Текст книги "Кто я для тебя? (СИ)"
Автор книги: Марго Белицкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 26 страниц)
Бонус 14. Будни немецкого дома
Аличе аккуратно разлила по чашкам чай, впервые на памяти Людвига не пролив ни капли. Он довольно улыбнулся – порядок во всем его несказанно радовал. Аличе продолжала ритуал завтрака в немецком доме: сосредоточенно закусив губу, нарезала мясной пирог, Людвиг одобрительно кивал – наконец-то она научилась это делать, не рассыпая крошки по всему столу и не разбрызгивая сок ароматной начинки.
– Приятного аппетита, – чинно произнес Людвиг, принимая из рук Аличе блюдечко со своим куском.
– Приятного! – пропела та.
В этот момент со второго этажа, из комнаты Гилберта, которая находилась точно над гостиной, послышался скрип. Сначала тихий, он становился все громче и постепенно перерос в такой грохот, словно наверху что-то целенаправленно ломали. Людвиг даже знал, что именно. Кровать.
«Сто пятьдесят евро». – Людвиг включил мысленный калькулятор, радуясь, однако, что стук хотя бы заглушает стоны, которые тоже наверняка присутствуют в этом утреннем концерте.
Аличе с тревогой взглянула на потолок.
– Людди, а разве не в ту комнату ушли братик Гил и сестренка Лиза еще вечера вечером? Что там за шум? Вдруг они опять дерутся?
– Они, кхм… – Людвиг замялся, ощущая, как вспыхнул на щеках предательский румянец. – Давно не виделись. Эржебет ведь уезжала на конгресс… Соскучились. Вот и эм-м-м… радуются.
Причем радость этой парочки была настолько бурной, что со стен уже начали падать недостаточно хорошо закрепленные картины. Любимый пейзаж Людвига с видом ночного Берлина рухнул на пол, дорогая рама треснула, а стекло разбилось.
«50 евро. – Щелкнул калькулятор. – И еще осколки убирать…»
– Странно, – протянула Аличе. – Зачем же сестренка Лиза ломает мебель, чтобы показать, как она рада братику Гилу? Я, когда рада тебя видеть, просто обнимаю…
«Лучше бы ты ломала мебель», – промелькнула в голове Людвига предательская мысль.
Но он попытался подавить разочарованный вздох, убеждая себя, что зависть – недостойное чувство, да и вообще, двух разрушителей в их доме более чем достаточно.
– А! Я поняла! – Аличе вдруг просияла, ударив маленьким кулачком по ладони.
– Поняла? – Людвига охватила надежда, он, мгновенно забыв о расходах на ремонт, подвинулся на диване поближе к своей подруге.
– Я вспомнила! – Та по-детски наивно улыбнулась. – Однажды сестренка Лиза обняла братика Гила, потом перекинула его через себя, и он с таким же грохотом упал. Тогда он сказал, что это она просто рада его видеть… Сейчас она его тоже кидает, да? Я угадала, Людди?
– Угу. – Людвиг хмуро кивнул. – Ты молодец.
С потолка тем временем посыпалась побелка, а с полок ходящего ходуном серванта сорвалось несколько тарелок и изящный чайник.
«Старинный фарфор… Еще с кайзеровских времен…»
Финальным актом сверху прозвучал оглушительный треск.
«Ну вот, и ножки у кровати сломались… Это уже третья за год», – подвел итог Людвиг.
В этот момент он, обычно радовавшийся приездам брата и Эржебет, мечтал, чтобы они поскорее свалили к себе в Будапешт и разрушали все там.
Шум утих, и дальше чаепитие продолжалось в спокойной обстановке: Аличе как обычно щебетала, Людвиг молчал, погруженный в невеселые мысли.
Через пару минут после того, как Аличе с остатками пирога и грязными чашками скрылась на кухне, в комнату нетвердой походкой вошел Гилберт. Он, по-видимому, планировал незаметно прошмыгнуть к холодильнику, чтобы освежиться после трудов праведных ледяным пивом, но Людвиг был начеку. Он заступил брату дорогу и без лишних слов сунул под нос швабру.
– Отвали, Люц, я устал, – недовольно буркнул Гилберт.
– Ага, еще бы ты не устал, поломав столько всего, – не менее недовольно проворчал Людвиг. – Давай теперь убирайся сам!
– Какие мы злые. – Гилберт едко ухмыльнулся. – Как будто ты со своей рыженькой милашкой никогда ничего не ломал. Итальянки они же такие, ого-го. Вон Кьяра у Тони… Огонь-баба! У них скоро вообще целой мебели в доме не останется. Мы с Лизхен им в подметки не годимся…
Людвиг смерил брата сумрачным взглядом, тот ответил улыбкой, в которой читалось «ну-ну, скромник, признавайся, вы же те еще проказники с Аличе!». Но постепенно даже до не отличавшегося чуткостью Гилберта дошло, что означает суровое молчание младшего брата.
– Люц, только не говори мне, что вы с сороковых так и ни разу… Совсем-совсем? Только поцелуйчики да обнимашки? – ошарашено выдавил Гилберт. – Мы с Лизхен думали, что вы уже только так…
Он подошел ближе к младшему брату, пытливо вгляделся в лицо, от чего Людвигу стало не по себе, и заговорил редким для себя, ласковым тоном, с каким обращался только к Эржебет или к раненым птицам, которых выхаживал:
– Слушай, Люц, может у тебя того… ну, проблемы по этой части? Вот дерьмо, вроде такой здоровый мужик, а на самом деле… Надо было сразу сказать! С кем еще поделиться таким, как не с братом? Не волнуйся, я никому не скажу. Могила! И к этим костоправам криворуким обращаться не будем, лучше уж старыми, проверенными средствами полечим. Я тут слышал, что прикладывание подорожника…
– У меня все в порядке, – процедил Людвиг, отчаянно краснея.
– Тогда в чем дело? – Гилберт выглядел искренне озабоченным.
Тогда Людвиг решился признаться.
– Я просто… ну…
И закончил испуганным шепотом:
– Стесняюсь.
Он тут же пожалел о своей откровенности, потому что услышав такое признание, Гилберт громко фыркнул.
– Нашел, чем башку забивать! Тебе же нравится макаронная малышка. Ты нравишься ей. Вот и вперед да с песней!
Людвиг мысленно вздохнул: ему бы непрошибаемую уверенность брата.
– Я боюсь сделать что-то не так. Вдруг ей не понравится? Вдруг она еще не готова?
Гилберт посмотрел на него, как на идиота.
– Она же регулярно ночами залезает тебе в постель. Девчонка уже и не знает, как еще намекнуть, а ты заладил свое «не готова», «не понравится».
Людвиг испуганно замахал руками.
– Нет, нет! Аличе просто лунатик! Это у нее еще со времени смерти Древнего Рима, что-то вроде травматического синдрома. Она вовсе ни на что не намекает, а когда просыпается в моей постели, всегда очень смущается. Как я могу воспользоваться ее слабостью?!
– А по-моему она далеко не так невинна, как ты воображаешь. – Гилберт похабно хохотнул, но под мрачным взглядом Людвига снова стал серьезным.
– В общем, ты же все сам прекрасно знаешь, смотрел фильмы, читал умные книжки с картинками. Теперь повтори это с макаронной малышкой на практике.
Легко ему было говорить! Одно дело дрочить на порнуху, представляя Аличе на месте актрис, другое – проделать все это с ней в реальности. Да Людвиг умрет от стыда, прежде чем решится расстегнуть хотя бы одну пуговичку на ее кофте! А уж все остальное из их с братом национального кинематографа и пробовать не стоит! Если Гилберт, правда, проделывал все это с Эржебет, дивное дело, как она его еще не бросила. Хотя втайне Людвиг подозревал, что у нее просто не было особого выбора: вокруг топталось не так уж много подходящих мужчин, вот и пришлось довольствоваться весьма сомнительным кавалером в виде грубияна Гилберта. Но сам-то Людвиг не такой!
Мысли о единственной знакомой ему влюбленной парочке потянули за собой другие и вот уже Людвиг, внутренне замирая от собственной наглости, спросил свистящим шепотом:
– Брат, а как у тебя это впервые произошло… с Эржебет?
Взгляд Гилберта тут же подернулся мечтательной дымкой, на лице расплылась настолько довольная лыба, что Людвигу захотелось ему врезать.
– О-о-о, это было великолепно… – Спохватившись, Гилберт хлопнул брата по плечу так, что чуть дух не выбил. – Ты сам поймешь, что делать. Даже если с первого раза не получится, со второго точно выйдет класс. Главное – пробовать. В следующий раз, когда останешься с Аличе наедине, и вы начнете целоваться, то не останавливайся на этом. Приласкай ее как следует! Вам уже давно пора заняться делом! Долгое воздержание вредно для здоровья, это я тебе как бывший орденский послушник говорю. Нечего носиться с девственностью, как с писанной торбой! Ты же у нас эге-гей и ого-го! Вперед, тигр, ар-р-р!
Он вскинул вверх сжатый кулак, и Людвигу в этом жесте почудилась насмешка.
– Меньше бы вы с Эржебет думали о чужой личной жизни, а больше о своей, – рыкнул он.
– Да у нас все в полном порядке! – гордо выдал Гилберт. – А то, что она мне нос в прошлом месяце сломала, так это случайно… Не надо мне было мне слушать Франца и пробовать всякие затейливые позы…
Людвигу стоило огромных трудов сдержаться и не придушить Гилберта на месте.
– Просто. Убери. Разбитую. Посуду, – делая ударение на каждом слове, выдавил он и, круто развернувшись, зашагал на кухню.
– Завидовать нехорошо, Люц! – понеслось ему вслед.
Как назло, именно в этот момент в комнату заглянула Аличе.
– Чему ты завидуешь, Людди? – тут же с любопытством спросила она.
– Ничему. Не обращай внимания, – процедил Людвиг.
«Заменить что ли одну из кассет с ее фильмами про котят на порно?» – с тоской подумал он.
Интуиция подсказывала Людвигу, что это не поможет, однако он все же осуществил свой в высшей степени коварный план.
И жестко поплатился.
В один из приездов Аличе они как обычно сели смотреть кино и Людвиг с невинным видом трясущейся рукой вставил в видеомагнитофон кассету с самым мягким порнофильмом из своей коллекции. Потом можно будет соврать, что ошибся, в конце концов, о тайных пристрастиях Людвига и так уже знала вся Европа, смысла скрываться от Аличе не было.
Несколько минут они с Аличе смотрели эротическое действо в полной тишине, нарушаемой лишь доносящимися с экрана стонами. Заледеневший Людвиг мог только краем глаза наблюдать за Аличе. Та выглядела спокойной и, в отличие от него, даже не покраснела.
«Может, она поняла? И ей даже понравилось?»
Вдруг, на особо пикантной сцене, Аличе схватилась за живот и залилась звонким смехом.
– Людди, смотри какие ежики! Умора!
Больше порно Людвиг с ней никогда не смотрел.
После фиаско он решил плюнуть на все да последовать совету старших. Выпил для храбрости бутылку пива, и, едва прибывшая с очередным визитом Аличе, радостно пища, повисла у него на шее, потащил ее в спальню…
В первый раз все получилось очень даже неплохо – помогли-таки книжки с картинками. А во второй вышло вообще отлично.
– Ох, милый, я уже думала, ты никогда это не сделаешь, – проворковала Аличе, лежа рядом с Людвигом и игриво поглаживая легкий пушок волос у него на груди.
– Могла бы и прямо попросить, – слегка недовольно заметил Людвиг. – Я мыслей читать не умею.
Кокетливо прикрывшись простыней так, что остались видны только огромные, медово-карие глаза, Аличе пропела:
– Ах, но ты же мужчина, Людди, тебе и карты в руки.
– И барабан на шею, – буркнул он, но потом все же с облегчением рассмеялся, потешаясь и над наивностью Аличе, и, в-первую очередь, над своим тугодумием.
Бонус 15. Вечер воспоминаний
– Ну, зачем ты вешаешь оранжевый шарик рядом с синим? Они плохо смотрятся вместе.
– Молчи, женщина! Великому лучше знать, куда вешать шарики!
Эржбет преувеличенно тяжко вздохнула.
– И почему Людвиг каждый год поручает тебе наряжать елку? У тебя же совсем нет вкуса.
Гилберт гордо выпятил грудь.
– Зато у меня потрясающее чувство стиля.
– Ага, именно что потрясающе, потрясает до дрожи в коленках и обморока, – ехидно протянула Эржбет. – Кстати, стильный наш, ты в курсе, что в моде однотонные украшения для елки? Игрушки, мишура, бусы – все в одной цветовой гамме. Помню, в прошлом году Родерих украсил елку фиолетовыми шарами с бантиками. Очень элегантно.
– В жопу моду, – припечатал Гилберт. – Лучше давай следующий шарик.
Эржебет достала из коробки игрушку. Это оказалась пирамидка, сделанная из множества маленьких бусинок. Когда-то она видимо была очень яркой, но сейчас краски выцвели.
– Ого, какая старая игрушка, – заметила Эржбет, подавая пирамидку стоящему на стуле Гилберту.
– Да, старая, еще кайзеровских времен, – подтвердил тот. – Такие игрушки появились при Вилли Первом, помню, его дети и мелкий Люц их очень любили, уж не знаю, почему. Мелкий принц даже молочный зуб сломал, пытаясь одну такую разгрызть, хе-хе.
Кайзер Вильгельм Первый. Девятнадцатый век. До Великой Войны.
Сердце Эржбет кольнуло, перед мысленным взором всплыли образы тех далеких дней, когда ее жизнь была совсем другой. Мирное, наивное время, полное веры в светлое будущее. Если бы она знала, какие потрясения ждут впереди…
Задумавшись, Эржбет машинально передала Гилберту игрушку и достала из коробки следующую.
Прекрасная фигурка ангела в парчовом, расшитом бисером одеянии. Похоже, его крылья были сделаны из настоящего золота.
Гилберт оживился, спрыгнул со стула.
– Это же ангел Фрица! Их было ровно семь, мы вешали их на елку на Рождество. Я думал, все ангелы давно потерялись. Здорово! Похоже, в этом году Люц нашел коробку со старыми игрушками. Давай посмотрим, что там еще.
Гилберт вынул из коробки домик, раскрашенный под дерево, с красной крышей и синими занавесками. Эржебет сразу поняла, что он из давно почившего СССР. У игрушек того времени какая-то особая аура.
– Гдровская. – Гилберт тоже сразу почувствовал особый аромат прошлого. – Как там Ванька говорил… Избушка бабы Яки?
– Бабы Яги, – поправила Эржбет.
На нее снова накатили воспоминания, будя в сердце грусть и тоску по минувшему.
– Эй, Лизхен, ты чего куксишься? – настороженно спросил Гилберт. В его словах так и слышалось: «Я же вроде еще ничего не сделал».
– Просто вспомнила всякое, – пробормотала Эржбет. – Мы ведь уже столько раз встречали Рождество и Новый год, даже новый век. Каждый раз надеешься, что этот год, этот век будет лучше. Но все только хуже.
Гилберт с силой сжал ее руку.
– А ну отставить драму! Лучше подумай о том, сколько нового приносит нам каждый год. – Он широко улыбнулся. – Представляешь, как будет забавно встретить трехтысячный год? Наверняка у нас будет елка на Марсе! С зелеными человечками!
Эржебет невольно улыбнулась в ответ. Все же Гилберт всегда мог поднять ей настроение, именно за это она его и любила.
– Но даже на Марсе ты точно также надерешься на праздник. До зеленых человечков. Помнится, когда мы первый раз вместе встречали Рождество, ты нацепил на свой цвайхандер жареного вепря и прыгал по пиршественному столу, вопя «Смерть сарацинам!».
– Ничего подобного! Это ты напилась и начала стрелять из лука по всем гостям!
– А вот и нет!
– А вот и да!
И они дружно рассмеялись.
