Текст книги "Земля любви"
Автор книги: Мария Соареш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)
Глава 17
Жулиана бесцельно бродила по пустому дому. Стараниями Марианы в нём царил идеальный порядок, и Жулиана чувствовала себя здесь гостьей. Всё было сделано не так, как она привыкла, но сделать по своему ей и в голову не приходило, она не чувствовала себя хозяйкой. Мариана была душой этого дома, его сердцем, его руками, но надо всем витал дух Жанет, которая зорко и неусыпно следила, чтобы всё стояло по своим местам. Жулиана постоянно ёжилась, чувствуя на себе взгляд, недобрых чёрных глаз, которые упрекали её за любое неловкое движение, за желание что-то передвинуть и переставить.
Она была здесь пленницей и никак не могла справиться с тем, что только недавно пережила. Надежда поманила её. Жулиана видела, чувствовала, что Матео любит её, что хочет быть с ней. И вдруг Жулиану словно бы заманили в ловушку, сделав из её сына приманку. Ловушка захлопнулась, и она оказалась в плену. Но почему она должна оставаться с сыном Матео именно в этом доме? И почему Матео с ней не простился? Почему не хочет посмотреть на сына? Похоже, что и его тоже держат в плену какими-то неведомыми ей способами. Они оба в тупике. Оба несчастливы. Или, может быть, есть какой-то выход из тупика?
Узнав, что она беременна, Жулиана нисколько не обрадовалась, этот ребёнок окончательно привязывал его к семье Мальяно. Призрак Жанет стал ещё явственнее, она заберёт и этого ребёнка, хотя и совсем по-другому. Она будет хозяйкой не только в своём доме, но и в жизни Жулианы. Будет распоряжаться ею по своему усмотрению.
Жулиана пыталась поторопить Марко Антонио со строительством дома, но он только улыбался с ласковой снисходительностью, словно бы говоря: ты, же не маленькая девочка, и мы строим не кукольный домик. Стены не цветы, им нужно время на то, чтобы вырасти.
Одним словом, Жулиана понимала, что связана по рукам и ногам, что податься ей некуда, что впереди у неё череда серых безрадостных дней. Даже малыш перестал её радовать, изо дня в день одно, и тоже: перепеленай, накорми, укачай, а он будет плакать и плакать. Зато он мгновенно успокаивался на руках Марианны, и Жулиана всё чаще оставляла его экономке. Мариана самозабвенно возилась с ним, а Жулиана апатично сидела рядом, глядя, как та меняет ему пелёнки, воркует с ним и смеётся.
Жулиане же не хотелось смеяться. Она не могла понять, почему Матео не захотел посмотреть на сына. Почему так жестоко обошёлся с ней? Он привёз её на «Эсперансу» только для того, чтобы она полюбовалась его семейным счастьем? Да нет, нет! Она же видела, чувствовала, как он тянется к ней… Но потом он решил… Чтобы не думала Жулиана о Матео, всё выходило больно. Она старалась не думать ни о чём и впадала в тягучее безразличие.
– Это потому, что я беременна, – утешала себя Жулиана, – у меня нет сил, меня тошнит, в этом всё дело! Я люблю и Марко Антонио, и малыша, у меня всё хорошо, я счастлива!
Но сколько не убеждай себя, что соль сладкая, она останется горькой и солёной. Горькими и солёными были слёзы Жулианы, которые текли по её щекам, когда она оставалась одна.
И ещё глаза её наполнялись слезами, стоило ей увидеть Франческо.
Он теперь почти не бывал дома. А когда приходил, от него веяло таким нестерпимым счастьем, что Жулиана зажмуривалась, а потом плакала.
Она и сама не знала, почему светящееся счастьем лицо Франческо производило на неё такое действие. Ведь Жулиана любила сеньора Франческо и, казалось бы, должна была радоваться тому, что он приходил домой, словно из другого мира – весёлый и счастливый. А ей почему-то хотелось плакать.
Счастливый вид отца беспокоил и Марко Антонио. Ему вдруг показалось, будто происходит что-то неподобающее, неприличное. Если бы тот ударился в загул после отъезда матери, сын бы его понял, но Франческо вдруг сделался счастливым, у него светились глаза и на губах, то и дело появлялась улыбка – особенная, мягкая и нежная. Увидев отца в ресторане с красавицей итальянкой, которая хотела открыть макаронную фабрику, Марко Антонио решил съездить к ней. Он любил отца и не хотел, чтобы молоденькая интриганка воспользовалась его мягким и щедрым сердцем в своих корыстных интересах.
Он приехал рано утром и застал молодую женщину за домашними делами. Она звонко распевала, поливая цветы, и была ослепительно красивой и счастливой.
Марко Антонио извинился за ранний визит, и в ответ на недоумённый взгляд и вопрос: «Чем обязана?» – несколько замявшись, отвечал, что хотел бы поговорить об отце.
– Что с ним? – с такой неподдельной тревогой вскрикнула итальянка, что у Марко Антонио невольно шевельнулось ревнивое чувство: за него никто и никогда так не волновался.
– Да говорите же! Он болен? Я умею ухаживать за больными. Я сейчас, я в одну минуту! – Она и вправду уже была готова идти хоть на край света и только спрашивала взглядом куда.
– Вы меня неправильно поняли. С отцом всё в порядке, он прекрасно себя чувствует. Даже лучше чем когда бы то ни было. Я давно его таким не видел.
На губах Паолы расцвела улыбка, в глазах засверкали искорки.
– Ваш отец – удивительный человек! – сказала она. – Я горжусь своей дружбой с ним.
Марко Антонио неплохо знал женщин, у него их было много, и он мог поручиться, что Паола сейчас говорила искренне. Всё остальное его не касалось, он не был вправе вторгаться в то, что касается только двоих.
– Вы хотели мне что-то сказать? Вас что-то беспокоит? – продолжала спрашивать итальянка.
– Уже ничего, – ответил Марко Антонио, извинился и уехал. Почему-то ему стало грустно, он снова подумал, что никто так не радуется встрече с ним.
Проводив сына Франческо, Паола подумала: интересно, что так волнует молодого человека? Он обеспокоен, что его отец в отсутствие матери завёл роман? Но разве это похоже на Франческо? А то, что у него нелады с женой, видно сразу, хотя он никогда и слова не сказал о жене – ни дурного, ни хорошего. Но его молчание было красноречивее любого рассказа. И благороднее. В глазах Паолы Франческо был самым благородным человеком, самым весёлым, умным, очаровательным. Даже почтенный возраст Франческо Паола относила к его достоинствам. Мужчина хочет быть для женщины первой любовью, а женщина всегда хочет быть его последней любовью. Франческо вызывал у Паолы то безотчётное чувство доверия, которое всегда является преддверием любви.
Продолжая уборку в доме, Паола невольно вспоминала руки Франческо, они представлялись ей такими ласковыми, сильными, умными. Вспоминала его сияющие тёмные глаза и понимала: этого человека она любит и дождётся, когда он найдёт в себе силы признаться, что любит её.
Марко Антонио не сказал отцу, что виделся с Паолой. Зато Франческо охотно упоминал о ней в разговорах, ему было приятно произносить её имя, она словно бы постоянно радовала его своим присутствием.
Мы теперь компаньоны, – говорил он. – Придётся потрудиться и ради макаронной фабрики.
– Смотри, не перетрудись ради хорошеньких глазок! – шутливо предостерёг его Марко Антонио.
– За кого ты меня принимаешь сынок? – рассмеялся Франческо. – В моём возрасте ценят не глазки, а сердце. И должен сказать тебе, что совсем недавно я понял: я ещё вполне живой человек.
В этот день Марко Антонио впервые не захотелось идти домой сразу после работы. Он долго бродил по улицам в одиночестве, раздумывая о себе, о Жулиане. Отец и Паола, сами того не ведая, передали ему весть о счастливой взаимности, и это весть потрясла Марко Антонио. В его жизни не было ничего подобного, и впервые за все эти дни ему стало тоскливо. Он вернулся поздно и лёг у себя, как ложился всё чаще и чаще, не желая тревожить Жулиану, которая день ото дня становилась всё более нервной.
Жулиана и впрямь очень нервничала тем вечером. Дело в том, что она машинально распечатала письмо, адресованное сеньору Франческо: мадам Жанет сообщала, что на днях приедет.
Этот удар доконал несчастную Жулиану. Вот чего она наверняка не выдержит, так это приезда свекрови. Долго в темноте ей мерещился испытующий взгляд Жанет, но под утро Жулиана, наконец, заснула. Когда же она открыла глаза, то поняла, что уже светает и что в её спальне кто-то есть. Этот кто-то не был Марко Антонио. Ей стало страшно, однако она превозмогла себя, встала и оказалась в объятиях Матео.
«Мне снится сон, – подумала она. – Во сне всё бывает и всё можно»
– Я оставил жену, сына, – проговорил Матео. – Оставил навсегда, чтобы быть с тобой.
Догадка подтвердилась, это точно был сон.
– А у меня и не было никого, Матео. – простодушно ответила Жулиана, – стоило мне закрыть глаза, как я знала: я с тобой!
– Пойдём! – позвал её Матео. – Мы начинаем новую жизнь. У нас будет свой дом.
– Конечно, – согласилась Жулиана. – Пойдём, только я соберу нашего малыша. Разве ты не хочешь взглянуть на него, он такой хорошенький!
– Бедная Жулиана! – Матео из сна стал очень грустным и произнёс совсем уж невероятную вещь: – Тебя снова обманули, они взяли чужого ребёнка и выдали за нашего сына. Твой сын у чужих людей, мы никогда его не найдём.
Жулиана вскрикнула. До неё дошло, что перед ней стоял настоящий Mатео, что он говорит правду. Её снова поймали в ловушку. Она заплакала и припала к нему. В ушах у неё звучали слова Марко Антонио: «Мама переменилась, она так старалась отыскать твоего малыша». Конечно, старалась, поскольку боялась, что сеньор Гумерсинду подаст на неё в суд. Она боялась суда и принесла из приюта ребёнка. А Марко Антонио? Он тоже участвовал в обмане? Наверняка. Ему же не было дела до ребёнка, и тот, и другой был для него чужим. А Франческо? И ему тоже было всё равно! Жулиана взглянула на столик, где лежало письмо, в котором дона Жанет извещала о своём приезде. Змея возвращалась в своё логово. Но она не найдёт в ловушке одураченной жертвы! Птичка упорхнёт! И пусть они сами расхлёбывают чёрное дело, которое совершили по недомыслию или подлости! Пусть расплачиваются за него.
– Я иду, Матео! Иду, – сказала решительно Жулиана.
Она взяла с собой только самое необходимое, увязала в небольшой узелок и сказала:
– Я готова.
– Пошли! – ответил Матео и взял её за руку. – Нам предстоит нелёгкая жизнь, но всё в ней будет без обмана!
Все в доме крепко спали, и каждый видел во сне то, что хотел увидеть и наяву: дон Франческо – Паолу, Мариана – Шикинью, как она ласково называла Франческо-младшего, Марко Антонио – пароход, который увозил его в неведомые страны…
Утром Марина никогда не входила к Жулиане без зова. Она сама занималась Шикинью, понимая, что беременной всегда лучше выспаться. Но в этот день она забеспокоилась, не стало ли плохо её молодой хозяйке? Уже полдень, а за дверью ни звука. Она заглянула в спальню и увидела, что там никого нет. Это её встревожило. У Жулианы не было привычки уходить из дома. Она обычно сидела по целым дням у окна, расшевелить её было трудно. Может быть она поехала с мужем в банк?
Марианна не слишком ладила с новой штуковиной, которую дон Франческо поставил в доме и называл «телефон», но – нужда научит! – она справилась с диском, набрала номер и попросила девушку соедините её с сеньором Мальяно.
Ни дон Франческо, не Марко Антонио ничего не знали о Жулиане, они очень забеспокоились, но узнав, что малыш дома, принялись в два голоса успокаивать Мариану:
– К обеду она вернётся, – говорил Марко Антонио. – Уверен, она поехала смотреть, как идёт строительство нашего дома. В последнее время Жулиана говорила, что хотела бы переехать туда как можно скорее.
Они обещали приехать к обеду домой. На том все и успокоились.
Однако к обеду Жулиана не вернулась. Марко Антонио забил тревогу. Он стал расспрашивать Дамиао, не видел ли тот Жулиану? Когда она вышла из дома.
– Дону Жулиану я не видел, – отвечал Дамиао. – Но зато я несколько раз видел итальянца Матео, он крутился возле нашего дома.
«А знаешь, что я уйду с Матео, если он позовёт меня?» – вспомнил Марко Антонио слова Жулианы, которые она сказала ему, когда он уговаривал её выйти за него замуж. Так оно и вышло, но Жулиана предупреждала его, она всегда была честна, честна до идиотизма!
– Почему ты не сказал мне? – возмутился Марко Антонио. – Я должен был говорить с ним, а не Жулиана!
– Я не был уверен, что это он, – отвечал Дамиао. – Я видел его мельком, и не был уверен. А теперь думаю, что он украл дону Жулиану и увёз её к себе на фазенду, как в прошлый раз.
Марко Антонио не стал обсуждать с Дамиао, что могло случиться, он поблагодарил его и отправился к отцу.
– Если она, в самом деле, ушла с Матео, то, значит, узнала правду, – сделал вывод Франческо, – думаю, нам в любом случае имеет смысл повидаться с сеньором Гумерсинду. Вероятно, Дамиао прав, они на фазенде.
– Тогда я убью этого итальянца! – процедил Марко Антонио. – Другого он не заслуживает! Он украл у меня не только жену, но и ребёнка!
– Успокойся, мой дорогой, – произнёс Фрасческо, – для начала съездим на фазенду.
Ранним утром они выехали из дома и к полудню уже были на «Эсперансе». Дон Гумерсинду не ждал подобного визита, но он и не удивился, увидев перед собой дона Франческо и его сына.
– Я догадываюсь, что привело вас сюда, – сказал он.
– Я хотел бы знать, где моя жена, – произнёс Марко Антонио.
– Я мог бы задать вам тот же вопрос, потому что понятия не имею, куда подался мой зять. Он оставил жену и маленького ребёнка, не взял с собой ничего, даже одежды. Так уходят люди, которые задумали самоубийство.
Гумерсинду не стал рассказывать о том, что Розана после исчезновения Матео несколько дней отказывалась от еды и питья, она даже не подходила к малышу, твердя одно: «Я хочу умереть, я хочу умереть».
За ребёнком ухаживали Мария и Анжелика, причём Анжелика страшно ругала сестру за безответственность. Сама она, чтобы не случилось, принимала самое деятельное участие в происходящем и зачастую брала верх над неблагоприятными обстоятельствами.
– Ты видишь, как я был прав, когда не хотел отпускать Анжелику в монастырь, – говорил Гумерсинду жене, – теперь стало видно, что характером она пошла в тебя, у неё такое же отзывчивое сердце, столько же мужества м стойкости.
Мария поцеловала мужа, его слова были ей приятны. За Анжелику она теперь была спокойна, а вот за Розану… Только совсем недавно она всё-таки одумались и стала подходить к малышу, и Гумерсинду полегчало на сердце. Когда он увидел Марко Антонио, то подумал, что, возможно, не стоит жалеть о сумасшедшей парочке которая, бросив всех и вся, избрала для себя нищенскую жизнь под каким-нибудь забором, – нужно быть порядочной дурой, чтобы бросить такого мужа и такого свёкра! «И такую жену, и такого тестя!» – прибавил он про себя.
Он пригласил гостей отобедать, но обедали невесело, хотя общая беда как-то сблизила обе семьи. Розана довольно долго говорила с Марком Антонио, оба были приятно удивлены тем благоприятным впечатлением, которое взаимно произвели друг на друга. Оба подумали про себя, что никогда бы не оставили такого спутника жизни.
– Пойду, посмотрю, что там с маленьким, – сказала Розана и поднялась наверх.
Марко Антонио и Франческо допоздна засиделись с Гумерсинду. Гостей оставляли ночевать, но они заспешили домой.Но если бы они знали, какой сюрприз приготовила им судьба, то, наверное, переночевали бы на фазенде, потому что в это время к дому уже подкатила дона Жанет, распорядилась выгрузить чемоданы и спросила у обомлевшей от неожиданности Марианы:
– Ну, что? Какие новости? Да что ты на меня так уставилась? Можно подумать, что не получила моего письма!
Глава 18
Матео привёл Жулиану в небольшой пансион на окраине Сан-Паулу. Его содержала одна немолодая испанка, дона Долорес. Земляки-итальянцы, которые останавливались у неё, остались довольны и ценой, и удобствами и порекомендовали этот пансион Матео. Денег у Матео было негусто, у Гумерсинду он не взял ни сентаво и гордился этим, а у Бартоло перед отъездом занял совсем небольшую сумму, но её должно было хватить на то короткое время, за которое он найдёт себе работу. В том, что работа его ждёт за каждым углом, Матео не сомневался.
– Вы такие оба красивые, – с приветливой улыбкой сказала им испанка. – Я желаю вам обоим счастья, вам и вашему будущему ребёнку.
Только теперь Матео обратил внимание на округлившуюся талию Жулианы. Разумеется, это ничего не меняло, но почему-то ему стало очень неприятно. Они дошли по коридору до своей комнаты и, едва остались одни, как Жулиана сказала:
– Ещё не поздно, я могу вернуться домой.
– Твой дом здесь, – твёрдо заявил Матео. – Больше я тебя никуда не отпущу. Но не могу сказать, что твои новости меня очень порадовали.
– У каждого из нас есть прошлое, – со вздохом сказала Жулиана, – мне кажется, не стоит превращать его настоящее.
– Прости меня, это просто от неожиданности, – извинился Матео.
– Я на тебя не умею обижаться, – ответила Жулиана.
Наутро Матео отправился на поиски работы. Первое, с чем он столкнулся, были толпы таких же, как он, итальянцев, которые странствовали по городу и искали работу. Матео не сообразил, что с их приезда прошло уже довольно много времени, у некоторых закончились контракты и далеко не все захотели продолжать работать на земле. Если бы он был внимательнее, то продумал бы, где может предложить свои рабочие руки. Но он действовал импульсивно, под влиянием эмоций, и жизнь приносила ему только эмоции. Чаще всего отрицательные. Шоком для него стало отсутствие работы, он считал, что найдёт её играючи. Ещё большим шоком – беременность Жулианы. Он не мог простить ей этого ребёнка. Честно сказать, он не столько искал работу, сколько бродил по улицам, пытаясь сладить с собой, со своим гневом, со своей обидой. Вечером он вернулся к Жулиане подавленным и мрачным.
– Мне показалось, что в Сан-Паулу итальянцев куда больше, чем бразильцев. Куда не ткнёшься, непременно встретишь соотечественника, и ему тоже нужна работа!…
Шоком для Матео стало и то, что именно итальянцы были теперь его конкурентами и соперниками.
На фазенде они жили своеобразным землячеством, помогая друг другу, и всячески друг друга поддерживая. Матео дорожил этим сообществом. Главной его заботой было отстаивание интересов итальянцев. Возможность облегчить положение друзей на какое-то время примерила его с семейной ситуацией. Но город всё переменил: земляки смотрели друг на друга недоброжелательным оценивающим взглядом, каждый был сам за себя и против всех остальных. Матео почувствовал себя затерянном в этом чужом мире, законов которого не понимал. Этот мир ему не нравился, он охотно снова уехал бы из города. Но Жулиана, которую он сам увёл из богатого дома, от любящего мужа?… Нет, он должен был всем доказать, что способен постоять за собственное счастье! Что ради своей вечной любви он способен на подвиг! Что ради своей Жулианы!… Но Жулиана ожидала ребёнка от другого… А их собственный ребёнок был вообще неведомо где… В общем, причин для мрачности у Матео было более чем достаточно, и он был мрачен, как океан перед бурей.
Жулиана всячески старалась его утешить и развеселить, и в конце концов, он стал улыбаться.
– Не горюй! – говорила она. – Вот увидишь, завтра ты найдёшь работу!
Но прошло и завтра, и послезавтра, и послепослезавтра, а работы так и не было.
Долорес сочувствовала молодой паре. Когда у неё высвободилась минутка, она подсела к Жулиане и стала у неё выспрашивать, чем может заниматься Матео. Вполне возможно, она поможет ему. Жулиана пожала плечами, подумав про себя: «Вообще-то и здесь, и в Италии он работал на земле, знал все деревенские работы, а вот в городе…» Она даже не могла вообразить, чем бы он мог заняться.
– Я спрошу его, – пообещала она. – Думаю, что он умеет всё, – прибавила она с гордостью.
– Ну а ты? – спросила Долорес.
– Я могу выполнять только домашние работы, – ответила Жулиана.
– Ничего другого мне не надо. Если будешь помогать мне на кухне, я буду брать с вас половинную плату.
– С радостью, – ответила она.
Она и в самом деле была рада тому, что нашла себе занятие, что поможет Матео. Она нисколько не обманывалась на счёт его душевного состояния, видела и понимала, как болезненно он относятся к её прошлому и к ребёнку, который должен был появиться. Поэтому и не заговаривала с ним о малыше, которого оставила в доме Мальяно, понимая, что не может взвалить на плечи Матео ещё и эту тяжесть. Но сердце у неё разрывалось при одной только мысли о брошенном мальчике. Бедный сиротка! Как он там? Все надежды были только на Мариану. Она очень привязалась к маленькому Шикинью, и будет заботиться о нём и дальше.
Трудности, которые свалились на Жулиану, словно бы разбудили её для жизни, сейчас её главным ребёнком стал Матео, о нём она и должна была позаботиться, а потом уж и обо всех остальных.
С этого дня она хлопотала с утра до ночи на кухне, а Матео по-прежнему искал работу.
Ему уже стало стыдно перед Жулианой и за свои дурные мысли, и за то, что волей-неволей он живёт за её счёт. Но Жулиана всегда встречала его ужином, неизменной улыбкой и любящим взглядом синий глаз, и мало-помалу он успокоился.
Теперь он искал работу сосредоточеннее, городские улицы стали для него привычными, квартал за кварталом он знакомился с городом и привыкал к нему. Матео стал реально оценивать свои возможности, стал понимать, куда ему нужно наведываться, чтобы получить хоть какую-то работу. Всюду, где шла стройка, он предлагал свои услуги. Он мог таскать кирпичи, возить песок, мешать цемент. И однажды ему повезло – нет, не с работой – он повстречал Амадео. Ну и обрадовались же они оба встрече! Амадео не забыл, чем он обязан Матео. Узнав, на что приятель отважился ради своей любви, Амадео взглянул на него с уважением. И тут же предложил работу. Сам он уже был прорабом и мог нанять Матео на вполне приличных условиях.
Теперь Матео уходил с раннего утра, возвращался поздно вечером, но чувствовал себя счастливым.
В один прекрасный день, а вернее, вечер, Жулиана не вышла ему навстречу со своей неизменной светящийся улыбкой. Матео встретила Долорес и сказала:
– Поздравляю, у вас родилась дочка!
Матео сразу помрачнел. Он прекрасно помнил, сколько хлопот приносят в дом младенцы, но тогда хоть это был его сын, наследник, а теперь чужая девчонка!
Долорес была крайне изумлена отношением Матео к такому важному событию. Да и слова Жулианы: «Этого ребёнка у меня не украдут!» – тоже её удивили. У этой пары была какая-то тайна в прошлом, и она, Долорес, разумеется, её узнает.
Денег им теперь стало требоваться больше, и Матео понял, что отказываться от своих кровных, заработанных у Гумерсинду, было несказанной глупостью. Он посоветовался с Амадео, получил от него «добро» и сообщил об отъезде Жулиане.
– Заодно навещу и сына, – сказал он.
Жулиана не возражала. Она уже вновь помогала Долорес на кухне, хотя совсем немного, потому, что чувствовала себя слабоватой, да и девочка требовала ухода и забот.
Оставшись вдвоём, женщины переговорили о многом. Жулиана рассказала Долорес свою историю, и та ей очень посочувствовала. А уж кража младенца, монастырский приют!… Она чуть было не рассказала в ответ, что младенца из этого самого монастырского приюта не так давно усыновила её дочь Ортенсия. И сделала это потому, что думала, будто её семейная жизнь не ладится из-за отсутствия детей – муж ревнует её, постоянно выслеживать, не пускает даже к матери. Она взяла прелестного мальчика, назвала его Хуаном и очень привязалась к нему. Но дела пошли ещё хуже. Теперь муж ревновал её к мальчику, орал, что для мужа у неё и минутки не находится, и бедняжка Ортенсия только и знала, что плакала и плакала.
Долорес хотела рассказать всю эту печальную историю своей жиличке, но будто что-то остановила её, и она не рассказала.
«А что, если наш Хуан – это сын Жулианы? – подумала она, ложась в постель. – Неужели мир так тесен?»
