Текст книги "Кстати о любви (СИ)"
Автор книги: Марина Светлая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)
– Как тебе вариант – решил извиниться?
– Круто! Ну ok! Считайте, извинились. Это все?
– Нет, не все. А трубка мира, там… чашка дружбы…
– На трубку и чашку у меня нет времени, – Руслана ткнула пальцем на свои ботинки. – Я уезжаю.
Егор внимательно посмотрел на ее обувь, потом поднял голову и сказал:
– В МакДрайве купим кофе. У меня конфеты есть, – и он достал из кармана что-то сувенирное – праздничного цвета, с ленточкой и сердечком.
– Это попытка меня задобрить?
Лукин пожал плечами.
– Сам не знаю.
– Ладно, сладкое я люблю, – вдруг улыбнулась она. – Но у меня правда нет времени.
– Тогда чего стоим?
Окинув его чуть более внимательным взглядом, чем при открытии двери, Руслана хмыкнула и подняла с пола рюкзак, надевая на плечи. Потом сунула ему в руки стратегический пакет с провиантом и изрекла:
– Ну идемте. Поговорим по дороге. Конфеты далеко не прячьте.
Говорить Лукин не торопился. Он молча спускался за Русланой по лестнице, вышел на улицу и подошел к ее машине. Она уверенно топала впереди, только за спиной чуть подпрыгивал внушительного вида рюкзак. Ярко-желтый автомобиль странным образом гармонировал и с зеленой прядкой его обладательницы, и с красным шарфом. Светофор в чистом виде. Руслана открыла салон, устроила свою поклажу за сиденьями, отобрала у Лукина пакет и уточнила:
– Вы пьете кофе или чай?
– Неважно, – ответил Егор, без лишних приглашений располагаясь в салоне.
Руслана еще пару мгновений помешкала, будто бы размышляла, что делать, а потом улыбка расползлась по ее лицу. Коварный план был успешно продуман. Она уселась за руль, завела машину и, наслаждаясь мягкостью сцепления, тронулась с места, выезжая со двора. За окном замелькали фонари, но погода для ноября была не самой депрессивной. Сырость как-то сама собой закончилась, установилась температура, стремящаяся к нулю, но при этом совсем не было противно.
– Могу полюбопытствовать, кто тот предатель, который заложил мою норку? – спросила Росомаха, нарушив молчание.
– Та ладно! – Лукин скорчил удивленную физиономию. – Это секретная информация? Тогда не сдам героя!
– Для сотрудников «À propos» – секретная. У меня с некоторых пор на них аллергия.
– Ясно, – вздохнул Егор. – Нет мне прощенья.
– Не то, чтобы я занудствовала, но вы еще нормально не извинялись, – Росомаха повернулась к нему и хмуро спросила: – Когда мне нужна была ваша помощь, я пришла и попросила. Какого хрена было присылать эту вашу… А?
– Был не прав и готов понести любое наказание.
– А мне лень придумывать вам наказание. Обойдетесь, – Руслана вырулила на бульвар Дружбы Народов и покатилась на юго-запад. – Ну не дает Антон интервью иностранным журналам! Он и своим буржуйским крайне выборочно… У всех людей свои принципы.
– А у тебя какие принципы?
– Ну, например, я никогда не вру. Вот, кстати, конкретно сейчас предупреждаю сразу: мне далеко ехать, может, высадить вас где-нибудь?
– Насколько далеко?
– Ближе, конечно, чем до Африки.
– Черт, – буркнул Егор. – Не мой сегодня день.
– Что? Так хочется в теплые края?
– Почему нет? Не люблю зиму.
Руслана усмехнулась и замолчала, вглядываясь в дорогу перед собой. Фонари убегали вперед стройными рядами, а задние фары автомобилей впереди сливались в яркие пятна. Она точно знала, что, когда выберется за город и останутся только трасса и Корветт, она наконец выдохнет – только ради этого стоило ездить ночью, а не днем. Из-за поворота выскочила маршрутка, чуть ее потеснив, Росомаха неразборчиво ругнулась, а потом вдруг сказала:
– А я люблю зиму. У меня день рождения 1 января.
– Прикольно! Чем больше праздника – тем лучше.
– Ну да…
Честно говоря, радовало ее не столько то, что она родилась в Новый год и праздника больше, сколько то, что собственный день рождения можно не отмечать. Это все равно как вообще без него – родиться с началом года. Не все и вспоминают-то. Но разве этой холёной морде объяснишь? Да и надо оно ему?
Ближайший Макдональдс был на Демеевке, и развязку эту Руслана жуть как не любила. Но, героически добравшись до МакДрайва и устроившись в очереди под ним, Руська, в очередной раз бросив беглый взгляд на своего внезапного попутчика, спросила:
– Кофе? Кола? Чего посолиднее?
– Коньяк у них точно не наливают, – отозвался Лукин. – Кофе. Черный.
– У меня в бардачке фляжка. Хотите?
– Я учту.
– Как хотите.
Через пять минут при кофе были оба. И, вырулив обратно на Е95, Руслана рванула прямо на выезд из города, при этом периодически поглядывая на Лукина. Уже должен был бы заметить. Но вместо того, чтобы дать себе последний шанс не претворять свою страшную месть в жизнь, Росомаха весело напомнила:
– Говорили, конфеты есть?
– Есть, – подтвердил Егор. Перегнулся за сиденья, пошуршал в пакете и, выудив коробку со сладостями, протянул ее Руслане.
Та быстро глянула на него, потянулась за шоколадом и, с наслаждением отправив сие лакомство в рот, постановила:
– Сойдет.
Дальше ехали молча. Минули и Голосеевку, и Теремки, благополучно заправились на ближайшей АЗС, и, только проехав Чабаны да выехав в чисто поле, что весьма относительно на фоне того, что примыкающие к Киеву поселки весьма густо населены, Руслана снова покосилась на Лукина.
– Между прочим, время уже позднее, но отсюда еще можно вызвать такси.
Он без интереса поглядывал на дорогу, пару раз переключил радио, но на слова Русланы среагировал быстро.
– Зачем? – поинтересовался Егор.
– Чтобы вернуться домой. Вскоре это может стать проблематичным.
– Это ты сейчас обо мне заботишься?
– Муки совести и все такое. Мне правда далеко ехать.
– Куда?
– В Одессу.
– Что там зимой не видела? – рассмеялся Лукин.
– Море, – не поворачивая головы, ответила Руслана. – Я никогда не видела море в ноябре.
– А я тоже!
– И по этому поводу завтра вы не идете на работу? – хмыкнула она.
– У меня отпуск. Так как, возьмешь с собой?
На этот раз Росомаха все-таки посмотрела на него. То ли с удивлением, то ли с недоверием. Потянулась за своим стаканчиком с кофе, сделала глоток и улыбнулась:
– В рюкзаке только одна моя кружка. И делиться ею я не расположена.
– Обещаю ни на что твое не посягать, – заверил Егор.
– А вы уже посягнули. На мое личное пространство и планы высадить вас посреди поля.
– Ну если тебе сильно хочется… У тебя все еще есть шанс.
«Да какие у меня против тебя шансы?» – мелькнуло в ее голове, прежде чем она произнесла вслух:
– Нам часов шесть ехать. И гостиницу я не бронировала. Если что – это был последний аргумент.
– Идет, – согласился Лукин и громко развернул конфету, живо отправив ее в рот. – И в честь нашего совместного путешествия к морю – перестань «выкать».
– Как скажешь, – живо отозвалась она и с облегчением выдохнула. Можно подумать, что теперь все стало просто. Да черта с два просто! Машина гнала на бешеной скорости, она неторопливо допивала свой кофе и мысленно недоумевала: действительно, что может быть проще? Мужчина с лицом для глянца и собственным шофером едет с ней хрензнакуда на ее желтеньком Корвете. И если с Корветом он еще так-сяк сочетается, то с ней – едва ли.
– А ты не пьяный? – на всякий случай уточнила она, когда ее посетила идея, объясняющая происходящее.
– С чего такие предположения? – Лукин с любопытством посмотрел на нее.
– Только по пьяни можно вечером пойти в гости, а утром оказаться в Одессе.
– Может быть, я – латентный романтик.
– Не похож.
– Черт…
Он вознамерился еще что-то сказать, но передумал и уставился в окно. Бредовость происходящего, кажется, достигла предела. Лукин ночью, посреди области, направляющийся смотреть ноябрьское море и несущий словесную чушь – все это настолько не вязалось с его обычной жизнью, что могло быть только бредом.
По мере того, как из головы выветривался коньяк, он все сильнее ощущал усталость последних дней. Неопределенные силуэты строений и деревьев, мелькающие в свете полной луны, постепенно усыпляли его, и Лукин все чаще прикрывал глаза.
Он поерзал в кресле, разминая затекавшие ноги. Мечты о кровати пришлось отбросить – сам ввязался в авантюру, теперь приходилось соответствовать. Джеймс Бонд недоделанный!..
«Зато теперь узнаешь, куда ее занесло после «Мандарина», – мысленно фыркнул Егор, и это было последним, что он помнил перед тем, как окончательно провалиться в сон.
То, что он уснул, Руслана поняла как-то не сразу, а когда рука потянулась выключить заглохнувшее радио и врубить ненавязчивого и сладкоголосого Энди Уильямса – самое то для дороги. Тогда же она взглянула и на мужчину на соседнем сидении. Идеальные глаза на идеальном лице были закрыты. И в свете фонарей идеальные темные ресницы отбрасывали длинные тени на нижние веки. Отвратительное по своей сути желание дотронуться до него, чтобы понять, насколько он реален, Руслана с трудом подавила. Но и музыку включать не стала – дай бог не уснуть дорогой, а еще глупее – разбудить его.
– Лукин Егор Андреевич, – пробормотала она себе под нос и улыбнулась, снова уставившись на дорогу.
Е95 тянулась впереди бесконечной лентой, за которой – лишь зримая чернота. Все же она любила ездить именно ночью. Черт его знает почему. Может, и правда потому что ночное животное?
Когда Лукин проснулся, они стояли на заправке, и Руслана старательно жевала бутерброд и пила кофе. Буйная копна ее волос была завязана сзади в не самый аккуратный пучок, а выглядела она так, будто это кто-то другой всю ночь провел за рулем – вполне себе бодренько и жизнерадостно.
– Привет. Бутеры в пакете, я взяла тебе кофе и купила чашку, – весело сообщила она, едва увидела, что он зашевелился в кресле.
– Привет, – кивнул Егор. Повел плечами и шеей, разминая затекшие мышцы. Потом глянул в сторону заправки. – А что-нибудь существеннее бутербродов у них водится?
– Как везде. Через сорок минут будем в Одессе. Там можно нормально позавтракать.
– До Одессы еще доехать надо, – усмехнулся Лукин, почесывая пробившуюся за ночь щетину неожиданно рыжего цвета. Резко выбросил себя из машины и, наклонившись, сказал: – Пойду сам оценю их ассортимент товаров и услуг.
Он вернулся минут через двадцать. В руках держал пакет с яблоками.
– Заразы так вкусно пахнут, – сообщил Егор, снова устраиваясь на сиденье и размещая пакет по соседству со стратегическим запасом от Росомахи. – Давай свои бутерброды и кофе.
Руслана улыбнулась: Росомаха, хоть и хищник, но перед началом зимы она усиленно питается растительной пищей: кореньями, ягодами (вороникой, брусникой) и кедровыми орешками. Впрочем, яблоки тоже сойдут. Она потянулась за фруктами и минералкой, параллельно сунув Егору в руки упакованный в пищевую пленку сэндвич. Открыв дверцу машины, над асфальтом помыла яблоко и удовлетворенно сказала:
– И правда пахнут. Ты вообще как? Живой?
– Меня измором не возьмешь, – хрустя огурцами, сказал Егор. – Хочешь, я поведу?
– То есть доверить тебе самое дорогое?
– Сама так сама, – пожал плечами Лукин.
– Ну я же не сказала, что не доверю, – рассмеялась она. – Если честно, устала, как собака.
В отличие от Русланы, Лукин водил сдержанно, будто никуда не торопясь. А нынешним утром он и правда никуда не торопился. Руслана, вполне возможно, тоже. Куда море денется из своих берегов. А ноябрь… Как был вчера, так и завтра будет ноябрем. И Егор плавно выворачивал руль, умудряясь обходить на трассе тех, кто еще пять минут назад мчался мимо них, рассекая воздух и пугая встречных.
Под Одессой заговорило радио.
– Я тоже на радио работал, – сказал Лукин, посмотрев на Руслану. – Мне нравилось.
– «Утренний таблоид» на «Рекорде». Я слушала по дороге в универ, – усмехнулась Росомаха. – Потом вспомнила, когда познакомились. У тебя здорово получалось.
– Это скорее разбежка была, хотя и интересно, – задумчиво проговорил Лукин и спросил о другом: – Где море смотреть будешь?
– Поехали на Приморский. Где-нибудь машину бросим, пешком пройдемся.
На Приморском они оказались настолько быстро, насколько это было возможно при знании города и наличии пробок. Машина, как и предполагалось, была брошена. И они неторопливо топали по направлению к Морвокзалу. С неба срывались мелкие снежинки и падали под ноги, отчего в белый окрашивались асфальт и пожухлая трава на газонах. И, несмотря на близость порта, воздух был замечательный. Такой, какой бывает только на Приморском бульваре. Людей вокруг совсем не наблюдалось, и особое удовольствие доставляло то, что они оказались практически одни, не считая чаек над морем, рассекавших крыльями все еще розоватое небо. Росомаха, как нормальный турист, поминутно фотографировала на телефон всякую дребедень, попадающуюся им по пути, и вслух читала вывески.
– Летом здесь была выставка бабочек, – болтала она, указывая на какой-то дом. – Мы не пошли, но здесь стояла… такая огромная штука… знаешь, кованный каркас в виде бабочки, а крылья из цветов были… Красиво, мне понравилось, я потом жалела, что не успели.
– А орхидеи любишь?
– Их все любят. Даже росомахи и те, кто в этом ни за что не признается.
– Тогда езжай смотреть своих бабочек на Майнау. Вкупе с орхидеями – прикольно.
– Прямо сейчас? – хохотнула она.
– В принципе. Хотяяя… было бы желание.
– Ближайшие два-три дня я занята. Прикинь, у меня бывают планы.
– Да я всего лишь предложил. Тут вода, там вода. Какая разница.
– А я скорее констатирую факт… Становись-ка туда, я тебя щелкну, – она махнула рукой куда-то прямо, откуда ясно вырисовывался вид на здание Морвокзала. – Потом буду друзьям показывать: я с самим Лукиным гуляла.
– Я бы на их месте не поверил.
– Потому мне и нужны доказательства. Становись, говорю!
– И что? Гулял я в Одессе, а ты мимо шла, – рассмеялся Егор.
– Ты знаешь, что Шаповалов тебя графом за глаза называет?
– Знаю. У него с фантазией всегда было не очень.
– Зато у меня очень. Граф позволит простой плебейке с ним сфоткаться?
Лукин внимательно посмотрел на Руслану.
– Я не граф, – сказал он и протянул ей руку, – но с тобой сфотографируюсь.
Росомаха шагнула к нему, сдернула с головы резинку, которой был закреплен пучок на затылке, и ее золотисто-зеленые пряди рассыпались по плечам. Включила фронтальную камеру, устроилась возле Лукина и фыркнула:
– Это нечестно, когда мужик на фотке красивее бабы.
Егор притянул ее за плечи ближе к себе и негромко проговорил в самое ухо, чувствуя, как ее волосы щекочут губы:
– А ты любуйся самолично.
Этот момент она и запечатлела. Главред «À propos», весьма двусмысленно уткнувшийся ей в висок.
– Улыбайся давай, – рассмеялась она, ощутив побежавшие по телу мурашки.
Беспрекословно улыбнувшись во все тридцать два, от чего от глаз разбежались веселые морщинки к самым щекам, покрытым рыжей порослью, Лукин подождал, пока она сделает очередную фотографию, и спросил:
– Что дальше по плану?
– Завтрак. Нормальный завтрак. Выбирай. Мы сегодня туристы и идем в «Компот», или очень деловые люди и идем в какой-нибудь ресторан? Мы в эпицентре ходовых мест.
– Считается, что выбирать должна девушка.
– Я Росомаха, а не девушка.
– Не делай из меня извращенца.
– А ты не извращенец? Это мне так… для портрета. Ты же помнишь: шофер, садовник, собственный журнал.
– Садовника у меня нет, но завтракаю я исключительно с людьми.
– Тогда пошли, «Девятый перрон» работает до восьми утра, мы еще успеваем. А то дел впереди валом!
– Деловая! – хмыкнул Лукин и повернул в нужном им направлении.
Шли недолго, перебрасываясь ничего не значащими репликами.
– Спрашивать, что ты будешь есть, бесполезно? – спросил Егор, как только в его руках оказалось меню.
– Обычно я сюда не есть прихожу, – засмеялась Руслана, откинувшись на диванчик и вытягивая под столом ноги. Усталость определенно сказывалась. Еще сильнее сказывалось все нарастающее смущение – даже она со своим непреодолимым идиотизмом в отношении мужчин чувствовала неладное в Егоровых намеках и шутках. Возможно, это, конечно, от недосыпа, но все же…
Его явление накануне вечером, нелепый разговор, не менее странная дорога, рыжая щетина с утра пораньше и прогулка у моря казались ей чем-то из области то ли сновидений, то ли просто бреда. А в жизни Русланы Росохай бреда хватало и без Лукина. Того самого Егора Лукина, чей блок с обзором прессы она слушала каждое утро, отправляясь на учебу в университет, тогда как голова была забита совсем не конспектами, а первой любовью. Потом Лукин ушел с радио, а еще через пару лет ее первая любовь… словом, оказалось, что любовь – дерьмо.
Зато теперь она собралась завтракать с Лукиным в своем любимом джаз-клубе в подвальчике одного из старых домов неподалеку от Приморской улицы.
Она удивлялась потертой куртке и дыркам на его джинсах, недоумевала по поводу непонятного выражения глаз, изумлялась его словам и поступкам в последние часы и еще больше офигевала с того, что все это вместе взятое и он сам отлично вписывались в «Девятый перрон», где буквально в нескольких шагах от них на открытой кухне что-то готовил повар, на кирпичных голых стенах были развешаны виниловые пластинки с оригинальными конвертами, а на подоконнике за ее спиной намывал морду жирный рыжий кот – местный житель и любимец персонала и посетителей.
Руслана повернулась к коту и почесала его за ухом. Потом снова взглянула на Лукина и сообщила:
– Сырники со сметаной, манную кашу и какао с молоком.
Пробегавший мимо официант был задержан. Сначала тот записал заказ Русланы, потом, не моргнув глазом, добавил к этому стейк с кровью, картофельный салат и литр томатного сока.
– Про дела расскажешь? – спросил Лукин, когда официант скрылся в районе кухни.
– Расскажу. Начнем с похода в какой-нибудь торговый центр. Пока у тебя из багажа только чашка.
– То есть едем мы надолго.
– Как попрет. У меня планы на два-три дня. Но вдруг все же занесет на Боденское озеро орхидеи смотреть?
– С бабочками.
– С бабочками, – послушно согласилась Руська, разглядывая сцену, на которой тихонько перебирал струны сонный после ночи в джаз-клубе гитарист. Она обожала просыпающиеся города еще со времен собственной дипломной документальной короткометражки «Из ночи в день», когда они с одногруппником Колькой Гуржием объездили полстраны с видеокамерой – он снимал вечера, а она – утра. Он – из любви к искусству, она – чтобы отвлечься. Утренние города стали ее слабостью. Было в них очарование первозданности, и почему-то ей казалось, что они как люди – в момент пробуждения настоящие. Потом, наполняясь звуками транспорта и толпами на улицах, они меняются, как меняется человеческое лицо в течение дня.
А сейчас… сейчас, в эту минуту, ей было интереснее, чем в Африке.
Им принесли завтрак, и, неспешно ковыряя кашу, Руслана из-под прикрытых век стала наблюдать, как Егор поглощает свой салат и стейк. «Большой мужчина должен много есть», – так мать говорила про одного из своих бывших. Глупо вспомнилось, и совсем не к месту.
– Открой секрет, – выдала она, безотчетно улыбаясь собственным мыслям, – в твоем «С востока на запад» команда большая была?
Егор оторвался от тарелки и поднял на нее глаза.
– По твоим меркам – очень большая.
– Мое видел? Сильно заметно, что самодеятельность? – тут же всполошилась она.
– Не в том суть. Подобное выстреливает только по причине новизны – потому что отличается от остального, и всем фиолетово, чем именно и в какую сторону шкалы. В следующий раз твоя самодеятельность будет уже прожеванной, проглоченной и переваренной.
– Ты же не знаешь, что будет в следующий раз!
– Ты одиночка. Что бы там в следующий раз ни было.
– Наше с тобой принципиальное отличие в том, что ты работаешь на результат, а я – потому что прёт, – пожала плечами Росомаха. – Я не исключаю, что тебя прёт тоже, но, когда я делаю, не задумываюсь над тем, что получится в итоге.
– Как скажешь, – кивнул Егор и вернулся к еде.
– Обиделся?
– Нет. Мнениями мы обменялись. Дальше может быть только спор ради спора. А оно нам надо? – усмехнулся Лукин. Допил сок и позвал официанта. Тот принес им счет, и, расплатившись, они выбрались в уже окончательно пробудившийся город. Еще около часа было потрачено на поход по магазинам для покупок самого необходимого в дороге.
А потом, уже подходя к машине, сонная Росомаха выдала:
– Дальше по плану Ульяновка, Лиманский район. Поведешь?
– Поведу, – согласился Егор, бросая пакеты на заднее сиденье.
Снеговые тучи развеялись – все же у моря погода менялась быстро, и солнце светило, как летом. Козырек не спасал. Пришлось достать очки, купленные по дороге в первом попавшемся бутике. Егор бросил на себя быстрый взгляд в зеркало.
Что-то буркнул под нос – образ легендарного агента непринужденно витал в воздухе. Но это было единственное, что подошло ему по размеру. Не бегать же по Одессе в поисках солнцезащитных очков! Тем более, когда «дел впереди валом».
Какие такие дела могут быть у Росомахи в какой-то там Ульяновке Лиманского района, Лукин даже не пытался разгадывать. Пользуясь тишиной – Руслана заснула почти сразу, едва устроилась в кресле, и покоем – дорога была средней паршивости, и количество выбоин и бугров соответствовало норме по стране, Егор впервые за долгие часы, прошедшие с момента последнего разговора с женой, задумался о том, что происходит.
Ему казалось, что жизнь его пошла уродливыми трещинами так же, как и экран разбитого им телефона. Когда и что он пропустил? Как позволил случиться тому, чтобы однажды оказаться посреди Одесской области в машине чужой женщины? В то время как собственная жена угрожает разводом где-то в Париже. И при этом не имеет ничего против того, чтобы он, Егор Лукин, находился не рядом с ней и их ребенком, а именно здесь с озвученной ею же недвусмысленной целью.
Лукин понимал, что пришел к Руслане злым и нетрезвым, и черт его знает, что было бы, не уезжай она смотреть ноябрьское море… В собственном здравомыслии вчерашним вечером он был совершенно не уверен. Мог наворотить дел, идиот!
И само собой оформилось понимание – несмотря на то, что успокоился и протрезвел, он вовсе не собирается бросить все и вернуться в Киев.
А почему бы и правда не устроить себе отпуск? Не Альпы, конечно, или хотя бы all inclusive. Но бриз, джаз, ни к чему не обязывающие разговоры – все отвлекало от насущных и значимых проблем, возникших в жизни Егора.
Да, малодушно. Но он не хотел здесь и сейчас решать неразрешимые задачи, поставленные перед ним другими. На самом деле не только месть подают холодной…
– Ну и в какую сторону Ульяновка? – спросил Егор у навигатора, чувствуя себя Ильей Муромцем на развилке трех дорог.
– Если это Доброслав, то налево, в поселок, – раздался скрипящий голос с соседнего кресла.
– Как спалось? – спросил Егор, поворачивая в указанном направлении.
– Знаешь, по сравнению с тем, как мне спалось в Либерии в жару посреди улицы, – вполне, но мало. Меня может спасти только ведро кофе.
– Здесь? – удивились даже его очки. – Еще неизвестно, где лучше по части кофе. Здесь или в Либерии.
– В Либерии шикарный кофе! Потом, на какой-нибудь нормальной заправке, – улыбнулась Руська. – Хотя что тут, что там есть риск выловить в чашке диковинное насекомое. Только в Африке больше шансов, что оно ядовитое.
– И часто попадались?
– Недостаточно, чтобы меня прикончить. Но всякая кусючая дрянь тоже сну не способствовала. Времени много уже?
– Это как посмотреть! – рассмеялся Лукин.
– С точки зрения того, что нам еще в несколько мест по области кататься.
– Тогда немало, – на обочине показался знак, возвестивший, что они добрались до Ульяновки. – Дальше-то куда?
– Нам надо найти что-то типа… не знаю… отделения полиции? – Руслана покрутила головой, оглядываясь по сторонам. Вокруг было на редкость безлюдно, дорога отвратная, даже грунтовка казалась бы по сравнению с этим удовлетворительной. А уж виднеющиеся домишки, бо́льшая часть из которых была заброшена и разрушена, никакой уверенности в том, что здесь может находиться хоть что-то напоминающее местным жителям о существовании закона и его стражей, не внушали. Впрочем, в наличии местных жителей тоже приходилось сомневаться. Посреди царящего ноябрьского запустения пейзаж выглядел удручающе. От него прямо-таки веяло экзистенциальными измышлениями и аутоагрессией.
– Думаю, в лучшем случае ты найдешь участкового. И то – в соседнем селе.
– Ты пессимист?
– Я – реалист.
Мгновение Руслана помолчала, уныло глядя на внезапно прервавшуюся асфальтную дорогу, но лучше как-то не стало, грунтовка тоже была печальной. Вся открывшаяся им панорама откровенно напоминала игру «S.T.A.L.K.E.R.».
– Ладно, согласна, – выдохнула Росомаха, кивнув. – Ты реалист. Адрес явно не тот. Тогда нам в Ивановский район. По идее с полчаса отсюда.
Лукин внимательно посмотрел на Руслану, явно обдумывая – то ли ее поступки, то ли ситуацию, и взял помощь зала, в смысле навигатора.
– Я надеюсь, ты понимаешь, что речь снова об Ульяновке? – вставила она пять копеек.
Все так же молча, Егор кивнул. Посмотрел на карту и стал выбираться обратно на трассу. Впрочем, трасса – это было весьма громко сказано. Руська поерзала в кресле, потянулась за минералкой. И снова покосилась на Лукина. После чего выдала:
– Я тебе не говорила, что без галстука ты странно выглядишь?
– Насколько?
– Настолько, чтобы деструктурировать установки о твоем образе в моей голове, – «… и дестабилизировать ситуацию в целом».
– Ознакомишь? – спросил Егор.
– Прямо сейчас?
– Почему нет? Пока доедем…
– Сам напросился, – рассмеялась она. – Ну короче… Вот все то, что я до этого видела… на МедиаНе, в «Мандарине», у тебя в редакции… да даже у Шаповалова!.. оно с дырками на джинсах вообще не того… Ну как с разных планет. Мне казалось, ты – как твои костюмы. Ни тебе морщинки, ни тебе пятнышка. Помимо прочего, поездка на другой конец страны вряд ли в твои планы входила. И вчера я была слишком на тебя злая, чтобы въехать. А сегодня с утра задаюсь вопросом: это я с самого начала чего-то не допоняла или у тебя что-то случилось?
– И ты совершенно серьезно считаешь, что садовники водятся только у костюмов? – глядя прямо перед собой, поинтересовался Лукин.
– Так у тебя все-таки есть садовник!
– Пока нет, – уголок его рта дернулся в улыбке.
– Черт! Но ведь именно к этому все идет?
– Ты что-нибудь понимаешь в садоводстве?
– Не-а. Я разбираюсь в либерийском экспорте какао и кофе, нафига мне садоводство?
– Вот! – торжественно сказал Лукин. – И мне нинафига! А сад я хочу.
– Чтобы в беседке по вечерам пить либерийский кофе и строчить очередной рассудифилис?
– Не нравится? – он вопросительно приподнял брови и отвлекся от дороги.
– Нравится.
– Тогда смирись с наличием садовника, – рассмеялся Егор.
– Как скажешь, граф. Просто объясни, что ты здесь делаешь и стоит ли мне извиняться за то, что я тебя сюда приволокла?
– У меня отпуск.
– То есть все нормально?
– Конечно. Вон твоя Ульяновка.
Справедливости ради, эта Ульяновка, и правда, была чуть «нормальнее» предыдущей. На одном из зданий даже виднелась вывеска главного банка страны. Но если этот факт что и внушал, так только робкую надежду, что, возможно, здесь хоть люди есть. Собственно, на этом «нормальное» заканчивалось. Картина, представшая их взорам, мало чем отличалась от виденного получасом ранее. Разве только вдоль дороги лениво ковылял полосатый серый кот. И вряд ли он умел пользоваться долбанутым банкоматом главного банка страны.
– Как ты относишься к последнему ноу-хау государственных мужей – стерилизации и учету у ветеринаров беспородных домашних животных? – внезапно спросила Росомаха.
– Это как-то связано с твоими разъездами?
– Никак. Просто интересно, как скоро сюда докатится цивилизация, – она поскребла висок пальцем и снова выглянула в окошко, рассматривая унылую улицу.
У дороги, выходя из своей калитки, показалась старушка – среднестатистического вида, в сером пальтишке среднестатистического для подобной местности качества. Руслана быстро открыла дверцу, выскочила из машины и выкрикнула:
– Прощения прошу! Можно вас?
– У? – чуть прищурившись, разрешила бабулька.
– Здрасьте! – показав все тридцать два зуба, оскалилась в улыбке Росомаха. – Мне узнать нужно, здесь несколько недель назад полиция машину не задерживала?
– Какая полиция, дочка?
– Обыкновенная, где-то на трассе… либо здесь, либо неподалеку.
– Да не было такого! Не слыхала, – пожала плечами бабка. – Если было, так это у них и спрашивать.
– А отделение далеко?
– В Ивановке, в райцентре.
– А ближе?
– Так час всего.
Руська нахмурилась и закусила губу. Потом кивнула и ответила:
– Ясно… Спасибо большое!
С этими словами она вернулась в машину. Посмотрела на Лукина и заговорщицки сообщила:
– Опять мимо!
Тот понимающие кивнул и многозначительно спросил:
– И?
– И теперь нам в Березовский район. Если хочешь, я поведу.
– Снова Ульяновка?
– Бинго, Лукин!
– И почему меня это не удивляет, – хмыкнул Егор. – Как долго ты собираешься по ним ездить?
– Пока не найду нужную. Сегодня Одесская область, их здесь пять.
– Что в ней нужного?
Совсем недолго Росомаха рассматривала его лицо, словно размышляла над тем, сочтет ли он ее сумасшедшей. Потом решила, что все-таки сочтет, потому что сама примерно так о себе и думала в последнее время. Но терять было нечего, и она, предварительно обреченно вздохнув, заговорила:
– Ну… там машину задержали одну… Помнишь, еще когда ты меня в клубе с пола подобрал. Вот в тот день. Я хочу знать, что в ней перевозили. И почему ее не позволили открыть. Дядя Паша… я искала тогда… чиновник, это правда, но он не просто… пост в Министерстве обороны. Так вот он лично приезжал в МВД и добивался того, чтобы ее пропустили. Им звонок из Киева нужен был, чтобы не тронули, понимаешь? А задержали их в Ульяновке. Я так и не добилась ни от кого, где именно.
Выслушав ее рваные объяснения, Егор некоторое время помолчал, обдумывая сказанное. Потом спросил:
– Сколько уже объездила?
– Две в Киевской области и две в Житомирской.
– А про море было красивее… – сказал Лукин и вернулся к насущному. – Раз тебя понесло в Одессу, значит, поблизости ты ничего не нашла. Вот только не пойму, тебе нравится путешествовать или ты из принципа мозг отключила?
– Море я правда не видела зимой, путешествовать люблю, так что здесь совпало… А вот про мозг я сейчас не очень поняла. Но, раз он в отключке, то в чем-то ты прав. Отсюда вопрос: ты о чем?
– О том, что ты и сама знаешь. Машину задержали. А где ее могли задержать?
Несколько секунд Руслана сидела, разглядывая покосившийся забор возле одного из домов.
– Здесь не могли, – тихо сказала она. – На посту…
– Так куда едем? – весело спросил Егор.
– Я дебил!
– Это где?
– Здесь! – она ткнула пальцем себе в лоб. – Идиотка! Всего-то и надо было проложить маршрут через все полицейские посты, где поблизости есть какая-нибудь Ульяновка! Таких совпадений наверняка же совсем немного!
