Текст книги "Металлическое вторжение (СИ)"

Автор книги: Марина Клингенберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

– Почему сильнее? Нас же одновременно атаковали...

– Остальных, – Йон обвел взглядом Тейта, Юфорию и Лью, – спасло то, что они почти сразу потеряли сознание. Никуда не годится, конечно, но это было лучшим способом получить наименьший вред. А ты вон сколько сопротивлялся, потому и страдаешь.

– Но как...

– Ты спрашивал, почему я хотел вас разделить. Я опасался западни и в случае чего думал послать Тиарнана и Лльюэллина на подмогу, чтобы застать Рамзеса врасплох. Вы отказались, и я подумал, что, может, оно и к лучшему. Закончилось бы невесело, однако Лучафэр, хвала ему, вовремя дал мне знать, что у вас все плохо. Только не привыкайте, – Йон погрозил всем посохом. – Шутки с пространством творить крайне опасно. И с законодательством тоже, мне вообще покидать Вавилон не положено. Так что считайте единичным случаем.

– Господин Йон, – Лью, сидевший ближе всех к нему, робко дернул его за полу накидки. – У вас такой красивый голос.

– Спасибо, Лльюэллин, но пение это не мое дело, – Йон равнодушно пожал плечами. – К этому тоже не привыкай. Прошу заметить, что моя песня подействовала на Рамзеса только как эффект неожиданности. Ну и как часть моей биографии.

– А то, что вы спели, это правда? – Ют смело приземлилась на колени Йона и посмотрела на него глазками, сверкающими от любопытства.

– Кыш, – смахнул ее Йон, впрочем, скорее шутливо, нежели сердито. – Предположим, и что?

– Не может быть! – опешил Тейт. – Священная земля существует?

– Представь себе, – улыбнулся Йон.

Тут Шелеста осенило. Holy Ground. Святая земля. Латинские таблицы к вавилонскому языку. Рассказ, похожий, теперь он понял, на средневековую легенду.

– Вы из моего мира, – сказал Шелест, приподнимаясь.

Йон хотел ударить его посохом, но, вспомнив, что Шелесту и так досталось и все плоды лечения после такого пойдут насмарку, ограничился тем, что толкнул его, заставив лечь.

– Не может быть! – выдохнула Юфория. – Это правда, Йон? Почему у тебя тогда музыка не как у Шелеста? И где твой синтезор?

– Сотни лет прошли, – отмахнулся от нее Йон. – Тогда это было совсем не то место, из которого пришел Шелест.

– И вам никогда не хотелось вернуться? – спросил Лью.

– Нет. Я принадлежу Вавилону.

– А Ной? – спросил Шелест. – Я не могу сообразить... Святая земля... Это ведь там, где Иерусалим? Зачем за вами пришли? Кто?

– Шелест, город снов – место особое, увидеть его может далеко не каждый, не говоря уже о том, чтобы войти в него. Но это не значит, что он закрыт для тех, кто ему не принадлежит. Это выбор каждого... Однако нужно пройти долгий путь. Сколько ты блуждал, прежде чем дошел до Вавилона? Так же и здесь. Я долго искал, но сам не знал, что именно. И когда все дети вокруг вдруг заговорили о Святой земле и призвали отправиться туда, мы вместе с моим младшим братом Ноем двинулись в дорогу. Нам, одним из немногих, удалось дойти до этого места.

– Кажется, я понял, – кивнул Шелест. – Это назвали Крестовым походом детей. Множество детей отправились в Святую землю, чтобы освободить ее, но почти никто не дошел.

– В самом деле? – Йон немного удивился. – Вот уж не думал, что это останется в истории. Не помню, чтобы кто-то хотел что-то освобождать. У каждого была своя цель, каждый мечтал что-то найти там, в далекой земле, которая казалась нам сказочным раем. Однако реальность сильно отличалась от мечты. Это было славное место, но вскоре я понял, что это не то, что я искал. Я был готов отчаяться, но меня, как и тебя, позвали в Вавилон. Только вместо того, чтобы получить приглашение из другого мира, я получил его от вполне реальных людей, которые однажды пришли в Иерусалим.

– Так вот откуда взялись красочные легенды, – понял Шелест. – Они имели в виду совсем другой Иерусалим.

– Так и есть. Что касается Вавилона, ему нужны новые души, и порой такие посланцы готовы привести достойных. Я, не раздумывая, снова отправился в путь, даже не оглянувшись, и не жалею об этом. Как и ты. А Ной... – Йон призадумался и заметно помрачнел. – Я не мог взять его с собой. Как он потом попал сюда – это мне неизвестно. Что ж, возможно, он изначально принадлежал Авалону. Все мы преданы определенным местам, даже если не подозреваем об их существовании.

Гроза в Вавилоне

Следующие несколько дней Шелест провел все там же, в храме, под строгим надзором Йона. Он не знал, чем и от чего его лечили, и не был уверен, что хочет знать, но каждый раз, когда он просыпался, чувствовал себя лучше. Уныние владело им довольно долго, но Шелест никому об этом не сообщал. Ему было не по себе от того, что он ничего не мог сделать и почувствовал себя таким бессильным на поле боя. Ют была рядом, но ничего не говорила – понимала его без слов. И лишь на четвертый день, когда в храм пробралась Юфория (Ют тут же тактично улетела), уныние немного отступило.

– Ну, как ты? – спросила Юфория, усаживаясь на кровать.

– Нормально, – Шелест сел. – Могла бы и раньше зайти, – заявил он преувеличенно обиженным тоном.

– Ну, во-первых, Ют сказала, что ты хандришь и лучше тебе не мешать, – откликнулась Юфория. – А, во-вторых, я была занята.

– Занята? Чем?

Юфория не ответила. Но выглядела она не слишком веселой. Помолчав немного, она вдруг хихикнула и спросила:

– Чем Йон лечит? Своим присутствием?

– Нет, но на всякий случай знай: ничего оно не лечит, – мрачно проговорил Шелест. – Он сам признался.

Юфория рассмеялась.

– А ты что, всерьез в это верил? Хотя, ты знаешь, он, конечно, прикалывается часто, но есть в нем что-то такое... – Юфория сделала паузу, пытаясь подобрать слова. – Ну, рядом с ним сразу спокойно становится.

– Да уж, – не мог не согласиться с ней Шелест. – Когда я его увидел тогда, в пустыне, глазам своим не поверил. Но потом был уверен, что он одной левой убьет Рамзеса.

– Ох, вряд ли. Думаю, Рамзес просто не захотел с ним связываться из-за того, что уж Лучафэр-то точно на стороне своего жреца, в обиду не даст.

Уныние окончательно отхлынуло в сторону и оставило после себя горячее желание действовать. Становиться все сильнее и сильнее, пока не придет уверенность, что он, Шелест, в состоянии защитить Вавилон от кого бы то ни было.

– Конечно, мы поступили очень глупо, что бездарно тратили время. Но теперь лично я намерен тренироваться, – сказал он.

Юфория кивнула с решительным видом.

– Мы все так считаем. И, к слову, если ты и впрямь в порядке, то сегодня приступим... Йон обещал помочь.

– Мы армия защитников свободы! – пропел Шелест, но в следующий момент его лицо озарилось совершенно детской улыбкой, и он, протянув руки к Юфории, сказал: – А теперь иди сюда, я тебя потискаю.

– Что? – воспылала та праведным гневом.

– Да ладно тебе, – Шелест обнял ее. – Переволновался, соскучился.

– Ладно, – смирилась Юфория. – Но хотя бы выражайся нормальными словами.

Какое-то время они сидели молча, прижавшись друг к другу. Потом Шелест сказал:

– Есть у меня одна мысль, давно хотел кое-что попробовать... Поможешь мне?

– Смотря в чем, – в голосе Юфории послышалось подозрение.

Шелест пояснил, что от нее требуется сидеть смирно, в случае чего сообщать о своих ощущениях и, самое главное, не считать его, Шелеста, психом. И если Юфория добросовестно исполнила свой долг и выполнила все условия, то этого никак нельзя было сказать о вошедших Тейте, Лью и Ют. Увидев представшую им картину, они первым делом подумали, что Шелест после битвы серьезно повредился в уме.

Он и Юфория сидели на кровати, вид у последней был спокойно-скучающий, а Шелест, напевая на разные мотивы свое «мы воины, живущие вечно» касался пальцем ссадины на лбу принцессы.

– Шелест, ты приляг, – сказала Ют ласковым голосом.

– Черт, стучаться надо, – проворчал Шелест.

– Нельзя, господин Шелест, тут ведь занавес, а не двери, – услужливо напомнил Лью. – Вы ложитесь, ложитесь!

Шелест, не отреагировав, снова пропел «мы воины, живущие вечно!» и приложил руку ко лбу Юфории.

– Йона позвать? – предложил Тейт.

Но Йон уже и сам пришел и с любопытством следил за действиями Шелеста. Как раз когда на его приход обратили внимание остальные, вдруг заиграла музыка – на какие-то несколько секунд, но их как раз хватило, чтобы Шелест пропел «мы воины, живущие вечно, нам неведома гибель во тьме».

– Получилось! – обрадовался Шелест. – Принцесса, как ощущения?

– Никак, – ответила Юфория будничным тоном.

– Гм, – Шелест внимательно посмотрел на ее ссадину. – Ну, по крайней мере, я нашел какую-то мелодию.

– Шелест, – начал было Йон, но тот поднял руку, прося тишины.

Музыка заиграла вновь, это была медленная, красивая и до боли трогательная мелодия.

– Мы навечно тьму покинем, свет сияет нам вдалеке, мы воины, живущие вечно, нам неведома гибель во тьме, – пропел Шелест.

И все стихло.

– Как красиво, – зачарованно протянул Лью.

– Вы слышали, слышали? – Шелест пришел в полный восторг. – Получилось!

– Да, Шелест, но этого недостаточно, – сказал Йон. – Для хоть какого-то эффекта тебе понадобится, так сказать, найти эту песню целиком, а ты ведь не можешь?

– Ничего больше в голову не приходит, ни текста, ни музыки, – признал Шелест.

– Тогда оставь это.

– Но я ведь что-то нашел!

– Не ты первый, не ты последний. Найдешь что-то больше этого – тогда и поговорим.

– О чем это вы? – не выдержала Ют.

Йон, вздохнув, приложил ладонь ко лбу.

– Наш Шелест, похоже, надеется научиться исцелять с помощью силы Лучафэра.

– Ничего себе! – изумилась Юфория, которая так и не удосужилась спросить у Шелеста, чем он занимается.

– Ничего не выйдет, – заявил Тейт. – Йон не говорил тебе, что...

– Говорил, – перебил Шелест и, помолчав, добавил: – Но все равно хочется.

– Мало ли что хочется, – Йон легонько стукнул его посохом.

– Вы не понимаете! – вспылил обычно миролюбивый Шелест. – Я чувствую, что могу!

Но Йон, Тейт и даже Юфория смотрели на него с явным сочувствием, словно он заявил, что намерен научиться летать.

– Ладно, – проворчал Шелест, поняв, что его все равно никто не поймет, кроме, быть может, Ют. – Зачем пришли?

– Не серчай, исцеление тебе в битве с Рамзесом все равно не поможет, – сказал Йон. – Лично я пришел читать вашему сброду теорию. Вы ведь не прочь послушать?

Месяц пролетел почти незаметно. Шелест, Ют, Юфория, Тейт и Лью почти каждый день собирались вместе. Утром слушали Йона или Квентина, который хоть силой Лучафэра и не обладал, но оказался крайне начитанным в этой области, а ночной порой развлекались в городе, сочетая полезное с приятным: и в пении практиковались, и радовали народ. Иногда они даже удалялись за стены Вавилона, чтобы устраивать небольшие дуэли. Самыми жестокими были сражения Шелеста и Тейта: оба были уверены, что поют лучше, чем соперник, и изо всех сил пытались это доказать. Пару раз приходилось даже идти в храм за лечебной помощью, но в целом все всегда заканчивалось смехом.

Рамзес себя никак не проявлял. Зачем он переступал границу владений Хранителей и как об этом стало известно Авалону, так и оставалось тайной. Но Йон утверждал, что после произошедшего принял меры, и беспокоиться о Хранителях пока не стоит. Однако друзей это не слишком утешало, и они тренировались еще усерднее.

Создавалась новая музыка, складывались слова. Шелест, единственный, кто расслышал, чем их старается сокрушить Рамзес, пытался объяснить остальным, что это собой представляет и как, теоретически, это можно было бы разрушить. Они выбрали несколько особых сочетаний нот, пытались что-то пропеть, и снова и снова рассуждали о том, что же за силой владеют слуги Рамзеса. То, что поведал об этом сам Рамзес, не слишком помогло. Искусственно созданная сила – толку от этого знания не было почти никакого.

Жизнь, разумеется, не была заполнена одними сборами и пением. Тейт продолжал львиную долю времени просиживать за книгами, чтобы выполнить задание Аридея и увеличить свои шансы на получение звания посла Вавилона, Лью долгие часы проводил с Йоном, страдая от жестоких методов обучения. «Я же все равно не стану жрецом, так какая разница, что я недостаточно плавным движением будто бы освещаю алтарь!» – жаловался он. Ют, единственная, кто могла передвигаться по дворцу почти незамеченной, старалась иной раз залететь к Лие и узнать что-нибудь насчет предстоящего суда. Шелест все еще терзался мыслями о мелодии исцеления, но не достиг ровным счетом никаких успехов и предпочитал об этом помалкивать.

Иногда он приходил ночевать в комнату Юфории, и та постепенно привыкла и перестала чувствовать хоть какую-то толику прежнего бесконтрольного страха. Но, несмотря на то, что Шелест порой спал в неуверенных объятиях принцессы, которую он действительно сильно полюбил, пророчество Сабрины по-прежнему сбывалось. Ему снились непонятные, странные, а порой и страшные сны. По пробуждении он их почти не помнил, поэтому не мог объяснить Юфории и Ют, почему это он вдруг вскочил среди ночи (или среди дня, если ночь уделялась под гуляние) едва ли не с криком. Но нельзя было сказать, что Шелеста это сильно тревожило, и он, по своему обыкновению, старался просто не думать о туманных мирах сновидений.

То, что Шелест ходил спать в комнату Юфории, вызывало немало забавных ситуаций и разговоров. Окружающие, и в первую очередь Ют, не упускали случая отпустить какую-нибудь колкость. И если Юфория на эти шутки реагировала с каким-то даже презрением, то Шелест, по обыкновению, отшучивался. Правда, один раз в связи с этой темой у них с Ют состоялся разговор, который на несколько дней поверг фею в шок.

Она прилетела к Шелесту ранним утром, когда тот принимал ванну. Из его комнаты почти незаметная дверь вела на улицу, где, окруженный каменным полукружьем, находился небольшой бассейн, утопленный в таком же полу, что и в покоях Шелеста. Оставшееся пространство между стенами заполняли пышно разросшиеся деревья, скрывавшие этот уголок от посторонних глаз. Удивительным было то, что здесь имелся вполне современный, на взгляд Шелеста, кран, из которого хлестала горячая вода, если потянуть за рычажок справа, и холодная, если дернуть левый. Еще один рычажок открывал щель на дне, через которую набранная вода быстро сливалась.

Ют села на край бассейна и спустила ножки в воду, но тут же с воплем отскочила.

– Шелест, ты с ума сошел? Простудишься и умрешь! – предсказала она другу страшную судьбу.

Вода была почти ледяной, но Шелеста это явно устраивало – он с блаженной улыбкой что-то напевал. После вопля Ют он открыл глаза и, брызнув в ее сторону водой, сказал:

– Не каркай.

– Зачем, если сознаешь весь ужас! – продолжала отчитывать его Ют. – Не до такой степени жарко! Или это как-то связано с ночевками у Ее Высочества? – ехидно поинтересовалась она.

Шелест посмотрел на нее сумрачным взглядом и меланхоличным тоном изрек:

– Если ты думаешь, что лежать всю ночь в обнимку с принцессой и ничего не делать – это легко, то ты глубоко ошибаешься.

Ют прыснула в кулак и тут же получила наказание в виде потока ледяной воды, окатившего ее с ног до головы.

– Нет, Шелест, принцесса права, ты просто извращенец, – продолжала заливаться хохотом Ют, выжимая мокрые волосы.

– Да неправда, просто возраст такой, – зевнул Шелест.

– Ты всегда так говоришь, но тебе, по-моему, уже поздновато. Ой, кстати, – вспомнила Ют. – Я почему-то так и не узнала, сколько тебе лет.

– А я тебе и не скажу, – улыбнулся Шелест.

– Почему это? – обиделась Ют.

– Ты или не поверишь, или будешь смеяться.

– Скажи!

– А как ты думаешь?

– Не меньше восемнадцати и не больше двадцати четырех, – прикинула самые крайние границы Ют. – Неужели восемнадцать? Или семнадцать? – хихикнула она.

Шелест щелкнул ее пальцем и огорошил истиной:

– Пятнадцать.

– Шутишь! – опешила Ют.

– Серьезно. Хотя... Времени много прошло, наверное, уже шестнадцать.

Ют с сомнением посмотрела на него. Шелест ни по каким параметрам не тянул на пятнадцатилетнего, то есть, по сути, на подростка.

– Честно говоря, в своем мире я выглядел под стать своему возрасту, – продолжал Шелест. – И даже младше. Некоторые давали мне тринадцать. Не знаю, почему, но когда я начал идти к Вавилону, стал совсем другим.

– А как именно ты выглядел? – полюбопытствовала Ют.

Шелест усмехнулся и приготовился коротко описать свою внешность, но вместо этого посмотрел на Ют потерянным взглядом.

Он не помнил. Знал, что выглядел совсем иначе, и еще недавно мог в подробностях расписать отражение, которое наблюдал в зеркале в течение всех свои пятнадцати лет. Но воспоминания как будто стерли.

– Я забыл, – признался он. – Ну, то что был ростом ниже – это точно, а остальное почему-то не помню.

– Ну и что, что стал выше. Зато лет не прибавилось! То есть ты даже младше принцессы!

– Думаешь, ее это смутит? – рассмеялся Шелест. – Кстати, я этого не скрываю, – добавил он. – Просто каждый раз, когда меня спрашивают о возрасте, или что-то мешает, или я впадаю в ступор, и окружающие все решают за меня. А скажи правду – все равно никто не поверит. В конце концов, какая разница. Йону, вон, лет восемьсот, а выглядит на двадцать пять-тридцать.

– Да уж, – проворчала Ют. – Ты уже не один раз доказал, что маленьким тебя счесть никак нельзя. Как хочешь, но пятнадцатилетним я тебя не воспринимаю! – заявила она.

– Как угодно. Я и сам себя таким не воспринимаю.

Ют бы с радостью передала все Юфории, но принцесса, хоть и меньше, чем Тейт, тоже была занята, и рассказ постепенно отступил на задний план. Здесь Шелест и Ют терялись в догадках. То они видели ее, яростно спорящую о чем-то с Йоном, то вполне серьезно разговаривающей с королем, часто она запиралась с какими-то людьми, которые входили в комнату с донельзя торжественными лицами, а выходили с таким видом, словно их приговорили к смерти. Однако сколько Шелест ни спрашивал, Юфория пожимала плечами и говорила, что все как всегда.

– Похоже, будто она пытается добиться снятия очередного запрета, – сказала однажды Ют.

– Наверное, – согласился Шелест, глядя в очередную книгу о силе Лучафэра, на этот раз взятую из королевской библиотеки.

Ют подлетела к нему.

– Опять исцеление?

– Ага, черт бы его побрал.

– Неужели тебе так этого хочется?

Шелест захлопнул книгу и, вздохнув, вытянулся на кровати.

– На самом деле, не особо.

– Тогда зачем?

– Сложно объяснить. Йон говорил, что песню надо найти, помнишь?

– Помню, – кивнула Ют. – Но я не совсем понимаю, что это означает.

– Я тоже, – признался Шелест. – Понимаешь, весь сыр-бор не из-за исцеления. Вообще, не для меня такая ответственность – людей лечить... Это все из-за тех слов, которые придумались, когда принцесса болела, – он набрал в легкие побольше воздуха и пропел: – Мы воины, живущие вечно, нам неведома гибель во тьме. С тех пор музыка и все, что к ней прилагается, так и вертится в голове, не оставляет. Как будто ноты и буквы дразнятся, витают вокруг, и надо просто ухватить... При этом я почему-то уверен, что это связано с исцелением. Все говорят мне оставить это, но я ничего не могу с собой поделать. Может, действительно пустая трата времени...

– А ты спроси у Лучафэра, – предложила Ют. – Ну, в смысле, через Йона.

– Сколько раз он меня уже посылал, – проворчал Шелест.

– Но ты у него спрашивал. А ты подойди и скажи, чтобы он у бога спросил, сможешь ли ты когда-нибудь найти эту песню. Сможешь – продолжишь пытаться, не сможешь – постараешься забыть.

Шелест вспомнил, как они с Юфорией стали свидетелями пения Лучафэра. Что ж, подумал он, попытка не пытка.

Тем же вечером он пришел в храм и объяснил Йону, что к чему.

– И не надо мне ничего говорить! – поспешил сказать Шелест. – Можете вы спросить у Лучафэра или нет?

Йон пожал плечами.

– Попробую, если ты настаиваешь, – сказал он.

Шелест подумал, что он попросит посторонних, то есть его, удалиться, пока не закончится общение с богом, но нет. Они стояли в центре зала, у пьедестала с большой чашей, в которой чуть заметно колыхалась вода, одаряющая темное помещение красивым свечением. Йон закрыл глаза и обеими руками взялся за посох. Шелест с любопытством следил за ним и до предела напрягал слух и зрение, стремясь услышать или увидеть хоть что-нибудь, но ничего особенного не заметил.

В полной тишине прошло около полутора минут. Потом губы Йона беззвучно зашевелились. Он будто бы произнес несколько слов и медленно открыл глаза.

– Лучафэр что-то ответил? – тут же поинтересовался Шелест.

– Да.

– Да?!

По храму эхом разнесся гулкий звук от удара посохом по голове Шелеста.

– Не кричи в доме божьем! А ты чего ждал, что он будет молча взирать на тебя с небес, пока ты глупостями занимаешься? – сурово выговаривал Йон.

– То есть он сказал забыть о той музыке? – разочарованно протянул Шелест.

– Ну, если быть точным... Вопрос был поставлен так, – Йон кашлянул. – «Сможет ли он найти песню». Как ты, собственно, и просил.

– А ответ? Дословно, пожалуйста, – Шелесту, конечно, было интересно, что ответил ему Лучафэр, но еще больший интерес вызывала мысль о том, как может изъясняться божество.

– «Не в этой жизни», – передал Йон.

Шелест почувствовал в этой фразе уничтожающий сарказм, причем исходящий не от Йона, а от самого Лучафэра. И прежде, чем успел сдержать эмоции, буркнул:

– Козел.

В тот же момент глаза Йона неуловимо изменились, улыбка стала злорадной, и Шелест получил удар посохом такой силы, что оказался на полу.

– Ой, – Йон словно проснулся. – Шелест, ты в порядке? Поверишь, нет, но вот это точно было по воле Лучафэра!

– Поверю, – Шелест с тихим стоном потер ушибленное плечо. – А он обидчивый...

– Не то слово! – подтвердил Йон. – И все чаще теснит мое сознание! – гневно воскликнул он. – Ну ничего, я еще поговорю с ним на эту тему! Поступить так из-за какого-то детского оскорбления! Уж лучше бы молнией тебя поразил.

– Спасибо, я вас тоже люблю, – фыркнул Шелест, поднимаясь на ноги.

– Ладно, – улыбнулся Йон. – Позволь дать мне тебе один совет.

– Слушаю, – пробурчал Шелест, твердо уверенный в том, что ему снова скажут что-нибудь нравоучительное о бездарной трате времени.

Но Йон, к его удивлению, серьезно проговорил:

– Трижды подумай о словах Лучафэра. Порой в одной фразе может скрываться множество смыслов. Кто знает, какой из них он имел в виду?

– Я тут кое-что нашел, – сказал Тейт.

– Лью еще нет, – напомнил Шелест. – Может, расскажешь, когда он придет? – и он с опаской покосился на стопку книг, в которых, похоже, Тейт «кое-что» и нашел.

Они вместе с Юфорией и Ют сидели у него в комнате. Тейт пришел сюда прямо из королевской библиотеки.

– Еще чего, – хмыкнул он. – Не так чтобы много у нас времени, мы еще должны пойти за стены города и потренироваться там, как и планировалось.

– А помните, – встряла Ют, – как Шелест сражался со стены, ночью? Там был или Рамзес, или Алона, или кто-то еще из его окружения. Не боялись подходить вплотную к Вавилону! Вдруг и сейчас следят?

– Пусть следят, – сказала Юфория. – Им наверняка нравится смотреть, как защитник и лорд Вавилона уходят от посторонних глаз, чтобы разыграть пару-другую семейных сцен.

Шелест дернул ее за волосы, Тейт хлопнул книжкой по лбу, но это не помешало Юфории смеяться, и Ют к ней присоединилась. На них всегда накатывал приступ хохота, стоило им вспомнить, как уставшие и переборщившие с вином Тейт и Шелест вместо того, чтобы решить свой извечный спор боем, как они обычно это делали, стали осыпать друг друга довольно капризными упреками. «Да ничего ты не лучше!», «Ты все выдумал!» и так далее – типичная детская ссора.

– Ладно, так что ты узнал?

– Чужую песню петь нельзя, – сказал Тейт. – Ну, то есть, музыка для нее может создаваться только создателем, у другого человека точно так же не получится и, соответственно, не подействует, как надо.

– Как надо или вообще не подействует? – уточнила Юфория.

– Как надо. У тебя на руках окажется почти неконтролируемая сила, и ее использование может привести к каким угодно последствиям, но только не тем, каких ты ждешь. Однако если просто петь слова вместе с создателем, как делал Шелест с Рамзесом, это может сбить с мысли и настроения, но не больше. Само действие песни обычно сводится к нулю.

– Погодите, – сказал Шелест. – Но мы же вместе поем песню про воинов. Мы ведь все вместе рождаем мелодию, разве нет?

– Тут другое. Мы ведь пели, стараясь сосредотачиваться только на том, чтобы нас слышали люди.

– А перед Алоной? – вспомнила Юфория.

– Не знаю, – нехотя признал Тейт. – Это было что-то беспрецедентное.

– Ну ее, теорию, – протянул Шелест. – Ты просто не хочешь признавать, что мы отлично работаем всей командой.

Тейт хотел что-то возразить, но тут двери распахнулись с такой силой, что ударились о стены, и в комнату ворвался Лью. Следом, поддерживая полы длинного белого платья, вбежала запыхавшаяся служанка.

– П-простите, господин, но... – едва выговорила она.

– О, мисс, даже не пытайтесь его останавливать, – улыбнулся Шелест. – Это бесполезно, вам любой человек из дома лорда Тиарнана скажет.

Юфория фыркнула, Тейт мрачным кивком подтвердил сказанное Шелестом, и служанка, с досадой посмотрев на смущенно переминающегося с ноги на ногу Лью, удалилась.

– Что случилось, Лью? – спросил Шелест. – Если ты просто так, то мог бы и поспокойнее врываться.

– Простите, – потупился Лью. – Я, конечно, просто так, вы ведь меня звали, но не совсем просто...

– Исчерпывающе, – сухо прокомментировал Тейт.

– Садись, – Шелест похлопал по свободной подушке на полу.

Лью уселся и уставился взглядом в одну точку. В его глазах сквозили печаль и отчаяние.

– Что случилось, Лью? – спросила Юфория.

– Понимаете... – начал было Лью, но по его щекам вдруг хлынули слезы. – Ой, простите! – он принялся яростно вытирать их кулаками.

– Что произошло? – встревожилась Ют.

Теперь все не сводили с Лью встревоженных взглядов: каждый почувствовал, что произошло что-то непоправимое и страшное.

– Говори же, – тихо произнес Шелест.

– Они ее убили, – всхлипнул Лью.

– Кого? – похолодела Юфория.

– Лию...

Реакция на это ужасное сообщение вышла прямо противоположной внезапным слезам Лью – уныние и мрак разом накрыли комнату, словно шатром, но никто не поменялся в лице и не произнес ни слова.

– Тейт, – сказал Шелест. – Мы сегодня никуда не пойдем.

– Почему?

– Потому что будет дождь, – Шелест посмотрел в сторону окна. – И гроза.

Едва он это произнес, снаружи послышался грохот, пока еще далекий, но его было достаточно, чтобы люди засуетились: за дверьми и с улицы послышались беспокойные голоса и даже крики.

– Снова буря? – Лью побледнел. – Но почему?

– Потому что Лучафэру совсем не по душе такая несправедливость, – Шелест провел рукой по его голове. – Ведь Лия наверняка была невиновна. Лью... А как ты узнал? Как так случилось?

– Я знаю, как, – сказал Тейт.

– Ты знал?! – резко повернулась к нему Юфория.

– Да. Волей-неволей я в курсе почти всех государственных дел.

– Ты должен был нам сказать! – Юфория в гневе вскочила на ноги. Казалось, она с большим трудом удерживается от того, чтобы ударить Тейта.

– Я обещал Йону, что сохраню это в тайне, пока все не будет кончено.

– Почему он так поступил? – тихо спросила Ют.

– Он поступил так хорошо, как только мог, по крайней мере, по отношению к самой Лие. Да и к вам, – хмыкнул Тейт. – Я безрассудностью не отличаюсь, а вот вы могли наделать глупостей, пытаясь ее спасти. Ничего нельзя было сделать. Авалон настоял на суде, и суд приговорил ее к смерти. Если она не была убийцей, то спятила окончательно – свою вину совсем не отрицала, все сразу признала.

– Она еще в темнице винила себя! – прекрасно помнил Шелест. – Но только потому, что считала, что все из-за ее оплошности, и латрий был испорчен! Это совсем не доказывает ее виновность, я уверен, она не при чем. И буря – лишнее тому доказательство.

Все притихли. В дожде и приближающейся грозе всем разом почудился божий глас.

Первой нарушила гробовое молчание Юфория, которая, справившись с эмоциями, снова опустилась на пол:

– Если ее казнили сегодня, то почему...

– Ее не казнили, – сказал Тейт. – Была бы казнь, мы бы обязаны были там присутствовать, ты знаешь. Йон считал ее невиновной, поэтому...

– Если так, то почему он допустил... – начал Шелест, но Тейт перебил:

– Знаешь, почему только знать умертвляют через яд?

Шелест покачал головой.

– Крайне мало людей решается покинуть Вавилон, – продолжал Тейт. – Считается, что если умереть за его стенами, то душа будет вечно скитаться без приюта. Поэтому низших выводят за город и сбрасывают со скалы, считая их уже никак не достойными занять место неподалеку от Лучафэра. Другое дело знать, у нас всегда есть шанс оправдаться.

– Отвратительно.

– Может, и так. В любом случае, Йон считал Лию невиновной, но повлиять на решение суда, учитывая, что она признала свою вину, не мог. Но он не допустил казни за пределами города, а объявил ее душевнобольной. Поэтому ее убили сегодня утром, прямо в темнице.

– А душевнобольных... – начал было Шелест, но осекся.

Ему вспомнилась вторая их встреча с принцессой: они шли к воротам Вавилона, чтобы Шелест мог научиться управлять своей силой, и Юфория сказала, что душевнобольных сразу убивают.

Оглушительный раскат грома заставил всех вздрогнуть. Лью, вскрикнув, прижался к Шелесту, совсем как маленький ребенок.

– Ну вот, опять, – улыбнулся Шелест. – А буря ведь наверняка будет свирепствовать всю ночь.

– В его комнате сейчас куда худшая обстановка, – сказала Ют. – Слышимость в сто раз лучше. Пусть остается здесь, если ты не против.

– Конечно, пусть.

Шелест посмотрел на Юфорию. Она сидела с каменным лицом, ни на кого не обращая внимания. Шелест легко читал все ее мысли, и ни одна из них ему не нравилась.

Вскоре Тейт собрался и ушел, предупредив, что переночует во дворце. Лью пригрелся в объятиях Шелеста и уснул – теперь даже грохот стихии не тревожил его. Мальчика положили на кровать и накрыли одеялом, Ют осталась с ним, Юфория, сказав, что ее ждет отец, тоже отправилась восвояси. Но Шелест, ни на минуту не поверив ей, пошел следом.

Он оказался прав: Юфория не пошла к королю, а вышла на веранду, где они когда-то услышали пение Лучафэра. Казалось, она совершенно не обращала внимания на вспышки молний и гром. Облокотившись на ограждение, Юфория застыла молчаливым изваянием.

Шелест хотел окликнуть ее, но передумал. Сейчас печаль владела и его настроением, и он считал, что чувствам не стоит задерживаться в душе человека – по крайней мере, ярким, сознательным отпечатком, омрачающим весь окружающий мир. Поэтому он закрыл глаза, сосредоточился. По округе разнеслась тихая и непередаваемо печальная мелодия.

– Хватит, – глухо произнесла Юфория, даже не обернувшись. – И так паршиво.

Шелест подошел к ней и уселся на ограждение. Музыка смолкла.

– Тогда вот что я тебе скажу. Первое – дань грусти отдавать обязательно надо. Второе – не стоит с этим затягивать, возможно, ушедшим и без того невесело. Третье – не вини себя.