Текст книги "Кто я для тебя? (СИ)"
Автор книги: Марго Белицкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)
Эржебет открыла дверь, вошла. Сидящий за столом Родерих встретил ее непроницаемым лицом и лишь кивнул на кресло напротив себя. Все это напомнило ей их разговор несколько лет назад, когда она только стала частью Империи Габсбургов. «Похоже, правы философы. Все повторяется. Движется по замкнутому кругу… Взлеты – падения. Победы – поражения…» Эржебет села, выжидающе взглянула на Родериха. Тот едва слышно вздохнул, нервным жестом поправил очки.
– Я думаю, ты и так уже поняла, но все же скажу: ты проиграла это сражение. Твои войска бежали. Я нашел тебя без сознания на поле боя и доставил сюда… На несколько секунд между ними повисло тягостное молчание.
– И что теперь меня ждет? – нарушила тишину Эржебет. Хотя она уже знала ответ. «Наказание. А затем возвращение в кабалу». Родерих чуть причмокнул губами, будто подбирая слова.
– Эржебет, я раздумывал о том, что произошло. О том, что толкнуло тебя на восстание. Вообще о наших отношениях… Я многое осознал и переосмыслил. Признаю, я был слишком суров и к тебе, и к твоим людям, позволил своим вельможам много лишнего… «Обтекаемые формулировки для настоящего аристократа… Лишнего, ишь ты!» – Я хочу попросить у тебя прощения за все те лишения, что пришлось пережить твоему народу. Эржебет ошарашенно уставилась на него, не зная даже, что и сказать.
– Одним «прости» ничего не исправишь, – наконец произнесла она. – И не вернешь погибших.
– Но ведь и твои люди во время мятежа убили много моих поданных, – возразил Родерих. – Будем считать, что мы квиты… Эржебет, нам все равно придется пойти на компромисс, поэтому не стоит вспоминать взаимные обиды. Предлагаю обо всем забыть и начать наши отношения с чистого листа.
«Ты не хуже меня знаешь, что у нас, стран, слишком хорошая память», – подумала Эржебет, но вслух этого произносить не стала и лишь кивнула, показывая, что готова слушать дальше. Ее удивило, что он собирается вести с ней переговоры, хотя она и проиграла.
«Похоже, этот бунт его здорово напугал. Хорошо, посмотрим, что он собирается мне предложить».
– Итак, я готов пересмотреть твое положение в Империи, Эржебет, – заговорил Родерих. – Во-первых, я не буду наказывать никого из участников восстания. Во-вторых, ты сможешь сама управлять своими землями, хотя я все же оставлю за собой право осуществлять контроль и следить за соблюдениями законов, общих для Империи. В-третьих, налоги для венгерских крестьян будут такими же, как для австрийцев. Наконец, в-четвертых, твоим людям предоставляется полная свобода вероисповедания. Конечно, номинально ты все еще будешь оставаться у меня в услужении, но теперь ты уже будешь руководить прислугой на правах экономки поместья. И, конечно же, никаких ограничений на передвижения. Я предлагаю поступить так: ты будешь жить здесь и отсюда управлять своими землями, иногда наведываясь туда с проверками… Возможен и другой вариант. Но я хочу, чтобы ты хотя бы полгода жила со мной или в Вене… В обмен на все это я требую от тебя лишь преданности, своевременной выплаты податей. И в случае войны – предоставления своего ополчения под мое командование.
Эржебет вся обратилась в слух, мысленно удивляясь, на сколько уступок он согласен пойти. «Неужели ему действительно так нужны мои земли? Хотя он ведь сейчас не в лучшем положении из-за конфликтов с Франциском. Необходимы ресурсы. А у меня богатые, плодородные равнины – настоящая житница. Да и воевать на два фронта ему не хочется».
– Что будет, если я не соглашусь? – обронила Эржебет. – Ты убьешь меня прямо здесь и сейчас? В глазах Родериха сверкнула сталь.
– Никто не знает, можно ли убить страну, ведь, когда исчез Рим и другие древние никто так и не понял, как это случилось… Полагаю, если мне это удастся, то я уже никогда не получу с твоих земель хороший урожай. Они наверняка умрут вместе с тобой. В любом случае, я не хочу проверять эту теорию на практике. Если ты не примешь мои условия, я просто буду держать тебя в темнице и продолжу добивать твои войска. Они еще сопротивляются, но их поражение лишь вопрос времени. Ты и сама поймешь, если хорошо поразмыслишь, что твой бунт был обречен с самого начала. Родерих вздохнул и когда заговорил вновь, в его голосе звучали наставительные нотки, словно он поучал неразумного ребенка. – Эржебет, ты слишком долго находилась под чужой властью. Твоя былая сила осталась в прошлом. Теперь тебе уже не выжить одной. Даже если ты сможешь отвоевать независимость, вокруг множество государств, только и ждущих возможности наброситься на ослабленную войной страну. Садык все еще силен и не прочь тебя вернуть. Хочешь снова оказаться под его властью?
Эржебет помимо воли побледнела и замотала головой.
– Догадываюсь, что не хочешь. А ведь есть и другие страны. Тот же Франциск, например. Он спит и видит, как бы отобрать мои владения. На тебя этот похотливый сатир тоже вполне может покуситься… Я же смогу тебя защитить. И никто из возможных завоевателей не предложит тебе таких же широких свобод, какие предлагаю я… Можешь не отвечать прямо сейчас. Я даю тебе время подумать, все взвесить и принять решение…
Эржебет нахмурилась. «Слишком уж он щедрый. Что, если он вешает мне лапшу на уши? Рассказывает о поражении моих войск, а на деле они разгромили его и теперь он пытается обманом получить мою подпись на соглашении о союзе?»
– Я обдумаю ваше предложение, герр Родерих. Но где гарантии, что вы говорите правду? – прямо спросила она. – Я только что очнулась в темнице, не знаю, что происходило снаружи. Вы ведь можете представить мне все в выгодном для вас свете…
– Ты смеешь обвинять меня во лжи?! – Родерих задохнулся от возмущения.
– Я всего лишь хочу получить полную картину, прежде чем принять такое важное для себя решение. – Эржебет усмехнулась. Родерих раздумывал несколько минут, постукивая пальцами по столу.
– Что ж… Твоя взяла, – наконец произнес он. – Я разрешаю тебе вернуться в твои земли и лично убедиться, к чему привел твой опрометчивый бунт. Но учти, если ты продолжишь упорствовать, я могу и пересмотреть свое щедрое предложение… Эржебет, добровольно или силой, но я все равно верну тебя в состав Империи. Я лишь хочу, чтобы мы обошлись меньшей кровью и наладили дружеские отношения.
– Я тоже не хочу жертв, герр Родерих. – Эржебет твердо встретила его взгляд. – Но один раз вы меня уже обманули, даже если сами это обманом не считали. Поэтому я больше не могу верить вам на слово.
– Как пожелаешь. Можешь отправляться сегодня же. Я прикажу, чтобы тебе выдали коня и не чинили препятствий. Эржебет не стала тратить времени зря: уже через час она выехала из усадьбы на крепкой гнедой кобыле. Она нещадно гнала лошадь, стараясь как можно быстрее добраться до Мукачевского замка. И во второй раз проделывая путь через свои владения, она словно повторяла все по второму кругу: снова нищие деревни, снова худые крестьяне с обреченностью во взгляде. Как будто за годы, пока она была свободной, ничего и не изменилось. И по мере приближения к замку в душе Эржебет назревали сомнения, она вспоминала, как тяжело ей было в эти годы. А ведь следовало учесть, что тогда еще Родерих не обрушил на нее всю мощь своих войск. Теперь она задумалась, сможет ли выстоять, одновременно отбивая его атаки и пытаясь управлять страной. И даже если она вырвет независимость, что тогда? Она будет истощена и ослаблена. А совсем рядом Садык… «Может быть, стоит принять предложение Родериха, пока он щедрый? И сдаться? Вот так вот просто сдаться? Нет, нет…» «Борись, Лизхен! Ты же сильная!» – настойчиво звучал в голове голос Гилберта. «Да, я сильная, я смогу, – отвечала она ему. – Ты еще увидишь меня в зените славы! Я опять превзойду тебя!» Думая так, она все погоняла и погоняла лошадь. Когда Эржебет наконец-то добралась до ворот Мукачевского замка, та едва держалась на дрожащих ногах.
– Госпожа Эржебет! – При виде ее Ракоци чуть не расплакался. – Мы думали, вы погибли!
– Страну не так-то легко убить. – Эржебет криво улыбнулась, дружески обнимая его.
– Слава Всевышнему, с вами все в порядке. – Князь отступил от нее на шаг, окинул взволнованным взглядом.
– Но что же с вами случилось? Ваша одежда вся в пыли, вы такая бледная и осунувшаяся.
– Я попала в плен к австриякам, – коротко ответила Эржебет. – А как дела у вас? Родерих сообщил мне, что мы проиграли сражение…
– Увы… Как только вы упали с коня, люди перестали видеть знамя и запаниковали, пошел слух, что вы погибли… И тогда наши воины обратились в бегство. – В голосе Ракоци звучала обида и разочарование. Он сжал кулаки и с надеждой взглянул на Эржебет. – Но теперь, когда вы снова с нами, госпожа, я уверен, мы покажем австриякам настоящую силу Венгрии! А вот сама Эржебет была не слишком в этом уверена.
– Пока я была в плену, Родерих сделал мне одно предложение… И она пересказала князю весь разговор.
– Ни за что! – гневно выкрикнул Ракоци, как только она замолчала. – Что он о себе возомнил! Издевался над нашей страной, как хотел, а теперь, видите ли, решил явить милость! Нам не нужны его подачки, госпожа Эржебет! Мы сами отвоюем свои права, а не получим их с чьего-то позволения!
Пока Эржебет вслушивалась в его вдохновенную речь, в голову закралась мысль, что Ракоци настолько поглощен духом освободительной войны, что совсем потерял чувство реальности и трезвый взгляд на вещи. Но Эржебет решила продолжить борьбу и потерпела еще одно поражение, которое только усилило охватившее ее ощущение безысходности. Дела с управлением страной все так же не ладились, Родерих подтягивал войска, медленно, но верно возвращая земли Эржебет в состав Империи. Ракоци все еще храбрился, уповал на поддержку извне, но Франциск денег больше не присылал. И только Гилберт настойчиво предлагал помощь, но Эржебет понимала, что как бы он ни бахвалился, он лишь маленькое герцогство с кучей своих проблем, с агрессивными соседями под боком. Ей не хотелось, чтобы он отдавал ей последнее, в ущерб себе. Да и ее гордость никуда не делась. Нет. Она должна сама справиться со всем, не может же она вечно полагаться на чью-то помощь. Но с каждым днем становилось все тяжелее.
Перед очередным сражением Родерих прислал ей письмо, в котором подтверждал свои предложения, если она пойдет на мир. Ночью перед боем Эржебет долго сидела в своей палатке, буравила взглядом бумагу, исписанную аккуратными буквами. К утру она приняла решение и отдала приказ своим войскам сдаваться…
– Я рад, что ты прислушалась к голосу разума, Эржебет. – Родерих не скрывал довольной улыбки, протягивая ей договор, подписание которого должно было ознаменовать их новый союз. Эржебет промолчала. Радости она не испытывала, в душе были лишь сожаление, покорность судьбе и бесконечная усталость. Ракоци так и не принял ее выбор, назвал предательницей и бежал из страны, хотя Родерих обещал ему помилование.
«Предательница… Кто знает». Но Эржебет считала, что поступает правильно. Она приняла лучшее решение, чтобы спасти своих людей, свою землю. Она окунула перо в чернильницу и уже собралась поставить свою подпись под договором.
– Да, кстати, – произнес Родерих, словно только что вспомнил. – Совсем забыл упомянуть одно условие. Я не собираюсь никак ограничивать тебя в передвижениях, но есть один момент… Я настаиваю, чтобы ты больше не контактировала с Байльшмидтом.
Эржебет замерла, подняла на него недоуменный взгляд.
– Почему это? Что еще за дурацкое условие? – Она была слишком удивлена, чтобы придерживаться вежливых оборотов. – Да еще так неожиданно.
Родерих поджал губы, на секунду задумался.
– Скажем так, я считаю, что он плетет против меня заговор и может использовать тебя. К тому же тебе не стоит марать себя общением со всякими недостранами. «Чтобы он на меня дурно не влиял и не подстрекал к мятежу», – закончила фразу Эржебет. Ее уверенность поколебалась. От мысли, что она больше никогда не увидит Гилберта, защемило в груди. Променять их дружбу на уступки Родериха – к своему стыду она поняла, что ощущает это гораздо большим предательством, чем то, в котором обвинил ее Ракоци. Эржебет никак не могла решиться, перо застыло над бумагой, с острого кончика медленно-медленно упала иссиня-черная капля…
– Эржебет, в чем дело? – Родерих вскинул бровь. – Неужели ваши отношения с Байльшмидтом так важны? Кто он для тебя? Вы близкие друзья? Или… Он не договорил и быстро отвел взгляд. Эржебет ощутила, как его слова свежим ветром пронеслись в ее сознании, рассеяли туман. Впервые за столетия она ясно и четко задала себе вопрос: кто же для нее Гилберт? «Друг?» Нет, это звучало как-то неправильно, недостаточно полно отражало все те чувства, что она к нему испытывала. «Тогда… Л… Любимый?» – даже про себя она не смогла четко произнести это слово. И тут же бросилась отрицать. «Нет, нет, какая еще любовь! Мы ведь друзья, друзья… Старые-старые друзья, самые лучшие! Притершиеся друг к другу, понимающие с полуслова, полувзгляда. Такие существа как мы вообще не способны испытывать человеческие привязанности, вроде любви. Дружба единственное, что нам доступно. Друзья… Могу ли я ради этой дружбы, ради Гила, поступиться благом своей страны?»
– Эржебет, с тобой все в порядке? – Обеспокоенный голос Родериха прорвался сквозь ее мысли. И Эржебет поняла, что неизвестно сколько стоит, точно соляная статуя, и буравит взглядом документ, а на том месте, где должна быть ее подпись, уже растеклась большая клякса. – Эржебет, только не говори, что ты передумала… Неужели из-за Байльшмидта? Я даже не ожидал, что такое простое условие поставит тебя в тупик. Что ж, если ты не хочешь заключать договор, мне придется…
– Нет, герр Родерих, я не передумала. «Прости, Гил». Росчерк пера – и вот их отношения разрывают большие черные буквы.
***
Гилберт сидел в кабинете и невидящим взглядом смотрел на письмо от своего посла в Вене. «Войска бунтовщиков сложили оружие. Венгрия и Австрия подписали мирный договор». Он перечитывал эту фразу столько раз, что, казалось, она была выжжена в его разуме огненными буквами. «Как же так, Лизхен? Как же так? – спрашивал Гилберт то ли Эржебет, то ли сам себя. – Ведь все было хорошо. Ты же писала, что справляешься, отказывалась от моей помощи. И вдруг… Почему ты сдалась?!» Очередное ее поражение он переживал едва ли не тяжелее, чем любое из своих. Знать, что Эржебет проиграла, что она снова стала прислугой… почти добровольно, когда шансы еще оставались!.. было невыносимо. На самом деле за все десять лет, пока она сражалась за свою свободу, Гилберт едва ли не каждый день порывался повести ей на помощь войска. Уж вместе они бы точно расколошматили Родериха. Но… «Казна пустеет, господин Пруссия…» «Мы должны сохранять видимую лояльность Вене! Одно дело тайно помогать венграм, а другое – вести армию против Австрии…» «Скажу вам честно, мой господин, мы не готовы к большой войне…» Да еще и чума, внезапно обрушившаяся на земли Гилберта как раз в самый разгар восстания. Казалось, сама судьба противится тому, чтобы они с Эржебет воссоединились. «Какой-то злой рок, не иначе». Гилберт выругался, смял письмо и, бросив в его в камин, вышел из комнаты. В конюшне он оседлал коня и отправился в поместье Родериха. Несмотря ни на что, он должен был увидеть Эржебет. Хотя бы для того, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.
Посол писал, что Родерих великодушно простил всех участников восстания, но кто знает, что на деле могло твориться за дверями усадьбы. И вот, после нескольких суток почти непрерывной скачки, Гилберт пробрался в поместье и, дойдя до дома, заглянул в окно кухни. «Если Родди действительно не стал наказывать Лизхен, то с этого скупердяя станется сразу же впрячь ее в работу, чтобы времени не терять. Наверняка она сейчас уже драит кастрюли». Но его ожидания не оправдались: в комнате была лишь Аличе, старательно подметавшая пол и напевавшая какую-то песню.
– Эй, малышка! – тихо окликнул ее Гилберт. Девочка взвизгнула и выронила метлу. – Да не ори. Это же я, Гил. – Он изобразил такую добрую улыбку, на какую только был способен. – Не знаешь, где Лизхен?
– Ой, братик Гил! Зачем же ты меня так пугаешь? – затараторила Аличе. – Я думала, это воры! А сестренка Лиза у господина Родериха. Они опять что-то серьезное обсуждают. Она ведь теперь стала старшей экономкой. И еще занимается всякими важными полти… палити… политическими делами! И со мной она уже совсем не играет. А ведь я так ждала, когда она вернется. Братик Гил, ты не знаешь, куда она так надолго уезжала?
– Не знаю, – хмуро буркнул Гилберт. Из сумбурной болтовни Аличе он смог понять, что Эржебет все-таки не наказана. Более того – награждена. Его это насторожило, ведь просто так должности не раздают.
– Кстати! – вдруг спохватилась Аличе. – Я совсем забыла! Сестренка Лиза велела мне проводить тебя в грот в парке, если ты придешь.
– Э… Какой еще грот? – Гилберт озадаченно заморгал.
– Укромное такое местечко… Там хорошо! – выпалила Аличе, выбежала на улицу и, подхватив Гилберта под руку, потащила за собой.
Насчет укромного местечка она выразилась совершенно точно. Грот, выложенный из темно-серых камней, спрятался в глухом уголке парка среди старых ив и так сильно зарос мхом, что его вполне можно было принять за холм. Аличе оставила Гилберта ждать здесь, пообещав, что сообщит Эржебет о его приходе, и убежала. Гилберт присел на каменную лавку и принялся задумчиво осматривать стены. Его удивила такая повышенная секретность: тайное место для встречи, Аличе – посредник. «Прямо как в какой-нибудь балладе, где рыцарь тайно пробирается к Прекрасной Даме». – Он хихикнул, привычно потешаясь над романтикой миннезингеров. Но смех вышел нервным, ведь минуты проходили, а Эржебет все не было. Наконец, его чуткий слух уловил шорох шагов, Гилберт выглянул из своего укрытия и увидел Эржебет, которая, подобрав пышную юбку, спешила к гроту. Гилберту сразу бросились в глаза изменения в ее внешности: на смену скромному платью служанки пришел наряд, достойный знатной дамы, – шелковое синее платье, отделанное тонким голубым кружевом. Эржебет в нем выглядела непривычно женственно и как-то еще более… неправильно. Она показалась ему далекой и чужой, словно действительно вдруг превратилась в особу из высшего общества. Гилберта охватили нехорошие предчувствия. Эржебет вошла в грот, Гилберт встал ей навстречу.
– Гил! – Ее руки дрогнули, словно она собиралась его обнять, но затем она сжала пальцы в замок. – Я все ждала, когда ты приедешь… Голос Эржебет прозвучал так, будто появление Гилберта было каким-то неприятным событием, которого ожидают, лишь чтобы побыстрее пережить.
– Я выехал сразу, как только узнал, что произошло. Я волновался… Но, похоже, не стоило. – На последних словах он не смог скрыть язвительных ноток и окинул Эржебет саркастичным взглядом. – Что-то ты не выглядишь как несчастная побежденная страна…
– Да. Родерих был щедр и предложил мне выгодные условия мира. – Она избегала смотреть ему прямо в глаза и вдруг принялась нервно теребить кружева на рукаве.
– И ты купилась на его посулы? – Гилберт едко ухмыльнулся.
– А что мне еще оставалось?! – вдруг огрызнулась Эржебет. – Эта затея с самого начала была обречена! Войска Родериха рано или поздно разгромили бы моих людей, и он бы силой притащил меня обратно. И даже если бы каким-то чудом я выиграла… Я была бы не сильнее новорожденного! Тот же Садык воспользовался бы случаем вернуть меня к себе… Уж лучше Родерих, чем он! Так я, по крайней мере, сохранила множество жизней и получила выгоду! Это было единственным верным решением! Родерих прав, я уже не смогу стать такой же сильной, как раньше. И я больше не хочу воевать! Не хочу проигрывать и видеть смерть своих людей! Она повысила голос, уже почти кричала и будто требовала от Гилберта одобрения. «Ну же, Гил, скажи, что я поступила правильно!» – слышалось в ее гневной отповеди. Но он не мог ей этого сказать.
– Значит, ты выбрала легкий путь? – Гилберта раздражение захлестнуло. – Да, конечно, так проще – снова стать покорной служаночкой, когда все решают за тебя, а ты знай делай, что сказал герр Родди! Давай, Лизхен, переплавь меч на сковородку! А доспехи замени на эти красивые платья… Тьфу, смотреть противно!
– О, ну раз я настолько тебе опротивела, то главную новость ты примешь легко! – Она ощетинилась. У Гилберта неприятно засосало под ложечкой.
– Какую еще новость? – Одним из условий нашего с Родерихом мирного договора было то, что я разрываю с тобой отношения. У Гилберта было такое ощущение, словно из него сильным ударом вышибли весь воздух.
– И ты… и ты согласилась? – с трудом выдавил он.
– Да! Это наша последняя встреча! – Эржебет с вызовом взглянула на него, но затем увидела что-то в его лице, что заставило ее забыть о гневе.
– Гил… – мягко заговорила она. – Прости… У меня правда не было другого выхода…
Но Гилберт ее почти не слышал. Он чувствовал себя растоптанным, преданным. Та, кому он доверял почти как себе, ударила в спину. Променяла его на подачки Родериха. Гилберт больше не мог находиться рядом с Эржебет, развернувшись, он бросился вон из грота. Она что-то истошно кричала ему вслед. Кажется, даже побежала за ним, споткнулась, упала, и он расслышал, как она материт неудобную юбку. Но Гилберт не остановился и даже не обернулся. Он стремительно шагал по аллее парка, все дальше-дальше. Прочь от Эржебет.
