Текст книги "Кстати о любви (СИ)"
Автор книги: Марина Светлая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)
– Мне очень не хочется вас обидеть. Вот правда… Но я не планировала работать с журналами. Ну вот так… нет, если хотите, могу вне штата писать для вас статьи, но регулярная рубрика – это слишком. Я ценю свою профессиональную свободу. Если так вас устроит…
– А давайте встретимся, – предложила Ольга, – в неформальной обстановке. И поговорим об этом, как о возможностях, а не деловом предложении.
– Мы с вами?
– Да. Вы и я.
– Сегодня?
– Вам удобно?
– Преимущество работы на себя в том, что я распоряжаюсь своим временем, как хочу. Давайте сегодня.
Общеизвестно, что характер у росомах осторожный и дерзкий одновременно. Мест, заселенных людьми, они категорически избегают и только в отдаленных районах, где их мало беспокоят, могут посещать окраины сел.
О встрече они договорились в обеденное время в небольшом ресторанчике возле «À propos». Ну а что? Человек, в смысле Залужная, работает, а Руслане и правда не сложно приехать туда, куда просят. Тем более, на новой-то машине. Ну, новой относительно. Ее расчудесная Шевролешка была 2006 года выпуска, но даже и она стоила, как половина квартиры в центре. Отвратительного пижонского желтого цвета, но дареному коню, как говорится… Пробег 15 тыс. км, 6-литровый двигатель, коробка передач автомат, кондиционер, климат-контроль, круиз-контроль, кожаный салон и – та-дам! – шикарная акустика!
Со всем этим богатством Руслана игралась уже две недели, никак не могла наиграться. И знала, что еще долго не наиграется.
С того самого памятного дня, когда она уяснила для себя, что Алин Соловьевых в Киеве чуточку больше, чем Ульяновок по всей стране, она временно переключилась на новую игрушку. Никаких больших работ у нее пока не намечалось, потому она потихоньку пописывала себе на радость парочке туристических журналов и одному аналитическому интернет-изданию, перебиваясь быстрым, но нестабильным заработком.
Предложение от «À propos» несколько выбило ее из колеи. И, пожалуй, больше всего не столько самим фактом своего наличия, сколько тем, почему к ней обращается совершенно неизвестная сотрудница, а сам главред, с которым они, вроде как, почти что прошли если не огонь, воду и медные трубы, то хотя бы испытание оливками, «Мандарином» и Сенечкой… не позвонил. Это было немного обидно, но, с другой стороны, Росохай не имела представления о внутреннем микроклимате в «À propos». И отказать так уж прямо было совсем неудобно и не к месту.
Иногда случайные и ничего не значащие встречи западают в память. Так случилось с ней в этот раз, хотя когда-то она уже поклялась себе ни за что не западать на красивых мужчин. Но… проблема заключалась не только во внешности означенного элемента. Проблема заключалась в том, что она несколько дней подряд изучала его «пролетевшую» на МедиаНе серию лонгридов и сделала закономерный вывод. Ее каннибалы награду получили очень сильно авансом. Очень.
И в его собственный взгляд на жизнь и окружающих людей, который сквозил между строк и фотографий, она постепенно влюблялась. Кто бы мог подумать…
Конечно, поработать с таким профессионалом – перспективка. И, наверное, оно того стоило бы, но душа почему-то была не на месте от этой мысли. С нею уже небрежно обходились, с душой. А своей интуиции Руслана доверяла всегда. Потому на встречу с Залужной ехала настроенной скептически, но во всеоружии – извечные джинсы остались на месте, зато вот белоснежная рубашка была выбрана вполне себе приличествующая случаю – серьезным переговорам.
И в 13:00 Росомаха уже топала по глянцевому полу ресторана «Артхаус» навстречу с неизвестной ей особой. А когда увидела, как неизвестная особа махнула ей ручкой, узнавая и приглашая к себе за столик, придала ногам ускорения, а лицу – позитива.
– Здрасьте, это вы? – бодренько спросила она.
– День добрый, – улыбнулась Ольга в формате портретной съемки для глянца. – Спасибо, что согласились приехать.
– Да мне просто интересно было посмотреть на человека, который заинтересовался моим творчеством, преимущественно устным народным, – усмехнулась Руслана, усаживаясь. Пробный шар был запущен. Ей, как последней дуре, хотелось услышать, что это Лукин – Лукин! – заинтересовался.
– Мне, помимо прочего, интересно убедить вас, что наше сотрудничество может быть взаимовыгодным.
– Скажите честно, это потому что я увела у вашего журнала награду за лучший проект года?
Ольга недолго помолчала, обдумывая, как себя повести, и сказала:
– Это, конечно, имеет значение. Признание, успешность – журналу нужны такие люди. Но еще… Еще вы встречаетесь с Озерецким.
Руслана замерла, некоторое время всматриваясь в ее лицо. Тоха никогда не афишировал их отношений, но и не скрывал. Благо, в его «легенду» вписывалось многое. Но вот так… открыто, в лицо… их еще не уличали. Она сглотнула и заставила себя улыбнуться:
– Инфа откель?
– Разве много вариантов? – удивилась Оля. – Как все и всегда – из всемирной сети. Вы очень хорошо смотритесь вместе. Органично. Мы с Егором сразу отметили…
«Ах, с Егоооором!» – мелькнуло в ее голове противным голосом.
– Спасибо, – как могла сдержанно ответила Руська. – Я ему передам. А хотели вы что?
– Интервью, – с видом обладательницы джокера на руках сказала Залужная.
– А я вот обедать хочу. Вы обедали?
– Еще нет, не успела.
– А кормят здесь чем? Что вам нравится?
– Здесь хорошая кухня. Всё готовят вкусно.
– Да? Классно! – расплылась в самой искренней улыбке Росомаха, досадуя на рубашку. Полуистершаяся панда смотрелась бы в этом конкретном заведении общепита сногсшибательно. И, вместо того, чтобы продолжить разговор, Руська принялась крутиться на стуле, высматривая официанта.
Ольге повезло заметить оного первой. Она кивнула ему, и тот быстро оказался у их столика.
– Дамы выбрали? – поинтересовался он.
– Я на даму не тяну, – констатировала Руслана и указала на Ольгу, переводя стрелки, – госпожа Залужная?
– Припущенную семгу и капрезе с авокадо.
Официант взглянул на Руслану. Та округлила глаза и вызывающе проговорила:
– Вот мне все то же самое… капрезе… и семгу… С собой сделаете? Времени – ни минуты, а жрать хочется! Ок?
Официанту оставалось только недоуменно кивнуть. И быстренько ретироваться. После чего Росомаха снова вернулась к Ольге.
– А интервью у Озерецкого вы сами брать будете?
– Конечно. Все эксклюзивы для «À propos» делаю я.
– И как оно? Интересно? Много знаменитостей видели?
– Много, и мне это очень интересно. Говорить с людьми о них самих, наблюдать их в повседневности, импровизировать. Об Энтони Озерецком получится шикарный репортаж, он продуман мною до мелочей – я живу этим не первый месяц, – Залужная умела говорить вдохновенно. И почти всегда увлекала собеседников.
Руслана кивнула, внимательно ее выслушав. А потом проговорила:
– Хотите фору?
– Хочу!
– Покажите мне мою выгоду, – лениво изрекла Росомаха, старательно подражая интонациям Егора Лукина.
– Вы хотите участвовать в проекте?
– Не-а. У меня своих идей валом.
– И вы сможете воплотить их у нас, – снова принялась убеждать Ольга. – У вас будет своя команда – сможете подобрать из наших сотрудников или привести своих. На ваше усмотрение, Руслана.
– Росомаха по натуре своей одиночка, – улыбнулась Руська, не поведя бровью и удивляясь собственной борзости. – И я не умею работать в команде.
– Это отказ?
– Это констатация факта. Как и то, что Озерецкий не дает интервью для иностранных изданий. И если вам уж так нужно добраться до него, могли бы придумать что-нибудь более интересное. Все-таки журналистика сопряжена с творчеством, а у вас фантазия так себе. От господина Лукина я большего ожидала в смысле вариантов подействовать на меня.
– Я тоже ожидала, что вы окажетесь более дальновидной, – поджав губы, сказала Ольга.
– У вас не было оснований так думать, – пожала плечами Руслана. – Я повода не давала. Единственное, чем я могу вам помочь – дать номер его агента. Хотите?
– Благодарю вас, не стоит.
– Да ладно! Пэм – отличная девчонка! Могу по блату вам даже эксклюзив толкнуть – они с Энтони встречаются. Американские таблоиды об этом наперебой орут второй месяц. Все ждут, когда будет предложение. И я тоже жду, потому что это правда, а не очередная утка.
Ольга не сразу нашла, что ответить. Не потому, что растерялась, а потому что мысль зацепилась за наличие Пэм в качестве потенциальной невесты. И выходит, что она все неверно поняла. Но кто они в таком случае друг другу? А если Озерецкий крутит роман с обеими… чушь… хотя…
– Ваш эксклюзив будет неплохо смотреться в наших желтых таблоидах, – заговорила Залужная. – Так и вижу заголовки – «Озерецкий обманывает свою заокеанскую невесту». И фотографий побольше, колоритных и вполне однозначных, если подать под правильным текстом.
– Как я погляжу, о личной жизни моего родственника вы осведомлены лучше меня, – хмыкнула Руська. – Круто! Я обязательно проведу с ним разъяснительную работу на тему того, что обманывать нехорошо. При случае. Кстати, ссылку на фото с его новой кикиморой не дадите?
– Ну зачем вы так? – возразила Залужная, в то время как в голове закрутилась новая догадка – они родственники! Что это ей давало, она пока не знала, но обдумать стоило. – Вы неплохо выглядите, я же говорила. Егор на что уж предпочитает постановочные снимки, а заметил динамику в вашей… эммм… репортажности.
Договаривала Ольга уже в присутствии официанта, материализовавшегося у их столика вместе с их заказом. Руслана, внимательно ее выслушав, посмотрела на подносно-салфеточных дел мастера и спросила:
– И, если можно, счет принесите!
– Конечно, – отозвался тот и вновь исчез, оставив девушек наедине, а Росомаха открыла рюкзак и принялась запихивать в него пакет с принесенной едой, уложенной в термобокс.
– Ваша постановочность, знаете ли, в глаза бросается, – наконец, заявила она. – Потому и видите то, что привыкли видеть. Только мыслим мы с вами, госпожа Залужная, несколько разными категориями.
– И даже не «несколько». Поэтому я работаю в престижном журнале, название которого известно каждому, – приняла Ольга вызов. – А вы… ну вы и сами понимаете. Свиток за проект? Сколько человек об этом знает? Узкий круг близких к журналистике профессионалов, не более. Пиар должен быть грамотным, госпожа Росохай. А не эмоциональным. И не уверяйте меня, что вам неинтересно широкое признание и карьерный престиж. Не поверю!
Руслана не ответила. Желания такого не возникло. Она подхватила свой рюкзак, широко улыбнулась победившей Залужной и отправилась к бару, где возился официант, занимаясь чеком.
– Я картой оплачу, оk? – хмуро поинтересовалась Руслана. – За свою собеседницу тоже.
Желать ей приятного аппетита она не стала.
Но через пять минут, выходя из ресторана и наткнувшись взглядом на высотное здание, в котором размещался офис «À propos», испытывала неотвратимую тягу зайти внутрь, разыскать там чертова Лукина и посмотреть в его холеную морду. Заодно высказав все, что она думает по поводу его методов работы. Этого Росомаха, конечно, не сделала. Смысла не было. Просто почему не сам? Почему через эту? Сказала же, что трижды должна…
И, в конце концов, стоило себе признаться – она надеялась, всерьез надеялась, что, возможно, он оценил ее, как она оценила его? И причина в ней, а не в чем-то другом.
– Ага, щазз… – пробормотала Руська, давно уже привыкнув, что если от нее что-то нужно, то не она сама. Настолько привыкла, что и забывать-то стала, а зря. Не тот случай.
Застегнув куртку повыше и мучаясь горящими щеками, Руслана направилась к своей пижонской игрушке, уныло размышляя о том, что, может быть, это все и к счастью. Чтобы не питать иллюзий.
Дома бросила в микроволновку ресторанную семгу, поковыряла вилкой моцареллу на томатах, повыдергивала авокадо и отправила его в мусорное ведро. Обед можно было считать зачтенным.
Глава 5
Оля обед тоже оценила. То ли на нервной почве, то ли еще по какой причине, но семга промучила ее весь остаток дня. Наравне с кошмарным головокружением. А когда следующим утром недомогание никуда не делось, это уже всерьез ее испугало.
С мужем они общались сдержанно и почти сквозь зубы – все же эта история слишком сыграла на принцессиной гордости. Потому, едва заявившись в офис, – в кои-то веки отдельно от Лукина – она поставила перед собой две задачи. Одна была первостепенной. Вторая тоже первостепенной, но не настолько.
– Таечка, – показавшись в приемной главреда, проговорила Оля, обращаясь к его секретарше и по совместительству своей ближайшей подружке, – золотко, в аптеку сгоняешь? Что-то нехорошо мне.
Тая всполошилась и негромко спросила:
– Простудилась? Или голова болит?
– Ни то, ни другое… тест мне на беременность купи, а?
– Что?!
– То!
– Олька, а как же Рим, вы же летом хотели!
– Цыц! Купи. Мне. Тест. Потом все остальное.
Перспективы с Римом обломились уже в течение следующего часа.
– Ну? – спрашивала Тая, замерев у окна женского туалета, периодически поглядывая на кабинку, в которой засела Оля.
– Ща!
– Да выходи уже, тут подождем!
И они подождали. Как сказано было в инструкции – пятнадцать минут по часам. Картина на тесте не изменилась. Как окрасился он почти сразу в две одинаково яркие фиолетовые полоски, так вторая никуда и не делась. Оля созерцала это с видом футбольного тренера, наблюдавшего поражение своей команды в финале чемпионата мира. Тая – только приподняв бровки домиком.
– Ну вот как это? Я же предохранялась… – с досадой прошептала Залужная.
– И на старуху бывает проруха. Делать что будешь?
– Не знаю… не время сейчас, работы валом.
– А Лукин твой что? Как он вообще?
Оля замерла и посмотрела на Таю. Говорить Егору было стремно, но все же нужно. Она никогда не перекладывала ответственность на других, но тут уж оба постарались. В конце концов, это ее здоровье и вообще…
– Да ему тоже не время! – уверенно объявила Залужная. – Работает, как проклятый. Куда нам ребенка? Может, годика через два – но сейчас?! – она закусила губу и посмотрела в окно, за которым все более густо начинал валить снег. – И все равно ведь сказать придется…
– Зачем? – удивилась Тая. – Сделай аборт и дело с концом.
– Ага! А потом он узнает, и я виноватой окажусь? Издеваешься?
– Да с чего он узнает? Ты не скажешь – и не узнает.
– Нет, Тай, – мотнула головой новоявленная будущая мать. – Это в корне неправильно. Ему совестью полезно помучиться. Ты, конечно, где-то права… Не знаю я…
– А ты его перед фактом поставь, а потом скажи, что был выкидыш, если что. Мне тебя учить? – возмутилась Таисия. – Взрослая же девочка, а нормально мужиком манипулировать так и не научилась!
– Необходимости такой не было, – слабо возразила Оля. И замолчала.
Вопрос сам собой решиться не мог. Решить его с Егором она тоже пока не отваживалась. И чем больше доводов собирала за то, чтобы скрыть, тем больше копилось за то, чтобы сказать обо всем мужу. Все же поступать нечестно по отношению к нему в таких масштабах она не привыкла. Они доверяли друг другу. И утратить это доверие Залужная опасалась. Но вместе с тем, в течение следующей недели все сильнее убеждала себя в том, что он по здравом размышлении и сам согласится, что нельзя сохранять эту беременность в их случае – не тот момент в жизни!
За это время успела попасть в больницу и выяснить, что некоторое время на принятие решения у нее еще есть для безопасного исхода. Параллельно снова ластилась к мужу – для сохранения баланса добра и зла в их общем пространстве. И заодно занялась второй первостепенной задачей, чтобы хоть как-нибудь отвлечься.
К Марценюку с ней не пошла – заложит Лукину, как пить дать. Пришлось в кои-то веки все делать своими ручками. К исходу недели на столе перед ней, как самый замысловатый пасьянс на свете, были разложены записки, набросанные цветными маркерами, в которых значилось все найденное ею по Росохай Руслане Евгеньевне.
Информации было не так чтобы много – тоже еще звезда! Но определенно какой-то толк во всем этом присутствовал.
Итак, записка первая гласила:
«Мать Наталья Николаевна Росохай. В девичестве Озерецкая. Брат за границей».
Отсюда получался только один вывод. Они действительно родственники! Не может быть такого совпадения. Брат Росохай-старшей свалил в Штаты в четвертую волну, в самом конце восьмидесятых. А Энтони родился в начале девяностых. Общеизвестная легенда о том, что он какой-то там потомок русского князя, конечно, была красивой, но не выдерживала никакой критики. А на сына диссидента он вполне тянул.
Вторая записка оказалась бесполезной с точки зрения того, что из нее можно выкрутить.
«Генерал полиции третьего ранга Росохай – отец. МВД».
Нет, конечно, при желании порыться там можно, но фиг надавишь – скорее уже на тебя надавят. Потому, сжав в кулачке ярко-голубой стикер, Оля швырнула его в мусорку.
«Училась в Егошином бурситете, красный диплом».
Эта информация в какой-то момент дала ей очень много – как минимум основания съездить туда и порасспрашивать. Особого компромата не нашлось. Какой может быть компромат на такую звездищу? Но поездка все же оказалась весьма и весьма полезной и вылилась в следующую записку.
«5 курс – сорвавшаяся свадьба. Выпускник юрфака».
Вот это уже было интересно. И интересно посмотреть на мужчину, который чуть не женился на этом… зеленоволосом… В итоге в направлении частной жизни восходящей знаменитости Оля и принялась рыть дальше. Изучила сперва блог этой представительницы куньих и, конечно, ничего там не обнаружила, кроме гребаной Африки. Затем отыскала ее инстаграм и фейсбук. Если судить по фотографиям и личной информации, то Росохай была не замужем. И парня не наблюдалось тоже. Фоток, конечно, валом. И в основном с мужчинами – подруги, видимо, в ее круг общения не входили. Но все же Оля давно научилась с первого взгляда определять, что с женщиной не так.
Конкретно с этой было очень даже не так – мужика у нее не было нормального!
И ненормального не было.
Никакого не было.
И дело отнюдь не в образе жизни, как она пыталась представить. Бравада!
Отсюда вывод: если на нее и можно повлиять, то удачи можно попытать на этой почве.
– Фантазии вам мало, госпожа Росохай, – улыбаясь фотографии зеленоволосой кикиморы из инстаграма, проговорила Оля. – Ну, будет вам фантазия.
И в голове ее вполне себе не то что зрел – цвел буйным цветом план, у которого не было шансов на провал. Обдумывание деталей этого самого плана отвлекало Залужную от личных невзгод. И даже вероятные осложнения в расчет почти не принимались. Только кандидатуру того, кто станет претворять ее идею в жизнь, надо было подобрать. Здесь, впрочем, довольно скоро все стало на места.
Марценюк не подходил – не оно. Двое детей – на роже написано. Еще парочка сотрудников тоже отбраковались ввиду своей неформатности. Мужик должен быть взрывом в сознании этой нечисти в пыльных джинсах. Был еще старый добрый Щербицкий, но он не видел вообще никого, кроме собственной жены.
Вообразив себе, как Валера поведывает Росохай историю собственной семейной драмы, Оля раздраженно вздохнула. В самом деле, изначально у нее был только один вариант. Которому она доверяла, зная, что все будет сделано в лучшем виде и с минимальными потерями.
К этому варианту она и отправилась, рассчитывая надавить на жалость или воззвать к разуму.
– Она его двоюродная сестра! – объявила Оля, стоя на пороге кабинета собственного мужа. И в голове даже мысли не возникло, что сообщать ему нужно о чем-то другом. О беременности, к примеру.
– Кто? – непонимающе воззрился на нее Лукин.
– Росохай! Она не любовница Энтони Озерецкого, а двоюродная сестра! У ее матери фамилия девичья – Озерецкая!
– У меня ощущение, что мы живем втроем. Нет, вчетвером! Одной большой дружной семьей.
– Да при чем тут!.. – надула губки Оля. – Господи, ну ты же знаешь, как я отношусь к работе, Егоша! А тут такой шанс! Короче, девочка действительно его родственница. И, судя по тем фоткам, у них отношения очень близкие. Ну не просто же так она нам попалась, а!
– Прости, пожалуйста, – сдержанно проговорил Егор. – Вероятно, я не допонимаю. Где связь между твоей работой и теснотой их отношений?
– В том, что мы можем попытаться действовать через нее! Ну, в конце концов, варианты же есть! Я все придумала! Просто помоги мне!
– Ну просвети меня, – Лукин откинулся на спинку кресла, приготовившись слушать. При этом выражение его лица было не самым доброжелательным. Оля же, презрев это самое выражение, наклонилась над столом, перегнувшись к нему, и важно сообщила:
– У этой красоты в личной жизни голяк, что и не удивительно, конечно. Но не о том речь. Ей двадцать восемь. За плечами одни неудачные отношения точно есть – больше не знаю. Она одинокая, малопривлекательная и асексуальная. Сам понимаешь, что для женщины вроде нее означает внимание противоположного пола!
– Допустим. И?
– Да всего-то и нужно – предоставить ей это внимание! Понимаешь?
– Ты решила стать свахой?
– Не настолько! Я пока еще благотворительностью не занимаюсь. Но ты же сам знаешь, что доброе слово и кошке приятно, даже если ее зеленкой измазали… В общем, ей нужно устроить легкий флирт. Растопить, так сказать, сердце. А потом можно тепленькой брать – сама принесет нам Озерецкого. Знаешь, какими преданными могут быть старые девы, когда на них мужик внимание обратит?
Лукин вздохнул. И, пожалуй, впервые за несколько лет почувствовал усталость от идей жены. Они всегда были яркими и, чего уж скрывать, результативными, если бы не ее стремление идти напролом до самого конца.
– Выражайся яснее, пожалуйста. Я не понимаю намеков.
– Да все очень просто, Егош, – улыбнулась Оля. – Мы предоставим ей идеального мужчину для духовного общения. Даже делать почти ничего не нужно. Пару комплиментов отвесить, в кино разок-другой сводить, за ручку прогуляться. Ей хватит.
– Мы? – переспросил Лукин.
– Мы! – утвердительно кивнула она. – Все равно лучше тебя никто с этим не справится. Да и в твоей мужской привлекательности сомневаться не приходится. К тому же, вы уже знакомы, а это все упрощает.
– С чем я справлюсь лучше других? – вкрадчиво поинтересовался Егор, глядя прямо на Ольгу.
– Не делай вид, что не понимаешь! В тебя разве только прожженная лесба не втрескается, если ты приложишь усилия. И то не факт. А тут и делать почти ничего не надо – просто подружиться!
– Ты серьезно?
– Господи, Егош! Ну ты же знаешь, что у меня с чувством юмора так себе – когда я была несерьезна?
– Твою ж мать, Оля! – взревел Лукин и шарахнул ладонью по столешнице. – А с головой у тебя как?
– Нормально у меня с головой! – вспыхнула и Оля, вскакивая со стула. – Это ты меня слышать не хочешь! Иначе давно бы решил эту проблему! А я все бьюсь, бьюсь сама! Ты же знаешь, что работа для меня – все!
– Охренеть! – продолжал бушевать Егор. – Собственная жена мне другую бабу тулит!
– Да никого я тебе не тулю, Лукин! Я же тебя не спать с ней заставляю, в конце концов!
– Спасибо, родная! И как же это называется в твоей интерпретации?
– Флиртом это называется! Что криминального? Это ни к чему никого не обязывает! Тебе жалко, что ли?
Лукин тоже поднялся и подошел близко к жене. Долго рассматривал ее лицо – каждую черточку. Красивые черты, умелый макияж. Точность графического рисунка. Монохром…
– А тебе?
– Ради дела? Нет.
– Охренеть! – выдохнул он ей в лицо. – Я не стану этого делать!
– Станешь! – прошипела Оля. – Иначе я уволюсь к чертям!
– Не стану. У меня с головой еще все в порядке. Это даже не авантюра. Это… Черт, Оля, я не хочу оскорблять тебя такими определениями.
– Ну давай! Вперед! Жду! Выражай свое мнение!
– Хватит! Делай, что хочешь. Но я об этом чертовом Озерецком больше ни черта слышать не желаю! – Лукин резко развернулся, чтобы вернуться обратно за стол. Бросил себя в кресло и зло схватил первые попавшиеся бумаги.
– Не ори на меня, я беременна! – зашлась последней вспышкой Оля и без сил снова уселась на стул перед мужем.
Егор поднял глаза. В голове слонопотамом запрыгали мысли. Ничего конкретного, лишь удивление в ритме неожиданности. Ему казалось, он слышит их топот и скрежет мозговых «шариков-роликов», и это же должна слышать Оля. Не может не слышать. Бред! Не слышит, конечно.
Надо что-то сказать, нельзя молчать. И Лукин не нашел ничего лучшего, кроме негромкого:
– Это точно?
– Точно, – хмуро выдохнула Оля и уныло заговорила: – Не знаю, где мы прокололись, до сих пор не понимаю… я же как часы… и вообще… Работы валом… нет, ее, конечно, всегда валом, но ведь мало достигнуть, главное удержаться – да ты в курсе, Егош. В квартире с ребенком тесно будет, придется снова ремонт делать, а я от прошлого все еще не отошла, ненавижу это все… Разруха, неустроенность. Представь себе всю эту детскую мебель, стены разукрашенные, кучу штук, о которых я даже понятия не имею. И в Рим мы летом хотели… знаешь, хоть что-то для себя, хоть немножечко. Я уж молчу о том, что… ну правда, совсем не тот момент. Наверное, года через два мы были бы готовы, а сейчас, по-моему, очень рано еще, да?
– С ребенком точно в квартире будет тесно, – задумчиво проговорил Лукин. – Надо дом присмотреть. Лучше, наверное, за городом. И чтобы соседи нормальные… А переехать уже после ремонта.
Оля ошарашенно посмотрела на мужа, не отдавая себе отчета в том, что глаза ее в буквальном, а не фигуральном смысле полезли на лоб.
– Какой еще дом? – только и смогла она прошептать.
– Обыкновенный, с участком.
– То есть… ты хочешь? В смысле ребенка хочешь?
– А есть варианты? – удивился Егор.
– Нет, ты правда хочешь? Вот так серьезно?
– Это же наш ребенок, как можно несерьезно?
– Ну да… – окончательно растерялась Оля. Она ожидала чего угодно, но не такого безропотного принятия подобного положения вещей. В конце концов, почему он не мучится выбором так, как она? У него даже сомнения не возникло… Залужная озадаченно переводила взгляд с лица Лукина на его ладони, потом обратно. Мысли путались. Оказывается, за эти дни она убедила себя, что Егор примет ее точку зрения… да и сам он при своем устоявшемся образе жизни едва ли может иметь другую. Последнее связное умозаключение гласило: «Надо было Тайку слушаться». Да слово не воробей.
– Так что с Озерецким и Росохай? – наконец, пробормотала она.
– Не начинай, пожалуйста, сначала, – голос Егора звучал спокойно, но глаза его холодно блеснули. – И вообще, тебе теперь о другом надо думать. Съезди в агентства недвижимости.
– Не указывай, о чем мне думать! – фыркнула Оля, чувствуя себя так, будто бы ее предали, вскочила со стула и покинула его кабинет, громко хлопнув дверью.
Такого поражения по всем фронтам она не терпела еще ни разу в жизни.
Глава 6
Тоха: Тук-тук-тук
Тоха: Тук-тук
Тоха: и почему тебя вечно не дозовешься? Ща звонить начну
Росомаха: у?
Росомаха: нефиг мне звонить, че хотел?
Тоха: меня впечатляет твоя нелюбовь к общению голосом.
Росомаха: ну ты ж еще и вебку врубить заставишь, а я в трусах сижу. Че хотел?
Тоха: с тобой забудешь не только, что хотел, а вообще все.
Тоха: А! Кароч! Поздравляю! Твое имя вписали в анналы!
Росомаха: это что-то неприличное?
Тоха: тьфу ты
Тоха: Вчера, 11 ноября 2017 года в 23:01 на Википедии появилась статья о молодой талантливой киевской журналистке Руслане Росохай! О как!
Тоха: только не упади со стула.
Тоха: ау? Реакция будет? Не?
Тоха: ты там живая, Русь?
Росомаха: ыыыыыыы
Росомаха: тут я
Росомаха: проверяла
Росомаха: млять, это надо забухать как следует. Событие ёпэтэ!
Тоха: Прилетай ко мне – забухаем! Ты все равно нифига щас не делаешь!
Росомаха: Не
Росомаха: Прилечу потом, правда
Росомаха: ААААААААААААААААААААААААААААА!!!!!
Росомаха: это я типа орала
Тоха: я понял =) Поздравляю, кароч. Теперь ты тоже есть на Вики! Не мне ж одному честь семьи отстаивать.
Росомаха: тебе не понять =) Проще сказать, где тебя нет, чем где ты есть.
Тоха: ну и где меня нет?
Росомаха: ну… название журнала «À propos» тебе о чем-нибудь говорит?
Тоха: неа
Росомаха: вот там тебя нет.
Росомаха: а вообще приятно осознавать, что меня ты знаешь, а их не. И пофиг на то, что мы родственники!
Тоха: конкуренты, что ли, какие-то?
Росомаха: типа!
Росомаха: лан, слушай… мне бежать пора. Ок?
Тоха: только не говори, что ты опять собралась охотиться на этого своего генерал-майора
Росомаха: не, сегодня точно не. Я к Лешке!
Росомаха: все, я побежала, пока!
Тоха: пока!
Руслана откинулась на спинку кресла и улыбнулась. Снова переключилась на вкладку Википедии. Фотографии нет, конечно, но статья в два абзаца – вот она. Есть. Сама, свое. Без чьего-либо вмешательства или помощи. В такие моменты Росомаха точно знала, что поступила правильно, выбрав журналистику и задвинув папу с его юрфаком. Будто бы ей самой нужны подобные доказательства собственной состоятельности.
В Африке, к примеру, все было куда проще. Там лишь бесконечная дорога, дорога, дорога. И люди, такие непохожие на тех, к которым она привыкла. Здесь, дома, все снова становилось сложным, а она бегала от сложностей.
«И не уверяйте меня, что вам не интересно широкое признание и карьерный престиж», – вспомнилось ей вдруг. И это воспоминание снова ее рассердило.
Неделя прошла. Неделя с памятного обеда с представителем журнала «À propos» Ольгой Залужной. И как Руська ни пыталась об этом забыть – никак не выходило.
Вообще-то она была довольно отходчивой барышней. Ей всегда оказывалось проще на что-то забить, чем мучиться. Но здесь, увы, не тот случай.
Голова Русланы Росохай устроена странным образом. Всякая обида беспокоила ее лишь поначалу. Потом проходили дни и недели, и она переставала сердиться на обидчиков, зато начинала сердиться на себя, постепенно переваривая в черепушке все случившееся с ней. И приходила к закономерному выводу: сама дура!
Но сейчас период самоедства еще не наступил. И злилась она на «À propos» с их гребаными предложениями.
Чтобы хоть как-то отвлечься, попробовала следить за дядей Пашей. Четыре дня каталась за ним по городу, рискуя оказаться замеченной. С ее новой машиной солнечного окраса – раз плюнуть. Потом забила. Он и ездил-то только на работу и с работы. В клуб больше не совалась. Изучала профили Алин Соловьевых в соцсетях, пытаясь вычислить ту самую. Но с этим тоже выходило глухо. Хоть бери и объезжай все возможные Ульяновки. Месяца за два-три справится!
Проблема в том, что по зрелом размышлении вся эта возня была лысой вороной. Шума много – толку никакого. И главное – непонятно для чего.
Потому, в конце концов, на один день Руська забила и на это. С самого утра, когда отзвонился Шаповалов с приглашением на собственный день рождения. Отказать ему она повода не видела. Леша Шаповалов был хорошим другом и помогал ей на первых порах обращаться с камерой, когда Руслана еще не представляла, с какой стороны держаться за фотоаппарат. Несколько его простеньких уроков – и она научилась сносно снимать. Во всяком случае, для блога хватало.
