него вырезать невозможно.

– Не понимаю ни слова, – проворчал Траунс.

– Ничего страшного, Уильям, – довольно ухнул заводной человек. – Нелинейное время и множественная история – концепции, которые не в состоянии понять большинство мягкокожих. Ваш род не в состоянии избавиться от цепей последовательной структуры. Мы пришли сюда чтобы устранить этот недостаток.

– О. Как утешительно.

Они вошли в большой, богато украшенный зал. Пол был выложен золотыми и черными шестиугольными плитками, в шахматном порядке. В покрытые рельефами стены были вставлены тысячи драгоценных камней; с искрящегося фосфоресценцией потолка свисали курильницы, выкованные из драгоценных металлов и украшенные бриллиантами.

Достаточно странно, но помещение напомнило Бёртону и Траунсу не столько храм, сколько электростанцию в Баттерси: и там и здесь вдоль стен выстроилось множество странных предметов, наполовину минералов, наполовину машин; и там и здесь в середине стояла огромная – от пола до потолка – колонна, сделанная из чередующихся слоев кристаллических и металлических материалов.

Несмотря на обилие драгоценных камней, храм казался заброшенным. Но только тогда, когда они прошли через весь зал и начали подниматься по извилистой лестнице, Бёртон заметил, что многие геммы выпали со своих мест в узорчатых стенах и раскиданы по полу. Повсюду виднелись трещины и разломы, а в одном месте каменные ступеньки упали, и им пришлось перешагивать через широкую дыру.

– Пожалуйста, джентльмены, прямо.

– Мои проклятые ноги! – стонал Траунс, пока они поднимались все выше и выше.

Лестница привела их в длинный широкий зал, в конце которого стояли украшенные золотом двойные двери. Вдоль стен стояли четырнадцать статуй, по семь с каждой стороны. Они изображали нагов, сидевших на невысоких постаментах; некоторых с одной головой, других с пятью или семью.

По команде К'к'тиимы трое людей подошли к дверям. Латунный человек прогромыхал мимо них, – его револьвер глядел в лицо Бёртону – взялся за ручку свободной рукой и приоткрыл одну из створок ровно настолько, чтобы люди могли войти в нее.

– Пожалуйста, входите джентльмены.

Войдя, они очутились в среднего размера квадратной комнате, освещенной фосфоресцирующим светом, лившимся со стен. Высокий потолок был сделан в виде перевернутой пирамиды, к концу которой при помощи богато украшенного держателя крепился огромный черный алмаз величиной с гусиное яйцо.

– Последний целый Глаз нага! – объявил К'к'тиима.

Прямо под камнем находился каменный алтарь, снабженный металлическими наручниками. И на его поверхности были пятна, которые Бёртон не хотел бы слишком внимательно изучить. С каждой стороны алтаря стояли золотые чаши, заполненные черной алмазной пылью. Рядом исследователь заметил отвратительно выглядевшие инструменты, похожие на те, которые можно найти у хирургов и лежавшие на отдельном каменном блоке. В помещении были и другие предметы, казавшиеся, как и внизу, скорее механизмами, чем деталями архитектуры или украшениями.

– Уильям, мистер Спик, не могли бы вы подойти сюда, – сказал К'к'тиима и жестом указал на одну из стен. – Что касается вас, сэр Ричард, вы бы меня очень обязали, если бы легли на алтарь.

– Вы собираетесь принести меня в жертву, наг?

За водной человек опять тихо хихикнул.

– Уверяю вас, вы останетесь в живых. Ложитесь, пожалуйста, или... – он навел револьвер на Траунса, – или я должен выстрелить Уильяму в ногу, чтобы вы согласились?

Свирепо нахмурясь, Бёртон сел на алтарь, задрал ноги и лег ничком. В то же мгновение он почувствовал толчок энергии, как будто по его коже пробежал заряд статического электричества.

Действуя одной рукой, К'к'тиима застегнул кандалы на запястьях и лодыжках исследователя.

Спик, который отрешенно молчал с того момента, как они вошли в храм, внезапно крикнул:

– Погодите! Сделайте со мной то, что собираетесь сделать с ним!

– Боюсь, это неприемлемо, – ответил К'к'тиима. – Такую работу сможет сделать только этот человек.

Спик упал на колени и умоляюще вытянул к жрецу руки:

– Пожалуйста!

– Совершенно невозможно. Встаньте, мистер Спик, и не открывайте рот. Вы будете нужны только для последнего куплета песни.

– Работа? – спросил Бёртон.

К'к'тиима взял с каменного блока ужасно выглядевший нож.

Траунс шагнул вперед.

– Назад, Уильям! Я не сделаю вашему другу ничего плохого. Смотрите, я кладу пистолет, – он положил револьвер рядом с головой Бёртона, – но я перережу ему горло, если вы подойдете ближе.

Траунс закусил губу и коротко кивнул. Потом вернулся к стене.

Латунный человек взял волосы Бёртона и начал очень быстро отрезать их.

– У вас совершенно замечательный ум, мистер Бёртон, – сказал он. – Во время вашей самой первой экспедиции вы оказались в пределах досягаемости излучения алмаза, и мы немедленно поняли, что вы – тот самый мягкокожий, которого мы ждали.

Бёртон вздрогнул, когда лезвие коснулось его черепа.

– У вас интеллект исследователя, – продолжал жрец, – открытый для всего нового; вы наблюдатель, настолько отделенный от собственной культуры, что легко воспринимаете пути других; вас не смущают необычные или незнакомые идеи.

– Почему это так важно?

К'к'тиима сбрил последние пяди волос с головы исследователя и сказал:

– Уильям, мистер Спик, сейчас я выполню одну очень деликатную операцию. Прошу вас, не вмешивайтесь. Если вы попробуете сделать хоть что-нибудь, он умрет, и вы, тоже. Поняли?

Оба человека кивнули.

Заводной человек опустил нож и взял маленькую тарелку, частично наполненную липкой мазью.

– Замечательно! – воскликнул он. – Батембузи все подготовили, как надо.