Текст книги "Земля любви"
Автор книги: Мария Соареш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)
Мария Леонора Соареш
Земля любви
Глава 1
Вал вздымается за валом. Нет конца и края вздымающимся со всех сторон валам. Водяные горы растут, вскипают пеной и рассыпаются. В их цепких недобрых объятиях корабль кажется скорлупкой, но он упрямо стремится вперёд, взбираясь вверх на водяные горы, а потом соскальзывая вниз.
– Я не понимаю, чему ты так рад. Жулио, – с тревожным недоумением спрашивала женщина, глядя на сияющее лицо мужа, смотревшего блестящими глазами вдаль. – Мне так страшно! Впереди сплошная неопределённость… Что нас ждёт?
– Не что, Ана, а кто! – весело ответил муж. – Нас ждёт Франческо, и я радуюсь встречи с другом, нет, с братом, которого не видел двадцать лет! Ты же знаешь, что он в Бразилии разбогател, хорошо устроился и поможет устроиться нам!
– С чего бы ему о нас хлопотать, – с недоверием вздохнула она. – Мало ли у нас было друзей в Италии, но мы же всегда рассчитывали только на себя.
Жулио не захотел объяснять, почему он так рассчитывает на помощь Франческо. Это была его тайна, и пусть она останется тайной.
– Франческо не просто друг, он – мой кровный брат.
Слова мужа показались Ане преувеличением, но спорить она не стала.
– Да и что нас с тобой ожидало в Италии? – продолжал муж. – Если говорить честно, наша мать-земля была нам мачехой!
Ана горько вздохнула. Так оно и было, что тут скажешь? Достаточно посмотреть вокруг – сколько её соотечественников в надежде на лучшее сели на корабль и отправились за океан.
Плодородных земель в Италии было мало, а выжженные солнцем, скудные глины не могли прокормить своих многочисленных обитателей. Люди голодали, искали, и не находили ни хлеба, ни работы. Между тем наступил 1888 год, в Бразилии отменили рабство, обширные кофейные плантации остались без работников: негры, с которыми жестоко обращались их хозяева, не захотели остаться у них даже в качестве наёмных работников и разбежались кто куда. Богатые плантаторы были вынуждены искать новую рабочую силу. Очень скоро в европейских странах появились вербовщики – они расхваливали плодородие заокеанских земель, сулили каждому, кто туда поедет, свой собственный участок. Был оплачен и проезд в зелёный рай, нужно было только подписать контракт на несколько лет работы на кофейных плантациях.
Нищета и мечта о собственных виноградниках влекли итальянцев за океан. Мужчины и женщины подписывали бумаги и садились на корабли, которые везли их в неведомую, но как они надеялись, более счастливую жизнь. Большинство пассажиров и этого корабля были наняты вербовщиками, которые везли их к хозяевам плантаций.
Большинство, но не все – Жулио и Ана Эсплендоре со своей семнадцатилетней дочерью отправились в Бразилию по приглашению богатого фазендейро Франческо Мальяно и заплатили за проезд сами, продав всё своё нехитрое имущество. Франческо давно звал их к себе, но Ана никак не могла решиться. Жили они очень скромно, но концы с концами сводили, и Ане было жаль своего насиженного гнезда, которое досталось ей от родителей, и в котором она прожила всю жизнь. Когда они поженились, Жулио торговал с лотка зеленью, потом у них была маленькая зеленная лавчонка, которая их и кормила, но для своей дочери они мечтали о большем. Родители постарались дать дочери образование.
– Кто знает? Может она у нас будет учительницей, – мечтал Жулио.
– Или замуж выйдет за богатого, – вторила мужу Ана.
С рождением дочки жизнь у них стала и труднее, и радостнее, и они, не ропща, несли её бремя.
Время от времени Жулио получал письмо из Бразилии, и вновь загорался мыслью об отъезде. Особенно настойчиво он стал звать жену после смерти её родителей, славных стариков, которых они, конечно же, никогда бы не оставили одних. Но Ана боялась за маленькую Жулиану и отказалась наотрез. Жулио и не настаивал.
Писали друзья друг другу не часто, но о главных событиях в жизни сообщали непременно. По сухости, с какой друг упоминал о жене, Жулио понял, что у Франческо незаладилась семейная жизнь, но вопросов не задавал, опасаясь причинить ему боль. Зато Франческо обожал сына и в каждом письме непременно писал о нём: Марко Антонио был и умницей, и красавцем.
Прочитав очередное письмо, Жулио всякий раз невольно поглядывал на Жулиану. Она у них тоже была и умницей, и красавицей. Чем не невеста? Вот была бы и парочка! Мало-помалу мечта об этом стала самой заветной для Жулио.
Когда Жулиана подросла, они с отцом стали уговаривать мать вдвоём.
– Ты и там будешь продавать свою зелень, – говорила Жулиана, ласкаясь к матери, – такой огород разведём – любо дорого посмотреть!
– А ты-то чего там не видела! – недовольно вздыхала Ана.
– Ничего не видела! – тут же отзывалась дочь. – А посмотреть хочется!
– А мне хочется пожить на покое, – вступал в разговор Жулио, – обзаведёмся мы там землёй, построим домик, выдадим Жулиану замуж и будем на старости лет внуками любоваться.
И муж, и дочка только и говорили, что об отъезде, и Ана призадумалась.
– Мы детей-то, детей поженим! – шептал Жулио жене каждый вечер на ушко, боясь сглазить такое хорошее дело.
Дочь у них, как это часто бывает в небогатых семьях, выросла очень самостоятельной. Отец и мать в ней души не чаяли, а она отличалась энергичным характером и частенько принимала решения за них обоих.
Капля камень точит. Ана тоже стала подумывать об отъезде. Ради дочери она готова была на всё, и во имя лучезарного будущего, наконец, согласилась пожертвовать скромным настоящим: они стали искать покупателя на свой старый домик.
– Не горюй! – твердил муж. – Франческо нам поможет. Сначала поживём у него, а там видно будет. Глядишь, на склоне лет ещё важными птицами станем!
Наконец, дом был продан, денег только-только хватило на переезд. Жулио сообщил Франческо название парохода, на котором они собрались плыть, и дату отплытия.
Франческо прислал восторженное письмо, писал, что готовит комнаты для гостей и будет ждать их на пристани. Обещал, что все заботы возьмёт на себя, просил не волноваться.
Но оказавшись в открытом море на хрупком судёнышке, женщинам стало не по себе. Жулиана впервые отдала себе отчёт, на какую зыбкую почву она вступила, и ей стало страшно.
Вдобавок, и первые дни дались всем пассажирам нелегко – море было бурным, непривычные к качке люди заболели морской болезнью. На третий день засияло солнце, и все пассажиры, бледные, измождённые, выбрались на палубу подышать и погреться.
Стройная фигурка, копна пышных волос, синие глаза и почти сросшиеся у переносицы брови – девушка с такой броской внешностью мгновенно привлекла к себе взгляды. Засмотрелся на неё и красивый сероглазый юноша, рядом с которым она оказалась, выйдя на палубу. Сама Жулиана не видела никого: вырвавшись из холода, она крепко зажмурилась – ну и солнце! Так слепит!
Высокий юноша рассмеялся:
– Что-то я тебя здесь не видел, – сказал он этой «спящей красавице».
– А я раньше и на палубу не поднималась, – ответила она, открыв глаза. – Маме очень плохо было.
– Да-а, качка была знатная, зато теперь море успокоилось, и все сразу развеселились.
Оба прислушались – с кормы доносилось пение.
– Итальянцы есть итальянцы, мы не можем без танцев и песен, – снова улыбнулся юноша, а Жулиана подумала: «Какое умное и спокойное у него лицо».
А вот ей было совсем не спокойно. Там, в Италии, она только и мечтала отправиться в дальние края, а теперь ей было очень боязно.
– А я не могу сейчас ни петь, ни танцевать, а только и думаю, что же ждёт нас впереди?
– Как что? Будущее, – ответил спокойно юноша. – Солнце, которое светило в Италии, будет светить и там. Солнце, как Бог – одно на всех!
Юноша засмеялся, и Жулиана тоже. Сияющее солнце словно бы одарило их удивительным счастьем – ослепительным, невозможным. Жулиана почувствовала в себе это слепящее солнечное счастье и изумлённо взглянула на юношу. А он? Он тоже его почувствовал? Похоже, что да, он так на неё необыкновенно смотрит.
– Как тебя зовут? – спросила она.
– Матео. А тебя?
– Жулиана.
С этого дня они находили друг друга всюду: куда бы ни направился один, он непременно натыкался на другого. Стоило одному повернуть голову, как он встречал счастливый радостный взгляд. По вечерам, когда на палубе играл оркестр, они всегда танцевали друг с другом, но разговаривали мало, словно боясь расплескать то необыкновенное, что стало достоянием их двоих. Они оба чувствовали, будто знают друг друга давным-давно, и никаких слов им уже не было нужно.
Матео и Жулиана полюбили, они были счастливы, но счастье всегда уязвимо и недолговечно. На борту корабля обнаружилась чума – сначала один случай, потом второй… Обеспокоенный врач с тревогой ждал продолжения, приглядываясь к своим пассажирам.
– Если болезнь распространится, то нам придётся становиться на карантин. В Рио-де-Жанейро, а не плыть в Сантос, – мрачно заявил капитан.
Больше людских жизней его волновали убытки, которые он понесёт, если вместо Сантоса окажется в Рио-де-Жанейро.
– Мы сделаем всё, чтобы не допустить эпидемии, – пообещал судовой врач.
Но какие у него были возможности остановить чуму? Строгая изоляция больных и мгновенное погребение в море умерших – вот всё, что он мог сделать.
– У моего друга заболела дочка – она совсем маленькая, грудная, – сообщил Матео Жулиане.
– И что же сказал врач? – встревоженно спросила она.
– Врачу показалось, что она уже не дышит, – продолжал Матео. – И он хотел взять её у матери, но Леонора, жена моего друга Бартоло, не отдала девочку. Вместе с ней куда-то убежала, и её не могут найти. Бартоло боится, что она бросилась в море.
Жулиана перекрестилась, прося Всевышнего о милости. Но что людям ведомо о Его милости? Когда Жулиана спустилась в каюту, то увидела, что отец зябко кутается в куртку.
– Что-то мне нехорошо, дочка, – пожаловался он.
– Да и мне тоже, – отозвалась мать.
Родители Жулианы сгорели в два дня, и тела их приняла морская бездна. Всё случилось так быстро, что Жулиана, которая безотлучно находилась при них, не могла поверить в то, что осталась на свете одна. Она всё время оглядывалась по сторонам, словно бы, ища любимые, дорогие лица, с которыми не могла расстаться.
– Я с тобой, я люблю тебя, – Матео обнял её за плечи, и Жулиана заплакала, уткнувшись ему в грудь.
– Они всегда были вместе, – всхлипывала она, – и ушли тоже вместе. А знаешь, почему меня зовут Жулианой? – Она смотрела на юношу полными слёз глазами. – Жулио и Ана, они назвали меня так, чтобы не разлучаться и быть всегда вместе со мной!
– Я тоже буду всегда с тобой! Я не оставлю тебя, любимая! – Матео крепко обнял её, укрывая от всех бед.
Весь этот день они провели вместе, потом Матео отвёл Жулиану в каюту и сидел с ней до тех пор, пока она не уснула.
– Сон лечит, – шепнул он, коснувшись губами её щеки. – А как только мы окажемся на твёрдой земле, сразу же поженимся!
Но на следующее утро Жулиана не увидела своего Матео на привычном месте возле трапа, она отправилась искать его, спрашивала всех, кого встречала, о высоком молодом человеке.
– Вы нас видели вместе, – повторяла она жалобно, – мы всегда вместе танцевали.
Наконец, ей встретился судовой врач.
– Матео болен, – сурово ответил он.
– Я хочу его видеть, отведите меня к нему, – потребовала Жулиана.
Неужели жестокая судьба отнимет у неё и Матео? Если Матео болен, она тоже не хочет жить!
– Милая девушка, это невозможно, – стал уговаривать её врач. – Вы же понимаете, чем это вам грозит.
– Я ухаживала за своими родителями, и не заразилась, – в отчаянии твердила Жулиана.
Потеряв родителей, она боялась потерять и Матео. И жить, и умереть она хотела только с ним!
Она так плакала, так умоляла, что врач махнул рукой. Он указал на дверь изолятора, где лежал больной, а сам ушёл в другую сторону – не мог же он своими собственными руками отправить эту молодую жизнь на погибель.
Жулиана вошла и крепко-крепко закрыла за собой дверь. Больше их не разлучит никто!
– Матео! Я здесь! – окликнула она лежавшего на рундуке юношу.
Он приоткрыл глаза. Секунду он медлил, радуясь Жулиане, её близости, её любви, но затем, сделав над собой усилие, проговорил:
– Уходи, Жулиана, уходи, любимая! У меня чума!
Она сделала шаг к нему, и он раскрыл ей объятия. Отказаться от Жулианы было свыше его сил.
Она приникла к нему, почувствовала, что его бьёт озноб, и прошептала:
– Я согрею тебя, мой любимый! Жить мне незачем! Мы умрём с тобой вместе!
Глава 2
Франческо Мальяно распорядился, чтобы комнаты для гостей в его доме были готовы, и Луиза принялась перестилать постели и проветривать помещения.
Дона Жанет, брезгливо поджав губы, распорядилась:
– Не забудь нагреть воды для ванны, Луиза! Прежде чем они лягут на мои постели, они должны будут вымыться!
Франческо метнул на жену сердитый взгляд.
– Я бы просил тебя, Жанет, помнить, что я многим обязан моему другу Жулио, и вести себя соответственно!
– Я не отвечаю за твои обязательства, Франческо! Я им не обязана ничем! И вести себя буду соответственно!
Большие тёмные глаза доны Жанет смотрели на мужа непримиримо. Её нельзя было убедить ни в чём и никогда. Он повернулся и вышел.
– Макаронник! – презрительным шёпотом бросила она ему вслед.
Дона Жанет была непоправимо оскорблена своим замужеством, и двадцать с лишним лет совместной жизни не погасили её жгучей обиды. Дело в том, что её отец – аристократ, богач и красавец, не привык отказывать себе ни в чём. Он прокутил все свои богатства, растратив их на хорошеньких танцовщиц и игру в казино. Жанет обожала красавца отца, жившего с ней по полгода в Париже, привозившего в дом необыкновенно красивых женщин, ездившего с ней на скачки и в Оперу. Его вкус казался ей верхом совершенства, всё, что он делал – непогрешимым. Однако в приданое ей достались одни долги, и она очень скоро поняла, что ни в Париже, ни в Сан-Паулу не может рассчитывать на хорошую партию. Маменьки богатых наследников при виде красивой бесприданницы с аристократическими замашками прятали от неё своих дорогих сыночков. Они не желали, чтобы случился грех, за который потом пришлось бы расплачиваться состоянием.
Жанет по праву могла участвовать во всех самых пышных балах и празднествах, но её туда не приглашали, несмотря на её парижские туалеты, а может быть, ещё и из-за них, зато охотно звали поухаживать за больными в монастырском приюте или понянчить приютских детей – время от времени девушки из благородных семейств отваживались и на такие посещения. Если готовилась прогулка на яхте, или пикник, или велосипедная прогулка, посыльный с запиской не являлся за Жанет, зато она неизменно получала приглашение навестить вместе с какой-нибудь старой девой бедное семейство на окраине.
– Приданое бедных и благородных девушек – щедрое сердце, – со вздохом говорили ей богатые родственницы и просили составить компанию полуслепой тётушке, пока всё остальное семейство отправится в театр.
Очень скоро сообразив, что богатая родня готовит ей участь отзывчивой старой девы, Жанет перестала навещать родных. Отец продолжал охотно их навещать, но так часто и так беззастенчиво просил в долг, что мало-помалу двери богатых гостиных оказались закрытыми перед вернувшимся на родину аристократом, о чём сам он очень и очень сожалел, вновь занявшись скачками и певичками. Ему были нужны деньги, и он добывал их всеми правдами и неправдами. Жанет сидела одна, копя обиды на жёсткий и несправедливый мир. Когда кредиторы стали грозить отцу тюрьмой, он нанял себе адвоката, чтобы тот разбирался с его кредиторами и долгами. Так в их доме появился Франческо Мальяно. Жанет смотрела на него, как смотрела на всех слуг в доме, иными словами, как на пустое место.
В один прекрасный день отец с иронической усмешкой сказал ей:
– У меня попросили твоей руки!
Жанет вспыхнула, теряясь в догадках. Она вопросительно посмотрела на отца.
– Но, я же никуда не выхожу… – начала она. – У тётушки…
– Он заходит сюда, – с той же иронической усмешкой сообщил отец.
Трудная работа мысли отразилась на лице дочери, отец её не торопил, наконец, Жанет осенило – адвокат?! Это было почти оскорблением!
– Он заплатит мои долги и выкупит из заклада земли, которые пойдут тебе в приданое, – прибавил отец, испытующе глядя на дочь.
– Это сделка? – уточнила она с закипающим гневом.
– Я бы на твоём месте согласился на неё, – миролюбиво сказал отец. – У замужней женщины куда больше свободы. Почему бы и тебе не пожить в своё удовольствие?
Если бы Жанет пошла нравом в своего отца, то циничная правда его слов была бы ей и очевидна, и приятна, суля в будущем много удовольствий, она бы ответила понимающей улыбкой, и дело сладилось бы миром. Но она пошла нравом в мать – пылкую, безоглядную бразильянку, не ведавшую доводов разума, слышавшую только повеления сердца, а оно куда чаще гневается или ненавидит, чем любит.
Ничего, кроме обиды, Жанет не услышала в этом предложении, она сочла себя униженной и отцом, и предполагаемым женихом. Однако предложение приняла, решив отомстить всем – будущему мужу, презревшим её маменькам, не отважившимся жениться молодым людям, отомстить своей безупречностью, добродетелью и великолепным домом.
Первое, что она сделала после свадьбы, кстати, безупречно аристократичной, без всякой купеческой пышности и пошлости, которую почтили своим присутствием самые знатные семейства, успокоенные тем, что опасная бесприданница пристроена, – это выписала из Парижа оставленную там мебель. Её дом действительно стал самым безупречным в Сан-Паулу, а она сама – образцом утончённости и вкуса.
Франческо отличался природным чувством такта, был умён и хорош собой и надеялся, что этого достаточно, чтобы пробудить в сердце жены хотя бы привязанность, но ошибся… Жанет, не простила ему ничего. Хорошо ещё, что Франческо был занят с утра до ночи, он обожал свою профессию, которая предоставляла ему нескончаемые возможности для его природной изобретательности.
Он расплатился с кредиторами тестя не столько деньгами, сколько деловыми проектами, которые и впрямь стали приносить доходы, а значит, в конце концов, погасили и долги. Он удачно занялся хозяйством на доставшихся ему землях, и пока Жанет созидала царство хорошего вкуса в их доме, он со вкусом увеличивал их общее достояние. Он был рад, что взял долги в качестве приданого, жена принесла ему совсем иное положение и связи, которые он тут же пустил в оборот. Очень скоро многие считали за честь быть приглашёнными в дом сеньора Мальяно, однако Жанет звала гостей на свои приёмы с большим выбором. Зато деловые обеды её мужа были куда демократичнее.
Родившийся сын, которого обожали оба супруга, сблизили их, в доме воцарился мир и покой, Франческо вздохнул с облегчением. Но хорошее в мире всегда недолговечно. Вскоре в дом дочери пожаловал отец, требуя заплатить свои новые долги. Зять отказал ему – свободных денег у него не было, он только-только начал создавать основу собственного благосостояния и не собирался пускать в трубу деньги своей семьи. Да и вообще он не был сторонником прожигателей жизни.
Разразился большой скандал. Супруги в очередной раз поссорились. Жанет опять почувствовала себя обиженной и униженной, и вновь принялась мстить мужу пренебрежением и высокомерием. Так они и жили – перепады относительного благополучия «вооружённого мира», как называл их про себя Франческо, сменялись откровенной войной. Франческо был человеком миролюбивым и сбегал от своей воинственной супруги в деловой мир, что шло на пользу всему семейству – они богатели с каждым днём.
Марко Антонио получил юридическое образование, как его отец, и стал записным гулякой, как дед. Его приятель Аугусту корпел над книгами, а Марко Антонио проводил дни в прохладных кофейнях в праздной болтовне с хорошенькими девушками. У него было бессчётное число романов с легкомысленными красавицами, которые оставляли его так же легко, как и он их. Сердце его было свободно, и он ни разу ещё не страдал из-за женщины. Он любил весёлые застолья и часто приглашал приятелей покутить з его счёт. Счета потом получал Франческо.
– Приглашай и меня попировать, – пенял он сыну. – А то мне достаются только одни разбитые горшки!
Долги сына отец платил, правда, всегда выговаривая ему за легкомыслие. Франческо надеялся, что сын грешит только по молодости, а с годами образумится, и поэтому мечтал для него о хорошей, умной, а главное, любящей жене, которая сделала бы его сына счастливым.
Известие о приезде друга необычайно обрадовало Франческо и очень напрягло Жанет. Она дорожила своим домом, как неприкосновенной территорией, мысль о том, что в него вторгнутся чужаки, была ей непереносима. Она заранее ненавидела тех, что готовы были нарушить созданный и тщательно оберегаемый ею порядок.
Марко Антонио добродушно подшучивал над хлопотами отца, что ему было за дело до каких-то отцовских приятелей? У него были свои, они ждали его, и он поторопился исчезнуть вместе с ними, пообещав приехать прямо к пристани.
На пристань Франческо приехал вместе с женой. Он немного подождал Марко Антонио и рассердился на его необязательность. Поняв, что ждать больше нечего, он отправился на пароход и осведомился у служащего о семействе Эсплендоре, тот препроводил его к старшему.
– Весьма сожалею, но ваши друзья заболели в пути неведомой болезнью и умерли. Подождите, сейчас я разыщу их дочь, – пообещал старший и отправился за Жулианой.
Франческо сгорбился как глубокий старик. Удар был ещё более тяжёлым от неожиданности. В жизни Жулио его роль была роковой – он всегда приносил ему только несчастья…
«Этой девочке я заменю отца, – пообещал он себе, – она осталась круглой сиротой!»
Увидев Жулиану, он понял, что Бог дарует ему дочку – так тронуло его это хрупкое, беззащитное создание. Но он увидел только синеву глаз, он не рассмотрел бровей, сросшихся у переносицы.
Жулиана наотрез отказалась ехать к Франческо.
– Нет, нет, я буду искать своего жениха, и поеду с ним на плантацию, – сказала она, – мы с ним разминулись. Потеряв родителей, я не могу потерять и своё счастье.
Она не могла понять, как это они могли растеряться с Матео, хотя да, конечно, в этой сутолоке…
Жанет вздохнула с облегчением, она совсем не хотела привезти чуму в свой уютный, ухоженный дом, не хотела иметь ничего общего с этой итальянкой.
Франческо, подробно расспросив Жулиану, кто такой Матео, и поняв, что тот завербован каким-то плантатором, предложил разыскать его на следующий день.
– Думаю, что смогу помочь вам обоим, – пообещал он. – Раз он подписал контракт, просто так его не отпустят, но мы посмотрим, какую работу он сможет выполнять, и тогда решим, как действовать. Сейчас ты отдохнёшь, выспишься, а завтра с утра мы поедем в приют для эмигрантов.
Подумав, Жулиана согласилась. К Франческо она сразу же прониклась доверием, у него были добрые глаза, и по всему было видно, что он искренне хочет ей помочь. А Матео в этом скоплении народа она, конечно же, не могла сейчас отыскать…
Обе женщины, Жанет и Жулиана, вынуждены были подчиниться решению Франческо.
Да, Жулиана и в самом деле не отыскала бы сейчас Матео: его с остальными контрактниками вывели в порт через другой трап, всех построили в колонну и сразу же отправили в приют для эмигрантов. Поначалу он сразу даже не понял, что происходит, что он уже не увидит своей Жулианы. А когда понял, то попробовал выйти из колонны, но не тут-то было! Его сразу же остановил охранник.
– На пароходе у меня осталась девушка, – сказал Матео. – Я вернусь! Мы вернёмся вместе!
– Врёшь! Сбежать хочешь! – заявил ему вербовщик. – Попробуй только! Вы все у меня на счету, я за вас головой отвечаю. Если понадобится, то и наручники надену!
В воздухе повеяло безнаказанностью недавнего рабства, Матео собрался было драться с вербовщиком, но Бартоло его удержал.
– Из-за тебя остановилась вся колонна, люди устали, всем нужно отдохнуть. Наберись терпения, и всё уладится. Ты же видишь, что чудеса на свете бывают, – говорил он, держа Матео за локоть, – я нашёл Леонору с дочкой, обе живы-здоровы, просидели всё это время в машинном отделении. И ты найдёшь Жулиану! Она и сама сообразит, где тебя искать, и придёт. А если ты сейчас наскандалишь, то попадёшь туда, где никто тебя не найдёт. И как она будет жить без тебя, бедняжка?
– Да, в самом деле, в скандалах толку мало, – согласился Матео, глядя на счастливого Бартоло, который держал одной рукой малышку, а другой обнимал свою Леонору. – Как я вам завидую, что вы, наконец, нашлись!
– И вы найдётесь, – отозвалась Леонора, прижимаясь к Бартоло. – Если рассказать тебе, что я пережила, пока пряталась в машинном отделении!…
И она принялась рассказывать обо всех своих переживаниях. Бартоло слушал внимательно, Матео только делал вид, а мысленно был далеко – он думал о своей Жулиане. Где она? Что с ней? Её должны были встретить. Наверное, встретили, и она уже в чужом, незнакомом доме. Он был уверен, что Жулиана тоже думает и беспокоится о нём. А вдруг нет? Болезненное чувство кольнуло его в сердце – что, если в богатом доме она забудет о нём, простом парне-работяге? Ведь она с родителями ехала в каюте, а не в трюме, как он, да и встретят её богатые люди. Она привыкла к другой жизни. Может, и не захочет работать с ним на плантации?…
Тяжёлые мысли угнетали Матео, и Жулиане тоже было нерадостно в новом доме, несмотря на его красоту и богатство. Она сразу почувствовала себя в этом доме нежеланной гостьей, хотя экономка по имени Мариана была вежлива и предупредительна с ней. Она усадила её в тёплую ванну и только удивилась, где же чистое бельё и одежда гостьи?
– Все наши вещи тоже выбросили за борт, боясь заразы, – пожаловалась Жулиана.
– Ах, бедняжка! Бедняжка! – посочувствовала Мариана, смягчившись. – Ну, погоди, сейчас что-нибудь придумаем!
– Голь перекатная! – презрительно и брезгливо процедила Жанет, услышав просьбу экономки о свежем белье. – Только переступила порог, и уже всё ей подай! Накорми, одень! Я бы поместила её в комнатёнке для прислуги, будь моя воля! Для неё и это было бы, слишком роскошно!
Франческо же представлял себе, как завтра поутру они поедут с Жулианой по магазинам, как он накупит сироте всего, что только ей пожелается.
«Ты не пожалеешь, дочка, что приехала к нам!» – мысленно утешал он Жулиану.
Марко Антонио появился только к ужину. Никакого интереса к гостям у него не было. Он жил своей жизнью, и отцовские дела его мало занимали. Но, услышав историю Жулианы, а главное, посмотрев на неё, он вдруг проникся к ней самым горячим сочувствием. В отличие от матери он знал итальянский и мог поговорить с гостьей. Жулиана обрадовалась этой возможности и тут же поведала симпатичному юноше историю своей любви.
– Помоги мне найти моего Матео. – попросила она. – У твоего отца много дел, мне неудобно отнимать у него время, а ты, наверное, посвободнее…
– Я сделаю всё, что смогу, – серьёзно пообещал Марко Антонио, – и позволь мне считать тебя сестрой.
Жулиана благодарно улыбнулась. Если хозяйка этого дома отнеслась к ней враждебно, то хозяин и его сын приняли её под своё покровительство, и, засыпая в мягкой постели Жулиана видела своего Матео – он улыбался ей, идя навстречу, а сеньор Франческо и Марко Антонио стояли рядом с ней и ждали, когда он подойдёт.
Любовь навевает сны, раздражение и гнев прогоняют их. Жанет расхаживала по спальне, чувствуя, что не уснёт – ей мешала, спящая в другом конце дома итальянка.
– Успокойся, дорогая, и дай мне поспать, – миролюбиво обратился к ней Франческо. – Завтра с раннего утра мы поедем с Жулианой в приют для эмигрантов.
– Надеюсь, ты там её и оставишь! Всю дорогу она только и талдычила, что об этом Матео.
– Что за выражение, дорогая! – Франческо улыбнулся. – И приготовься: я привезу их обоих обратно. Думаю, что он хороший парень, если опекал сиротку, но я должен сам в этом убедиться, посмотреть, на что он способен, приспособить его к какому-нибудь делу, а там уж и выдавать за него Жулиану. Не забывай, что она дочь моего друга Жулио!
– Я бы очень хотела забыть об этом, но ты не даёшь такой возможности, – раздражённо отозвалась Жанет. – На жену тебе наплевать, вонючие итальянцы тебе дороже и свой дом ты скоро превратишь в грязную ночлежку.
Франческо положил подушку себе на ухо и крепко закрыл глаза. Он всегда поступал именно так, не желая ввязываться в военные действия. Жанет прекрасно знала эту тактику мужа, в другое время она могла бы и подушку сорвать, но сейчас была заинтересована в том, чтобы Матео отыскался в самое ближайшее время, и она избавилась бы от итальянки. Жанет не гасила свет, легла и долго лежала с открытыми глазами.
Утром, когда она встала, дом был пуст. Жанет не спеша обошла его, полюбовалась гостиной, столовой. Больше всего на свете она любила это утреннее время, когда некому было нарушать заведённый ею порядок. Люди мешали ей, они всегда оказывались врагами незыблемости, во всё вторгались, всё меняли, портили.
Жанет позвонила в колокольчик, призывая экономку Мариану.
– Позаботься о работе для этих двоих, которых мой муж собирается поселить у меня в доме! Девушка пока может помогать Антонии на кухне, а парень, может быть, на конюшне?
Мариана с сомнением покачала головой:
– Хозяин не позволит, чтобы гости работали у него как слуги. Да и Антония терпеть не может, если в кухне находится кто-то посторонний.
– Тогда она будет помогать Луизе, – упрямо произнесла Жанет, – и если ты упомянула хозяина, то не забудь, что в доме я – хозяйка! И сделаю так, как считаю нужным!
В этом Мариана не сомневалась, за долгие годы работы в семье Мальяно, она успела прекрасно изучить нрав своей госпожи и знала, насколько та страшна в гневе.
Ближе к полудню к дому подъехал экипаж, из него вышли заплаканная Жулиана и расстроенный Франческо.
Выяснилось, что всех контрактников ранним утром отвезли на фазенду, где они подрядились работать. Уехали они на поезде, а куда, в приюте никто не знал. Партии рабочих приезжали, потом уезжали, – за этим следили вербовщики, которые их везли.
– Как он мог не оставить мне даже записки! – рыдала Жулиана. – Он же знал, что я его буду искать!
– А может быть, он и грамоты не знает, – предположил Франческо, – или не знает, что ты умеешь читать. Может такое быть?
Жулиана кивнула. В сущности, она ничего не знала о Матео, даже фамилии, но знала точно: после того, что с ними случилось, это единственный мужчина и его она будет любить всю жизнь.
Франческо с сочувствием поглядывал на Жулиану, снисходя к пылкой юности, которая не знает иной меры, чем «вся жизнь», и не умеет позаботиться ни о сегодняшнем, ни о завтрашнем дне.
– Ну что ж, наберись терпения. Раз ты не знаешь даже фамилии, нам придётся искать его дольше, – сказал он, думая, что, возможно, эта пароходная страсть не так уж и серьёзна. Вполне возможно, она скоро пройдёт, как проходит у детей сыпь.
