Текст книги "Металлическое вторжение (СИ)"

Автор книги: Марина Клингенберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

Он перебежал к одной колонне, потом к следующей. Лестница была уже совсем рядом. Мальчик, подобравшись как можно ближе, осторожно выглянул.

На широком ограждении, тянущемся в сторону от лестницы, в полном одиночестве сидел его ровесник. Он устроился здесь, чтобы оставаться незамеченным. В этом месте было тихо, безопасно и по-своему красиво: если посмотреть направо, вид открывался на раскинувшийся внизу город, если налево – на песчаные холмы.

Почувствовав чужое присутствие, мальчик обернулся. Порыв ветра подхватил копну его волнистых золотистых волос, зеленые глаза впились в нарушителя спокойствия встревоженным взглядом, но тут же успокоились, и на губах заиграла облегченная улыбка.

– Привет, Рамзес!

Но обнаруженный следопыт, в отличие от него, не выглядел таким радостным. Он еще сильнее покраснел и, кляня себя за неосторожность, глухо пробормотал:

– Приветствую, Адриан.

– «Приветствую!» – передразнил его Адриан и рассмеялся звонким смехом. – А мне, может, тебя «Ваше Высочество» называть?

– Не надо! – резко ответил Рамзес.

Адриан улыбнулся ему и снова отвернулся, смотря в сторону пустыни. Рамзес нерешительно помялся, но потом подошел к нему и присел рядом.

– Почему ты здесь прячешься? Я... Это... Ну, искал тебя, – нехотя признался Рамзес.

– Правда? Я даже предположить не мог. Думал, ты занят.

– Я был с Йоном. Сбежал при первой же возможности.

– Зачем?

Рамзес в замешательстве что-то пробормотал, не желая выдавать правду, но Адриан ждал внятного ответа, и он все-таки решил признаться:

– Хотел как можно скорее тебя увидеть. Твои рассказы не выходят из головы.

Адриан улыбнулся с искренней радостью.

– Спасибо! Надеюсь, Йон не слишком разозлился?

– Да нет, – Рамзес усмехнулся. – Ударил только своим дурацким посохом и сказал, чтобы я выметался, пока у него хорошее настроение.

Адриан рассмеялся, и его смех был так весел и заразителен, что Рамзес к нему присоединился.

Солнце поднималось, и вскоре лучи стали заливать то место, где они устроились. Светлые здания Вавилона словно светились изнутри, создавая вполне реалистичную иллюзию рая, но ребята смотрели в сторону пустыни. Далекая пустошь навевала мысли о приключениях, и это было гораздо замечательнее, чем городской пейзаж.

Прежде Рамзесу никогда не приходило в голову смотреть на пустыню. Когда Адриан впервые указал ему туда, Рамзес долго недоумевал, как он вообще додумался бросить туда взгляд. Но Адриан воодушевленно говорил о том, что за этой пустыней есть еще что-то. Ведь доподлинно известно, что с другой стороны, за цветущими зелеными холмами, раскинулся Авалон. Значит, за пустыней тоже должен быть город, просто обязан быть.

С тех пор Рамзес тоже приохотился любоваться пустыней и представлять, что может оказаться за казалось бы бесконечными песками. Как-то раз они рискнули спросить об этом верховного жреца. Тот, конечно, ударил их посохом, сопровождая наказание словами «Песню Созидания и до половины еще не выучили, а уже спрашиваете!» Несколькими днями позже Адриан нашел книгу с легендами и отыскал в ней историю об Иерусалиме. Юный лорд – а Адриан был именно лордом, и его дружбе с принцем и общению с верховным жрецом не было никаких преград – предположил, что, быть может, где-то за песками до сих пор существует Иерусалим.

С тех пор Адриан и Рамзес, объединенные этой сказочной мыслью, сдружились еще крепче, чем раньше, и все свободное время проводили вместе. Рамзес очень любил слушать, как Адриан, захлебываясь от восторга, говорит об Иерусалиме, представляя, каким может оказаться этот город. Он всем сердцем мечтал о том, чтобы когда-нибудь пересечь пески и посмотреть на легенду своими глазами.

– Но ты уверен, что он действительно существует? Это же просто легенда, – говорил Рамзес.

– Я верю в то, что он есть! – восклицал Адриан.

– А что ты будешь делать потом, после того, как найдешь его? – спрашивал Рамзес.

– Конечно же, останусь там, – отвечал Адриан.

– А как же Вавилон? – Рамзес не понимал, как можно навсегда оставить город снов, пусть даже ради далекого и загадочного Иерусалима.

– Если бы он не запрещал такие переходы... – расстраивался Адриан. – Мы могли бы какое-то время находиться здесь, потом уходить и снова возвращаться...

– Но так нельзя... Даже чтобы ненадолго попасть в Авалон, надо иметь очень веские причины.

– Я знаю. Но можем же мы помечтать, верно?

Бесспорно, мечтать они могли сколько угодно. Но только если об этом не знал никто, кроме них.

– Легенду я уже знаю наизусть, – сказал однажды Адриан. – Поэтому могу отдать тебе эту книгу, если хочешь.

– Правда? – оторопел Рамзес. – Но ведь это из вашей библиотеки, Торлейн наверняка здорово на тебя разозлится, если узнает.

– Ну вот еще! От нашей семьи не убудет, и так захапала себе все, что можно, – Адриан брезгливо поморщился. – Я все равно не собираюсь ее возвращать. Ты ведь не выдашь меня в случае чего?

– Конечно, не выдам! – пылко заверил Рамзес.

– Тогда бери, – Адриан протянул ему тяжелую книгу с фигурной обложкой. – На худой конец скажешь, что решил расширить свое образование, тебе, как принцу, все простят.

– А тебе, как лорду, нет?

Адриан рассмеялся.

– Рамзес, честно говоря, я жду не дождусь, когда ты станешь королем. Ведь тогда я смогу не бояться кары за то, что – подумаешь! – стянул у старика Торлейна книгу.

Рамзес прижал книгу к груди, словно это было самым драгоценным сокровищем на свете.

– Когда я стану королем, мы найдем Иерусалим, и я разрешу тебе быть там, сколько твоей душе угодно.

– Спасибо! Надеюсь, ты тоже когда-нибудь туда пойдешь?

– Ну, только если с тобой, – смутился Рамзес. – А что будет, если пропажу книги все же обнаружат? – поспешил он перевести тему.

– Не волнуйся об этом. Законом не запрещено, просто скажут больше так не делать и отмечаться о том, какую книгу я взял.

– В самом деле, – Рамзес окончательно успокоился.

Адриан какое-то время смотрел вдаль. Перед его глазами были уже не пески, а роскошный город, в котором царит безграничная свобода.

– Я вижу его, – Адриан мечтательно улыбнулся.

– Главное, чтобы его не увидели другие, – шепнул ему на ухо Рамзес, услышав приближающиеся шаги.

Адриан спешно вернул себя с небес на землю. Он знал, что мечты об Иерусалиме власть совсем не одобрит, а то еще, чего доброго, примет все это всерьез и накажет как преступника. Что-что, а такие мысли надо держать в тайне – Адриан это понимал, и потому позволял себе подобные разговоры только с Рамзесом.

К ним подошел мальчик чуть младше них. На нем была такая же накидка, как у Адриана, белая с голубыми полосами.

– Что ты здесь делаешь, Тиарнан? – спросил Адриан. – Нельзя так подкрадываться к людям.

– Прошу меня извинить, я не хотел прерывать вашу беседу с Его Высочеством. Но вас ищет Аридей.

– Не к добру, – Адриан закатил глаза. Аридей был его отцом. – Ладно, спасибо, я скоро приду.

Тиарнан слегка наклонил голову и удалился.

– Гибель для Вавилона, – хихикнул Рамзес. – В вашей семье все друг друга на «вы» называют?

– Ну, не все, – усмехнулся Адриан. – Мы с Тиарнаном, хоть и из одной семьи, довольно дальние родственники. И он – особый случай, из него эти формальности ничем не выбить. Ладно, я и впрямь пойду... Мы можем встретиться завтра утром?

– Конечно!

На этом они расстались.

Тем вечером Рамзес читал легенду об Иерусалиме. До этого он знал ее только со слов Адриана, и теперь она пленила его еще сильнее. Но Рамзес чувствовал, что все равно не увлечен так, как Адриан. Он даже немного позавидовал его воображению, которое подарило ему такие мечты. У него видеть легендарный город перед глазами получалось значительно хуже, но он тоже безумно хотел оказаться там, хотя бы в мыслях.

– О чем ты думал перед сном? – спросил Рамзес на следующее утро.

Этот вопрос уже стал традицией. Ведь именно перед сном рождались самые необыкновенные мысли, особенно если выпить немного больше латрия, чем положено, – смеялся Адриан.

– О замке Фантазий! – ответил друг. – Он так нехорошо описан в легенде. Ну, я про то, что написано, что он есть – а толку? Мне почему-то кажется, что он выглядит, как хрустальный цветок.

– Хрустальный цветок?

– Да, – Адриан показал руками в воздухе неясный силуэт. – Кристальные башни. Здорово было бы, да?

– Но тебе не кажется, что такое будет странно смотреться посреди пустыни? – засомневался Рамзес. – Иерусалим ведь в пустыне.

– Это же замок Фантазий! – пояснил Адриан. – Вот и надо проявить фантазию. Зато как все будут поражены, увидев его посреди песков!

– Ты прав, – Рамзес зачарованно посмотрел за стены Вавилона.

Они снова сидели на лестнице и разговаривали. В последние недели это было их обычным времяпровождением, и во все остальное время они думали только об одном – когда же удастся опять встретиться и поговорить.

– А ты о чем думал?

– Мои фантазии не так красочны, как твои, – смешался Рамзес.

– Тебе кто это сказал? – Адриан возмутился и легонько дернул его за волосы. – Покрасочнее моих будут, чтоб ты знал. Давай, высочество твое, выкладывай!

Рамзес засмеялся и стал рассказывать...

В подобных беседах пролетело несколько часов, они никак не могли остановиться, и лишь потом, когда уже пробило одиннадцать и все люди спустились веселиться в город, Рамзес вдруг вспомнил:

– Ты же знаешь, что Йон учит меня управлять силой Лучафэра?

– Конечно.

– Он сказал мне придумать песню... А я мог думать только об Иерусалиме и о тебе, – Рамзес смущенно улыбнулся. – Вот и получилась песня.

– Правда? – глаза Адриана засияли восторгом. – И ты мне ее споешь?

– Конечно... Пока никого нет, – подмигнул ему Рамзес. – Все равно никакого воздействия я пока оказать на других не могу.

Это было единственное, чем он мог порадовать Адриана. Во всем остальном друг казался ему гораздо совершенней его, поэтому Рамзеса иногда даже сковывала робость.

Рамзес сплел красивую бодрую мелодию и запел о том, как они с Адрианом идут через пески, находят прекрасный Иерусалим, в котором господствует всеобщая свобода, как их там принимают местные жители... Это была целая история, в конце которой Адриан был торжественно объявлен королем Иерусалима. Рамзес постарался вложить в эту песню все мечты Адриана.

Того так это тронуло, что, едва смолкла мелодия, он в порыве чувств обнял Рамзеса, и эти объятия выразили благодарность гораздо лучше любых слов.

– Спасибо! Извини за это, – Адриан изобразил руками объятия. – Не удержался. Это твоя первая песня, и в ней поется обо мне!

– Не за что, – польщенный Рамзес улыбнулся. – Я назвал ее «Золотой рассвет».

– Золотой рассвет, – повторил Адриан. – Рамзес, я понимаю, что сила Лучафэра – это нечто особенное. Но можно мне выучить слова? Я не буду пытаться петь, обещаю.

– Я так рад, что тебе понравилось, – совершенно искренне произнес Рамзес и добавил заговорщицким шепотом: – Я напишу тебе ее на пергаменте.

Адриан наградил его счастливой улыбкой...

...Рамзес бежал со всех ног. По дороге он чуть не сбил нескольких знатных особ, они удивленно оборачивались, провожая юного принца изумленными взглядами, но тот не обращал на них никакого внимания. Его ноги путались в длинном одеянии, дыхания не хватало, однако он продолжал нестись изо всех сил.

Через две минуты Рамзес остановился перед храмом. Он бы, не задумываясь, вбежал внутрь, но у входа встретил препятствие в виде беседующих людей. Отец Адриана, еще пара человек из их семьи, двое старейшин – Торлейн и Дилейн, мать Рамзеса и его маленькая сестра Юфория, крепко державшаяся за подол накидки матери. Лица у всех были серьезными.

– Ты к нам? – заметила Рамзеса Юфория – единственная, кому беседа представлялась очень скучной.

Рамзес выдавил на лице улыбку.

– Нет. Извини.

– Жаль, – расстроилась девочка.

– Что вам здесь надо, Ваше Высочество? – строго спросил Торлейн.

– Я иду в храм! – вызывающе глянул на него Рамзес. – Я должен кое о чем спросить верховного жреца.

– Рамзес, сейчас не лучший момент... – начала было королева, но Рамзес перебил:

– Что, мое обучение уже не важно?

Взрослые переглянулись.

– Не будем препятствовать, – сказал Дилейн. – Рамзес должен стать достойным королем и найти способ не допустить подобных дикостей.

Отец Адриана кивнул. Это был впечатляющего вида человек с неимоверно длинными светлыми волосами и таким ледяным взглядом, что, казалось, ему наплевать абсолютно на все. Рамзес был уверен, что так оно и есть. На него надеяться не приходилось.

Беседующие посторонились. Рамзес вбежал в храм, с трудом пытаясь задушить в себе ярость, возникшую после реплики Дилейна.

– Йон!

Верховный жрец, стоявший в центре зала, обернулся на его крик.

– Врываться с такими воплями в храм Лучафэра, Ваше Высочество, – не слишком достойное поведение, – улыбнулся он своей обычной улыбкой. Правда, на сей раз она была немного печальной, словно ее обладатель заранее знал, зачем и почему сюда прибежал Рамзес.

Рамзес хотел снова закричать, но вспомнил о людях, стоявших у входа. От волнения голос у него почти пропал, и он едва смог прошептать:

– Помоги ему, Йон... Пожалуйста...

Йон едва заметно вздохнул и громко спросил, будто хотел образумить Рамзеса и, соответственно, не услышать повтора просьбы:

– Что, Ваше Высочество?

К глазам Рамзеса подступили слезы. Губы предательски задрожали, и он прошептал еще тише:

– Спаси Адриана... Пожалуйста...

– Вы должны понимать, Ваше Высочество.

– Умоляю... – Рамзес почувствовал, как горячие слезы все-таки потекли по его щекам. – Помоги...

Йон смотрел на него сочувственным взглядом и, казалось, о чем-то думал. В душе Рамзеса забрезжила надежда.

Следующие дни смешались в сплошное неразличимое пятно. Неделя пролетела, как одна минута, и вот уже Рамзес находился в огромном, очень торжественном зале, где собрались все мыслимые и немыслимые представители знати. Ему очень хотелось сбежать, но мать по приказу отца, короля Вавилона, крепко держала его за руку. Она шептала что-то о благоразумии, но Рамзес ее не слушал. Он не хотел, не мог здесь находиться. Все происходящее казалось ему страшным сном, он ни во что не верил. Перед глазами почему-то мелькала книга... Хотелось вернуться в комнату, открыть ее на заветной странице и медленно погрузиться в сон, думая об Иерусалиме, а наутро проснуться и рассказать Адриану то, что ему еще удалось придумать, представить...

Однако утро уже наступило, его никуда не пустили, и это был не сон – вот он, находится в огромном зале, в ужасе смотрит на собравшийся народ, на пьедестал в центре, на котором стоял дивной красоты золотой кубок, и тщетно пытается подавить рвущийся из горла крик.

Но кричал не он, кричал Адриан. Он так же, как и Рамзес, пытался вырваться из рук державших его людей, но они его не отпускали. В какой-то момент их с Рамзесом взгляды встретились, и Рамзес увидел, что глаза Адриана полны слез. Он плакал и отчаянно кричал, чтобы его отпустили. Но никто не слушал, все застыли с холодными, невозмутимыми лицами. Король и королева, верховный жрец, старейшины и даже родители Адриана.

И тогда Рамзес не выдержал и, наплевав на свой статус, тоже начал кричать. Ему стало все равно, что он будущий король Вавилона, все равно, как отреагирует знать, все равно, что с ним будет. Слезы градом хлынули по щекам, он предпринял новую попытку освободиться, и на помощь королеве пришла стража. Его мать наклонилась к нему и успокаивающе шептала: «Рамзес, не надо, успокойся, не подходи...» Рамзес, уже почти обезумевший, закричал, что тогда он хочет покинуть этот зал. Но и это, оказывается, было недопустимо. Его крепко держали, и он был вынужден смотреть, как Адриана буквально подволакивают к пьедесталу.

Он все еще кричал и мотал головой, пытаясь увернуться. Но хладнокровный стражник схватил его за волосы и силой влил ему в горло жидкость из золотого кубка.

– Согласно законам Вавилона!..

Голос верховного жреца эхом пронесся по залу, но Рамзес уже ничего не слышал. Он в ужасе смотрел, как взгляд Адриана, остановившись, мутнеет. В следующую минуту мальчик упал на пол. Рамзес все еще не верил в произошедшее, но Йон склонился над Адрианом, потом выпрямился и безжалостно объявил:

– Мертв.

Люди начали расходиться. Рамзес вышел из ступора и вырвался из держащих его рук. Он бросился к Адриану, проигнорировав приказ короля остановиться, но его снова схватили и оттащили в сторону. Рамзес бился в истерике, он плакал и звал, но глаза Адриана оставались непривычно равнодушными.

Рамзес резко сел и от этого проснулся. Он был весь в холодном поту и часто-часто дышал – редкое явление.

Рамзес приложил ладонь к лицу, с трудом восстановил дыхание, огляделся и, все еще мелко дрожа, усмехнулся. Надо же, подумал он, десять лет – срок немалый, а этот сон до сих пор иногда посещает его.

Он встал с кровати и вышел на балкон, чтобы успокоить себя ночной прохладой и видом Иерусалима. Воспоминания никогда не покидали его, но они крайне редко приходили во сне. Такие четкие, словно все это произошло вчера. Будто бы и нет еще никакого Иерусалима, а он одиннадцатилетним мальчишкой сидит на лестнице Вавилона и зачарованно слушает Адриана. Иногда – например, сейчас – Рамзес думал о том, что хорошо бы, если б так оно и было. Тогда он уговорил бы Адриана немедленно отправиться на поиски Иерусалима, а не дожидаться, пока все обернется подобным образом.

Рамзес смотрел на ночные окрестности, на дома, погруженные во тьму. Люди мирно спали. К счастью, совсем не похоже на Вавилон, в котором наверняка проходило очередное гуляние. Этого-то он и хотел.

Эхо сновидения не оставляло его. Невольно Рамзес вспомнил, что было дальше, после того, как его друга насильно напоили ядом. Нет, слишком мягко сказано. Напоили ядом? Ничего подобного, просто казнили, убили – вот и весь сказ. И, спрашивается, за что?

Сейчас это казалось ему закономерным и даже банальным. Но тогда, десять лет назад, Рамзес долго не мог смириться с произошедшим. В попытке забыться он привычно открыл книгу, оставленную Адрианом. И снова расплакался, вспомнив лучшего друга. Потом зашла молоденькая служанка, немногим старше него, и передала ему слова королевы о том, что его поведение оправдано, и ему ничего не грозит. Но для Рамзеса это уже было абсолютно неважно. Он все решил. Надо бежать, – твердо сказал он себе. Бежать во что бы то ни стало. Найти Иерусалим, как мечтали они с Адрианом. Существует ли легендарный город? Не имеет значения. Умрет по дороге – тем быстрее они встретятся с Адрианом. Но в Вавилоне он больше не останется.

Он не дал служанке выйти из комнаты и потребовал подробно рассказать ему, как быстрее всего добраться до ворот города и беспрепятственно выйти за них. Она не смогла дать ему точных ответов, но пообещала выяснить и как можно быстрее сообщить ему. Глядя ей вслед, Рамзес мрачно думал, что если она расскажет обо всем королю, чтобы выслужиться, то все будет кончено. Но служанка вернулась и передала ему начертанный план города и необходимые пояснения. Рамзес, сам не зная, зачем, спросил ее, почему она не рассказала королю о таком странном поручении, а служанка ответила, что служит ему, а не королю. Этот ответ был практически противозаконным, и Рамзесу подумалось, что не он один недоволен порядками Вавилона.

Следующей ночью Рамзес нерешительно пропел свою первую и пока единственную песню, вкладывая в нее все возможные силы. Послышалось что-то вроде раската грома, с неба посыпались осколки льда. Рамзес знал, что это из-за его музыки. Люди снаружи запаниковали – стали доноситься крики... И Рамзес бросился бежать, не переставая поддерживать мелодию, не заботясь о ее красоте, но делая ее все мощнее и мощнее, пока она не стала состоять сплошь из душераздирающих, высоких и скрипящих звуков. Все, кто попадался ему на пути, пали под действием его музыки. Был здесь и Йон, наверное, единственный, кто смог спастись благодаря своей силе. Но, отвлекшись на защиту, он не успел предпринять ни одной попытки задержать беглеца. Рамзес чувствовал злобное удовлетворение. Если бы он мог, он убил бы всех в Вавилоне, и все равно этого было бы недостаточно.

Рамзес успешно преодолел ворота города, и начался его долгий путь по пустыне Флайт. Путешествие казалось вечным, однако в конце концов он нашел Иерусалим.

Это было совсем не похоже на то, что описывала легенда. Иерусалим, город смерти, оказался крайне бедным поселением, почти занесенным песками. Но Рамзес не разочаровался. Взамен охватившей его после смерти Адриана безнадежности в нем вспыхнуло непреодолимое желание сделать все так, как ему хотелось. Легенда, прочитанная в старой книге, породила целый поток мечтаний, и теперь им предстояло стать явью.

Рамзес обратился за помощью к здешним людям, кажущимся ни на что не способными грязными бедняками. Но он знал – в них есть то, чего нет ни у одного человека в Вавилоне. То, о чем говорила легенда. Свобода. Рамзес искренне в это верил.

И они прислушались к нему. Для этих людей мальчик, пришедший издалека, стал кем-то вроде посланника небес. Когда жизнь в городе ощутимо наладилась, Рамзес был единогласно провозглашен королем. Вскоре появился и замок Фантазий и вообще все, о чем успели поговорить они с Адрианом.

К тому времени Рамзес уже давно не был маленьким вавилонским принцем, в отчаянии бежавшим из родного города. Он стал расчетливым правителем и достиг поразительных успехов. Он почти никогда не позволял себе действовать под давлением эмоций – будь то решение о смертной казни или эксперименты с силой Лучафэра. Но Адриана Рамзес все еще помнил. Он и не пытался его забыть. Просто помнил – и все, но не думал о нем постоянно.

Рамзес бросил взгляд далеко-далеко, за пределы улиц. Отсюда можно было увидеть пустыню. Он еще раз вспомнил свой сон. Затем поразмыслил о вчерашней битве с обладателями силы Лучафэра. Всему виной был тот мальчик, что бросился защищать Аарона, уж больно он походил на Адриана. Правда, Рамзес был уверен в том, что, не будь у него такого выражения лица в тот момент, так похожего на лицо Адриана, когда его тащили к кубку с ядом, он бы и не подумал сравнить его со старым другом. Но даже если так, это совпадение было чересчур странным.

Рамзес подумал о силе Лучафэра. Ему вдруг захотелось попробовать спеть «Золотой рассвет», свою первую песню, но, конечно, это было дурацкой затеей, в основном потому, что последний раз эта песня пелась перед его побегом из Вавилона. С тех пор Рамзес попросту забыл ее. В течение долгого времени он пытался восстановить ее в памяти, но ничего не получалось. Помнились лишь обрывки мелодии и одна-единственная фраза, последняя.

– ...И лорд Вавилона стал королем, – пропел Рамзес впервые за несколько лет.

Но больше он ничего вспомнить не мог. Хотя во сне, похоже, умудрился пропеть все полностью. Жаль, что сон – это одно, а жизнь – другое. Но, быть может, так даже лучше.

В его нынешней реальности, которую он создал своими руками, все было совсем не так, как в его прошлом. Единственное, над чем Рамзес позволял эмоциям брать верх, так это над созданием законов и правил, прямо противоположных законам Вавилона. Даже то, что у него, короля Иерусалима, довольно короткие волосы, доставляло Рамзесу злобное удовлетворение. Никаких ночных гуляний. Вечером – пожалуйста, но не ночью. Полная свобода в мыслях. Свобода действий? Извольте отчитаться в их необходимости, а там уж делайте, что хотите. Убили? Получите наказание. Нарушили общественный порядок призывом укорить короля в принятии несправедливых правил? Да ради бога, только не переборщите. Мечты о других землях и даже мирах? Сколько угодно.

Но серьезные протесты случались всего пару раз. Люди ценили свободу. Они любили Рамзеса за то, что он помог им подняться и осознать ее, и принимали все его решения как должное.

Пока Рамзес стоял на балконе, погруженный в свои мысли, стал заниматься рассвет. Из-за горизонта показались первые лучи солнца. Настал важный день.

Рамзес вернулся в комнату, невольно снова пропев «...и лорд Вавилона стал королем». Слуги явились вовремя и начали приводить его в порядок.

Вскоре Рамзес уже восседал на троне и слушал доклад Сариила о том, как продвигается обучение Алоны. Сариил говорил уверенно, но потом оборвал сам себя на полуслове и, извинившись за прямолинейность и нетерпение, сказал:

– Повелитель, у меня такое впечатление, что вас сейчас интересует что-то другое. Может, будут какие-нибудь приказания?

– О да, – Рамзес наградил его улыбкой. – Выбери достойных людей... Планируется... – он призадумался. – Назовем это дипломатической миссией.

– Дипломатической?

– Да. Ты ведь не против посетить Авалон?

Отголоски беды

Обратная дорога в Вавилон заняла гораздо больше времени, чем предполагалось, хотя вторую ее половину Шелест прошел самостоятельно, иногда предательски покачиваясь. На вопросы о самочувствии он отвечал, что все отлично, но Ют утверждала, что Шелест чувствует себя хуже некуда, просто до него это не доходит.

Наконец они вошли в храм. К ним поспешил Йон. Подойдя, он смерил Шелеста внимательным взглядом и воздержался от колкостей и даже своей обычной улыбки, что все расценили как плохой знак.

– Сядь немедленно, – распорядился Йон.

Шелест послушно прошел вслед за ним в «лабораторию» и с наслаждением сел. Йон продолжал пристально смотреть на него.

– Не томи! – не выдержала Юфория. – Что с ним такое?

– Все нормально, – повторил Шелест в сотый раз за последний час.

– Заткнись, – хором приказали Юфория и Тейт.

– Молчу, молчу, – проворчал Шелест.

– Это Рамзес сделал? – спросил Йон.

– Он.

– Хорошо, – у Йона явно отлегло от сердца.

– Чего хорошего? – возмутилась Юфория.

– Если бы такой силой обладали все его слуги, лежать бы нам всем в могиле! – объяснил Йон. – Но, похоже, на подобное способен только Рамзес. Шелест, крепись. Квентин! – крикнул он. – Принеси пива.

– Пива? – изумился Шелест. – В Вавилоне есть пиво?

– А как же. В твоем ведь тоже есть?

– М-м, – неопределенно промычал Шелест.

Пиво-то, конечно, было, сколько угодно, но Шелест при знакомом слове представил алюминиевую банку с изображением улыбающегося жреца на фоне белого дворца и надписью «вавилонское». Это вызвало у него истерическое хихиканье.

К ним подошел Квентин и, поприветствовав всех, а также выразив радость, что все живы и более или менее здоровы, протянул Шелесту простой деревянный кубок, после чего удалился. Шелест вспомнил, что по законам Вавилона алкоголь разрешается пить только после одиннадцати часов, но решил не спорить. Сам верховный жрец распорядился, в конце концов.

Предвкушая знакомый горьковатый вкус, Шелест сделал большой глоток. И с отвращением поперхнулся.

– Что это?! – он зажал рот рукой, опасаясь, что его стошнит. В кубке была жуткая гадость, что-то вроде приторно-сладкого сиропа с молочным привкусом.

– Пиво, – равнодушно сказала Юфория. – А ты чего ожидал, латрия? Вина?

– Но, но... – Шелест в ужасе смотрел в кубок.

– Думаю, мы под словом «пиво» разные вещи понимаем, – догадался Йон. – Пей-пей, дрянь, конечно, ну да лекарства редко удовольствие доставляют. Не считая моего внимания, разумеется.

– Твое внимание – это не лекарство, а пожизненная психологическая травма, – пробурчала Юфория. – Слушать нас будешь, нет?

– Рассказывайте, Ваше Высочество, я весь внимание. А ты, Шелест, пей, не отвлекайся.

Юфория начала излагать историю их злоключений. Тейт, Лью и Ют часто перебивали, дополняя и вставляя свои комментарии. Йон слушал внимательно и не задавал никаких вопросов.

Когда Юфория умолкла, он продолжал молчать, задумчиво глядя на Лью. Тому стало не по себе.

– Что? Я сделал что-то не так?

– Нет, – Йон легонько тряхнул головой. – Молодец, Лльюэллин, похоже, ты внес свой вклад в битву, и отнюдь не бесполезный.

Лью зарделся от похвалы. Шелест воскликнул:

– Ничего себе вклад! Да он мне жизнь спас.

А Тейт мрачно спросил:

– Может, хоть у вас есть предположения касательно того, почему Рамзес прекратил атаковать?

– Хватит уже! – напустилась на него Юфория. – Прекратил и радуйся, или тебе так хотелось, чтобы Шелеста прикончили?

– Спасибо за заботу, принцесса, – откликнулся Шелест и, поморщившись, отставил в сторону опустевший кубок. – Никогда не думал, что скажу это, но ненавижу пиво... Да, так вот. Спасибо за заботу, но узнать и впрямь следует.

– Уверен, заминки больше не повторится, – сказал Йон. – Забудьте об этом.

Услышав это, Тейт, который вел себя, как всегда, холодно и сдержанно, вдруг сорвался и выкрикнул:

– Хватит уже! Мы рискуем своей жизнью, а вы даже не хотите рассказать нам, что вам известно! Какого черта Рамзес сбежал из Вавилона?!

Йон заставил его замолчать ударом посоха.

– Потише, Тиарнан. Понимаю твое негодование, но не к добру это, прошлое ворошить.

– Расскажите, – попросил Лью. – Неужели это способно на что-то повлиять? Мы просто будем знать, и нам станет легче.

– Или тяжелее, – придерживался другого мнения Шелест.

Все взгляды устремились на него.

– Рамзес ненавидит Вавилон, – объяснил Шелест. – Он считает законы жестокими и несправедливыми, и все в таком роде. Он из-за этого сбежал?

– Чушь, – решительно отверг такой вариант Тейт. – Даже женщина не сбежала, – кивнул он на Юфорию.

– Это комплимент? Спасибо, – хмыкнула та.

– А уж ему, обладателю силы Лучафэра и будущему королю, было дозволено почти все, – добавил Тейт.

В храме на некоторое время воцарилась тишина. Все выжидательно смотрели на Йона.

– Ладно, – сказал он. – Шелест прав. Рамзес действительно сбежал из-за законов... Я так думаю.

– Думаете? Но не знаете? – удивилась Ют.

– Заглянуть в чужую душу, моя прелесть, не способен даже верховный жрец Вавилона. Во всяком случае, если это душа Рамзеса, – туманно ответил Йон. – Тиарнан, ты помнишь Адриана?

Тейт заметно растерялся.

– Адриана? Ну, я его не так часто видел... А потом он...

– Ты в эти дни был в Авалоне, – продолжил Йон, – так что о развитии событий мог узнать только из рассказов родственников или из записей...

– Кто такой Адриан? – спросил Шелест.

– Он был мне троюродным братом, кажется, – отозвался Тейт не очень уверенно.

– Был?

– Казнен за измену, – отрезал Тейт.

– Волосы длинные носил? – посмотрел Шелест на Лью, искренне посочувствовав загадочному Адриану.

– Он был лордом, это было ему позволено, – сообщил Йон без тени усмешки. – С ним имела место быть куда более скверная история.

Минуты две прошло в полном молчании. Йон задумчиво теребил прядь своих русых волос, словно размышляя, следует рассказывать дальше или нет. Потом медленно продолжил:

– Мальчик был немного не от мира сего, но они с Рамзесом, насколько мне известно, были лучшими друзьями. По крайней мере, я постоянно видел их вместе. Потом на Адриана донесли. Оказывается, все его мысли принадлежали легендарному в те дни городу Иерусалиму. Его приговорили к смерти и напоили ядом. Рамзес, как принц, обязан был присутствовать.