Текст книги "Земля любви"
Автор книги: Мария Соареш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)
Глава 19
Матео приехал на «Эсперансу» и очень обрадовался. Он вновь почувствовал себя хозяином, полным энергии и сил, способным самостоятельно решать свои проблемы. Для начала он навестил Бартоло и узнал у него все новости. Новости были разные – и печальные, и не очень. К печальным относилась новость о смерти Батисты. У него было не в порядке сердце, он жаловался на усталость, хотел всё время отдохнуть, отлежаться, а потом у него началась икота, из-за которой он даже не мог есть. Бартоло повёз его в больницу, Батисту оставили там, чтобы обследовать, но, видно, было уже поздно: к вечеру он умер. При жизни все итальянцы на него ворчали, считая, что отпуская товар в лавочке, он на них наживается, но вот теперь лавочка не работала, и все сожалели о старом Батисте, вспоминая, скольких он выручал, давая продукты в долг. После его смерти ходили невероятные слухи о богатствах одинокого старика, но когда разобрали вещи в его домишке, то ничего, кроме пачки старых писем и каких-то документов, не нашли. Постепенно все разговоры о деньгах Батисты заглохли, зато Бартоло стал поговаривать, что он очень скоро выкупит приглянувшийся ему кусок земли. Это и была вторая, очень неплохая новость.
Бартоло мог безбоязненно рассказать свою тайну Матео. Первым в дом Батисты вошёл он, Бартоло, собираясь привести его в порядок. Он думал, что скоро привезёт из больницы старика, и хотел всё вокруг помыть и почистить. Какого же было его удивление, когда в ночном горшке под кроватью он обнаружил золотые монеты. Он долго смеялся над несчастным человеком, который выдумал такой необычный способ хранить свои сокровища. Посмеявшись, подумал, что теперь-то они старику и пригодятся – и для больницы, и для выздоровления. Унёс их к себе в дом, чтобы тратить на старика по необходимости. Но тот умер. Его похоронили, а деньги остались у Бартоло. Он промолчал, когда сбережения старика искали все остальные, и теперь, прибавив к ним свои сбережения, собирался купить на них участок земли.
– Мы дружили с ним, – объяснял Бартоло. – Он тоже мечтал о винограднике и вине. Я взял эти деньги как бы у него в долг. И когда у меня появятся деньги, я поставлю ему роскошный памятник. Как ты думаешь, я прав?
Разумеется, Матео одобрил замыслы приятеля. Он и сам не отказался бы от виноградника, небольшого домика, своего хозяйства…
С такими мыслями он и подходил к дому, который хоть недолго, но считал своим.
Мария обомлела, увидев перед собой Матео. Гумерсинду поклялся страшной клятвой, что его бывший зять никогда больше не переступит порог их дома. Но Гумерсинду уехал с Анжеликой в город, а Мария не привыкла нарушать запреты мужа. Что же делать-то, что же делать?
В отличие от матери Розана и думать забыла о проклятии отца. Что ей было до его проклятий? Матео приехал, он хотел видеть сына, и она непременно покажет ему малыша!
Мария только головой покачала, видя, с какой живостью Розана повела Матео наверх. Но вмешиваться не стала. В конце концов, Гумерсинду – отец, но ведь и Матео тоже отец.
После долгой разлуки Розана смотрела на Матео совсем другими глазами: бедность не украшает, он ещё больше погрубел, выглядел неряшливым. То ли дело Марко Антонио, невольно сравнила она про себя, и красив, и образован, и одет с иголочки. Глядя на Матео, она не могла понять, из-за чего так страдала.
Но вот он посмотрел на неё с высоты своего роста светлыми голубыми глазами, и сколько было в его взгляде пренебрежения, а вместе с тем и дерзкого вызова, что она вновь вступила в законную игру, – взволновавшись, возмутившись, разгневавшись: да как он смеет? Да кто он такой?
Розане захотелось что-то сделать в пику ему, задеть, оскорбить, заставить страдать. Никто не имел права так смотреть на неё, тем более Матео!
Но посмотрев на сына, Матео взглянул на Розану с нежностью:
– Ты родила мне хорошего мальчика, спасибо тебе.
И Розана почувствовала гордость.
Отсутствие Гумерсинду расстроило Матео. Он рассказал Марии, что кроме всего прочего, приехал и за деньгами, оставил адрес, по которому они могли их переслать, и стал прощаться.
Мария пообещала, что так оно и будет. Она знала своего Гумерсинду, он был человеком справедливым.
Вернувшись, Гумерсинду немного пошумел, но признал, что Матео прав, требуя своё, и пообещал послать деньги, правда, потом, когда уляжется злость на беспутного зятя. Из города он вернулся с совершенно новыми мыслями. Дело в том, что у Анжелики возникла тяжба с родителями Паолы. Они после смерти Алтину передвинули забор и прирезали себе солидный кусок земли. Анжелика не собралась отбирать у них землю, но не собиралась, и отдавать лишнее. Гумерсинду воспользовался этим, чтобы навестить красавицу итальянку, узнать мимоходом об Аугусту и, может быть, попросить его повлиять на отца, который упёрся со свойственным сицилийцам упрямством и никак не желая сдвинуться с места.
Паола как всегда, была необыкновенно радужна, но объяснила, что времени у неё мало, так как на двенадцать назначено деловое свидание. Гумерсинду про себя усмехнулся, эпитет «деловое» можно было бы и опустить. Он просидел у Паолы до полудня, решив из любопытства взглянуть, какие же тут могут делаться дела. Изумлению его не было границ, когда он увидел сеньора Франческо. А тот выказал гораздо меньше удивления, он сердечно поприветствовал товарища по несчастью, осведомился о здоровье Розаны и внука, попросил разрешения для Марко Антонио посетить ещё раз, а может, и не раз, фазенду, так как нуждается в семейном тепле и на него неизгладимое впечатление произвела Розана.
Гумерсинду дал такое разрешение.
Потом Франческо извинился перед Паолой за то, что занялся семейными делами, перед Гумерсинду – за то, что займётся с Паолой делами промышленными, и предложил поучаствовать в их разговоре. Гумерсинду охотно согласился. Речь пошла о макаронной фабрике, и Гумерсинду понял, что на кофе свет клином не сошёлся, что деньги можно зарабатывать по-разному. Он был удивлён толковостью и осведомленностью в делах, она была и партнёром, и компаньоном Франческо. Они довольно быстро обсудили все дела, после чего мужчины откланялись. Теперь Гумерсинду понял, почему Паола так легко отказалась от земли: в её глазах земля перестала быть ценностью. Она была ценностью в глазах стариков, а молодых привлекали иные сферы деятельности. Банкир Франческо это уловил, так же, очевидно, как и Аугусту, который не хочет выступать от имени «кофейный баронов». Похоже, «кофейные бароны» становятся вчерашним днём. Мечта Марии о доме в Сан-Паулу приобрела совершенно иной смысл, в глазах Гумерсинду. Вполне возможно, им и вправду пора сниматься с места, переезжать в город и вкладывать деньги в промышленность! После такого открытия Гумерсинду ещё с большим доброжелательством передал привет Марко Антонио и пригласил бывать у них на фазенде.
Франческо переживал свои самые счастливые дни, а Марко Антонио – самые беспокойные. Негритёнок Тизиу, которого Франческо взял на работу в банк в качестве маленького портье, с тем, чтобы он встречал и провожал клиентов, сияя им своей белозубой улыбкой, случайно увидел на улице Матео, и тот сказал ему, что Жулиана родила девочку.
Марко Антонио обратился в полицию с просьбой разыскать его дочь. Про себя он решил, что непременно заберёт своего ребёнка, девочка не должна ютиться по углам и жить впроголодь. Если такая жизнь нравится Жулиане, то пусть она так и живёт, но за ребёнка отвечают оба родителя, и он будет растить свою дочь как принцессу.
Беспокоился Марко Антонио и за отца, боясь, как бы на склоне своей очень достойной жизни не наделал каких-нибудь нелепостей. Беспокоила его и мать, она нервничала, ревновала, добивалась правды. Отец, избегая скандалов, всё реже бывал дома, отдуваться за него приходилось Марко Антонио. Он стоял за отца горой, изобретал всевозможные комиссии, в которых отец заседает, и пока ему удавалось отвести от Франческо гром и молнии.
Самый крупный скандал разразился, когда Жанет нашла в столе у Франческо фотографию, на которой он был снят вместе с Паолой. Жанет обозвала Паолу бесстыжей и пообещала найти её и с ней разобраться. Марко Антонио стоило большого труда убедить мать в том, что Паола – дочь их весьма солидного клиента, они обедали все вместе, и отец попросил свою дочь сняться с многоуважаемый банкиром на память.
– Ничего, я ещё выведу твоего отца на чистую воду, – пообещала грозно Жанет, удаляясь из кабинета.
Марко Антонио почёл за лучшее отвезти фотографию Паоле, там ей не грозила никакая опасность. Поболтав с Паолой полчаса, он вновь отдал должное её уму, красоте, воспитанию, и, вдохнув про себя, пожелал ей всяческих удач. Он уже чувствовал, что если отец и Паола верят ещё в свою бескорыстную дружбу, то очень скоро страсть толкнёт их друг к другу в объятия.
И вновь ему стало грустно и одиноко. К своему приёмному сыну он не успел ещё привязаться, мальчик был слишком мал, чтобы взрослый мужчина мог заинтересоваться им, и с маленьким Шикинью по-прежнему возилась Мариана. Разумеется, взрослому молодому мужчине нужен вовсе не младенец, а подруга жизни. Перед глазами Марко Антонио возникла Розана с младенцем на руках. Картина его растрогала. Он вспомнил, что не далее как вчера отец виделся с сеньором Гумерсинду, и тот не стал возражать против приезда на фазенду Марко Антонио.
– Как ты посмотришь, папа, если я съезжу дней на пять в «Эсперансу»? – спросил он отца. – Мне кажется, я это заслужил, – прибавил он не без лукавства, намекая на свою защиту отцовской личной жизни.
– Разумеется, заслужил, – рассмеялся Франческо, – хотя мне тебя будет очень не хватать.
Марко Антонио предупредил мать, что уезжает, и уехал. Гумерсинду не ожидал такой прыти от Марко Антонио, но ему было приятно, что тот так поторопился. Хотя… Чего можно ждать от подобных визитов? Аугусту в качестве юриста просветил его насчёт положения Розаны, оно было самым дурацким, так как даже развод, которого она спокойно могла бы добиться, не давал ей права второй раз выйти замуж. Развод означал раздела имущества и право на раздельное проживание супругов, но не расторгал их брака. Таковы были законы Бразилии, и поделать с этим ничего было нельзя.
И всё-таки Гумерсинду радовало, что сын банкира Мальяно так расположен к его семейству, подобное отношение сулило в дальнейшем немало перспектив.
Розана, наблюдая за Марко Антонио, снова удивилась Жулиане: как та могла оставить такого красавца? Матео тоже не был уродом, но он и в подмётки не годился сеньору Мальяно. Рядом с ним Матео выглядел просто неотёсанным чурбаном, и Розана впервые подумала, что, может быть, не так уж и плохо, что они расстались.
После обеда Розана и Марко Антонио вели долгую беседу на веранде, вдыхая аромат цветов. Жара спала, начинались дожди, и природа ожила. Взаимные горести оживили чувства двух молодых сердец. Розана и Марко Антонио жаловались друг другу, поверяли свои обиды, не стеснялись ран, и это доверие было целительным.
Марко Антонио пожаловался, что никак не может найти свою дочь.
– В таком большом городе, как Сан-Паулу, не так-то просто отыскать двух людей, никому не известных приезжих.
– Я сама мать, и я вас понимаю! – воскликнула Розана. – Я помогу вам! У меня есть адрес, который оставил мне мой бывший муж. Вы легко отыщите свою дочь.
Розана передала гостю адрес, и тот, прижимая его к сердцу, спросил:
– Вы не сочтёте меня невежей, если я немедленно откланяюсь?
– Я сама мать, – ещё раз повторила Розана. – Я вас понимаю.
«Какое благородное сердце у этой прелестной женщины», – думал Марко Антонио по дороге домой.
– Мне кажется, нельзя так безжалостно мстить сопернице, – высказала своё мнение сестре Анжелика. – Ты разве не помнишь, как она потеряла своего первого ребёнка?
– Она отняла у меня мужа, а у Маринью – отца! – напыщенно произнесла Розана.
– Скорее это она могла бы упрекнуть тебя в таком грехе, – в сердцах бросила Анжелика и пошла к своей крошке, которую частенько оставляла с бабушкой из-за многочисленных разъездов по имениям.
К удивлению Жанет, сын вернулся домой после обеда и сразу же стал звонить по телефону комиссару Эриберту. Затем, положив трубку, он сказал матери:
– Приготовь комнату для своей внучки, очень скоро она будет с нами.
Жанет не была бы Жанет, если бы, любя одного, не ненавидела другого. Глаза её радостно вспыхнули, и она тут же распорядилась, чтобы Шикинью поместили в угловую комнату, потому что его спальня, большая и светлая, будет теперь спальней маленькой принцессы.
Жанет была счастлива, в её распоряжении вновь было обширное поле деятельности, она снова становилась королевой, управляя своим сыном, внучкой, а заодно и Франческо.
– Немного стоит их любовь, мой милый, – шептала Мариана, перенося своего любимца в угловую комнату. – Их принцесса, если её не заберёт обратно мамочка, скоро будет брошена, как не нужная кукла.
Комиссар Эриберту появился спустя полтора часа с девочкой на руках. Он сообщил, что изъятие ребёнка произошло в полном соответствии с законом. И промолчал о том, что арестовал Матео за незаконное сокрытие младенца, а на самом деле – опасаясь его сопротивление. Промолчал о душе разделяющих рыданиях несчастной матери, у которой отобрали её дитя. Всё это не имело ни малейшего отношения к закону, по которому отец имел право забрать ребёнка у матери, ушедшей к любовнику и нарушившей супружескую верность.
Франческо, вернувшись, домой довольно поздно, полюбовался крепко спящей внучкой, но, будучи гораздо лучше осведомлён в законах своей страны, забеспокоился о Жулиане. Он вовсе не хотел ей беды.
А при виде счастливого лица Жанет, которая не скрывала своего торжества, Франческо стало совсем тошно.
«Представляю, каково там Жулиане и что она о нас думает», – мучился он, ворочаясь с боку на бок. На следующий день он отправился к Жулиане. Нищета, в которой жила несчастная пара, привела его в ужас. Узнав, что Матео арестован, Франческо пообещал Жулиане свою помощь. Он прекрасно понимал, что никаких оснований для ареста нет, и комиссар превысил свои полномочия.
Разумеется, комиссар не отказал банкиру Мальяно в любезности. Матео был тут же отпущен на свободу, но никакой благодарности к богатым и имущим он не испытывал. Ночь, проведённая в тюрьме, его только озлобила. Утрата, дочери Жулианы, его не слишком огорчила. «Я же оставил ради неё сына», – говорил он себе, вспоминая славного черноглазого малыша, который не слишком охотно пошёл к нему на руки. А вот то, что в любую минуту к нему могли ворваться и обвинить в чём угодно, заставляло Матео серьёзно задуматься.
Франческо вернулся к Жулиане с доброй вестью.
– Знай, что я всегда готов помочь тебе, – сказал он. – Я вижу, что ваш брак с Марко Антонио был ошибкой, но ты дорога мне как родная дочь, и я всегда буду рад прийти к тебе на помощь.
– Тогда помогите мне вернуть мою доченьку, – попросила Жулиана, заламывая руки.
Франческо ещё раз оглядел нищую комнату пансиона и сказал:
– Неужели ты думаешь, что она будет обижена у дедушки?
Работалось ему в этот день плохо, он никак не мог сосредоточиться, вспоминая отца Жулианы, вспоминая молодость. Наконец сообразив, что никакие дела не клеятся, он отправился к Паоле, неиссякаемому источнику радости и жизненных сил. Она сразу поняла, что её дорогой Франческо сегодня печален, что у него тяжело на сердце, и принялась расспрашивать его, в чём дело.
Франческо не стал таиться. Он рассказал ей то, что никому ещё не рассказывал – свою тайну, свою боль и печаль.
– Я бежал из Италии, Паола, потому что убил там одного мерзавца.
– О, Мадонна! – воскликнула Паола и приготовилась слушать исповедь того, к кому тянулась всем сердцем.
А Франческо вновь видел городскую площадь, нарядную молодёжь и прелестное личико. Беатриче улыбалась Франческо, соглашаясь с ним танцевать, но её потянул к себе паренёк, который считал, что ему всё позволено, раз его отец – первый богач в городе, а она – девчушка из простых. Он тянул её нагло, бесцеремонно, а рядом с ним стояли ещё несколько парней, они помогли бы ему, если бы кто-нибудь вздумал сопротивляться. Франческо оттолкнул наглеца, на него навалилась свита, Жулио бросился на помощь другу. Дерущихся быстренько разняли, но потом в переулке те ждали их с ножами, чтобы отомстить. Франческо и Жулио были безоружны, их ранили, но они всё же, сумели отобрать ножи. А Франческо ранил зачинщика, и, как потом оказалось, смертельно.
– Тогда Жулио сказала мне: беги! Все видели, как ты дрался с ним на площади. Они убьют тебя. Ты же видишь, они ни перед чем не останавливаются. Я рассказал обо всём отцу, тот отвёз меня в Неаполь, посадил на корабль, и я оказался в Бразилии. Я хорошо помню отца. Как он махал мне на прощание. Больше я его не видел. А мой друг Жулио заявил, что он виноват в смерти этого парня, и четыре года провёл на галёрах. Вот почему я хотел, чтобы остаток жизни он провёл вместе со мной, без забот и печалей, но и он, и его жена умерли по дороге. Я не могу бросить Жулиану, я должен ей помогать. Всегда. Во всём.
Паола обняла его, прильнула к нему.
– Я люблю тебя, – сказала она. – Хочешь, она будет моей компаньонкой?
– Она сама решит, кем ей быть, – ответил Франческо. – Я слишком много решал за неё, хотел сделать её счастливой, а принёс много горя и беды.
– Я люблю тебя, – повторила Паола.
– Не обманывай себя, ты годишься мне в дочери, – сказал Франческо, с усилием отстраняясь от неё.
– В дочери не гожусь, – рассмеялась Паола. – Не решай за меня. Я привыкла всё решать сама.
Франческо вернулся домой только утром. Жанет ждала его с высокомерным и презрительным выражением лица: она не примет никакой лжи, на этот раз макароннику придётся сказать ей правду, и выслушать от неё всё, что она захочет ему сказать.
– Я жду твоих объяснений, – процедила она.
– Напрасно, – ответил он.
– Я хочу знать, где ты провёл ночь?! – повысила она голос. – Как жена я имею на это право.
– Не разбуди нашу внучку, успокойся, – очень тихо и очень спокойно попросил Франческо.
– Не прикрывайся внучкой! Я посмотрю, как ты будешь выкручиваться, Франческо Мальяно! – прошипела она.
– Никак, Жанет. Я скажу тебе всю правду: больше мы с тобой не сможем жить вместе.
Жанет онемела. Она ждала всего, чего угодно, только не этого.
– Тебе останется дом, обстановка, словом, всё, что ты любишь и ценишь. У тебя будет достаточно денег, – продолжал Франческо, – а я сейчас соберу чемоданы и уеду.
– А если я не соглашусь? – поинтересовалась притихшая Жанет.
– Я не буду скрывать, что я тебе не верен, и боюсь, что твоё доброе имя от этого пострадает.
– И давно ты спишь с этой… с этой…
– Сегодня в первый раз, – серьёзно ответил Франческо. – И понял, что я ещё жив.
Он направился к лестнице и стал подниматься. Жанет стояла, как статуя. Она стояла так долго, что увидела, как по лестнице спускается Франческо с чемоданами.
– Счастливо оставаться, дорогая, – сказал он и закрыл за собой дверь.
Глава 20
Жанет искренне привыкла считать себя выше мужа, видела в нём одни недостатки, рассматривала свой брак как мезальянс, а себя как несчастную страдалицу и жертву обстоятельств. Своими страданиями, скандалами, упрёками она отравила семейную жизнь, затравила мужа, но в горчайшую из минут именно эта отрава послужила ей противоядием.
Оправившись от первого шока, высокомерно поджав губы, она процедила:
– Чего и ждать от этого макаронника? Разве может он жить с порядочной женщиной?
Она честила его макаронником всю жизнь, – вот и ирония судьбы! – в конце концов, он ушёл к женщине, которая сама делает макароны и мечтает о макаронной фабрике!
Женщина по мягче усмехнулась бы юмору насмешницы-жизни, однако Жанет чувство юмора было чуждо, её оружием и защитой была гордыня.
Гордыня служила ей броней, спасая от окружающих, от их разъедающего сочувствия, всплесков эмоций. Гордыня спасала Жанет от многого, но не сейчас. На сей раз её ничто не могло спасти. Она была несчастна и во всём винила своего мужа.
Марко Антонио сразу заметил скорбную складку, которая появилась возле губ матери. Знал он и причину этой скорби, но отца не осуждал, а матери сочувствовал.
– Я счастлив, что моя доченька, наконец, со мной, – сказал он, – этому счастью я обязан сеньоре Розане, и мне кажется, я должен поблагодарить эту благородную женщину. Она сплошное очарование. Уверен, что ты оценишь её по достоинству и найдёшь с ней общий язык.
Жанет вопросительно уставилась на сына.
– Я собираюсь съездить на «Эсперансу» и предлагаю тебе проехаться со мной.
– Спасибо, сынок. Думаю, поездка – это именно то, что мне сейчас нужно.
Собирались они недолго. Жанет поручила дом Мариане и отправилась с сыном на вокзал.
Мариана неодобрительно посмотрела им вслед. Так она и знала, вся их любовь – одни пустые слова! Маленькая девочка плачет, от коровьего молока вся покрылась пятнами, а им хоть бы что! Лишили ребёнка матери и сами его бросили, укатили неведомо куда! Но она не будет потакать их глупостям, она знает, что ей делать!
Как только Дамиао вернулся, она попросила отвезти её в пансион к Жулиане.
Когда по тихой улочке зацокали копыта лошадей, и загромыхала коляска, окна стали отворяться одно за другим, и из них появились любопытные лица: подумать только, коляска! Такое здесь было редкостью.
Домик, в котором размещался пансион, был совсем невелик. Мариана спросила о Жулиане у смуглой пожилой женщины, и та с улыбкой объяснила ей:
– Она сейчас в саду, вместе с моим внуком Хуаниту.
Долорес вздохнула про себя и вытерла навернувшиеся слёзы: у Ортенсии с Эрнандесом снова нелады, на этот раз он выгнал её из дома. Хорошо, что ей есть куда пойти, взяла и приехала к матери, а иначе?… Но дело-то вовсе не в Ортенсии, она кроткая как овечка, дело в её негодяе муже. Он завёл себе любовницу, жену своего подчинённого, отправляет его в командировки, а сам с ней развлекается. Теперь и жену с ребёнком из дома выставил, чтобы свободы больше было. Бедная, бедная Ортенсия!…
– Она так плохо себя чувствует, – жалобно сказала Долорес, – вот Жулиана и возится с нашим малышом.
Мариана не поняла, кто там плохо себя чувствует, и отправилась в сад искать Жулиану. Та сидела, крепко прижав к себе маленького мальчика, и Мариана даже остановилась от неожиданности: так эти двое были похожи!
Заметив Мариану, Жулиана кинулась к ней.
– Что у вас делается? Как мои малыши? – торопливо спрашивала она, прижимая к себе ещё одного, пусть чужого, но такого славного!
– Сейчас увидишь, – ответила ей Мариана.
– Ты привезла их? – изумлённо спросила Жулиана, пытаясь заглянуть ей за спину.
– Я увезу тебя, – ответила ей экономка.
Секундное колебание отразилось на лице Жулианы – вновь увидеться с ядовитой гадюкой? Вновь претерпеть унижения и обиды? Но она уже поспешно шла к дому, чтобы передать Хуаниту бабушке, надеть шляпу и ехать.
– Ещё минутка, и я буду готова. Едем! Едем быстрее!
– Да ты не волнуйся! В доме никого нет, Жанет с Марко Антонио уехали в гости, твоя малышка плачет.
– Её зовут Анинья в честь моей дорогой мамочки, – сообщила Жулиана.
Садясь в коляску, она радостно поприветствовала Дамиао, и тот расплылся в широкой улыбке.
– Как там мой любимец Тизиу Жулинью? – спросила она.
– Балуется, – отвечал с улыбкой отец. – Вы ведь его знаете, когда нужно было штиблеты чистить, его от книжек было не оторвать, а теперь, когда его за книжку засадили, всё норовит на улице побегать.
– Неужели не занимается? – огорчилась Жулиана.
– На лету хватает, а усидчивости маловато, – посетовал Дамиао. – Да и откуда её взять? Мы-то и знать не знали, что такое за столом сидеть да пёрышком скрипеть.
За разговорами доехали до особняка, и Жулиана бегом побежала к детям. Беспокоило её только одно: молока-то у неё нет, чем она дочку накормит? Целую неделю она истекала молоком и слезами, но вот уже два дня, как оно пропало. Да и слёзы тоже, похоже, усохли.
Луиза расхаживала комнате с девочкой на руках, монотонно приговаривая – а-а-а-а! А-а-а-а! А девочка надсадно плакала.
Жулиана взяла крошку на руки, та на секунду примолкла и тут же зачмокала, ища грудь. Как только младенческие губки требовательно и жадно приникли к груди, она наполнилась молоком, и Жулиана почувствовала несказанное блаженство. Она кормила свою девочку, она давала ей жизнь. Маленький Франческо дёргал её за платье. Мариана рассказывала, что у них сегодня на обед.
– Тебе не захотелось вернуться? – спросила она. – Как-никак у тебя не было другого дома в Бразилии, этот стал твоим домом.
– Теперь есть, – ответила Жулиана, – пусть пока каморочка, но в ней я ни от кого не завишу.
Девочка наелась и заснула. Жулиана положила её в кроватку и посадила на колени Франческо, а он потянулся к Мариане.
– Привык, – извиняющимся тоном сказал та, и взяла малыша на руки. Мальчик, довольный и успокоенный, приветливо смотрел на Жулиану.
– Может, оно и к лучшему? – с усилием сказала Жулиана. – Я всё равно не смогу взять его, хоть и очень хочу!
Мариана всё поняла без лишних слов и только крепче прижала к себе своего дорогого Шикинью.
– Приходи кормить свою малышку, – сказала она. – Или ещё лучше, поживи у нас.
Жулиана, молча, взяла белый свёрточек из кровати.
– Согласись, что кормить её мне гораздо лучше дома, – сказала она. – Здесь у меня молоко будет горьким.
«Хозяйка мне голову оторвёт, – подумала Мариана. – Ну и пусть! Зато девочка будет здоровенькой!».
Она, молча пошла к двери и открыла её. Жулиана на пороге обернулась, потом подошла и крепко поцеловала домоправительницу.
– Приезжай! Мне хочется знать, как там Шикинью, – прибавила она, и Мариана кивнула.
Дамиао повёз Жулиану и её дочку, а Мариана вернулась в опустевший дом. Но пусть он лучше будет пустым, чем полным орущими младенцами.
Внизу раздался какой-то шум и топот. Это ещё что такое? Марианна свесилась через перила, стараясь разглядеть, кто там шумит. Честно говоря, она знала, кто это. Как только Жанет уехала, Тизиу радостно пробежался по дому, трогая всё, что трогать нельзя. Видимо, опять ему что-то понадобилось.
– Вот задаст тебе отец трёпку за баловство, когда вернётся, – сказала она совсем не сердито.
– Познакомьтесь, это мой двоюродный брат Жозе Адсеу, – представил Тизиу второго негритёнка. – Он теперь будет жить у нас.
– Ну, уж в этом я сомневаюсь, – вздохнула Мариана. – Дона Жанет вряд ли на такое согласится. Она мигом выставит вас обоих за дверь, а следом и твоего папочку.
Тизиу призадумался, а потом вынужден был признать, что экономка говорит чистую правду. От доны Жанет и не спрячешься никуда. Своими чёрными глазами она словно сквозь землю видит.
– Мы что-нибудь придумаем, – пообещал Тизиу. – Просто он очень голодный.
– Вот это другое дело, сейчас я вас накормлю, – пообещала Мариана и повела негритят на кухню к Антонии. – Накорми-ка их обедом, а то у них животы подвело.
Негритята уселись за стол и с большим аппетитом принялись за паэлью, которой Антония им не пожалела и положила щедрой рукой.
– Что дальше делать будем? – спросил Жозе Алсеу, когда они вышли во двор и уселись в тенёчке.
– Думаю, нам нужно подаваться на фазенду «Эсперанса», – серьёзно сказал Тизиу. – Там тебя никто не найдёт. А с чего ты вдруг надумал из дома убежать?
– Антенора терпеть не могу, – упрямо набычившись, заявил Алсеу.
– А тётя Нана? – спросил Тизиу.
– Обожает его, – буркнул Алсеу. – Они теперь своего сыночка ждут, им не до меня! Я уже взрослый. Буду жить своей жизнью.
Тизиу пригорюнился: грустно это, жить своей жизнью, он уже жил, ему не очень понравилось.
– Поедем на «Эсперансу», – заторопился он. – А то отец приедет, и тогда уж точно отправит тебя домой.
Торопясь уехать на фазенду, Тизиу заботился не только о своём брате, у него и у самого была куча неприятностей, и он совсем не хотел делиться ими с отцом, поскольку предвидел, что неприятностей станет только больше. Дело в том, что в школе он крепко подрался с белыми ребятами, которые его дразнили, И Тизиу оттуда выгнали. Ну как такое скажешь? Лучше уехать на край света и забыть обо всём! Они так и договорились. Жозе Алсеу тоже не хотел возвращаться домой. С тех пор как у них в доме появился Антенор, Жозе Алсеу только и думал, как бы избавиться от ненавистного отчима. Сначала думал, что они не уживутся с матерью. Но нет, ужились, мать перестала ходить на поденную работу, а денег стало гораздо больше, есть они стали сытнее и одеваться красивее. Антенор и для Жозе Алсеу нашёл хорошую работу у себя в конторе. Тот уже не бегал со щётками и ваксой по улице, а разносил почту, стал курьером, ответственным лицом. Для такой работы нужны были грамотность и соображение тоже, всё это у Жозе Алсеу было, и ему очень даже нравилось важно шагать со всевозможными пакетами и передавать их разным людям. Да и с Антенором он, в общем-то, ладил, тот не вредничал, его не обижал. Но… Жозе Алсеу не нравилось как мать этому Антенору улыбается, как они сидят в углу вдвоём и будто никого больше на свете и не существует. А уж когда ему о брате или сестре сказали, он и вовсе расстроился. Понял, что ему в доме больше не жить, ему там нет места… И он сразу к дяде подался. Но это, конечно, тоже не выход, дядя, того и гляди, обратно отправит. Вот фазенда – другое дело!
Тизиу знал дорогу прекрасно, не один раз туда – обратно ездил, вот только нужно было едой запастись. Они снова отправились на кухню. Луиза разговаривала с Антонией, и мальчишки застали уже конец разговора:
– Уж не знаю, как нашей барыне на «Эсперансе» понравится, – говорила Луиза. – Сама знаешь, какая она капризная.
– А что её понесло на эту «Эсперансу»? – поинтересовалась Антония.
– Да это у Марко Антонио какие-то дела с доном Гумерсинду. А мадам Жанет теперь дома делать нечего, вот она с ним и поехала.
Тизиу насторожился. Имена все знакомые! Гумерсинду, Жанет, «Эсперанса»! Похоже, им лучше в его хижине несколько дней переждать, пока дона Жанет оттуда уберётся, и еды, значит, нужно взять побольше.
Кухарка Антония никогда не жалела детям еды и положила в корзину всего, чего только можно.
– Они растут, – сочувственно сказала она, – у них аппетит на воздухе хороший.
– Хороший, хороший, – согласился Жозе Алсеу.
– А нам хорошо бы всё-таки успеть до того, как папа домой вернётся, – шепнул Тизиу брату, и их из кухни как ветром сдуло.
