Текст книги "Поцелуй победителя"

Автор книги: Мари Руткоски

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

32

Арин не видел, куда упало первое ядро, но услышал знакомый звук и почувствовал дрожь от удара, пробежавшую по земле. Раздалось ржание лошадей, крики. Удар пришелся в левый фланг. Армия Рошара дала ответный залп, но большинство ядер пролетели мимо: попасть в движущиеся цели было труднее. Вода взметнулась фонтанами там, куда упали ядра. Одно из них пробило-таки лодку. Люди и лошади оказались в воде.

Над пляжем поднимался черный дым. Первые валорианские шлюпки подошли берегу. Солдаты спрыгнули в воду, повели на берег лошадей. Еще немного – и потащат пушки.

– Разнести их в щепки! – крикнул Рошар.

Снаряды уложили первые ряды врагов. Но подошла вторая волна, затем третья, и наконец валорианцам удалось выкатить на песок пушку. Целый стрелковый фланг превратился в дымящееся кровавое месиво.

Конь Арина встал на дыбы. Арин вжался в седло, сдавил бока лошади коленями, чтобы не натягивать повод, и заставил животное опуститься, покориться. Но даже успокоив жеребца, Арин уже не мог быть уверен, что тот его не подведет. Но тут раздался звук, такой тихий, что Арин не понимал, как вообще его расслышал в адском шуме: Кестрель вздохнула.

Он посмотрел на нее. Ланс, великолепный, спокойный боевой конь, ни разу не пошевелился. Как и Кестрель. Но Арин видел, как напрягся каждый мускул на ее побледневшем лице, глаза казались огромными и бездонными. «Прошу, – взмолился Арин, – защити ее». Бог смерти усмехнулся: «Если она не верит в меня, как же мне поверить в нее?»

Генерал высадился на берег. Арин увидел его. Кестрель тоже. Несколько колонн валорианцев двинулись от воды к пляжу. Рошар приказал авангарду атаковать. Смерть схватила Арина зубами за шкирку, как кошка хватает котенка. «Возможно, я одарю ее той же наградой, какую приберег для тебя», – промурлыкал бог.

Сердце Арина громко застучало. Кровь быстрее побежала по венам. Он потрогал горящую кожу. Ему казалось, что на пальцах останется кровь. Но нет, ничего. Влажный ветер дул в спину. Конь дрожал под седлом. Прогремела пушка, и животное вновь встало на дыбы, испуганно заржав. Потом конь рванулся вперед, в авангард, прямо на валорианцев.

Кестрель потеряла Арина. Впрочем, ей начинало казаться, что она вовсе потеряла зрение. Пушки притихли. Два авангарда столкнулись. В первых рядах полилась кровь. Лица людей превратились в уродливые маски страха и ненависти. На глазах у Кестрель кому-то оторвало руку. Другого скинули с коня на песок, прямо под копыта. Но хуже всего было то, что она не видела Арина. Где же он?

Ланс продолжал неподвижно стоять на месте, словно изваяние. Кестрель поняла, что тоже сидит в седле не шевелясь. Одной рукой она так сильно сжимала меч, будто стремилась раздавить рукоять. Кестрель – с мечом! Она же не умеет толком с ним обращаться. В душу, извиваясь змеей, скользнул ужас.

Валорианцы пока не прорвали первые ряды. Использовать артиллерию в таком бою было нельзя: попадешь по своим. Еще немного, и враг доберется до Кестрель. А впереди, возможно, уже случилось то, чего она боялась больше всего. Кестрель только сейчас осознала свой самый большой страх. Увидеть опустевшие глаза Арина, его тело, истекшее кровью. Кестрель пришпорила Ланса и рванулась в первые ряды.

Арина едва не скинули с лошади. Валорианец налетел на него, удар пришелся в нагрудный доспех. Арин втянул воздух сквозь зубы. Похоже, ребро треснуло. Но крови не было. На секунду он растерялся, не понимая, что делает, с кем сражается. Арин обратился к своему покровителю с вопросом, который даже не успел сформулировать. Если бы он нашел время подобрать слова, то спросил бы, в чем заключалась дарованная ему милость. Может, в том, что Арин прожил так много? Двадцать лет – лучше, чем девять. Или Арину позволили умереть сейчас, в бою, а не какой-нибудь более страшной смертью? Неужели он наконец-то обретет дом в жилище богов, где ждут его мать, отец и сестра? Арина охватило чувство одиночества и тоски. Да, наверное, об этой милости и говорил бог. Награда – в обещании: последнее мгновение в этом мире будет сладким, как любовь.

Но Арин не мог ни подумать, ни понять этого. Вопросы сжались в крохотную точку, в которой сошлись страх, надежда и облегчение. Твердый железный шарик на кончике булавки.

Проклятая скотина. Жеребец не слушался. Как ни странно, Арин не беспокоился, что конь его погубит. Вдруг меч вспорол живот противника. Арин не понял, как это вышло. Как его клинку удалось пробраться под доспехи валорианца? Невозможно. Но Арин сам видел, как из раны потекла густая кровь. Он добил врага.

«Обрести дом, – задумчиво произнес бог, который сумел выхватить булавку из сердца Арина, превратить ее в перышко и, проведя острым ногтем, отделить волоски. – Думаешь, это я назвал наградой? Этого ты хочешь? Ох, Арин. Ладно же».

Кестрель не понимала, почему на нее никто не нападает. Потом сообразила и почувствовала себя глупо, хоть и была благодарна. Доспехи. Валорианская внешность. В армии Рошара знали ее, помнили Ланса. Но и валорианцам казалось, что она – одна из них. Конечно, если бы кто-то задумался о том, откуда она появилась, то заметил бы странности. Но никто не задумывался. Люди вокруг умирали, резали друг другу горло, по самую рукоять вонзали мечи в чужие тела.

Кестрель ехала между валорианцами, дакранами, гэррани. «Привидение». Да. Ее не существовало. Даже когда на щеку брызнула чужая кровь, все казалось ненастоящим. Кестрель никто не трогал.

Вдруг она увидела Рошара, который выбил меч из рук соперника, ударил его щитом в лицо, полоснул клинком по шее. Потом принц сжал бока коня коленями, уходя от падающего тела, развернулся и увидел Кестрель.

– Где Арин? – прокричал он.

Она не могла выдавить ни звука.

– Не знаю, – наконец произнесла Кестрель хриплым шепотом. Даже если бы Рошар стоял ближе, он не расслышал бы.

Зато услышал всадник рядом с ней. Валорианский офицер. Он заметил взгляды, которыми обменялись Кестрель и принц, услышал дакранскую речь. Его конь ударил Ланса плечом. Валорианец протянул руку и схватил Кестрель за шею.

– Разведчица? – Он оскалился, глядя на Кестрель со злобным прищуром. – В авангарде? Назови свой полк!

Она лишь хватала воздух ртом.

– Предательница. – Офицер выбил меч из ее ослабевшей руки.

– Кестрель! – раздался крик Рошара.

Он был слишком далеко. Задыхаясь, Кестрель продолжала смотреть в глаза валорианцу, шепча слова, которых он не слышал. Офицер наклонился к ней, слегка разжав пальцы. Тогда она выхватила кинжал и вонзила в незащищенную подмышку.

Враг издал хрип, выпуская Кестрель. Она выдернула кинжал и вонзила ему в горло. Валорианец повалился на нее, заливая кровью, его клокочущее дыхание обожгло ухо. Кестрель, с трудом держась в седле, пыталась спихнуть с себя закованное в доспехи тело. Но вражеский конь уперся, а сам валорианец вцепился в Кестрель. В его гаснущих карих глазах еще горел огонь ненависти. Собрав последние силы, он свалился на песок, не разжимая рук, утаскивая Кестрель за собой.

Конь у Арина был никудышный, но без него пришлось бы еще хуже. С седла легко рубить направо и налево. Граница между армиями стиралась. Кестрель, должно быть, осталась сзади. Валорианцы скоро доберутся до нее. «Держись ко мне поближе», – велел ей Арин.

Тревога нарастала, распаляя злобу. В глубине души он ужасался собственной жестокости, но по большей части испытывал удовлетворение. То, что он с радостью убивал врагов, тревожило, но не в такой степени, чтобы испортить удовольствие. Однако все перекрывал другой страх. «Держись ко мне поближе».

Арин повернул коня. Что, если не удастся ее найти? Дальше, еще дальше. Валорианцы уже прорвались туда, где он оставил Кестрель. Легкие сжались. «Где?» – потребовал ответа Арин. «Кто? Генерал? – насмешливо переспросил бог смерти. – Позволь указать тебе путь…» Нервы Арина звенели от напряжения. «Открой глаза, – сказала смерть. – Смотри, мой милый, и тогда увидишь». Неподалеку Арин заметил Ланса, который стоял неподвижно, как скала посреди бурлящего моря битвы. Всадника на нем не было.

Песок набился в рот. Кестрель закашлялась и сплюнула. Она увязла и никак не могла спихнуть с себя придавившее тело валорианца, приподнять, упершись локтями в землю. Рукам не хватало силы. Кестрель видела мутное небо. Совсем рядом стоял Ланс. Она снова попыталась скинуть с себя офицера, но броня на нем была слишком тяжелой. Кровь текла и текла и пропитала одежду Кестрель насквозь. Вокруг царил хаос. По позвоночнику пробежала дрожь. Кестрель в панике забилась, изо всех сил пытаясь высвободиться. Наконец она закричала.

Кто-то врезался в Арина. Он удержался в седле, развернулся. Противник оскалился. Арин слишком поздно заметил стальные зубцы, прикрепленные к сапогу врага. Он понял все лишь в тот момент, когда валорианец ударил ногой по ребрам его коня, распарывая кожу.

Животное издало пронзительный крик. Арин упал на землю.

«На войне, – любил повторять отец, – всегда есть шанс выжить и риск умереть. Но если ты запаниковал, смерть неизбежна». Кестрель ненавидела генерала за то, как спокойно он это говорил. Ненавидела все эти правила. Но… Мертвое тело давило. Песок набивался в рот.

Кестрель попробовала перевернуться на живот. Поерзав, она смогла немного изменить положение. Каждую секунду Кестрель ждала, что кто-то заметит ее и нанесет удар или голову раздавят копыта. Но Ланс стоял спокойно. Он не сдвинулся с места с тех пор, как она упала. Другие всадники обходили безобидного коня стороной. Вниз никто не смотрел.

Извиваясь, Кестрель сумела перевернуться и начала разгребать песок в стороны, напоминая пловца в воде. Наконец перед ней образовалась канавка. Кестрель уперлась локтями и подтянулась. Она была свободна.

Арин вскочил на ноги. Уклонился – едва-едва – от удара сапога с железными зубцами. Обеими руками схватил валорианца за лодыжку и стащил с коня, недоумевая, куда же пропал меч.

Кестрель судорожно шарила по песку в поисках своего оружия. Нужно непременно найти кинжал. Она не может его потерять. Когда руки наконец нащупали клинок под слоем красного от крови песка, Кестрель чуть не расплакалась.

Ланс спокойно дожидался ее. Хотелось опереться на него, прижаться к его боку. Тоже стать лошадью, научиться говорить на их языке и поблагодарить своего верного коня. Кестрель собиралась уже вскочить в седло, когда поверх спины Ланса вдруг увидела Арина.

Арин подобрал меч – свой? чужой? не важно – и уже почти обрушил удар на шею валорианца, когда тот вскочил, отбил клинок Арина своим и нанес ответный удар. Арин парировал. Сталь зазвенела о сталь. Напряжение рук, дрожь металла. Потом давление исчезло. Клинок врага на мгновение опустился. Но это была лишь уловка. За секунду притворной слабости враг выхватил кинжал и вонзил в место, где соединялись детали брони.

Кестрель, спотыкаясь, бежала по песку. Ноги не слушались. Она не могла заставить их двигаться быстрее. Валорианец стоял к ней спиной. Кестрель видела лицо Арина, его нахмуренные брови, складочку между ними, взгляд, будто обращенный внутрь себя. Потом что-то изменилось: в его глазах вспыхнуло осознание.

Валорианец нанес удар. Кинжал вонзился в ребра. Боль обожгла бок. Арин вскрикнул. Ударил врага, но меч скользнул по металлическому доспеху, задев лишь шнуровку на правом сапоге.

– Ты мой, – прошипел валорианец.

Так всегда говорила смерть. Странно было слышать слова своего бога из уст человека. Арин вздрогнул, охваченный непонятным чувством. «Ах да, благодарность», – понял он. Арин был рад, что бог послал ему предупреждение. Он осознал, что всегда мечтал иметь возможность узнать заранее, что ждет впереди. Не хотелось бы покинуть этот мир, не успев даже понять, что происходит.

Но Арин так любил жизнь. Любил девушку. Его сердце громко застучало, протестуя. Слишком поздно. Валорианец уже занес над ним меч, целясь в шею. Арин попытался увернуться. Яблоко на рукояти ударило его в висок. В глазах потемнело. Он не чувствовал ног. Арин попытался обратиться к своему покровителю, но в ответ услышал лишь тишину. Потом все исчезло.

33

Она видела, как Арин упал. Ноги Кестрель скользили по песку, в ушах шумела кровь. Мысли исчезли, остался только страх. Всего несколько шагов. Она крепко сжимала в руке кинжал. Спина валорианца казалась неприступной стеной. Он снова занес меч, не слыша, как подкралась Кестрель.

Но куда же, куда бить? Оружие есть, но применить его не получится: до шеи она не дотянется, торс и ноги тоже не подходят. Валорианец весь закован в броню. «Кинжалу нужна плоть, – учил ее отец. – Твоя задача – отыскать слабое место».

В отчаянии Кестрель ничего не могла придумать. И вдруг как будто не она, а кто-то другой заметил, что один сапог на ноге валорианца не зашнурован. Казалось, неведомая сила подтолкнула ее, заставила упасть на колени, оттянуть свободное голенище и рассечь сухожилие на лодыжке. Враг закричал. Кестрель показалось, что она сама почувствовала дикую боль. Удар от падения. Бешеный стук сердца.

Валорианец увидел девушку, что накинулась на него, – яростная, как лисица. Но… волосы, кожа, глаза, доспехи… Эта девушка не враг. Или враг? Кинжал вонзился в горло, избавляя валорианца от сомнений.

Рука Кестрель была вся в крови. Она боялась выпустить кинжал и убрать его в ножны, но ей нужны свободные руки. Арин! Он неподвижно лежал на земле. Слезы потекли по щекам Кестрель. Она проползла по песку, ощупала Арина, нашла кинжал в боку, провела пальцами по лбу и щеке, где расцветали синяки, увидела раны и ссадины. Его голова безвольно откинулась. А вот – неужели пульс? Или это стучит ее собственное сердце? Кестрель дрожала, с трудом удерживая пальцы у него на шее.

Она заставила себя снова взглянуть на кинжал в ране. Пришлось расстегнуть броню и осмотреть бок Арина. В тело вонзился только самый кончик, клинок застрял между ребер. В душе вспыхнула надежда. Кестрель боялась вынуть кинжал – зажать рану было нечем. Она снова перевела взгляд на лицо Арина. На этот раз, почувствовав пульс, Кестрель уже не сомневалась, что это его. Из глаз снова полились слезы.

Рана на боку была не страшной. Много хуже травма головы – она может убить, парализовать, лишить разума и памяти, погрузить в беспробудный сон.

– Арин, очнись.

Заговорив, Кестрель уже не могла остановиться.

– Нужно спешить, здесь нельзя оставаться. Прошу тебя! Пожалуйста, очнись. Я люблю тебя. Не оставляй меня, очнись. Слышишь, Арин? Пожалуйста, выслушай.

Кто-то плакал. Слезы падали Арину на лоб, на губы и ресницы. «Не плачь», – попытался произнести он.

– Пожалуйста, выслушай, – просил голос.

Конечно, он выслушает. Как можно отказать? Невозможно! Как будто все это с ним уже происходило – или должно было произойти. То ли эхо, то ли его источник. Если открыть глаза, мир раздвоится. Все болело. Веки будто придавили камешками, а тело присыпали тяжелыми глинистыми комками земли. Даже приятно. Тошнотворная боль немного отступила.

Но не было ни камешков, ни земли. В глубине души он знал это и цеплялся за женский голос. Голос дрожал и надламывался, как будто девушка вот-вот закричит.

– Не надо, – прохрипел Арин и открыл глаза. Накатила тошнота.

На ее лице отразилась смесь муки и облегчения, и это вызвало у него смутное удивление. Руки девушки замерли на секунду, но тут же засуетились. Она протянула фляжку, попыталась приподнять его, но не хватило сил.

– Прости. Арин, тебе нужно встать.

– По-моему, я не смогу.

– Сможешь. Ланс совсем рядом. Давай. – Она потянула его наверх – сначала за руку, потом за плечи. У него не хватило духу попросить ее перестать – голова раскалывалась, от каждого движения мутило. Арин попытался сосредоточиться и увидел неподалеку Ланса. Вокруг – месиво из людей и металла. Его охватил страх. Странный островок спокойствия, на котором оказались Арин и Кестрель, долго не продержится. Удивительно, что их до сих пор никто не заметил. Никто не обрушил меч на ее беззащитную шею, пока Кестрель стояла на коленях и трясла Арина, умоляя очнуться.

– Уходи, – велел он.

Кестрель отшатнулась:

– Нет.

– Все в порядке. – Арин потянулся к ее щеке, но то ли у него в глазах двоилось, то ли рука не слушалась. В итоге пальцы скользнули по носу и губам. – Я не против.

– Не говори так.

– Скачи поскорее. И подальше.

– Не проси меня об этом. Ты бы так не поступил. Не бросил бы меня.

«Это совсем другое», – хотел возразить он, но потерялся в путающихся мыслях. Ее… Как назвать то, что отразилось в глазах Кестрель? Ее печаль показалась Арину неожиданным даром. Подбирать слова было ужасно тяжело. Он сам не заметил, как отнял руку. Лицо Кестрель стало непроницаемым.

– Вставай, – процедила она сквозь зубы.

– Прошу тебя, уходи.

Она вцепилась в его кожаный нагрудник.

– А ты заставь меня.

Лицо Кестрель выражало решимость. Он закрыл глаза, стараясь спрятаться от видения. «Ты мне ничего не должна, – хотел сказать Арин. – Если ты уйдешь, это не будет бесчестием». Знала ли она, что всем своим видом словно давала нерушимую клятву? Он бы спросил: «Почему ты не можешь уйти?» Если бы Арин сейчас соображал получше, то, наверное, и сам догадался бы. Пока он узнал лишь решимость, которая могла обернуться опасностью.

Неужели в этом заключается награда бога смерти? В том, что Кестрель погибнет рядом с ним? Невыносимо. Сквозь стук молота в голове пробилась другая боль. Где-то ниже, в боку, между ребрами. Кинжал. Арин выдернул его. Кестрель вскрикнула в ужасе. Из раны потекла липкая кровь. Пришлось воткнуть кинжал в песок, а второй рукой ухватиться за плечо Кестрель. Голова трещала и плыла, но Арин как следует оттолкнулся и смог выпрямиться.

Он попытался отвлечься от происходящего. От боли, пронзившей тело. От тошноты, вновь подступившей к горлу. Упасть на колени… Небо темное… Дождь? Хрупкое плечо Кестрель под рукой – ей никак не удержать… Но она смогла, подняла его на ноги. Каждый шаг отзывался болью, и Арин с ужасом представлял, как будет взбираться на Ланса и скакать верхом.

У него получилось. Кестрель ехала с ним. Под конец Арин перестал понимать, потемнело в небе или у него в глазах. Было темно и мокро. Движения коня под седлом убаюкивали, приглушая боль. Странное чувство витало в воздухе, словно шлейф редких духов. Арин почти наяву слышал, как звякнула стеклянная пробка флакона. Аромат распространился вокруг. Разве можно почувствовать запах цветов, находясь у моря?

Арин понял, что становится все труднее собрать мысли в голове. Они словно обращались в дым. Но это не важно. Он не слишком-то старался за них удержаться. Дым, духи, дождь. Все такое красивое и непостоянное. Может, таким же непостоянным было и чувство, заставившее Кестрель спасать Арина любой ценой. Он не знал, что это за чувство. Но оно было, и было настоящим. Вот эту мысль Арин хотел удержать. Он не отпустит ее. Запомнит навсегда.

Руки Кестрель сжимали поводья. Арин позволил телу расслабиться. Стук копыт отдавался в голове.

Кто-то от души выругался низким, глубоким голосом.

– Ты что, привязала его к себе?

– Он чуть не свалился, – ответила Кестрель.

Арин открыл глаза. Рошар разматывал веревку, которая не давала ему упасть. Принц сосредоточенно распутывал узлы, избегая смотреть на Арина. Странно.

– Ты же понимаешь, что это была дурацкая идея? – вздохнул Рошар. – Если бы он и впрямь начал падать, то утащил бы тебя за собой.

Кестрель не стала отвечать. Ее молчание сказало за нее: она задумывалась о таком исходе.

Рошар обхватил Арина за талию.

– Слезай, – пробормотал принц.

Арин неловко сполз с коня. Рошар придержал его, не давая упасть, и тут же пожаловался:

– Ну вот, ты запачкал меня кровью.

Да, наверное, у него шла кровь. Но боль в голове заглушала все остальное. Арин привалился к плечу принца, прижавшись к нему лбом, но потом все же заставил себя открыть глаза. Кестрель стояла рядом, скрестив руки на груди. У нее за спиной раскинулся лагерь. Торопливо выставленные палатки. Их стало меньше.

– Что случилось? – спросил Арин.

– Случилась кровавая битва, – отозвался Рошар. – Мы отступили. Это ты виноват.

Кестрель возмущенно втянула воздух сквозь зубы.

– Он шутит, – пробормотал Арин.

– И что мне теперь, тащить тебя на руках? – вздохнул Рошар.

Ответ Кестрель прозвучал резко. Не то чтобы Арин не разобрал слов, – он просто слишком устал, чтобы вдумываться в них. Рошар насмешливо протянул что-то, Кестрель зашипела. Арин хотел сказать ей: «Он просто притворяется. Прячет тревогу под маской». При мысли о том, что за него волнуются, Арина переполнили чувства. Он шагнул в сторону и бесцельно куда-то побрел. Прежде чем Арин успел упасть, Рошар выругался и подхватил его.

– Во имя костей, крови и дыхания богини! – воскликнул Рошар. – Что и кому ты пытался доказать?

Арин лежал на спине в палатке принца, на его кровати. Сам Рошар стоял рядом, напряженный, словно готовый сорваться с места. На груди приятная теплая тяжесть – это Кестрель уснула, положив на него голову. Она сидела на земле рядом с кроватью. С Арина успели снять доспехи и тунику, на ребра наложили повязку. Ладонь Кестрель лежала у него на животе.

– Я правда мог бы тебя донести, – добавил Рошар уже тише.

– Знаю.

Голос Арина разбудил Кестрель. Она подняла голову и отстранилась. Ее губы казались совсем тонкими. Под глазами залегли тени. Коса наполовину расплелась.

– Как битва? – спросил Арин.

Кестрель и Рошар переглянулись.

– Все настолько плохо?

– Отдыхай, Арин, – сказала Кестрель.

Рошар щелкнул зубами.

– Только пусть не увлекается. Он все время теряет сознание. При травмах головы это вредно. Не давай ему спать, – посоветовал Рошар, а потом обратился к Арину: – Я не могу с тобой остаться. Надо организовать отступление к городу.

У Арина внутри все сжалось. Отступление к городу – отчаянная мера.

– Нет!

Он попытался придумать что-нибудь получше. Кестрель молчала с угрюмым видом.

– Я правда хочу посидеть с тобой, – сказал Рошар. – Но не могу.

Арин поднял руку и коснулся щеки друга. Принц вздрогнул. Конечно, он вспомнил гэрранский жест, но помедлил, прежде чем ответить тем же. Арину стало грустно. Он уронил руку и провел пальцами по резной раме кровати. Ему было стыдно за то, что он отнял у Рошара спальное место.

– Где же ты будешь спать?

– Не бойся. Для меня постель всегда найдется.

Принц ушел, и тогда Арин спросил у Кестрель:

– Почему мы проиграли битву?

Вопрос расстроил ее.

– Ничего другого ты спросить не мог?

– Это важно.

– Важнее, чем то, что ты едва не погиб?

– Но не погиб же.

Голос Кестрель прозвучал отрывисто:

– У моего отца слишком много пороха. И солдат. И опыта.

– Но как именно он победил?

– После того как он избавился от наших стрелков, повел масштабную лобовую атаку. Я не видела весь бой.

Сердце бешено стучало, чувство вины не давало покоя.

– Потому что ты уехала со мной.

– Прости, – быстро сказал Арин. – Поговорим о чем-нибудь другом. О чем хочешь.

Кестрель открыла рот, потом снова закрыла. Затем тихо произнесла:

– Помнишь мозаику?

– Да.

– Каждый камешек на своем месте. Как будто кусочкам хотелось держаться поближе друг к другу.

– Да. – Он запутался, не понимая, что мозаика значила для Кестрель и почему она заговорила об этом сейчас. Как будто пыталась объяснить, что лево на самом деле право – или и право и лево одновременно… Арин же понимал только, что лево и право – это очень важно, но не мог уловить ни их значения, ни различий. Он прикрыл глаза.

– Арин, нельзя!

– Я ненадолго.

– Нет. – Кестрель схватила его за руку.

– Шш.

– Сказки, – выпалила она. – Та мозаика изображала сказки, верно?

– Да, древние мифы.

– Я тебе их перескажу.

Арин приоткрыл глаза. Он не помнил, когда успел их закрыть.

– А ты их знаешь?

– Да.

С самого начала стало ясно, что ничего она не знала. Отдельные фрагменты Кестрель действительно слышала, но соединяла их так, что Арин улыбнулся бы, если бы не было так больно.

– Ну ты и выдумщица, – выдохнул он.

– Не перебивай.

В основном Кестрель сочиняла на ходу. Изображения она не забыла – Арин порадовался тому, как хорошо она запомнила детали мозаики: где находился какой бог, как выглядел язык змеи. Но ее сюжеты не имели никакого отношения к гэрранской религии и иногда казались совершенно бессмысленными.

– Повторим, когда у меня будут силы посмеяться, – предложил Арин.

– Что, так плохо?

– Мм. Для валорианки, пожалуй, сойдет.

Но Арин больше не мог держаться, все вокруг опять поплыло. Мир словно состоял из ваты, которую растягивают в разные стороны. Как долго говорила Кестрель? Может, несколько часов? Он не знал. Когда она успела снова положить голову туда, где билось его сердце? Грудь Арина размеренно поднималась и опускалась.

– Арин!

– Я знаю. Спать нельзя. Но я так устал.

Кестрель принялась сыпать угрозами, но он не расслышал и половины.

– Приляг со мной, – пробормотал Арин. Ему неприятно было думать, что она сидит на земле.

– Обещай, что не уснешь.

– Обещаю.

Но это неправда. Арин понимал, что будет дальше. Кестрель легла рядом. Сон затягивал его: стало мягко, темно, бархатно. Арин вздохнул и перестал сопротивляться.