Текст книги "Земля любви"

Автор книги: Мария Соареш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

– Сеньор, это вы отпустили нашего кучера сегодня на ночь?

– Никого я никуда не отпускал. Я вообще не занимаюсь делами наших слуг, – отмахнулся от неё Марко Антонио, но Луиза на этом не успокоилась.

– Я спросила только потому, что Жузуэ сейчас нет в его комнате.

– Ну и что? Вероятно, ему разрешила уйти моя мать.

– Возможно, – ехидно подала губы Луиза. – Сеньора Жанет очень уважительно относится к этому кучеру! Совсем не так, как относилась к Дамиао… Спокойной ночи, сеньор!

В её словах Марко Антонио уловил некий намёк, похожий на предостережение. Она явно хотела рассказать ему что-то важное, но не решилась.

Ещё раз припомнив ту интонацию и те ужимки, с которыми Луиза говорила о кучере и о своей госпоже, Марко Антонио вдруг похолодел от невероятной, немыслимой догадки. Неужели это правда? Неужели Луиза имела в виду, что кучер ночует не у себя в комнате, а в спальне сеньор Мальяно?!

Чтобы развеять этот бред, Марко Антонио устремился к комнате матери и попытался войти туда без стука, чего прежде никогда не делал.

Дверь, однако, была заперта изнутри – чего тоже раньше никогда не случалось. В этом Марко Антонио увидел подтверждение своей ужасной догадке. И, не задумываясь о возможных последствиях, принялся стучать кулаком в дверь.

К счастью для Жанет, она сумела быстро сориентироваться в обстановке и проявить завидное хладнокровие.

– Кто там? Что случилось? – спросила она из-за двери сонным голосом. – Я уже сплю!

– Это я, мама. Ты одна в своей комнате? – прямо спросил Марко Антонио.

– Господи! Сынок, что с тобой? Ты пьян? Выпил лишнего?

Она задавала вопросы, но дверь по-прежнему не открывала, и Марко Антонио всё понял окончательно.

– Да, я выпил, но совсем немного, – сказал он.

– А почему ты так громко стучал? Разбудил меня… Что-нибудь случилось?

– Да тут Луиза сказала мне, что комната кучера пуста!

– Ну и что? Я разрешила ему уйти из дома на ночь! – ответила Жанет из-за двери.

– Я так и подумал, – не стал ещё больше накалять обстановку Марко Антонио. – Спокойной ночи!

Когда его шаги за дверью стихли, Жанет произнесла клятвенно:

– Я завтра же уволю Луизу!

Но ей пришлось нарушить эту клятву, потому что Луиза перехватила инициативу и сама повинилась перед госпожой, прежде чем та успела её отчитать.

– Я вчера так испугалась! Вошла ночью в комнату Жозуэ, а она – пустая!

– И с каких это пор ты ходишь по ночам в спальню к Жозуэ? – весьма заинтересованно спросила Жанет.

– С того момента, как он появился здесь, сеньора, я полюбила его!

– И ты всё это время спала с ним?!

– Нет, сеньора! Он этого не хочет! Он меня всегда прогоняет!

– А ты веди себя поприличнее, не навязывайся ему! – беззлобно проворчала Жанет, весьма довольная услышанным.

За завтраком она слегка пожурила Марко Антонио – мол, перебрал вчера лишнего, пришёл домой пьяным, не делай этого впредь. А он вдруг поймал себя на том, что не может смотреть ей в глаза, не может выносить этой чудовищной фальши. Чем такое терпеть, не лучше ли сразу сорвать все маски, и – будь что будет!

Кое-как позавтракав, он поспешил в банк и по дороге спросил у Жозуэ:

– Ты сегодня не ночевал дома?

– Да, сеньор.

– И где же ты провёл ночь?

– У любимой женщины! – с нескрываемой насмешкой ответил кучер и, совсем обнаглев, озорно подмигнул своему хозяину.

Марко Антонио стоило больших усилий сдержаться, чтобы не избить его прямо здесь, в экипаже. Но спускать такую дерзость кучеру он не собирался, а просто решил подождать до ночи. И отцу не стал ничего говорить, хотя тот сразу же заметил, что сын явно не в себе.

– Я вчера выпил лишнего, – объяснил ему своё состояние Марко Антонио.

С наступлением ночи он неотрывно следил за комнатой матери и, когда туда прошмыгнул Жозуэ, решительно последовал за ним.

Шустрый кучер, однако, успел выпрыгнуть в окно. А Жанет не стала отпираться. Она даже с некоторым облегчением призналась сыну, что любит Жозуэ и собирается жить с ним как с мужем в новом доме.

– Мама, ты отдаёшь себе отчёт? – схватился за голову Марко Антонио. – Ты – и этот кучер?! Что у вас может быть общего?

– А что общего у твоего отца с его макаронщицей? – задала резонный вопрос Жанет и сама же на него ответила: – Вероятно, любовь!

Глава 32

Матео лишился работы в самое неподходящее время, когда разразившийся в стране финансово-экономический кризис вовсю набирал обороты, выбрасывая на улицы бразильских городов тысячи таких же безработных.

Эти люди, с рассвета занимавшие очередь на биржах труда и каждый день уходившие оттуда ни с чем, винили во всём своих прежних работодателей, не понимая истинных причин и масштабов катастрофы, в которую оказалась ввергнута Бразилия.

Те же, кому доставало образованности и ума разобраться в сути происходящего, были недовольны политикой нового президента – Кампоса Салеса, который вознамерился любыми средствами остановить инфляцию и укрепить национальную валюту. Для этого правительством были приняты драконовские меры, больно ударившие по всем слоям населения – от поденщиков, работавших за кусок хлеба на кофейных плантациях, до крупных фабрикантов и банкиров, которые сразу же стали нести огромные убытки.

Борясь с инфляцией, правительство изымало из оборота обесценившиеся деньги, а новых не печатало. При этом банкам было запрещено выпускать какие-либо ценные бумаги, которыми те смогли бы расплачиваться с клиентами. И как следствие в стране возникла острая нехватка денег. Владельцы фабрик, задолжавшие своим работникам, увольняли их, чтобы не наращивать новые долги, и понемногу сворачивали производство. Один за другим закрывались банки. Потребительская торговля тоже пришла в упадок, поскольку покупательная снособность населения снизилась до предела. Обнищавшие люди не имели возможности даже покупать кофе, и вскоре наступил момент, когда деньги вообще перестали поступать в государственную казну.

Пытаясь хоть как-то исправить положение, правительство Салеса допустило ещё одну ошибку: резко увеличило налог на продажу основных потребительских товаров, чтобы выкачать деньги из тех, кто ещё не успел обанкротиться.

Но, большинство производителей, не вынесли бремени этого непосильного налога: им было выгоднее вообще закрыть фабрики, чем работать себе в убыток.

Как нарочно, в тот год предполагалось собрать невиданный урожай кофе, а склады по всей стране ломились от прошлогоднего, ещё не растроданного запаса отборных кофейных зёрен.

Крупные землевладельцы стали бить тревогу на правительственном уровне и лоббировать свои интересы в парламенте.

Аугусту, как их полномочиый представитель, говорил с парламентской трибуны, обращаясь к коллегам-депутатам:

– Мы должны потребовать от правительства льготных условий на продажу кофе: надо повысить закупочные цены и снизить потребительские, чтобы он стал доступен для малоимущих бразильцев! Ведь кофе – это основная статья дохода в нашем бюджете. Чем больше его будет продано, тем больше денег получит наше государство! Даже странно, что таких простых вещей не понимает господин Салес! От отчаяния или по недомыслию он сейчас сделал ставку на иностранный капитал – впустил сюда шустрых немецких дельцов, которые уже скупают наши богатейшие земли за бесценок. Но мы не должны с этим мириться! Надо изыскать в бюджете какой-то резерв, пойти на дополнительные затраты и развернуть широкую рекламную кампанию за рубежом, чтобы весь мир научился пить бразильский кофе!

Идеи Аугусту нашли поддержку в парламенте, но президент оказался к ним глух, и всё осталось по-прежнему: кризис продолжал углубляться, порождая голод, нищету и страдания огромного числа бразильцев, среди которых был и Матео.

Бесконечные и бессмысленные скитания по фабрикам, балансирующим на грани разорения, постепенно измотали его. Он был близок к отчаянию. Те деньги, что он получил от Гумерсинду и Амадео, таяли буквально на глазах и уже подходили к концу. А Жулиана теперь приносила домой, какие-го жалкие крохи, потому что работала всего три дня в неделю, хотя и это было благо. Паола проявила сострадание к своим сотрудникам, не стала их увольнять, а ввела у себя на фабрике сокращённую рабочую неделю.

О том, чтобы устроить Матео на макаронную фабрику, не могло быть и речи – Жулиана это понимала и даже не обращалась с такой просьбой к Паоле.

– Ничего, как-нибудь выкарабкаемся, – подбодрила она Матео. – Сейчас всем трудно живётся. Но, когда-то, же этот кризис кончится!

– Я боюсь, что наши сбережения кончатся гораздо раньше, – мрачно отвечал Матео. – А я да той поры так и не сумею найти работу.

– Это не беда. Слава Богу, у меня пока есть работа. Худо-бедно проживём!

– Ты пойми: мне стыдно сидеть у тебя на шее! Может, вернёмся обратно в Италию?

– Тех денег, что у нас остались, едва хватит на билеты, и то она самые дешёвые, где-нибудь в трюме, а не в каюте.

– Если тебя только это пугает…

– Нет, не это. Просто я помню, как мы голодали в Италии. Так стоит ли опять возвращаться туда без денег?

– Но там хоть нет этого проклятого кризиса! Я мог бы найти работу.

– Это ещё неизвестно. Может, найдёшь, а может, и нет, – возразила Жулиана. – Ведь нас там никто не ждёт. Да и Марко Антонио не позволит мне увезти туда Анинью, а без неё я не поеду! Ну и, наконец, твой сын, Матео! Неужели ты расстанешься с ним и будешь спокойно жить, зная, что никогда больше не увидишь его?

– Нет, конечно. Это было ложная идея, – согласился Матео. – Надо искать работу здесь! Господи, неужели я когда-нибудь её найду?

– Скажи, а ты не мог бы подавить в себе обиду и вновь пойти на строительство к Амадео? – спросила Жулиана, рискуя вызвать у Матео раздражение, а то и гнев. – Он же вроде не выгонял тебя. Ты сам ушёл…

– Нет, я скорее встану с протянутой рукой на паперти или подамся в грабители, чем пойду на поклон к Амадео! – заявил он, и Жулиана оставила его в покое.

Между тем у Амадео дела шли тоже из ряда вон плохо. Строительные материалы приходилось покупать по баснословным ценам, затраты уже превысили возможную выручку от продажи ещё не достроенного дома, но Амадео всё предпочитал закончить его и потом продать или сдать в аренду хотя бы и за бесценок, нежели заморозить строительство и вообще не получить ничего. Деньги у него пока были – покойный Эрнандес оставил Ортенсии неплохое наследство, которое сейчас и выручало Амадео.

Возможно, ему бы и удалось продержаться на плаву в течение всего кризиса, если бы подкупленый им Жануариу не запутался во время следственного эксперимента. Когда его привезли в квартиру Эрнандеса, он растерялся и не мог ответить, откуда, из какой точки произвёл два выстрела. Потом показал, откуда выбрав это место, наобум, и – не угадал, потому, что не знал даже, где, в какой комнате была спальня Эрнандеса и где находилась та злосчастная кровать, на которой он якобы застрелил любовников. Ещё менее убедительными выглядели его объяснения насчёт пистолета. Жануариу знал от Амадео, что Эрнандес был застрелен из собственного пистолета, поэтому твердил одно и то же:

– Я вошёл в спальню, увидел их в кровати, потом увидел пистолет на тумбочке, взял его и – убил! Они спали, поэтому не смогли оказать мне сопротивления.

– Первым вы убили Эрнандеса? – спросил Эрибсрту.

– Да.

– Но ваша жена должна была проснуться от выстрела.

– Совершенно верно, она проснулась, увидела меня и закричала. Но я тут же выстрелил и попал ей в грудь.

– А на самом деле она погибла от выстрела в спину. Что вы на это скажете?

– Да?… Ну может, и так. Может, она успела отвернуться, а я не заметил.

– Вы можете узнать пистолет, из которого стреляли?

– Ну, они же все одинаковые!

– Назовите хотя бы тип оружия.

– Да я в пистолетах не очень разбираюсь.

– Вот как? А стрелять-то вы хоть умеете?

– Выходит, что умею, если убил двоих…

Эриберту предложил ему продемонстрировать это умение, и тут выяснилось, что Жануариу не знает элементарных вещей – как зарядить пистолет, как снять его с предохранителя, прежде чем произвести выстрел.

– Похоже на то, что вы сейчас впервые за всю жизнь держите в руках огнестрельное оружие, – заключил Эриберту. – Кто вас подкупил? Признавайтесь! Ломать комедию и дальше – бессмысленно. Вас будут судить за лжесвидетельство и пособничество убийце, но никак не за само убийство. И срок за такое преступление вы получите немалый!

– Я только защищал свою честь! – заученно пробормотал Жануариу.

– А где вы взяли деньги, чтобы расплатиться по долгам? Это ведь огромная сумма! Вы рассчитались со своими кредиторами, и сразу же пришли с повинной. Кто вам дал столько денег?

– Тот испанец! Он заплатил мне перед смертью…

– Эрнандес? Но он же, по вашему утверждению, погиб не просыпаясь!

– Да, всё так и было. А за него расплатился племянник, Тонинью.

Назвав это имя, Жануариу испугался, что сболтнул лишнего, но уже было поздно – Эриберту ухватился за эту случайную поговорку:

– Антониу, насколько мне известно, никогда не имел таких денег. Откуда они взялись у него? Наследство получил не он, а сеньора Ортенсия. Говорите правду! Не надо усложнять себе жизнь!

– Наверное, он взял их у Амадеу.

Так было произнесено второе имя, а ещё через несколько минут Жануариу сознался во всём:

– Это они – Ангониу и Амадео – заплатили мне за то, чтобы я взял всю вину на себя. Кто-то из них двоих убил Эрнандеса!

Эриберту давно об этом догадывался, и более того – он практически не сомневался, что убийство совершил Амадео.

В тот же день Амадео был арестован.

Во время очной ставки с Жануариу он вёл себя уверенно – мол, денег ему не давал, и всё тут!

Но Эриберту был готов к такому повороту событий и ещё раз опросил всех, кто проживал рядом с домом Эрнандеса. Одна женщина припомнила, что, проходя мимо этого дома, услышала звук, похожий на выстрел, долго оглядывалась по сторонам, но ничего странного не заметила и пошла дальше. А тут из дома Эрнандеса как раз вышел молодой красивый парень. Женщина хотела спросить у него, не слышал ли он выстрела, но парень шёл быстро, похоже, куда-то торопился, и она не посмела его остановить. А он, вероятно, даже не обратил на неё внимания.

Эриберту пригласил эту женщину в полицию, и она среди нескольких молодых красивых парней безошибочно опознала Амадео.

После этого он не выдержал, сломался.

– У меня больше нет сил, жить с таким камнем на душе! – сказал он следователю. – Это я убил подлеца Эрнандеса!

– Хорошо, что вы сознались, теперь вам станет легче. Да и мне тоже, – усмехнулся Эриберту. – Но скажите, зачем вам понадобилось убивать ещё и ту несчастную женщину?

– Я не убивал её! – воскликнул Амадео. – Этот негодяй сам её застрелил!

– Пусть так, но давайте начнём с самого начала. Зачем вы пошли к Эрнандесу? Вы заранее намеревались убить его?

– Нет! Я пошёл туда, потому что не застал дома Ортенсию. Она в тот вечер собиралась поговорить с Эрнандесом о разводе, а это вполне могло кончиться дракой. Так оно и случилось, но Ортенсия успела вовремя выскользнуть за дверь и уйти, а я этого не знал и долго ждал её на улице, волновался… И тут вдруг услышал выстрел! Можете представить моё состояние в тот момент? Я ворвался в дом и увидел этого мерзавца с пистолетом в руке, а на кровати – окровавленную женщину. У меня даже сомнений не возникло, я решил, что это Ортенсия! Да он и не дал мне возможности осмотреться, сразу же набросился на меня. Мы сцепились с ним… Он всё пытался в меня выстрелить, но я как-то уворачивался, а потом мне удалось отобрать у него пистолет. К несчастью, в драке я случайно нажал на курок…

– Вы что, дрались в постели? – спросил Эриберту.

– Нет, мы дрались у самой двери. Там и произошёл тот проклятый выстрел. Эрнандес упал, а я сразу бросился к Ортенсии… То есть к убитой женщине. Когда я понял, что Ортенсия жива, то решил перенести Эрнандеса на кровать, чтобы вы подумали, будто их убил обманутый муж, из ревности. И сразу же ушёл оттуда.

– Что ж, это похоже на правду, – сказал Эриберту. – Мы обнаружили следы крови на полу, как раз возле двери.

– Я ничего от вас не утаил. Всё именно так и было, – клятвенно заверил его Амадео.

– Вам следует найти хорошего адвоката, который сможет доказать на суде, что вы действовали в рамках самообороны, – посоветовал ему Эриберту.

Арест Амадео и его признание в убийстве подкосили Ортенсию. Она плакала, рыдала в голос, и никому не удавалось её успокоить. Когда Долорес говорила ей: «Ты же беременна, подумай хотя бы о ребёнке», Ортенсия кричала в истерике: «Не напоминайте мне о ребёнке! Как он будет жить, зная, что его отец – убийца?!»

Жулиана и Матео искренне сочувствовали Ортенсии, но не знали, как ей помочь. И тогда Матео решил сходить в полицию – поговорить со следователем и, если позволят, с Амадео.

– Может, следователь подскажет, как можно облегчить участь Амадео, – пояснил он Жулиане цель своего похода к Эриберту.

Жулиана одобрила намерение мужа, и он, встретившись с Эрибсрту, узнал, что Амадео вполне могут оправдать, но для этого надо найти хорошего адвоката.

– Я знаю такого адвоката, – сказал Матео, имея в виду Маурисиу, который в своё время помог ему вернуть сына.

Когда же Матео пришёл в тюрьму на свидание с бывшим компаньоном, Амадео не поверил своим глазам:

– Ты?! Зачем ты здесь? Хотел увидеть меня раздавленным?

Матео сказал, что нашёл для него адвоката.

– Это сеньор Маурисиу, который вёл дело Жулианы. Он помнит Ортенсню и сразу же согласился ей помочь.

– А ты? Почему ты мне помогаешь? После всего, что между нами произошло!…

– Зачем ворошить прошлое? Сейчас надо думать о твоём будущем ребёнке и об Ортенсии. На неё было страшно смотреть, а сейчас она воспрянула духом – когда узнала, что тебя будет защищать Маурисиу.

– Прости меня за всё. Я очень виноват перед тобой, – растроганно произнёс Амадео. – Спасибо, что не оставляешь в беде Ортенсию. Может, ты вернёшься на стройку и поможешь ей там? Она же совсем ничего не смыслит в строительстве.

– то же самое ты говорил и обо мне, – напомнил ему Матео.

– Перестань! Я же попросил у тебя прощения. Возвращайся! Пожалуйста! Ещё неизвестно, когда состоится суд и чем он закончится…

– Маурясиу твёрдо уверен, что добьётся оправдательного решения суда.

– Ну, дай-то Бог!

Так Матео вновь получил работу на стройке.

А потом состоялся суд, который полностью оправдал Амадео, и всё вернулось на круги своя. Матео не гнушался никакой тяжёлой работой, но быть в подчинении у Амадео и выслушивать его раздражённые замечания он не мог – гордость не позволяла!

Поэтому, он, однажды распрощался со стройкой и вновь оказался в числе безработных.

Глава 33

Открыв сыну всю правду о своей любовной связи с кучером, Жанет не стала таиться и перед слугами. Утром она спокойно вышла к завтраку и, не увидев за столом Марко Антонио, велела Луизе позвать Жозуэ.

Тем временем другая служанка доложила ей, что Марко Антонио рано уехал из дома, отказавшись от завтрака, а также от слуг кучера.

Жанет это известие нисколько не огорчило. Заговорщически взглянув на вошедшего кучера, она произнесла торжественно:

– Сеньор Жозуэ, садись рядом со мной, мы будем завтракать!

– Но, мадам… – замялся он, не решаясь занять, то самое кресло, в котором прежде восседал Франческо Мальяно.

– Садись, дорогой, нам больше незачем притворяться!

Кучер не без удовольствия расположился в кресле Франческо, а Луиза и Антония застыли посреди столовой как порализованные.

– Ну, чего стоите, рты разинули? – грубовато обратилась к ним Жанет. – Обслуживайте сеньора Жозуэ!

После завтрака Луиза, осмелев, спросила госпожу:

– Прикажете подготовить комнату для сеньора Жозуэ?

– Нет, он будет оставаться в своей прежней комнате, пока мы отсюда не уедем.

Жанет проявила такую осторожность, опасаясь бурной реакции Марко Антонио, который вчера в порыве гнева уже грозился убить Жозуэ. Чтобы не провоцировать его на новые вспышки агрессии, Жанет вообще решила как можно скорее уехать из особняка вместе с Жозуэ. Но денег, вырученных от сделки с Франческо, оказалось недостаточно для того, чтобы купить новый дом, и она в итоге согласилась переселиться в тот дом, что предназначался для Марко Антонио и Жулианы.

Перемены, произошедшие с Жанет, были столь разительными, что даже её эстетические вкусы кардинально изменились: теперь ей претила роскошь, она считала дурным тоном покупать дорогую мебель и, обставляя своё новое жилище, выбирала для него скромные простые вещи – точно так же, как недавно это делала Мария, жена Гумерсинду.

Жозуэ ни в чём не перечил Жанет, и было непонятно, разделяет ли он её вкусы или попросту проявляет равнодушие, вынашивая какие-то иные планы на будущее. Жанет это немного беспокоило, и однажды она прямо спросила его:

– Ты и в самом деле намерен жить со мной?

– А зачем бы я добивался тебя? – ответил он весьма уклончиво, нисколько не развеяв опасений Жанет.

– Я не знаю зачем! Ты никогда этого не говорил. И вообще, ты никогда не рассказываешь о себе. Почему? Я ведь даже не знаю, кто ты и откуда, есть ли у тебя семья.

– А зачем же ты взяла меня на работу? Надо было прежде навести справки обо мне.

– Я не сделала этого, потому что ты понравился мне с первой же минуты!

– То же случилось и со мной: я влюбился в тебя с первого взгляда!

– Значит, ты меня всё-таки любишь? Это у тебя не случайно вырвалось?

– Ну конечно, моя дорогая! Поверь, я и сам не предполагал, что смогу так влюбиться!

В тот раз Жанет удалось спровоцировать Жозуэ на признание в любви, но подробности его биографии так и остались для неё загадкой, которую она, впрочем, и не слишком-то стремилась разгадать.

Правда, она не однажды говорила: «Ты совсем не похож на кучера», но это вызывало в ней лишь умиление и восторг, а вовсе не какие-то подозрения. Жозуэ представлялся ей негаданным подарком судьбы, и она дорожила им, предаваясь своему сч астью без оглядки на прошлое и без опасений за будущее.

Марко Антонио тоже видел, что Жозуэ мало похож на кучера. И даже как-то сказал отцу:

– Этот тип явно себе на уме! Для кучера он слишком хорошо воспитан и образован. И гардероб у него отнюдь не для конюшни! Я не удивлюсь, если вскоре выяснится, что мадам Жанет Мальяно попала в сети проходимца!

Франческо не предал серьёзного значения пессимистическим прогнозам сына. Он полагал, что самое худшее с Жанет уже случилось.

– Твоя мать снюхалась с кучером! У которого ни кола ни двора! Теперь он будет проматывать её деньги, только и всего.

– Ты считаешь, этого мало? – возмутился Марко Антонио.

– Я считаю, что ниже падать уже некуда. Но это её деньги, и она вправе распоряжаться ими как угодно. Захотелось ей купить молодого любовника – пожалуйста! Было бы гораздо хуже, если бы мы своевременно не выделили ей часть имущества и этот альфонс заодно разбазарил бы и твой капитал.

– Но я вовсе не хочу, чтобы моя мать разорилась из-за кого-то поддонка! Я убью его! – лютовал Марко Антонио.

Франческо же, хоть и был возмущён выходкой Жанет, смотрел на ситуацию более трезво и спокойно.

– Мы не должны вмешиваться в её жизнь, сынок. Пусть она делает свои глупости, а нам надо тихонечко наблюдать за этим со стороны. И – не спешить с выплатой тех денег, что я остался должен ей при нашей сделке. Какими бы трудными ни были нынешние времена, а в моём банке сбережения мадам Жанет всё равно подвержены меньшему риску, чем в руках ушлого кучера. Я не дам ей разориться, не волнуйся!

После разговора с отцом Марко Антонио немного успокоился, но оставаться под одной крышей с матерью и наглым кучером он сейчас не мог и, не дожидаясь, пока они оттуда съедут, сам перебрался в гостиницу.

– Ты потерпи, сынок, скоро всё утрясётся, – всячески поддерживал его Франческо. – Как только наш прежний дом освободиться, мы сразу же туда переедем. Надеюсь, против Паолы ты ничего не имеешь? Она не будет тебя раздражать?

– Лишь бы я её не раздражал, – мрачно произнёс Марко Антонио, чувствуя себя одиноким, неприкаянным и по большому счёту никому не нужным. Теперь у всех, кого он любил, была своя жизнь – у отца, у матери, у Жулианы, и лишь его будущее по-прежнему не имело чётких очертаний, оставаясь затянутым плотной пеленой тумана.

Франческо догадывался, какие переживания терзают душу его сына, и молил Бога, чтобы Жанет поскорее освободила особняк. Он надеялся, что, вернувшись домой, в привычную обстановку, Марко Антонио почувствует себя увереннее и спокойнее.

К счастью, Жанет не задержалась надолго в своём старом доме, где всё так или иначе напоминало ей о прошлом. Наступил день, когда Луиза привезла Франческо радостную весть:

– Сеньора велела передать вам, что вы можете возвращаться домой хоть сегодня! Она оттуда съехала, вместе с новым мужем. И нас взяла – меня и Антонью.

Франческо пожелал им всем удачи на новом месте и подумал, что теперь ему придётся обзавестись горничной, кухаркой, няней, так как дону Инес он с собой не берёт из-за её желчного, сварливого мужа.

Едва за Луизой успела закрыться дверь, как в кабинет Франческо пожаловал его бывший кучер – Дамиао. Эта встреча была радостной для обоих – ведь они не виделись с той поры, как Франческо отпустил Дамиао на вольные хлеба, подарив ему за многолетний добросовестный труд экипаж и лошадей.

Всё это время Дамиао и Тизиу жили в Сантосе вместе с Наной и её семьёй. Дамиао промышлял частным извозом, Антенор работал в торговом доме, Тизиу и Жозе Алсеу ходили в школу, а Нана вела домашнее хозяйство и нянчила свою красавицу дочь, унаследовавшую цвет кожи от Антенора. Счастливый отец души не чаял в девочке, но и к Жозе Алсеу относился как к родному сыну. Жозе Алсеу тоже со временем стал признавать Антенора и даже привязался к нему. Однажды Дамиао подслушал, как его племянник объяснял своему школьному приятелю, что цветом кожи он пошёл в мать, а его сестрёнка – в отца.

– Жаль, – вздохнул одноклассник Жозе Алсеу, тоже чернокожий мальчик. – Лучше бы ты уродился похожим на отца. Белому человеку намного легче прожить в нашей стране!

Жозе Алсеу, как выяснилось, смотрел на эту проблему иначе:

– Цвет кожи – не самое главное. Надо просто быть порядочным человеком, много работать и учиться. Тогда и успех придёт. Слава Богу, рабство в Бразилии отменено, так что многое зависит теперь от нас самих!

Слушая племянника, Дамиао думал, что этот мальчик и впрямь способен далеко пойти. Он был умён, честолюбив, энергичен – как его отец Гумерсинду, а кроме того, читал всякие мудрёные книги и мечтал стать учёным. Иногда, увлечённый какой-нибудь интересной книгой, он с таким восторгом рассказывал о ней Тизиу, что у того тоже возникало желание прочесть её. Такое общение с братом не прошло бесследно для Тизиу: этот непоседа вскоре выбился в отличники и даже заявил, что в будущем намерен выучиться на юриста или коммерсанта.

Дамиао не стал разочаровывать сына рассказами о том, сколько денег надо заплатить за обучение в колледже и тем более – в университете. Зачем лишать парня мечты и уже сейчас выбивать почву у него из-под ног? Пусть пока учится, а там, глядишь, ему и повезёт – может, сдаст экзамены на какую-то льготную стипендию. Дамиао приходилось слышать о подобных чудесах.

Антенор рассуждал примерно так же, поощряя пристрастие Жозе Алсеу к учёбе. А Нана тайком вздыхала, отчётливо понимая, откуда взялись эти честолюбивые замашки, у её сына.

– Когда-нибудь он поймёт, как жестоко устроена жизнь, и ему будет горько, оттого что он родился с такими задатками в бедняцкой семье, – сказала она как-то Антенору. – Но пусть лучше мой мальчик будет страдать от несправедливости, чем узнает правду о своём происхождении!

– Он никогда ничего не узнает, – уверенно произнёс Антенор. – А я буду работать не жалея сил, чтобы у Жозе Алсеу всё-таки была возможность учиться дальше!

Такие планы Антенор строил до начала кризиса. А потом жизнь день ото дня стала меняться к худшему, операции в торговом доме Сантоса почти прекратились, и Антенор остался без работы. В таком же положении оказался и Дамиао, поскольку в Сантос теперь не приезжали клиенты, для заключения сделок и возить в экипаже стало некого. Дамиао даже подумывал, не пора ли продавать лошадей, которых надо было кормить независимо от того, есть седоки или их нет.

Но Тизиу посоветовал отцу съездить к Франческо.

– Сеньор такой добрый и умный, он что-нибудь придумает! Может, опять возьмёт тебя кучером, а может, предложит какую-то другую работу. Да и я попрошусь к нему курьером в банк! Как ты думаешь, ему нужен курьер?

И вот они оба предстали перед Франческо, а тот, выслушав их просьбу, лишь развёл руками:

– Мне пришлось уволить половину банковских служащих. Денег в обороте нет, многие фабриканты, которым я давал кредиты, уже обанкротились, а те, что ещё держатся, не переводят на мой счёт никаких отчислений. У меня остался только неприкосновенный запас – для того, чтобы не прогореть окончательно и с Божьей помощью пережить этот страшный кризис.

– Значит, мы зря вас побеспокоили, – упавшим голосом произнёс Дамиао, но тут в разговор вступил Марко Антонио:

– Папа, если мы решили переехать в старый дом, то, может, нам стоит нанять Дамиао, чтобы он опять служил у нас кучером?

– Да! Конечно, сынок! – образовался этой идее Франческо. – Тем более что мадам Жанет не будет теперь к нему придираться!

– Ну, что я тебе говорил! – шепнул отцу Тизиу.

Франческо, взглянув на озорную физиономию мальчишки, улыбнулся:

– А для тебя, парень, у меня тоже есть рабатёнка. Сбегай прямо сейчас к доне Паоле, скажи ей, пусть укладывает вещи! Где твой экипаж, Дамиао? Ты перевезёшь мою жену и дочку в наш старый особняк!

– Экипаж со мной. Стоит у входа, – чётко доложил Дамиао.

– Тогда езжай к доне Паоле вместе со своим сыном! – скомандовал Франческо.

Радость переезда для Паолы и Франческо была омрачена скандалом, который устроил Анаклето.

– Ты посмотри, Инес, что творит этот старый пень! – кричал он на весь дом. – Сначала он задурил мозги нашей дочери, а теперь увозит от нас внучку!

– Твой зять и так слишком долго терпел тебя! – отвечала ему Инес.

– Ну да, ему было трудно жить рядом со мной, – продолжал в том же духе Анаклето. – И знаешь почему?

– Потому что ты хам и грубиян, каких свет не видывал!

– Нет, ошибаешься! Он бесился от того, что я выгляжу моложе его! Ты только взгляни: он же на ладан дышит! Наша внучка вот-вот останется сиротой.

Всё это он произносил в присутствии Франческо, который приехал за Паолой и дочкой.

– Я сдерживаюсь только потому, что вижу вас в последний раз! – сказал Франческо тестю. – Надеюсь, вы не станете беспокоить меня впредь!

Инес заплакала.

– Как же я буду жить без моей внученьки? Неужели я теперь не смогу её видеть?

– Вас, дона Инес, я всегда рад видеть в своём доме, – пояснил Франческо. – Но вы уж извините, это не относится к вашему супругу!