Текст книги "Земля любви"
Автор книги: Мария Соареш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)
Глава 15
Удивительные огоньки светились в глазах Паолы. Она словно бы вся искрилась, и Инес, которая приехала её навестить и утешить, была в недоумении. Казалось бы, бедняжка дочь должна быть мрачной, как-никак произошёл разрыв и она осталась одна, без поддержки. Её отец на фазенде рвал и метал, собираясь отомстить за честь семьи, грозил убить обманщика и бушевал тем неистовее, чем больше опасался, что Аугусту, расставшись с Паолой, отберёт у него землю. Инес едва его утихомирила и поехала разбираться с дочерью, думая, что на неё обрушился ещё одна буря, смешавшая воедино слёзы, обиду и гнев. Но встретила лучезарную улыбку, мир и покой.
– Я счастлива, мама, – сказала Паола.
– Ты нашла себе кого-нибудь? – осторожно поинтересовалась мать.
– Занятие, – охотно сообщила Паола. – У меня будет макаронная фабрика. Сейчас я подбираю для неё помещение.
– Интересно, на какие деньги ты собираешься её открыть?
– Беру кредит в банке! – гордо заявила Паола. – Вот увидишь, что дело у меня пойдёт!
Инес только руками всплеснула: ну и энергия у её Паолы!
– Пусть сопутствует тебе удача! – пожелала она.
Её материнское сердце успокоилось, у дочери всё было хорошо, правда, Инес догадывалась, что дело тут не только в макаронной фабрике, но раз Паола ничего не говорила, то она не стала спрашивать.
А Паола всё чаще виделась с Франческо, и оба они получали от этих встреч несказанное удовольствие.
С отъездом Жанет Франческо почувствовал себя свободным и помолодевшим. Всё ему доставляло удовольствие – прогулка по городу, пестрые витрины, нарядные женщины, чашечка кофе на открытой террасе, вкусный обед в ресторане. Но самым большим удовольствием оказались маленькие сюрпризы для Паолы, он всегда находил пустячок, которым мог порадовать молодую женщину. Франческо полюбил заглядывать к ней после работы и после вкусного ужина беседовать с ней. Паола удивительно умела слушать. Он и сам не замечал, как погружался в воспоминания, а потом они вместе с Паолой странствовали по Италии, любовались её небом и собора и, рвали розы и купались в ласково море. Глаза у них горели, щеки тоже, оба были молодыми и счастливыми. Франческо сам себе удивлялся и был благодарен Паоле за свою возвращенную молодость.
«Я и не знал, что у меня ещё есть силы расцвести», – подшучивал он над собой.
А когда возвращался в свой заставленный тёмной мебелью чопорный дом – сразу же чувство всю неуместность этого «цветения». И потому, едва переступив порог, он уже хотел бежать из дома. И ночевать ему хотелось в саду под яркими звёздами, вдыхая аромат цветов, и просыпаться, глядя на розовеющее небо и первые золотые лучи солнца… В доме он проводил мало времени, поздно возвращался, рано уходил.
Зато пленницей его чувствовала себя Жулиана. Целыми днями она была в доме с малышом и повсюду ощущала присутствие мадам Жанет. Только Жанет могла выбрать такою мебель и так её расставить. Только в её доме присутствие живых людей выглядело бесчинством и беспорядком.
– Когда у нас будет свой дом, Марко Антонио? – спрашивала Жулиана мужа. Ты даже не представляешь себе, что я чувствую в этом доме!…
– Потерпи, родная, потерпи, – утешал её Марко Антонио. – Цены на кофе никак не поднимаются. Как только они поднимутся, денег у нас будет больше, и строительство пойдёт быстрее.
Они уже выбрали место и даже приступили к закладке фундамента, но при существующем экономическом кризисе строительство грозило затянуться не на один год.
– Мне и так тяжело в этом доме, – жаловалась Жулиана, – а если твоя мать вернётся, я не выдержу в нём и дня. Даже при воспоминании о ней всё во мне леденеет, и я не хочу жить.
– Пойдём лучше погуляем с малышом, – предлагал Марко Антонио. – И тебе, и ему нужно дышать свежим воздухом!
– Из-за неё у меня пропало молоко, из-за неё я не могу кормить моего мальчика, – продолжала горько жаловаться Жулиана. – Она отравила мне всё!
– Её нет сейчас здесь, забудь о ней! Не порть себе жизнь, умоляю тебя!
Марко Антонио просил Дамиао запрячь лошадей, и они отправлялись в коляске в порт подышать солёным воздухом моря или в большой парк насладится ароматом цветов.
Жулиана любила разговаривать с Дамиао, как-никак своими самыми счастливыми минутами она была обязана ему! Она расспрашивала его о Нане.
– У неё большие перемены в жизни, – покачивая головой, степенно рассказывал Дамиао. – Она теперь не одна, с ней поселился Антенор.
– Он сумел найти путь к её сердцу? – продолжала расспрашивать Жулиана.
– Да, он сумел расположить её к себе своей преданностью и готовностью быть для неё опорой. Все женщины нуждаются в опоре. Даже такие сильные как Нана.
С этим Жулиана была согласна, она тоже не была слабенькой, но и ей опора была нужна.
– Они живут далеко, видимся мы редко, – продолжал Дамиао. – Антенор не захотел оставаться в тех местах, где о нём сохранилась дурная память. Он хочет начать другую жизнь, совсем в другом месте со своей семьёй.
Жулиана от души пожелала Нане счастья.
Сама она была счастлива, когда прижимала к себе маленького Матео, – как она мысленно его называла, – смотрела в его голубые глазки и искала сходство с большим Матео. Нет, она не хотела испортить жизнь своему любимому, пусть он станет хозяином плантаций, пусть будет богатым и щедрым, пусть растит детей и радуется им. Но пусть он однажды захочет посмотреть на своего первенца, толстячка и крикуна, с беззубой улыбкой и голубыми глазками!
Занимаясь маленьким мальчиком, Жулиана стала присматриваться к детям постарше. Она не могла пройти равнодушно мимо Тизиу, всегда расспрашивала его, чем он занят, чего бы ему хотелось. И её всегда изумляло его тяга к учению. В любую свободную минуту он сидел с книжкой в руках и по вкладам читал.
– Читать меня научил Жозе Алсеу, мой двоюродный брат, – с гордостью говорил он. – Считать я научился сам. Но сколькому мне ещё нужно научиться!
Жулиана решила поговорить с Франческо. Почему бы им не позаботиться о судьбе такого способного мальчика?
Франческо принял близко к сердцу заботу Жулианы. Он объездил весь город и узнал, что есть несколько школ, куда принимают чёрных детей. Но для начала Тизиу нужно было выправить метрику.
Кто бы видел, как гордился Тизиу полученным свидетельством! Какой Тизиу? Он стал Жулиу Франсиску Сантана в честь тех, кто принял в его судьбе такое горячее участие.
У Дамиао показались слёзы на глазах, когда его сынок в первый раз отправился в школу.
– И маленький, и взрослый я знал только побои, другого учения неграм не полагалось, а теперь мой сын сядет на одну скамью с белыми мальчиками и будет учиться, как они. Мог ли я когда-нибудь думать, что доживу до такого!
Жулиу-Тизиу был старательным учеником, и светлую его голову учитель не раз ставил в пример белокожим однокашникам чёрного мальчугана, который всё хватал на лету.
– Я очень давно не учился, – говорил он, – очень давно!
Жулиана радовалась, что сумела помочь мальчику. Ей даже показалось, что в тёмном доме чуть-чуть стало светлее. Появился у неё и ещё один лучик света.
– Ты знаешь, я снова беременна, – сказала она мужу, и Марко Антонио подхватил её на руки.
– Будем ждать второго! – воскликнул он. – Думаю, что теперь нам нужна девочка, такая же красивая, как её мама!
Слова Марко Антонио растрогали Жулиану, в чём, в чём, а в душевной тонкости ему нельзя было отказать.
«Интересно, кто родился у Матео? – подумала она. – Мне кажется, что у розаны должен был уже родиться ребёнок.
Так оно и было. Роды, хоть все их ждали со дня на день, всё-таки, как всегда, начались неожиданно. Леонора побежала греть воду и готовить салфетки. Весь дом погрузился в особое ожидание и волнение, которое в доме Гумерсинду было необыкновенно напряжённым. Все знали, как ждёт глава дома мальчика, и боялись, как бы его ожидания не были вновь обмануты.
– Ну, итальянец, смотри! Смотри, не подведи, итальянец! – то и дело повторял Гумерсинду, обращаясь к Матео, который с волнением вслушивался в громкие крики Розаны.
– А девочку утопите? – хмуро спросил он.
– Лишу наследства, – ответил Гумерсинду. – И тебя в бракоделы запишу!
«Где-то там мой сыночек? Кто его держит на руках? Неужели и Жулиана так кричала, когда рожала?» – думал Матео.
Но вот раздался особенно пронзительный громкий крик, и всё стихло.
– Господи! Не случилось ли с ней чего? – забеспокоился Матео. –Может, совсем плохо стало? Чего она замолчала?
И тут в столовой появилась Леонора. В руках она держала крошечное создание, но в том, что оно мужского пола, усомниться было невозможно. Мальчуган раскрыв беззубый ротик, который словно бы занял всё его крошечное личико, издал отчаянный вопль. Комок подкатил у Матео к горлу. Сын! Розана родила ему сына!
– Пойду, посмотрю, как там она, – буркнул он, – опасаясь брать крошечное создание на руки.
У Гумерсинду слёзы текли по щекам. Сколько лет он ждал этого момента! И вот, наконец, свершилось! У него есть наследник! Настоящий наследник!
– А ты можешь рожать, кого хочешь, – сказал он подошедшей к нему Анжелике. – Честно говоря, девчонки, они тоже очень славные!
Анжелика улыбнулась.
– Чего ты такая бледная? – спросил её Гумерсинду. – Испугалась? Ничего! В трудную минуту сам Господь Бог вам помогает! И тебе поможет!
Анжелика снова улыбнулась. Жизнь уже научила её справляться с нелёгкими испытаниями, и она знала, что как-нибудь справится и с родами.
Розана с малышом чувствовали себя превосходно, и Мария решила сама отвезти Анжелику в город. Обе они не понимали, куда девался Аугусту и почему не едет за женой.
«Неужели вернулся к своей итальянке?» – невольно думала Мария.
– Нет, нет, такого быть не может! – вслух отвечала ей дочь.
Первой, кого они встретили, подъезжая к дому, была Паола. Она расцеловала Анжелику и со вздохом сказала:
– У вас случилось большое несчастье. Дону Алтину стало совсем плохо. По старой памяти он добрался до моего дома, он у меня, но ведёт себя как малое дитя. Никого не узнаёт. Ничего не помнит.
– Боже мой! – схватилась за голову Анжелика. – А Аугусту? Где Аугусту?
– Не знаю, – ответила Паола. – Я рада, что встретила тебя. С доном Алтину нужно что-то решать.
– Сейчас мы его заберём, – тут же решила Анжелика, – потом позовём врача. А там видно будет!
Но её очень интересовало, куда же исчез Аугусту. Не хватало ещё, чтобы и с ним что-нибудь случилось.
Они перевезли слабоумного старика домой, и только распростились с Паолой, как появился Аугусту.
Узнав, что отец уже и двигаться не может, он вдруг неожиданно для жены и тёщи бодро сказал:
– Может, оно и к лучшему! Он тут таких дел наворотил, пока двигался, что мы их ещё будем расхлёбывать и расхлёбывать! Готов был подписать какие-то немыслимые бумаги! Я сейчас ездил отказываться от сделки, которую он чуть было, не заключил!
Анжелика с обожанием смотрела на мужа – Аугусту ещё себя покажет, ещё развернётся, и все увидят, какой он способный и талантливый!
Аугусту же тем временем смотрел на округлившуюся талию своей жены.
– Тебе, моя дорогая, сейчас совсем некстати ухаживать за лежачим больным, – сказал он. – Тебе нужно думать о другом!
Анжелика вздохнула. Все вместе они пошли к больному, который встретил их затуманенным взором и пробормотал что-то невнятное.
– Папочка! – окликнул его Аугусту. – Смотри, я пришёл к тебе, я тебе помогу.
Но старик равнодушно отвернулся от него, продолжая что-то бормотать себе под нос.
Зрелище было душераздирающим: проститься с отцом ещё при его жизни, такое пережить нелегко!
– Он всегда так любил меня! – горестно говорил Аугусту Анжелике в спальне, когда они остались наедине. – После смерти мамы он был мне и матерью, и отцом. Ты представить не можешь, как мне тяжело!
Анжелика обнимала его, говорила ласковые слова, чувствую себя матерью, которая утешает ребёнка.
На следующий день Аугусту уехал с утра и вернулся только к полудню.
– Я нашёл для папы замечательный пансион. Он специально для старичков. Там за ними очень хорошо ухаживают. Отец будет в замечательных условиях. Завтра утром мы его туда перевезём.
Анжелика с благодарностью посмотрела на мужа. Она готова была ухаживать за своим свёкром, но в её состоянии брать на себя такой тяжкий груз было бы, наверное, даже опасно.
– Неужели всё это последствия того удара камнем? – поинтересовалась Мария.
– Завтра всё узнаем, – пообещал Аугусту, – там есть специально врач.
Врач осмотрел несчастного и нашёл, что память и способность двигаться Алтину потерял от кровоизлияния в мозг.
– Вполне возможно, что у него со временем восстановится речь, – пообещал доктор. – Может он даже узнает кого-нибудь из вас.
Молодые уходили из пансиона с этой надеждой.
– Медицинский уход непременно поможет ему, вот увидишь, поможет, – твердил Аугусту.
– Конечно, я тоже в это верю, – вторила ему Анжелика.
– А знаешь, что меня пугает больше всего? – Аугусту посмотрел на жену.
– Что, любимый?
– Необходимость погрузиться в хозяйственные дела, – признался Аугусту. – Я в них ничего не понимаю. Ты видишь, что я умею общаться с людьми, могу что-то сообразить, организовать, но копаться в накладных! Рассчитываться с работниками! Нет уж, увольте!
– Рассчитываться с ними могу и я, – сказала Анжелка. – Я умела это делать со слугами у нас на фазенде. А в остальном доверься моему отцу. Я не сомневаюсь, что он поможет нам во всём разобраться.
– На него вся моя надежда! – признался Аугусту.
Глава 16
«Человек предполагает, а Бог располагает» – гласит народная мудрость. Приехавшие итальянцы работали на совесть, надеясь получить большие деньги за свою работу и обзавестись землёй. Но их старания и добросовестность обернулись против них: урожай кофе был так велик, что цена на него упала, и у хозяев не было денег, чтобы как следует расплатиться со своими работниками. Среди эмигрантов возникли волнения, люди больше не хотели работать на плантациях. Многие вновь захотели вернуться домой.
Волнения не обошли стороной и фазенду Гумерсинду. Земляки стали упрекать Матео за то, что он перекинулся на сторону хозяина и больше не заботится об их интересах.
– Ты зазнался, Матео! – твердили они ему. – Зазнался и зажрался. Тебе на нас наплевать!
Матео темнел лицом и отмалчивался. Ему больно было слушать упрёки, тем более, что это была ложь. Но люди мало получили за свой тяжкий труд, они были недовольны, и им нужно было выплеснуть своё раздражение. Матео не сердился на земляков, но ему было тяжело.
– Как-то утром к нему подошёл Амадео.
– Делай со мной, что хочешь, старина, – обратился он к Матео, – но я тут больше не останусь! До тех пор, пока я надеялся хоть что-то заработать, я терпел. Но больше не вижу в этом проку.
– Куда ты пойдёшь? Что будешь делать? – угрюмо спросил Матео.
– По натуре я вольный художник, – ответил Амадео, – я инженер, строитель, я всегда найду себе дело. Свет клином не сошёлся на этой фазенде!
Матео не очень-то понимал, как можно уходить от земли. В его глазах земля была главным источником всех благ на свете, она накормила своих детей. А они служили ей верой и правдой.
– Голова кормит лучше рук, – заявил Амадео. – Попроси твоего тестя отпустить меня.
Матео поговорил с Гумерсинду. Тот подумал-подумал и сказал:
– Как известно, одна паршивая овца может, перепортит всё стадо. Пусть уходит. Мне не нужны смутьяны и бунтовщики.
– За ним потянется и другой народ, – осторожно сказал Матео.
– Семейные не потянутся, а холостых у нас один-два и обчёлся, – отмахнулся Гумерсинду. – Да и не нужно мне сейчас столько работников. Пусть останется немного, но зато надёжные и работящие.
Амадео получил свои документы, засвистал как птица.
– Спасибо тебе, – прочувствованно обратился он к Матео. – Долг платежом красен, добра я не забываю.
Он сложил свои немногочисленные пожитки в котомку и пошёл, не оглядываясь по дороге – ему так осточертела фазенда, что и смотреть на неё не хотелось.
Матео с тоской глядел ему вслед. Близкими друзьями они не были, но вот Амадео ушёл, и Матео словно бы осиротел. Он почувствовал себя пленником, запертым в четырёх стенах, и затосковал, будто и в самом деле в тюрьме.
Розана звала его полюбоваться сыном, но в голове Матео сразу возникала одна и таже неотступная мысль: как там мой мальчик? А может, Гумерсинду мне всё наврал, и Жулиана в самом деле нянчит нашего с ней ребёнка?
– Я хотел бы увидеть его хоть одним глазком, – вздыхал он, сидя за бокалом вина у Бартоло.
– Я тебя понимаю, – вторил Бартоло. – Слушай! Поехали вместе в Сан-Паулу! Я всё равно здесь больше не собираюсь оставаться!
– Ты что, тоже сматываешь удочки? – спросил Матео.
– Я хочу вернуться в Италию и сажать виноград! Я больше не могу видеть этот кофе!
– Я всегда говорил, что нельзя всем сидеть на одном мешке кофе, – угрюмо проговорил Матео. – Прохудится мешок, и треснешься задницей о землю!
– Что и произошло, – подхватил Бартоло. – Эх! Будь у меня хоть кусочек земли! Уж я бы на ней наворотил такого!
– Пошли к Гумерсинду! Пусть он даёт нам землю! – вдруг вскинулся Матео. – Мы хотим работать на своей земле!
Как только он увидел, почувствовал, что может остаться один-одинёшенек на этой фазенде, ему стало тошно. Что он будет делать тогда среди чужаков? Он и не подозревал, что земляки ему так дороги!
Гумерсинду совсем было не с руки заниматься сейчас земельным вопросом, но он уже не раз видел Леонору в слезах, слышал, что Бартоло надумал уехать. А Гумерсинду не хотел, чтобы его жена лишилась такой золотой помощницы, и потому пошёл навстречу, прежде всего Леоноре, а не Матео, который вёл себя в данном случае не как разумный хозяин, а как взбалмошный мальчишка.
– Вы понимаете сами, что всех я сейчас не могу наделить землёй, но Бартоло – такой уважаемый человек, что я не посмею оставить без внимания его просьбу. Поезжайте с Матео в моё другое имение, и пусть Бартоло присмотрит там себе землю. Обещаю выделить ему то, что он выберет. Он уже будет знать, за что работает, и будет мне выплачивать потихоньку стоимость земли. Ну что? По рукам?
Бартоло кивнул.
– Я посмотрю, – осторожно сказал он. – Если там найдётся что-то подходящее, будем работать дальше. А если нет, то не обессудьте…
Гумерсинду улыбнулся: чтобы в Бразилии не нашлось подходящей земли? Да такого быть не может!
Матео с Бартоло уехали на несколько дней в «Аморе», соседнее имение Гумерсинду, а на фазенду приехала Анжелика. Она привезла печальную новость: Алтину, отец Аугусту, скончался.
– Мы успели его похоронить, не дожидаясь вас, – сказала она. – Для него это было просто спасением. В последние дни ему стало совсем худо, и он очень мучился.
– Бедный мой дорогой друг, – печально сказал Гумерсинду. – Пусть земля ему будет пухом. Я позову падре Олаву, чтобы он отслужил по усопшему панихиду. И мы помолимся за упокой его души. А как ты, дочка?
– У меня прибавилось забот, – вздохнула Анжелика. – Но я справляюсь. Ты знаешь, что я уже продала часть нашего кофе и расплатилась с людьми на плантации за сбор урожая?
– Лучше бы ты со мной посоветовалась, – насупился Гумерсинду. – Продавать кофе по такой цене – преступление!
– В следующем году его будет ещё больше, папа, – кротко заметила Анжелика. – И вы совсем не будете знать, куда его девать. Лучше искать, кому его продать. Может даже стоит зафрахтовать корабль и самим отвезти его в Европу!
– Яйца учат курицу! – растроганно произнёс Гумерсинду. – А знаешь, доченька, ты ведь права!
После того, как Аугусту стал законным наследником всех имений, он передал их в управление своей жене.
– Я буду баллотироваться в депутаты, – сказал он. – Но не хочу представлять партию «кофейных баронов», ретроградов и консерваторов. Я с теми, кто думает о новой, процветающий Бразилии, кто нацелен на созидание! Мы способны создать промышленность, создать рабочие места, которые не будут зависеть от урожая и неурожая.
Анжелика особенно любила своего мужа, когда он говорил с ней об «умном». Она готова была слушать его часами, и Аугусту пользовался этим, проверяя на ней свои будущие речи, предназначенные для избирателей.
Анжелика соглашалась с Аугусту, но сама ничего не имела против того, чтобы стать «кофейной баронессой».
– Мне это дело нравится, – сказала она, – и я охотно возьму его на себя. Когда я еду вдоль плантаций, то невольно возвращаюсь в своё детство и всегда вспоминаю, как папа брал нас с собой.
Анжелика объехала плантации своего мужа и предстала перед отцом с готовым докладом.
Гумерсинду поразился её толковости и хватке.
Вскоре она стала его правой рукой, и он уже сам советовался с ней.
– Мне кажется, что ты родилась с чувством любви к земле, – говорил он дочери.
– Мне тоже так кажется, – соглашалась Анжелика.
– Знаешь, мне хочется взять обратно свои слова о девчонках. Более толкового помощника мне и желать ничего.
– А Матео? – задорно спросила Анжелика.
– Наших тонкостей он всё равно не чувствует, – вздохнув, признал Гумерсинду, – и потом, ты болеешь за наше добро, а он за своих итальянцев.
Мария была очень озабочена прытью Анжелики.
– Побереги себя, доченька, – говорила она. – В твоём положении нужно тихонько гулять, побольше спать, а ты – на ногах ни свет ни заря.
– Да я прекрасно себя чувствую, – отмахивалась Анжелика. И вновь приказывала запрячь себе лошадей и отправлялась посмотреть ещё один склад, ещё одну плантацию.
Неподалеку от дома её и прихватило. Она была уверена, что рожать ей ещё рано, и даже не поняла, почему у неё вдруг возникла такая странная боль. А потом испугалась.
«Мама права, – подумала она. – Мне нужно себя поберечь!»
Но беречься было уже поздно: ребёнок пожевал появиться на свет. Все в доме забегали, забеспокоились. Все, кроме самой роженицы. Анжелика стала необычайно спокойной и сосредоточенной. Она словно бы вслушивалась в себя, советуясь с тем существом, которое проявило свою собственную волю и торопилось на свет Божий.
Аугусту всё ждал, когда же раздастся женский крик, после которого можно ждать и младенческого писка. Но не дождался. Анжелика даже не вскрикнула. Когда Леонора выглянула из спальни и позвала Аугусту, он решил, что дело откладывается, и Анжелика хочет, чтобы он поболтал с ней.
– Вот твоя девочка-дюймовочка, – сказала ему жена и показала на крошечный свёрточек у груди.
Аугусту пришёл в восторг. Честно говоря, он недолюбливал мальчишек, буйных, хулиганистый сорванцов, вечно что-то ломающих и орущих. А, вот перед маленькими, похожими на куколок девочками он таял. Они были такие хорошенькие, такие забавные, их можно было качать на качелях и кормить сластями, ими можно было любоваться.
Горячая волна благодарности захлестнула его, он посмотрел на жену повлажневшими глазами:
– Ты даже не представляешь, как я тебя люблю, – произнёс он, и Анжелика не сомневалась: он говорит правду.
– Я тебя тоже, – сказала она.
И оба они умилённо стали рассматривать свою дочку, чувствуя новый несказанный прилив любви.
– А теперь позови ко мне папу. – попросила Анжелика. – Я знаю, что он будет очень рад маленькой внучке.
Так оно и было. Гумерсинду излечился от своих нелепых предрассудков. Или был близок к исцелению.
Он радостно встретил вернувшегося Матео и сказал ему, что всё-таки куда почётнее хочу быть отцом наследника-сына, чем самой милой и славной дочки, какая теперь появилась у Аугусту. Этим он хотел сделать Матео приятное.
– Поздравляю с рождением внучки! – хмуро произнёс Матео. – Я рад за вас. Рад за Бартоло, который остаётся, потому что приглядел себе желанный кусок земли. Но мне-то хотелось бы поглядеть на того ребёночка. И всё-таки понять, чей он сын.
На этот раз Гумерсинду разозлился. Сколько крокодила не корми, он всё норовит залезть под корягу!
В уме ли ты итальянец? – спросил он. – Ты что, снова задумал бежать к Жулиане?
– Мне кажется, она должна знать правду, – упрямо сказал Матео. – Она не заслужила, чтобы над ней так издевались. Это нечестно.
– А рушить две семьи? Осиротить детей? Это честно? – вконец разъярился Гумерсинду.
– И меня, и Жулиану обманули, эти семьи сшиты гнилыми нитками. Какая же это семья, где всех держат на аркане? – гнул своё Матео.
– Кто тебя держит? Кто? – повысил голос тесть.
– Вы и держите, – набычившись, отрезал Матео.
Ну, так знай, что я тебя не держу! – рявкнул Гумерсинду. – Я думал, у тебя есть жена, есть сын! Ты их любишь, ты к ним привязан! А если дело только во мне, то можешь отправляться на все четыре стороны! Иди, откуда пришёл, и таким, каким пришёл! Гол как сокол!
– Вы это мне сказали, и я так и сделаю, – вдруг заявил, высоко вскидывая голову, Матео.
– Но ты уйдёшь один, и больше не увидишь, ни жены, ни сына, – торопливо бросил Гумерсинду на чашу весов свои самые драгоценные сокровища, – слышишь, итальянец? Ты не увидишь сына!
Ему не верилось, что после такого итальянец может уйти. Нет, он уйти не может.
– Всего хорошего, сеньор Гумерсинду. Я рад, что мы, наконец, поняли друг друга, – сказал Матео и направился к двери, высоко держа голову.
