Текст книги "Кстати о любви (СИ)"

Автор книги: Марина Светлая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

– Танцевать будешь?

– Кто по доброй воле откажется от танца с господином Лукиным? – рассмеялась Вика, убирая бокал на столик.

Егор криво усмехнулся и тоже поставил бокал. Оркестр играл танго в современной аранжировке, и пар на танцполе осталось всего несколько. Среди них Лукин с Викой были едва ли не самыми заметными. Они выделялись и внешностью, и движениями, разве что розы в зубах не хватало для совершенства образа. Ее ладошка в его руке казалась особенно хрупкой. И то, как другая ладошка легла на его плечо, говорило о годах занятий танцами.

Викина улыбка могла затмить любое освещение – в зале ресторана и подавно. И чем динамичнее становилась музыка, тем ярче она открывалась, как хорошая артистка, не выкладывавшая сразу все, на что способна, но делавшая это с каждым новым движением.

На них откровенно смотрели – и с восхищением, и с завистью. И другие пары невольно расступались в стороны.

– Я надеюсь, это никто не снимает, – со смехом заявила Вика, когда ее губы оказались возле его уха.

– С таким количеством СМИ – не надейся.

– И будет грязный скандал. Вот только думаю, чья репутация пострадает сильнее, моя или твоя. Ты с журналом или я со своими чокнутыми одногруппницами? Они на тебе повернуты!

– Подадим в суд. Будет весело.

– Мне и сейчас весело. Твоя длинная история смотрит.

Лукин тут же повернул голову в сторону Русланы, бросил быстрый взгляд, встретившись с ее, и отвернулся. А перед глазами запечатлелась картинка. Росомаха с кривой усмешкой вертит в руках пачку сигарет. И родинка над ее губой ярко выделяется на фоне молочно-белой кожи лица – или это здесь такое освещение?

Викины волосы в следующем движении взметнулись и обмотались вокруг его шеи.

– Кстати, – продолжила болтать девчонка, – кажется, она в группе поддержки моей конкурентки… ну вернее, Соловьева, мне не конкурент, она и в следующий тур не попадет, но все же… Конкурсы – штука непредсказуемая.

– Что за Соловьева? – спросил Лукин.

– Да из наших, киевских. По конкурсам красоты ездит, ничего серьезного. Если честно, даже странно, почему эта Руслана с ней работает. С утра вокруг скачет.

Егор снова посмотрел на Росохай, одновременно с чем в зале наступила недолгая тишина. И под звуки диско с едва уловимыми нотками инди он вернулся с Викой к своему столику.

– А серьезно – это как?

– Ну, если скажу, что как я, – будет самонадеянно. Но для меня это трамплин – сделать карьеру на телевидении. Для таких, как Алинка Соловьева, – попытка найти спонсора побогаче, чтобы ничего не делать… в смысле – продолжать украшать собой мир без лишних усилий.

При имени Алины Соловьевой в голове что-то щелкнуло. Чертова профессия не давала расслабиться даже там, куда занесло случайно. Память стала быстро, привычно перебирать файлы. На селебрити не тянет, тем более на персону для «À propos». Чья-то родственница или подруга… Лукин почти уже повернул в этом направлении, когда поисковик нашел верную информацию. «Мандарин», Либерман, чертовы памперсы под Ульяновкой.

Егор отыскал глазами Руслану. Так же, как весь сегодняшний день находил ее в шумном муравейнике участниц, обслуги, устроителей, фотографов. Не прилагая усилий – нельзя не заметить Росомаху, даже если она сменила прическу и надела юбку. И даже если ее фотограф для нее не только фотограф. А в этом сомневаться не приходилось. Слишком… тесными были их отношения. Этого разве что слепой бы не понял…

– А сюда ее кто пропихнул, знаешь? – спросил Лукин у Вики.

– Неа! Делать мне нечего – про конкуренток информацию собирать! – фыркнула она, стремясь походить на взрослую самодостаточную женщину. – Но с ней весь вечер мужчина какой-то возится. Они за тееем столиком сидели вместе с твоей длинной историей, – она кивнула подбородком туда, где сейчас гордо восседала одна Росомаха.

– Ясно, – кивнул Егор и, подозвав официанта, попросил кофе.

– Но у меня свита лучше, чем у Соловьевой, – продолжала болтать Вика. – Не такая многочисленная, зато мастистая. Если бы не ты, меня бы, наверное, и не отпустили. Не вовремя родители в санаторий свой собрались, вот не вовремя!

– В следующий раз предупреждай родителей заранее.

– Так вышло, – поникла она, снова сделавшись восемнадцатилетней. Но быстро пришла в себя, окинула зал ресторана восторженными глазами и спросила: – А ты про все это будешь писать? Или это совсем тебе не интересно?

– Не интересно, если честно.

– А у меня завтра первое интервью будут брать!

– Помочь или сама справишься?

– Справлюсь! Ты какой-то сегодня напряженный? Или мне кажется?

Напряженным он был который месяц. Прошедшее время представлялось Лукину бесконечным – так медленно тянулись дни, порой, будто в обратную сторону, как стрелки на часах на его рабочем столе, словно не желая превращаться в недели, что вполне подходило ему. Он неторопливо и прочно обустраивался в новом витке собственной жизни – купил квартиру, писал статьи, мотался по конференциям, проводил выходные у дяди Севы, уволил Сухорук, встречался с адвокатом.

На одном из слушаний Ольга неожиданно заявила о желании получить часть «À propos». И это стало единственным, с чем он не согласился. Свой журнал Егор не собирался делить на новых условиях ни с кем. Мистер Твистер предложил помощь своей юридической службы, адвокат Лукина советовал запастись терпением, а сам истец, подтвердив намерение оставить долю в журнале за собой, уехал в очередную командировку на очередной семинар.

– Тебе кажется, – сказал Егор.

– Ты слишком много работаешь, – сверкнула Вика белозубой улыбкой. – Так мама папе говорит, когда он замороченный становится.

– Спасибо за заботу.

– Пожалуйста, обращайся, – она придвинула к себе шампанское, собралась с духом и добавила: – Если тебя это все уже утомило, то я пойду спать. А то напьюсь и начну приставать по делу и не очень, что не лучшая идея перед первым конкурсным днем.

– Спокойной ночи, – сказал Егор. – Я еще останусь ненадолго.

Викин быстрый взгляд в сторону столика, за которым все еще обреталась «длинная история» Егора Лукина, правда, теперь в компании Алины Соловьевой, был слишком заметен и красноречив, чтобы не сделать вывода, что она сознает основную причину, почему тот решил не следовать ее примеру. Но к чести начинающей модели, заострять на этом внимание она не стала.

– Спокойной ночи! – прощебетала Вика, подхватившись со стула, подошла к Егору и, быстро наклонившись, запечатлела на его щеке поцелуй. После чего процокала каблуками на выход из ресторана под продолжавший что-то наигрывать в ритме блюза оркестр.

Лукин не смотрел ей вслед. Он смотрел на Руслану. И модель, которых в ресторане было более чем достаточно на один квадратный метр площади. Наверняка та самая Алина Соловьева.

Егор негромко выругался – Росомаха все-таки влезла в это гребаное расследование, иначе не вилась бы вокруг глянцевой барышни. Не внять всем возможным предупреждениям было вполне в духе Русланы.

Алина что-то щебетала с улыбкой, «сыщица» не менее весело кивала в ответ. Наконец, Соловьева поднялась и, поставленным жестом откинув назад ламинированную шевелюру, вышла из ресторана так, словно уже сейчас была на подиуме. Следом поднялась и Росомаха, бросила неожиданно открытый взгляд на Егора, потом будто сама испугалась этого взгляда и ломанулась к выходу.

Спустя минуту он нашел ее на улице. Она сидела на скамье, глядя на море, вдыхая вечерний воздух, и поеживалась от холода в своем излишне открытом платье. Не раздумывая, Егор приземлился рядом.

– Много нарыла? – поинтересовался он.

Руська едва не подпрыгнула на месте от неожиданности. Но зато подпрыгнули ее чуть взлохмаченные короткие волосы и подлетели вверх по лбу привычным ему жестом брови.

– Что, прости? – переспросила она.

– Много, спрашиваю, нарыла? Про памперсы.

– Про памперсы? – Росомаха расплылась в улыбке. – Мне при моем образе жизни про памперсы не интересно. Не моя тема.

– Даже когда ими промышляет дядя Людоед?

– Ты же не любишь сказки. Хотя, кстати, пора начать озадачиваться… как и памперсами.

– С чего ты взяла, что я сказки не люблю?

– Черт! А что? Любишь, да? Прости, не знала. Я как-то вообще дохрена не знала.

– Потому что не интересовалась. Так что там с памперсами?

– Не понимаю, о чем ты.

– Об Алине Соловьевой. Только не рассказывай, что это тезка, а ты увлеклась конкурсами красоты.

Руслана внимательно и долго смотрела на него, будто ощупывая его черты в полумраке освещаемого фонарями бульвара – лоб, нос, губы, подбородок. Спустилась к булавке на галстуке. Снова вернулась к лицу, откровенно разглядывая и будто бы то ли вспоминая, то ли сравнивая с тем, что помнила. Потом кривовато усмехнулась, отчего родинка над губой приподнялась. И демонстративно хлопнула ладонью по лбу. А после, не отнимая руки, глухо спросила:

– А если она правда тезка, а я правда увлеклась конкурсами красоты?

– А я правда похож на идиота, – посмотрел он вопросительно.

– Да нет… – Росомаха резко убрала ладонь. – Лукин как Лукин.

– Так нахрена ты продолжаешь рыскать?

– Ничего я не продолжаю. На одном Фейсе зарегано больше двух тысяч Алин Соловьевых. Сколько шансов, что это та самая? А девка занятная. Про нее получается охерительный материал. Если ты помнишь адрес моего блога, можешь заглянуть – там есть наброски. Обхохочешься.

Адрес Егор помнил, очень хорошо помнил. Заглядывал в него то чаще, то реже. Фотографии не смотрел, заметки пропускал, статьи просматривал. А вот про Алину не заметил…

– Обязательно, – кивнул он. – Пока здесь посмеюсь. Рассказывай.

– Ну, ок, – Руслана коротко зло рассмеялась, достала сигарету, порылась в кармане сумки в поисках зажигалки, движения получались рваными, нервными, такими, каким был сейчас ее голос. – Я встретила ее в Вене… там у мистера Озерецкого были съемки… Наша девка с нашим же папиком, живущая за счет того, что выезжает на других. Рыночные отношения в половом вопросе. Ты мне – я тебе. Прямо руки засвербели, вдохновение нашло, разум помутился. Я живу в режиме реалити-шоу. Каждый день. А она за счет меня надеется засветиться. В этом, конечно, нет ничего криминального. И я научилась ловить кайф.

Лукин достал из кармана зажигалку и протянул Руслане. Несколько мучительных секунд она тупо смотрела на его ладонь и пальцы. Потом хрипло выдохнула свое «спасибо», с этим выдохом быстро взяла зажигалку и закурила.

– Короче, – продолжила Руська свою тираду. – Алинка – просто клад. Мозга нет, сердца нет, амбиции – закачаешься. Такой особый формат женщины, типичный для нашего времени. Меня прет.

Он наблюдал, как ветер шевелил ее короткие волосы, пока она разглагольствовала. Словом она владела – это он знал и раньше, но поделиться не сочла нужным, а слушать откровенный трёп – не имел ни малейшего желания.

– Продашь в мой журнал? – спросил Егор, когда она замолчала.

– Мы с Алинкой в «À propos»?

Лукин кивнул.

– Продашь?

Руслана затянулась. На него теперь не смотрела – смотрела на море, которого в темноте и видно почти не было. Оно только шумело где-то впереди. Напоминало о себе звуками, похожими на чье-то дыхание.

– А продам! – прозвучало сквозь этот шум, ветер и редкие голоса людей. – Договоримся.

– Тогда звони, – Егор поднялся, – когда захочешь договориться.

– Ок, – Росомаха вскинула голову за ним следом. – Только чур секс вместо оплаты больше не предлагать.

– Ты мне льстишь, – сказал Лукин на прощание и оставил ее одну.

В ресторан больше не вернулся. Чувствовал себя оказавшимся в том дне, когда приехал домой от Озерецкого. Перед глазами снова маячил блеклый круг от светильника на потолке. Тогда, лежа на кровати, он точно знал, что если и мотаться по свету, то исключительно ради путешествий. Желание доказать, что он не жираф, исчерпало себя. Больше это не имело значения. Хотя бы ради этого стоило встретиться.

Глава 3

В ладони все еще оставалась его зажигалка. Она крепко сжимала ее в кулаке, будто самое важное. Пальцами другой руки – старательно стряхивала пепел с сигареты. И уперто приковывала себя к скамье, чтобы не броситься следом за Лукиным. Нахрена, спрашивается?

Четыре месяца прошло. Четыре.

Да только шли чертовы месяцы. Время шло. А она ни на мгновение не сдвинулась с той черной точки, когда сидела в Корвете где-то за городом, сейчас и не вспомнишь где, долбанувшись о столб. Он звонил. Звонил и звонил, терзая ее каждым своим звонком. А она заставляла себя держать телефон включенным – та еще пытка.

Только заглядывать в эту черноту совсем ни к чему.

Руська медленно выдохнула и бросила окурок в урну.

Металлический корпус зажигалки нагрелся от ее пальцев, а ей было холодно. Куртка осталась в номере – вечеринка не предполагала верхней одежды. Чертов Гамлет не звонил. За один вечер все покатилось к хренам.

Анатоль свалил. Носов умчался его разыскивать. Алинка ездила по ушам. А сама Росомаха могла замечать только Егора с его новой пассией. И торопливо, хаотично перелистывать страницы памяти, пытаясь понять, кто эта женщина. Много времени не понадобилось. Девушка по имени Виктория с ногами от ушей и редкой фамилией Машчетатам значилась в числе участниц конкурса.

Значит, Егор здесь вроде Анатоля – бабу свою привез развлекать. Смешно. Прям обхохочешься. Но вместо смеха она злилась на себя за то, что спросила про Залужную. Не ее дело. Давно уже не ее дело. И никогда не было ее. Она в его жизни – случайно, по соглашению, о котором ее в известность не поставили, но это не значило, что его не существовало. Временное явление.

Какого хрена он оказался именно в это время и именно в этом месте?

И поди ж ты… помнит про Алинку!

Росохай мрачно усмехнулась. Еще бы… забудешь тут… не каждый день приходится спать с женщиной, у которой рожа разукрашена мягкими переливами от фиолЭтового к зеленому. Это не танго с Викторией Машчетатам отплясывать всем на зависть. А он любил внимание к своей персоне. Ему это нравилось, сам говорил. И с такой, как Вика, оно действительно имеет смысл. Красивая женщина. Красивый мужчина. Как там мама говорила… одного полета птицы. И самое разумное – выбросить все из головы. Чтобы эта самая голова могла сохранить хоть остатки видимого разума.

Но оно не выбрасывалось, как ни пыталась.

Когда Руслана поднималась к себе в мансарду, на часах было уже хорошо за полночь. Из ресторана все еще доносилась музыка, хотя ряды отмечающих сильно поредели. У лифта никого. Глушь. На этаже тихо – никакого шума не доносилось.

Она медленно брела по ковровому покрытию, глядя под ноги и отмечая нелепость зеленых кедов на красном. Такого опустошения давно не чувствовала. Даже думать сил нет. Бесконечный день, невыносимый, напоминающий то самое безвременье, о котором когда-то в шутку просил Егор и которое она однажды вообразила себе существующим, когда они вместе. Оказалось, нет. Оказалось – в одиночестве, без него. Только у нее даже безвременье – как черная дыра, которая уводит, затягивает.

Она заполняла его событиями. Будапешт-Вена-Прага-Киев-Одесса. Тоха-Пэм-Тоха-Гуров-Алина-Гамлет-Загнитко-Алина-Гуров. Разговоры-разговоры-разговоры-разговоры. Без конца и без края. В безвременье не бывает концов.

Конец может быть только у гостиничного коридора, где в самом углу ее номер. Руслана рассеянно порылась в кармане сумки свободной рукой – другой все еще продолжала сжимать зажигалку Лукина. Вынула ключ, отворила дверь, вошла в номер и включила свет.

Вместе со светом включился мозг.

Как-то сразу. В единственное мгновение, вырвавшее ее из черной бездны в собственной голове.

И побежали секунды. Ноутбук, который она оставляла на подушке кровати – всегда, совершенно всегда по дурацкой привычке – сдвинут на покрывало. Блокнот на прикроватной тумбочке закрыт, ручка лежит рядом, а не на листе. В клетку. Исписанном мелким почерком очередной фигней из жизни Соловьевой. Но блокнот закрыт, а ручка рядом. Черт его знает откуда, но перед глазами Росомахи всплыла четкая картинка. Перед вечеринкой писала. Бросила как было – в раскрытом виде. Чтобы по возвращении вернуться и в ускользающую мысль.

Ее взгляд метнулся к чемодану. Замки не застегнуты. Вроде, как и было. Но в эту секунду она уже точно знала – в нем рылись. Как рылись и в ноутбуке. Как рылись и в блокноте. Как исследовали каждый сантиметр этой комнаты.

Сглотнула. Поймала пальцами крошечную флэшку, висевшую медальоном на черном браслете, сплетенном из нескольких замшевых шнуров.

Мозг превратился в компьютер, фиксируя каждый предмет на своем месте. Восстанавливая случившееся и выстраивая алгоритм последующих действий.

Комнату обыскивали.

Не факт, что не вернутся.

Не факт, что не установили скрытую камеру или подслушивающее устройство.

Не факт, что не следят за ней прямо сейчас.

Взгляд на все еще не закрытую дверь. В коридоре по-прежнему. Никого.

Телефон. Потянулась к сумке и тут же отдернула руку. Звонить Гамлету нельзя. Если каким-то чудом их не слушали до сих пор… а если слушали? Звонить нельзя.

Росохай прикрыла за собой дверь, подошла к столу и плеснула в стакан воды из графина.

Не пила. Тупо смотрела на столешницу. Компьютер ерунда. Там только про Алинку. Она не сохраняла никакой информации на ноутбук, это было исключено в свете намечающегося. Блокнот – ерунда тем более. Просто поток мыслей, которые она старалась фиксировать. Наркотрафик был темой, запрещенной для фиксирования.

Только флэшка.

Все только на флэшке.

Отследить звонки – могли. Тут уж не попишешь. Но могло и повезти, если под подозрение она попала только теперь.

Что еще?

Кто сдал?

Алинка – нет.

Анатоль? Если только кому сболтнул.

Кому сболтнул?

Ответ пришел сам за долю секунды. Загнитко.

Людоед проверяет.

Так – не тронет. Но проверяет.

Больше некому.

Раз проверяет ее, то проверит и фотографа. Но не нашел же ничего! Стопудово не нашел, не мог, здесь ничего не было. Предупредить Гамлета? Звонить нельзя…

Мозг продолжал выдавать информацию. Гуров свалил. Носов умчался следом. Что-то явно происходит. Она здесь одна. А она не могла одна. Здесь не могла одна. Потому что ей, черт подери, было страшно! Потому что она, черт подери, боялась! Себе-то признаться можно.

Из гостиницы не уедешь – сразу вызовет подозрения. Переночевать у Гамлета? И нарваться на казачков «дядьПаши»? Алина. Расквартирована с другими модельками. Не проканает.

Росомаха сжала кулаки. И вдруг… зажигалка. Zippo. Все еще в руке. Все еще с ней. Лукин. С ней. Здесь.

Мозг нашел решение. Гениальное и тупое одновременно. Загнитко знает Лукина. Они вместе были на юбилее. Для окружающих он – ее любовник или бывший любовник. Похеру. Вика Машчетатам где-то на одном этаже с Алиной. Вряд ли она осталась у него. Девок расселили. Если ей повезет, то Лукин в этой гостинице. Если ей повезет. Если нет – позвонит и узнает, где.

Откуда-то из подсознанки пришло четко оформившееся понимание: он ее не вышвырнет. Если она придет – не вышвырнет. Может быть, потому что он – ее шанс. И потому что не бывает таких совпадений просто так. Не бывает.

Росохай выдохнула и бросила сумку на пол. Отпила воду из стакана.

Паспорт. Деньги. Ключ. Телефон.

Флэшка на запястье.

Выскочила из номера. Но заставила себя идти спокойно по коридору. Не бежать. Не бежать, потому что все хорошо. Она ничего не заметила. Никто ничего не заметил.

На первом этаже у стойки налетела на полусонную администраторшу. И весело спросила:

– Могу я узнать, господин Лукин в каком номере остановился?

Поймала непонимающий взгляд. Объясняться хотелось меньше всего на свете. Почти не слышала, что сказала девочка-администратор. Но с приклеенной улыбкой ответила:

– Мы коллеги. Он сегодня приехал с Викторией… – память сработала без сбоев, выдав нужную информацию в одно мгновение, тогда как Руслана готова была поспорить, что не запомнила, – … Машталер. Время позднее, звонить неприлично, но с утра мне необходимо его найти.

Администраторша похлопала сонными глазками и опустила их куда-то за стойку. Видимо, все-таки искала запрашиваемое. Пока она рылась, Росомаха нервно притопывала ногой. И удивлялась тому, что еще не орет.

– Господин Лукин остановился в триста четырнадцатом номере, – услышала она наконец и, буркнув: «Спасибо!», – помчалась обратно к лифту.

В следующий раз она почувствовала, что различает что-то перед глазами, когда стояла у него под дверью. «314» – значилось золотистыми цифрами на поминальном черном фоне перед ее носом. Зажмурилась. Занесла кулак. И постучала. В ужасе осознав, что не представляет, что ему говорить.

Дверь открылась быстро. Лукин на пороге – в халате, с мокрыми волосами и телефоном в руках – смотрел на нее удивленно, пока не выдал:

– Поздновато для визитов.

– У меня твоя зажигалка, – выдохнула Руська.

– Как повод – сойдет. Что еще?

– И мне негде ночевать.

– Почему?

Росомаха оглянулась за спину. По-прежнему никого. Ни единого человека, чтобы она могла сказать себе, что поступает правильно. Но вместе с тем – какая разница? Телефон, по которому можно определить, где она, при ней. Или еще какая дрянь… «Надо было жучок ему в зуб вживить», – вспомнилось ей. Будто бы вечность назад.

– Ну, я же ходячая катастрофа, – медленно заговорила Руслана. – Замок в номере заел, с Гамлетом поругалась, осталась на улице… фактически…

– Фактически все это можно решить без моего участия, – сказал Лукин и отступил в сторону. Она не заставила себя ждать. Влетела в комнату сразу же. Снова обернулась к нему, чувствуя одновременно и досаду, и облегчение.

– Можно! Но сейчас ночь, и для разборок с замком никого не нашлось. А Гамлет… – она мучительно соображала, – психанул и свалил… Я всех бешу.

– Тебе же это нравится, – констатировал Егор, забрал с журнального столика ноутбук и кивнул в сторону дивана. – В шкафу, наверное, есть подушка. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – пролепетала Руська, глядя, как за ним закрывается дверь соседней комнаты. Аристократ чертов. Нахрена нормальному человеку двухкомнатный люкс? Шофер, садовник, позолоченные свитки и дорогие костюмы.

И тем не менее, этот «чертов аристократ» впустил ее в свой номер, хотя мог и отфутболить. Даже, пожалуй, будь она на его месте, сама бы отфутболила… Но именно к нему пришла, как миленькая, когда припекло. Он впустил. И она знала, что впустит. Кажется, Росохай только сейчас осознала до конца эту мысль. Он впустил, не имея на то причин, – она знала, что впустит. Может быть, потому что именно в этот вечер Лукин устроил ей допрос на тему Соловьевой. Может быть, потому что что-то в ней все еще не желало верить во все сказанное его женой.

Но факт непреложен. Она в его люксе. И приволокла следом за собой все проблемы, которые преследовали ее столько времени. Подставляя его.

Есть риск, что он попадет под подозрение? Есть. Обязательно есть – Загнитко может решить проверить. Но все же… Лукин ничего не знает и не узнает. И приехал с другой женщиной. А то, что она вломилась сюда… людям свойственно вести двойную жизнь. Мало ли, кто с кем спит. Даже если одновременно. Самое худшее, что может случиться, – дядя Паша нажалуется папочке, что тот плохо воспитал дочь, и она связалась с плохим мальчиком.

Но данное обстоятельство не отменяло того факта, что она подвергала риску Лукина.

Росомаха негромко всхлипнула. И подошла к шкафу. Подушка там действительно нашлась, как и небольшой плед. Выключила верхний свет, включила торшер возле дивана. Тот светил достаточно тускло, чтобы не бить по глазам, но и не давать ей потерять связь с реальностью.

Подушку бросила на подлокотник. Накинула на плечи плед. И, наконец, поняла, как сильно ее знобит. Зуб на зуб не попадал.

Скользнула пальцами по запястью. Флэшка. Пока что о ней никто не знает, но если не дай бог… если только… Она все еще помнила, как чья-то ладонь зажимала ей рот, помнила, как холодила спину стена подъезда. Помнила шепот в лицо: «Не делай проблем хорошим людям».

За ней слежка. Значит, слежка будет и за Гамлетом. Если ее таки поймают, эта проклятая флэшка наделает проблем даже не ей – Носова устранят, операция сорвется. Ничего не получится. Здесь слишком много записано. Слишком много всего, все детали операции, все полученные сведения на каждого участника грядущего «шоу». Полное распределение ролей. Все, чем не побрезговали поделиться СБУшники, все, что нарыла сама. Этого достаточно, чтобы испортить то, что они так долго готовили, а на этот шаг Росохай пойти уже не могла.

Стащила браслет с руки, мучительно соображая, что с ним делать теперь. Егору подбрасывать – хреновая идея. Но и с собой таскать – опасно. Спрятать где-то в номере, а потом вернуться? Руська вскочила с дивана и заметалась по комнате. Спрятать где-то в номере, а потом вернуться! Верх тупизма.

В конце концов, снова оказалась у дивана и запихнула браслет между диванными подушками. Одна надежда, что Егор проводит здесь не очень много времени и не найдет. Туда же отправилась и карта памяти телефона. Там тоже инфы хватало. Одни только записи разговоров Гурова чего стоили!

Гамлет!

Нужно было немедленно найти способ предупредить его, потому что еще неизвестно, чем вся эта бодяга закончится, если за ней следят. Но эта скотина на связь не выходила, на ее номер вообще звонить было нельзя… Руслана решительно вытащила из телефона аккумулятор. Туда же, между подушек. И пусть только попробует найти!

Ей все еще было холодно. И она все еще не знала, что делать. Ненормальная, неадекватная, всех бесит – он неправ в одном. Ей это не нравится. Ей это, правда, не нравится. Когда-то перло, теперь нет. Сама себя загнала.

И будто бы снова врезалась в столб у дороги. Машину занесло – ее занесло.

За стеной Егор. У нее здесь катастрофа, а за стеной – он.

И у него есть телефон, который точно никто не прослушивает!

Едва поспевая за ходом собственных мыслей, Росомаха в то же мгновение оказалась у его комнаты. Дура! Нельзя его трогать. Не сейчас и никогда.

И тем не менее, вот уже второй раз за последние полчаса поскреблась в дверь, за которой был Егор Лукин.

На этот раз дверь оставалась закрытой чуть дольше.

– Я помню, что моя зажигалка у тебя, – сказал Лукин, появившись перед ней.

А она будто споткнулась о его лицо. Уже не гладкое, с щетиной. И волосы, подсыхая, растрепались. Взгляд опустился на его плечи и грудь – халат он снял. Видимо, собирался спать. Она спать не могла и не сможет. Какого хрена вообще приперлась в его номер? Чтобы опять? Чтобы заново? Когда так и не выкарабкалась? И снова глаза в глаза.

– Прости, я… – Руслана запнулась, – я не хотела будить…

– А чего хотела? – спросил он, но ответа не ждал.

Обняв за талию, притянул тесно к своему телу, губы требовательно прижались к ее рту. Тот немедленно раскрылся, впуская его язык. Раскрывалась и она сама, подаваясь навстречу ему, ощущая его ладони на голой спине – это чертово платье-провокация. Ей казалось, что-то взорвалось в ее голове. И она отчаянно вцепилась в его плечи. Он не отпускал ее. Не давал ей вздохнуть, не дышал сам. И медленно отступал назад – к кровати. Шаг за шагом – она шла за ним. Лишь бы не уходил. Лишь бы не ускользал. Она так соскучилась по нему. По вкусу его губ, по теплу его тела, по ощущению его кожи на своей. Она целовала его в ответ, скользила языком по его губам и тянула вверх голову, чтобы быть еще ближе, еще глубже.

Он приподнял ее и пронес пару последних шагов, прежде чем опустить на постель. И теперь целовал ее подбородок, шею, ключицы, захватывая губами каждый сантиметр кожи. Руки жарко скользнули по бедрам, задирая короткую юбку, и пальцы закружили по краю белья, стремясь туда, где хотел оказаться он сам.

– Егор, – с очередным вздохом прошептала она в тишине, прерываемой только их дыханием.

… и волшебство оборвалось.

Сразу.

Резко.

Больно.

Будто вырвала его с корнем сама.

Руслана рванулась от его поцелуев.

Он удержал. Придавил своим телом, подмял под себя, снова терзал ее рот. Теперь зло, причиняя боль. И настойчиво раздвигал рукой колени, разводил ноги, с силой гладил кожу, двигаясь вверх, пока горячая ладонь не оказалась под кружевом, обжигая нетерпеливыми, грубыми прикосновениями.

– Не надо! – взвизгнула Руся, изо всех сил попытавшись его оттолкнуть. – Перестань!

От ее голоса зазвенело в голове. Егор отстранился, все еще чувствуя Руслану – губами, пальцами, кожей. Смотрел мутным, пьяным взглядом. С каждым вдохом, медленным и тяжелым, дышал все ровнее и, наконец, глухо спросил:

– Так чего ты хотела?

– Позвонить! – выкрикнула она. – У меня телефон разрядился, мне позвонить надо!

Егор резко сел, потом также резко поднялся. Кривой траекторией раненого зверя метнулся по комнате, нашел телефон и зло бросил его на постель рядом с Русланой. А после, не оглядываясь, вышел, хлопнув за собой дверью.

И словно вечность спустя снова громыхнуло. Росомаха точно знала – Лукин ушел.

Подтянула коленки к подбородку, обхватила их руками и тихо заскулила, не зная почему. Дыхание перехватывало, и голос обрывался, не набирая силы, а ей хотелось орать. В его номере, на его кровати. После того, как он ушел.

Слишком ярко отпечатались его движения по комнате. Впустила в себя. И больше уже не вытравит.

Зачем она ему понадобилась, когда в его жизни достаточно других женщин, имеющих больше прав на него, Руслана не знала. Почему он ее так отчаянно хотел, не думала. Понимала только одно – виновные так себя не ведут. Виновные так не мечутся. Виновные не глядят так, будто из них только что вынули душу.

Опять становилось больно. Она зажимала руками уши, надеясь, что этот поток бесконечных вопросов перестанет ее пытать. И опять не ощущала времени, не представляя, сколько его прошло, когда ладонь потянулась к телефону, все еще валявшемуся рядом с ней. Пальцы невольно погладили корпус. У него и труба с понтами. А она отвыкла. Только все это давно уже не имело значения. Потому что когда-то ей казалось, что она знает его настоящего. И смела надеяться, что настоящий он с ней.

Вытерла слезы сердитым движением. Разблокировала экран Лукинского смартфона. Набрала Гамлета – помня его номер наизусть. Когда-то в самом начале нарочно выучила. И прислушалась к длинным гудкам.

– Алло! – коротко брякнул Носов, ответив практически сразу.

– Это я… Росомаха. Ты где?

– В порту. Ты чего в такое время, и что за телефон?

– Я не… неважно. У меня был обыск. Такой… типа чтоб не догадалась, что гости заходили… У тебя – не знаю.

Гамлет выругался.

– Ты как?

Как она? Сдохнуть хотела.

– Нормально. На мой номер не звони, я его вырубила. Будем считать, что потеряла… Черт! А если нас слушали все это время?

– Это вряд ли, – уверенно сказал Носов. – Ты где сейчас?

– Долго объяснять. В отеле. По идее не должны ничего заподозрить… Тут мой… – «мой» кто? Руслана сглотнула. – Мой друг… случайно… Они знают, что мы знакомы, так что повезло. Я у него ночую.