Текст книги "Поцелуй победителя"

Автор книги: Мари Руткоски

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

28

Арин услышал приближение валорианцев. Внутри все напряглось в предвкушении. Все ближе и ближе. По-прежнему скрываясь за поворотом дороги, Арин обернулся и посмотрел в глаза своим солдатам. В его отряде было не больше пятидесяти мужчин и женщин, как гэррани, так и дакранов. Все без лошадей: так легче спрятаться, и потом, валорианцам они должны казаться уязвимыми. Некоторые из гэрранских солдат подвели глаза оранжевой и красной краской, подражая восточным воинам.

Оглушающий грохот валорианской армии все приближался. Сапоги, копыта, колеса повозок, тяжелое оружие, лязг металла. Арин переглянулся с солдатами и поднял руку, приказывая ждать. Затем он подкрался к дереву на повороте и выглянул. Валорианская конница совсем рядом. Огромные боевые кони. Офицеры в черном и золотом. Среди валорианцев выделялся один человек. Их предводитель, который как будто совсем не изменился за одиннадцать лет. Внушительный силуэт в доспехах, на груди – знак отличия и перевязь, закрепленная на плече. Простой шлем, не закрывающий лицо.

Хорошо, что между ними было приличное расстояние и Арин не видел светло-карих глаз генерала, так похожих на глаза его дочери. Но еще лучше то, что с каждой секундой он приближался. Еще немного, и можно дотянуться. «Хочешь, чтобы он достался тебе? – прошептал бог смерти. – Хочешь раздавить его своими руками?»

Арин повернулся к своим людям.

– Приготовиться, – прошептал он, потом повторил приказ по-дакрански и достал меч из ножен. В крови кипел гнев.

«Милый мальчик. Родной мой. Вперед».

С высоты холма Кестрель наблюдала за тем, как началась битва. В подзорную трубу было видно, как взбрыкнули лошади валорианцев. Но не конь генерала. Ее отец не двигался с места, точно превратился в бронзовое изваяние. На таком расстоянии лицо генерала невозможно было разглядеть. У Кестрель внутри все сжалось. А что же Арин? Она не могла найти его. Деревья мешали обзору, и за лошадьми невозможно было ничего увидеть. Пехота против конницы.

Кестрель, несчастная ты дурочка. Она вдруг поняла, что, должно быть, поверила в божественного покровителя Арина. Где-то в глубине души Кестрель, сама того не осознавая, не сомневалась в том, что бог смерти его защитит. Только так можно было объяснить, почему она отпустила Арина сражаться с валорианским авангардом – и ее отцом – и надеялась, что он выживет. Страх комком подступил к горлу.

В самом начале столкновения Арин потерял генерала из виду. Конь вражеского офицера едва не затоптал Арина, чудом увернувшегося от копыт. Валорианец ударил его мечом, но лезвие лишь застряло в наплечнике из дубленой кожи. Офицер с силой выдернул клинок, но Арин уже выхватил поводья из рук врага и потянул голову коня к земле. Животное испуганно заржало. Валорианец попытался удержаться в седле. Арин воспользовался этим, чтобы воткнуть меч в бок противника повыше бедра, прямо под край металлической кирасы.[6]6
  Кираса – воинские доспехи для защиты туловища воина, состоящие из двух пластин, выгнутых по форме спины и груди и соединенных пряжками на плечах и боках.


[Закрыть] Потом надавил сильнее.

Раздался нечеловеческий крик. Теплая кровь потекла вдоль лезвия, залила руку Арина. Валорианец начал заваливаться вниз, одной нога зацепившись за стремя. Наголенник оцарапал живот коня, и тот взбрыкнул, едва не выбив Арину плечо. Пришлось выпустить поводья. Валорианец рухнул на землю, и лошадь сорвалась с места, волоча за собой упавшего всадника.

Связных мыслей не осталось. Арин лишь смутно осознал, что вражеские лучники не стреляют по его отряду – должно быть, боятся попасть по своим. Вокруг падали его солдаты. Валорианцы, вместо того чтобы двигаться вперед, оборонялись, стоя на месте и сомкнув ряды. Они превратились в стену из металла и высоких, мощных боевых коней. Арин закричал сначала на дакранской, потом на родном языке:

– За мной! – И выхватил кинжал.

Держа по клинку в каждой руке, Арин нырнул между двумя лошадьми и полоснул лезвиями по их шеям.

Кестрель сжала в руках подзорную трубу. Валорианские офицеры не спешили наступать, они не стали отделяться от середины колонны и подставлять под удар обоз. Потом одна лошадь повалилась на землю. Вторая. Отец Кестрель рубанул мечом куда-то вниз, и лезвие покрылось кровью. Генерал что-то прокричал.

– Рубите веревки, – велела Кестрель стрелкам. – Живо!

Арин едва не вскрикнул. Он увидел, как одна дакранка проскочила между валорианцами, перерезала подколенное сухожилие попавшемуся на пути коню и добралась до генерала. «Нет! – чуть не вскрикнул Арин. – Он мой!» Отец Кестрель, крепко державшийся в седле, отрубил дакранке голову мечом. Кровь брызнула фонтаном.

– Держать строй! – закричал генерал.

Остальные его команды доносились до Арина как будто издалека – он был занят тем, что парировал удар еще одного всадника.

– Арьергард, сомкнуть ряды!

Рука, сжимавшая меч, заныла от напряжения.

– Лучники, следить за холмами! Приготовить пушки!

Арин бросил кинжал на землю, вцепился пальцами в броню на бедре валорианца и дернул ее на себя.

– Фланги, держать оборону!

Валорианец свалился с коня. Арин вонзил меч солдату в горло, и его крик сменился клокочущим звуком.

Обмануть генерала не удалось. Он догадался, что это не мелкая вылазка. Первые ряды не оторвались от колонны и позволили отряду гэррани и дакранов подойти ближе, готовясь отразить более крупную атаку. Чья-то лошадь шагнула в сторону, открывая Арину путь к генералу. «О да», – прошептал бог смерти.

Вдруг раздался грохот, перекрывший звуки боя. В первую секунду Арин сам не понял, что произошло, но потом в воздухе затрещали выстрелы. Деревья заскрипели и с глухим стуком стали падать на землю. Почти все стволы остались там, куда упали, но некоторые покатились к дороге. Они набирали скорость, с треском врезались в валуны или другие деревья. Некоторые падали вертикально, кронами вниз, и пролетали по склону без помех. Стволы, которые сталкивались с препятствиями, разворачивались по диагонали и катились вниз на левый фланг валорианской армии, давя людей и образуя брешь в центре колонны.

Каждый удар, каждый крик эхом разносились между холмов. Когда шум стих, Кестрель показалось, что стало еще страшнее. Она не желала слушать тишину.

– Приготовиться! – крикнула она стрелкам. – Бейте по центральным рядам! Цельтесь в лучников! Уложите фланги и всех, кто стоит рядом с пушками! Нужно расчистить подход к обозу.

В глазах стрелков не было страха. Они находились вдали от боя, там, куда не долетят валорианские стрелы. Пушки еще могут их достать, но валорианцы только начали распрягать тяжеловозов, которые тащили орудия, и выгружать снаряды из повозок. Самое время помешать им.

– Зажигай! – скомандовала Кестрель.

Каждый стрелок чиркнул спичкой по коробку.

– Подноси!

Загорелись фитильки.

– Целься!

Выстрелы пронзили воздух. Арин слышал то, чего не мог разглядеть: песнь металла в полете. Железные снаряды размером не больше камешка градом посыпались на врага. Они оставляли вмятины в доспехах, со звоном отлетали от камней, вгрызались в плоть. Послышались крики. Лицо генерала посерело. Трупы лошадей преграждали путь к нему. Один конь безуспешно пытался подняться и выгибал шею. Два ряда конных валорианцев еще пытались держать строй. Сбитые с толку, напуганные, они озирались, не зная, куда смотреть.

Арин рванулся вперед. Раздался еще один залп. Издалека, с другого конца колонны, до него донесся шум: стук копыт по дороге, вопли и грохот столкновения. Это Рошар пошел в атаку на арьергард. Генерал прокричал что-то, но Арин не разобрал. Конный строй колыхнулся, будто вот-вот рассыплется. И вдруг в середине колонны прогремела пушка. Потом вторая. Их гром оглушил Арина, который уже ничего не понимал. Все происходило слишком быстро. Он не осознавал происходящего, просто продолжал двигаться. Во рту ощущался привкус крови. Ладони стали скользкими от пота. Но мышцы разогрелись и по-прежнему были полны сил.

Пушечное ядро врезалось в склон холма чуть ниже того места, где прятались стрелки. Кестрель сквозь подошвы сапог почувствовала, как дрогнула земля. Тонкие веточки дерева сиррин закачались.

– Еще залп! – велела она стрелкам.

Но, несмотря на обстрел и атаку с трех сторон, валорианская армия не поддалась панике и не побежала. Арьергард успешно оборонялся против Рошара. Войско разделилось на три части: голову, середину и хвост. Но отряд Арина, насколько могла видеть Кестрель, до сих пор не прорвался сквозь передние ряды. Арьергард тоже оказался защищен лучше, чем она надеялась. Рошар пока никуда не продвинулся. Даже по частям валорианская армия могла отбить их атаки. Единственный способ нанести им существенный урон – уничтожить обоз. Но пищалям, несмотря на их смертоносность, не хватало точности. Стрелки не могли помочь отрядам Рошара и Арина пробиться к повозкам.

Когти страха царапнули Кестрель изнутри. Она знала, что Рошару хотя бы хватит ума отступить в случае поражения. А вот Арин… На его счет Кестрель сомневалась. Если ей не удастся переломить ход сражения, Арин, возможно, продолжит биться с авангардом, пока валорианцы не расправятся с ним.

«Решение есть, – раздался у нее в голове голос отца. Кестрель не знала, было ли это воспоминанием или игрой воображения. – Но вот справишься ли ты?» Кестрель окинула взглядом деревья сиррин, истекающие смолой. Стук снаряда, загоняемого в дуло. Сухое шуршание пороха. Пока стрелки перезаряжали пищали, Кестрель торопливо затолкала косу под шлем. С валорианскими доспехами ничего не поделаешь. Она вспомнила, как сомневалась, хочет ли, чтобы отец увидел ее. По телу пробежала дрожь. Нет. Ни за что. Никогда. Что бы ни случилось, Кестрель не хотела, чтобы ее узнали. Она схватила горсть земли и измазала лицо.

Пищали перезарядили, и теперь Кестрель слышала только шум битвы внизу. Стрелки, которые, как и она, прятались, присев на корточки, уставились на нее. Кестрель поднялась.

– Есть среди вас настоящие смельчаки?

Первые ряды сменили тактику. Теперь они двинулись вперед, отгоняя дакранов и гэррани. Кто-то схватил Арина за руку и дернул, не давая попасть под копыта лошади. Тот обернулся. Никого. Только трупы и кровь… И странная сила, бегущая по венам. Резкий свист заставил Арина напрячься, и он успел заметить, как маленький валорианский кинжал, сверкая, летит прямо к его горлу.

Пока стрелки продолжали огонь, Кестрель срезала куски веревки, привязанные к колышкам, и собрала с земли немного сухих гладких палок. Обернув руки широкими лопухами, она наломала смолистых веток сиррина. Осторожно, стараясь не попасть горючим соком на кожу, Кестрель сложила вместе сирриновые веточки и примотала их веревкой к концам сухой палки. Затем она подставила этот самодельный факел под ветви сиррина, пропитывая веревку древесным соком.

– Делайте как я, – велела она четверым солдатам, которые вызвались идти с ней.

Когда каждый изготовил себе по факелу и взял у стрелков по коробку спичек, Кестрель предупредила:

– Не поднимайте палку вертикально до самого последнего момента, иначе сок потечет вниз. Если он попадет вам на кожу, вы тоже можете загореться.

Затем она приказала остальным солдатам дать еще два залпа и прекратить обстрел. Кестрель и четверо добровольцев побежали вниз по склону.

Арин уклонился от кинжала. Он знал это оружие. Набор из шести маленьких ножей называли иглами. Следующий клинок воткнулся ему в руку, которую он вскинул, чтобы защитить лицо. Острие попало в незащищенное место, где застегивался наруч. Потом противнику надоело метать иглы издалека, а может, в игру вступил новый враг. В ту секунду, когда боль обожгла предплечье, чей-то меч выбил клинок из рук Арина.

Кестрель бежала по бороздам, которые оставили в земле упавшие деревья. Она скользила по крутому склону, четверо солдат следовали за ней. Раздался еще один залп пищалей. В ответ прогремела валорианская пушка. Ядро с треском врезалось в деревья. В воздух взлетели ветки и щепки. Один обломок едва не задел Кестрель. Испугавшись, она потеряла равновесие и споткнулась. Сок с факела капнул на доспех у нее на груди. Кестрель крикнула другим: «Бегите!» До дороги оставалось совсем немного.

Прозвучал второй залп. Кестрель с солдатами остановилась за деревьями. Она выглянула и заметила, что огонь стрелков попал по многим солдатам на этом фланге. В строю образовались большие прорехи. Кестрель увидела повозку, в которой, судя по всему, был порох. Из-за нее вышел валорианец с ядром в руках.

– Эта повозка нам не нужна, – объяснила она своим солдатам. – Я побегу к следующей. Вы тоже выберите себе по одной. Готовы?

Пальцы Кестрель затряслись, когда она открыла коробок со спичками. «Командир не показывает страха», – раздался в голове голос отца. Рука перестала дрожать. Кестрель чиркнула спичкой и подожгла факелы.

Арин уклонился от вражеского меча. Вытащил из руки иглу, чувствуя, что боль усилилась, и бросил взгляд на противника. Стройный, ловкий валорианец снова занес меч.

«Просто брось и беги, – повторяла про себя Кестрель. – Брось и беги». Она выскочила из-за деревьев. Сапоги застучали по плитам дороги. Над головой просвистел арбалетный болт. Еще один попал в бежавшего рядом гэррани, который повалился на дорогу. Одна из четверых, дакранка, подхватила его факел и швырнула в ближайшую повозку. Тряпка, укрывавшая телегу, вспыхнула.

Кестрель побежала дальше. Она не видела, что дакранка сделала со вторым факелом, но услышала крик боли и узнала в нем восточное ругательство. Кестрель поняла только одно слово: «огонь». Сок сиррина. Наверное, попал на ее руку. Возможно, дакранка уже горит заживо. Кестрель побежала быстрее. Валорианские солдаты, отрезанные от своего генерала, метались в беспорядке. Она услышала, как вспыхнула еще одна повозка, и продолжила зигзагами пробираться к своей цели. «Никогда не беги по прямой, – советовал ей голос отца. – Иначе противнику будет легче прицелиться и подстрелить тебя». Но ее все равно подстрелили. Стрела попала ей прямо в грудь.

Когда обрушился следующий удар, Арин увернулся, вцепился в руку противника, державшую меч, и сдавил посильнее. Костяшки пальцев затрещали, но их хруст и вскрик валорианца потерялись в шуме битвы. «Иглой», которую Арин держал в левой руке, он пронзил запястье противника. Окровавленное острие вышло с другой стороны. Арин вырвал рукоять из ослабевших пальцев и проткнул врага его же мечом.

Кестрель споткнулась, но не упала. Наконечник не смог пробить доспех. Она почти добралась до повозки. Сердце стучало о грудную клетку, точно молот. Кестрель взглянула на факел. Сок прочертил тонкую линию синего пламени вдоль рукояти. Пальцам было горячо. Кестрель бросила факел в повозку. Потом развернулась и побежала к деревьям. Ноги работали изо всех сил. Рана на бедре снова открылась и начала кровоточить. Кестрель прокричала имена своих солдат, приказывая им бежать. «Бегите!» – повторяла она на трех языках. Она призывала спасаться всех, даже валорианцев, потому что та повозка уже полыхала, а рядом с ней стояла другая, с порохом.

Ветерок коснулся покрытой потом кожи Кестрель. Легкий бриз. От взрыва затряслась земля. Под ногами у Арина дрогнули камни. За авангардом, над серединой валорианской колонны, в небо взметнулось пламя. Мелодично заиграл валорианский рог. «Слишком красиво для войны», – подумал Арин. «Хватит думать, – сказал ему бог. – Отступайте. Расходитесь в стороны, под прикрытие деревьев». Внезапно вокруг Арина образовалось свободное пространство.

– Нет, рано, – пробормотал он.

«Они поскачут напролом, затопчут тебя и всех остальных, и виноват будешь ты. Отступай. Живо». – «Но генерал…» – возразил Арин. Бог лишь заметил равнодушно: «Речь идет о твоей жизни». – «Тебя она правда так заботит?» В ответ смех.

Арин дал приказ отступать.

С холма Арин и остатки его отряда видели, как валорианцы обратились в бегство. Грохоча, они неслись по дороге – по крайней мере, те, кто мог спастись. Арьергарду, зажатому между войском Рошара и пожаром, бежать было некуда.

29

Уже потом Арин узнал, что Рошару в итоге тоже пришлось отступить. Валорианский арьергард был заперт в ловушке пожаром, но он по-прежнему превосходил войско Рошара числом. Отчаяние и прекрасная выучка сделали из валорианских солдат серьезных противников, и раздавить их не получилось.

– Смерть пока не входит в мои планы, – сказал принц, когда они с Арином снова встретились на холме, где стояли стрелки. – Мир не переживет потери такого красавца.

Арьергард обратился в бегство. Пожар на дороге продолжался.

Когда Кестрель, спотыкаясь, взобралась на холм с обломком стрелы, торчащим из нагрудного доспеха, бледная, измазанная в грязи, Арин обнял ее и прижал к себе, вздохнув с облегчением. От нее пахло дымом. Броня была покрыта липким соком сиррина. Арин догадывался о том, что сделала Кестрель. Даже теперь, видя, что она уже в безопасности, он почувствовал дрожь страха, пробежавшую по телу. Арин отстранился, заметив, что испачкал ее кровью и оставил следы на одежде и небольшое пятнышко на щеке. Кестрель окинула Арина взглядом. Он боялся думать о том, как выглядит сейчас.

– Твой отец жив, – сообщил ей Арин, понимая, что сказать об этом надо, и в то же время боясь говорить.

Глаза Кестрель потемнели.

Уже потом, когда огонь догорел и на дороге остались лишь пепел и тела погибших воинов, когда солдаты Рошара собрали на пепелище все, что смогли, когда Арин помог поймать лошадей, оставшихся без всадников, – только тогда Кестрель наконец заговорила.

– Он пополнит запасы. – Ее голос ничего не выражал. – У империи полно пороха. Возможно, сейчас ему придется отправиться на Итрию, но, когда он вернется, устоять будет непросто.

Все, что осталось от валорианского обоза, погрузили в повозки, туда же положили своих раненых. Пора было возвращаться к поместью, где ждала остальная часть войска. Когда они остановились у стен Эррилита, в том же месте, где стояли лагерем в прошлый раз, Арин подошел к костру Рошара. Солнце только что село. Воздух, по-прежнему тяжелый и теплый, был пронизан медовым сиянием.

Рошар курил. Он пребывал в скверном настроении с тех пор, как они покинули сожженную дорогу, хотя Арин уже напоминал ему о том, что сражение закончилось их победой.

– Я знаю, – ответил Рошар, но по-прежнему сердился.

Арин взял себе несколько горячих лепешек, подрумяненных на костре. Мягкий хлеб в походе казался почти волшебством. Арин оторвал небольшой кусочек лепешки и медленно прожевал. Рошар покосился на него, фыркнул, но промолчал – какое разочарование! Арин надеялся спровоцировать принца тем, что стащил у него еду.

Мимо костра прошел какой-то гэррани. Он не остановился, но Арин успел заметить, что глаза у солдата подведены оранжевой краской на дакранский манер.

– Как мило, – обратился Арин к Рошару.

Принц подавился дымом. Когда он перестал кашлять, Арин спросил:

– Или это выглядит неуважительно? То, что мои люди стали так краситься?

– Вовсе нет, – отозвался Рошар. В его голосе не было сарказма, и все же слова прозвучали несколько язвительно, словно принц намекал, что Арин ничего не понял. – Действительно, мило.

– Объясни.

– Я не считаю себя таким уж приятным.

Арин нахмурился в недоумении:

– Да, но мы же не о тебе говорим.

– Вот именно! А должны бы говорить обо мне.

Арина расстраивало, что Рошар постоянно прячется за фальшивым высокомерием. Оно напоминало траурные одежды, облаченные в шутливую обертку. Арин уже собирался сказать об этом, но потом увидел, что принц выглядит крайне встревоженным.

– В чем дело?

– Помнишь, как ты напал на меня у нас в столице, прямо на глазах у королевской стражи?

– Позволю себе заметить, что перед этим ты меня обездвижил и связал.

– Помнишь, какое тебе назначили наказание?

– Не понимаю, какое отношение это имеет к краске.

– Ты просто не понял, в чем оно заключалось.

Арин встревожился:

– Королева велела тебе самому выбрать наказание. Но ты так ничего и не придумал.

– Аудиенция с моей сестрой проходила на дакранской, которого ты тогда не понимал, верно?

– Верно.

– А переводил я. И даже предупреждал: ты можешь лишь надеяться, что я не обману тебя.

– Так ты соврал?

– Скажем так, позволил себе несколько вольный перевод.

– Рошар.

– Тогда я думал, что это не важно. Какое тебе дело до тонкостей дакранских законов? С тебя и взять-то было нечего.

– Что именно сказала королева?

– Что твоя жизнь принадлежит мне.

Арину, чья жизнь и так уже принадлежала слишком многим, резко стало нечем дышать.

– Поэтому да, – продолжил Рошар, – я действительно имел… имею право выбрать тебе наказание, даже убить тебя, если захочу. По нашим законам я также могу забрать у тебя все что угодно.

– Мы не в Дакре. Здесь ваши законы не имеют силы.

– Мои солдаты с тобой не согласятся.

– И что тебе нужно? – Арин повысил голос. – Мой дом?

– Речь не о том, чего я хочу или не хочу. Но если мы победим в этой войне, у тебя будет кое-что посерьезнее. Достойный трофей в глазах общества.

Арин понял, о чем он, и добавил:

– Гэрран – не моя собственность.

– Арин, я тебя умоляю.

Арин смолк. Костер постепенно догорал. Тени вокруг сгущались.

– Это ставит мою сестру в любопытное положение, – продолжил Рошар. – Ведь о наказании было объявлено во всеуслышание. Она приняла такое решение не подумав, хотя, честно говоря, когда ты только заявился к нам, никто и вообразить не мог, что ты чего-то да стоишь. Королева не видела в тебе ценности, а зрелище для двора получилось отличное. Но теперь все, что твое, – мое. Гэрран – неплохое приобретение, несмотря на отвратительную здешнюю погоду. Плодородные земли, отличный щит от набегов империи. Сейчас у моей сестры есть несколько вариантов. Все зависит от того, как закончится война. Если мы победим империю, Гэрран можно захватить силой. В обычной ситуации никто и слова бы не сказал, но есть одна проблема: получится, что королева отнимает у меня то, что принадлежит мне по закону нашей страны. Есть и другой выход: Илиша может попросить меня подарить ей Гэрран.

– Ты этого не сделаешь.

– Потому что мы друзья? Как трогательно. И наивно. Именно это мне в тебе и нравится. Ты такой очаровательный временами.

– Я тебе не позволю. Тебе придется убить меня.

– Знаю, мой милый гэррани. – Рошар отложил трубку, потер руки, будто стряхивая с них грязь, а потом уставился на свои пустые ладони.

Арин уже не злился.

– Ты этого не сделаешь, – повторил он. – Иначе ты не стал бы мне этого говорить.

– Я бы и рад так думать, но речь идет о человеке, который отдал собственную сестру в заложники врагу. Что ты на это ответишь? Что всем нам подчас приходится принимать непростые решения? Ошибаться? Предавать все лучшее в себе? Да, так и есть. Я ведь давно хотел тебе сказать, но молчал несколько месяцев.

– А как ты думаешь, что будет, если мы проиграем войну?

– Обычно я вообще ни о чем не думаю. Этим занимается моя сестра, после чего дает мне указания. Мне проще, когда моей жизнью управляет кто-то другой.

– Вечно ты уклоняешься от ответа.

Рошар посмотрел Арину в глаза:

– Если мы проиграем, я заберу тебя домой.

– Это твой дом, не мой.

– Мой – значит, и твой.

– Это невозможно.

Рошар вздохнул:

– На свете много всего невозможного.

– Твоя сестра…

– Ах, да.

– Как это влияет на все остальное?

– Ну, «это», как я понимаю, случилось у нас в городе, когда ты еще был бесполезным оборванцем и преступником. Нет, разумеется, – Рошар взглянул на него искоса, – в тебе есть некое очарование. Но теперь ты положил «этому» конец. Не знаю, но думается мне, что на твоем месте я бы так не поступил. Мог бы получить свою страну обратно в качестве свадебного подарка.

Арин раздраженно отмахнулся.

– Мне кажется, хватит тебе так упрямо придерживаться своих принципов. – Принц снова набил табаком трубку. – А мне, наоборот, неплохо бы стать принципиальнее.

– Тебе известны мои чувства. И убеждения.

Рошар приподнял бровь:

– О да.