Текст книги "Кто я для тебя? (СИ)"
Автор книги: Марго Белицкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)
Глава 6. Выскочка и горничная
Садык больше не приказывал Эржебет присутствовать на встречах с посольством, и она даже не знала, огорчаться или радоваться. С одной стороны она хотела снова увидеть Гилберта, но с другой – возникшее между ними притяжение пугало ее. А через неделю послы уехали, и дни Эржебет снова потянулись привычной чередой: работа – сон – работа – сон. От рассвета до заката одно и то же.
Но вскоре она стала замечать некоторые странности: Садык, в общем-то никогда ее не жалевший, с какого-то момента стал нагружать делами так, что вечером она приползала в свою каморку едва живая. А еще он старательно ограничивал ее доступ к вестям из-за стен дворца. Если раньше Эржебет всегда могла узнать свежие слухи и новости мира у других слуг или словоохотливых стражников, то теперь при ее приближении замолкали любые разговоры, все словно в рот воды набирали. Эржебет догадывалась – происходит что-то важное, наверняка это как-то связано с ее землями. И почему-то ее не покидало ощущение, что грядут большие перемены.
Садык с каждым днем все больше мрачнел, срывался на слуг и бросал на Эржебет ненавидящие взгляды. Она достаточно хорошо изучила его характер, чтобы смекнуть, что таким раздражительным он мог стать только в одном случае: когда проигрывал войну.
«Неужели кто-то попытается отбить у него мои земли? Но кто? Партизаны-гайдуки начали восстание? Невозможно, у них слишком мало сил, Садык легко подавил бы их выступление, как это случалось и раньше… Это кто-то более сильный… А вдруг… Гил?»
Ведь в их последнюю встречу, прежде чем двери приемного зала захлопнулись за ним, она ясно прочитала в его глазах обещание помощи.
При мысли о том, что он набрался сил и может прийти спасти ее, внутри что-то затрепетало. Эржебет ненавидела на кого-то полагаться, видя в этом позорное проявление слабости. Наверное, Гилберт был единственным, чью помощь она бы приняла несмотря на то, что он был ее давним соперником. А может быть как раз поэтому?
И вот, когда однажды утром Садык внезапно вызвал ее в один из залов для приемов, Эржебет отправилась туда с взволновано колотящимся сердцем. Переступая порог, она ожидала увидеть сияющего улыбкой Гилберта… Но ее постигло разочарование. Рядом с Садык стоял вовсе не Гилберт, а темноволосый мужчина в изящных очках в тонкой оправе. Эржебет показалось знакомым его лицо, но вот вспомнить его имя ей удалось не сразу.
«Как же его там… А Родерих! Родерих Эдельштайн… Был одним из моих соседей… И ведь это он занял мои северные территории, после того как Садык захватил южные и центральные земли!»
Эржебет настороженно взглянула на Родериха исподлобья. Она никогда близко с ним не общалась: так обычный сосед, с которым она то воевала, то дружила. У него была лишь одна причина помогать ей…
– Пойдешь с ним, – отрывисто бросил Садык, не глядя на Эржебет. – Теперь ты принадлежишь ему.
«Что и следовало ожидать. – По ее губам скользнула горькая улыбка. – Явился еще один желающий заполучить мои богатые, плодородные земли. Что ж поприветствуем нового хозяина!»
Хотелось разрыдаться в голос от разочарования и безысходности, ведь только что поднявшийся в душе маленький росточек надежды снова растоптали. Но она, как всегда, сдержалась, постаралась принять отрешенный вид и молча поклонилась Родериху.
– Добро пожаловать в Империю, Эржебет, – важно произнес он.
В его голосе не слышалось ни злорадного торжества, ни радости от победы, Родерих был спокоен и невозмутим. И глядя в холодные ярко-синие глаза, Эржебет припомнила, что он всегда славился своей сдержанностью и истинно аристократической чопорностью.
«Уж лучше бы он орал, счастливо хохотал и показывал Садыку неприличные жесты… А то от таких тихонь можно чего угодно ожидать: тихо, тихо, а потом внезапно раз – и взорвался», – думала Эржебет, оценивая нового господина.
– Тебе не нужно собирать вещи? – поинтересовался Родерих.
«О, даже печется о таких мелочах, как мои пожитки… Интересно. Может, он будет не таким уж и плохим сюзереном? По крайней мере, получше Садыка».
– Нет, господин, все, что у меня есть, надето на мне, – как можно вежливее постаралась ответить Эржебет.
Пока она не разобралась, что Родерих за тип, разумнее было разыгрывать покорность.
– Отлично! – На его красивом, но словно окаменевшем лице, на миг отразилось облегчение. – Тогда следуй за мной. Мы уезжаем немедленно… Герр Аднан, благодарю за гостеприимство.
Родерих церемонно поклонился Садыку, так, будто они были вовсе не злейшими врагами, а дворянами, встретившимися на каком-нибудь приеме.
– Что же вы так быстро покидаете мой дворец, дорогой Родерих? – сладко протянул Садык в ответ. – Может, задержитесь ненадолго? К вашим услугам будут изысканные яства, лучшие наложницы…
– Увы, вынужден отклонить ваше щедрое приглашение, меня ждут дела, да и Эржебет стоит побыстрее отправиться в свой новый дом. – Родерих одарил Садыка насквозь фальшивой вежливой улыбкой и, развернувшись, с далеко не вежливой поспешностью вышел из комнаты.
Зато Эржебет замешкалась на пороге, бросила последний взгляд на Садыка. Ей все еще не верилось, что он отпускает ее, что полтора столетия турецкого плена закончились.
– Радуйся. – Он криво усмехнулся. – Теперь ты будешь в кабале у единоверца. Это ведь наверняка в сто раз приятнее, чем подчиняться «проклятому сарацину», да? Надеюсь, твоему новому хозяину понравится, как я тебя выдрессировал.
Эржебет не сдержалась и плюнула в его улыбающееся лицо.
– Я буду молиться о том, чтобы когда-нибудь твоя Империя обратилась в пыль, а сам ты ползал в ногах неверных, моля о снисхождении! – бросила она, вылетая за дверь.
– Аллах этого не допустит! А валяться в ногах суждено как раз тебе, женщина! – понеслось ей вслед…
Так Эржебет стала частью владений Габсбургов. Через неделю после выезда из Стамбула они с Родерихом добрались до его особняка, и он проводил Эржебет в аккуратную комнатку на самом верхнем этаже под крышей.
– Вот здесь ты будешь жить. В комоде чистая одежда, обязательно сообщи, если что-то тебе не подойдет, подберем другую, – произнес он почти дружелюбно и даже заботливо. – Вечером загляни ко мне в кабинет, мы обсудим твои обязанности, завтра ты сможешь приступать к работе…
Он ушел, а Эржебет принялась осматривать свое новое пристанище. По сравнению с каморкой у Садыка эта комната казалась едва ли не дворцом, уже не узкий гроб с четырьмя стенками, но полноценное жилище. Здесь была нормальная кровать, а еще стул, небольшой столик, комод и даже зеркальце в потемневшей медной раме. Из маленького окошка открывался чудесный вид на парк и лес за ним. И все же, какой бы уютной ни была комната, она оставалась тюрьмой.
Эржебет облокотилась о подоконник, взглянула на темно-зеленое море деревьев, волнующееся под порывами ветра, на нестерпимо яркое голубое небо. И заметила вдруг одинокую птицу, парившую в вышине. Такая свободная. Она летит, куда хочет…
На глаза навернулись слезы, Эржебет поспешила вытереть их грязным рукавом робы, которую все еще не сняла.
«Неужели этот скотина Садык прав, и я действительно навсегда обречена быть чей-то служанкой? Будут меняться лишь господа, и все? Тогда, может, стоит просто смириться? Плыть по течению и не пытаться что-то изменить?»
От таких мыслей становилось тошно, хотелось волком выть. Чтобы отчаяние не поглотило ее целиком, Эржебет попыталась сосредоточиться на потребностях тела, а не души. Она переоделась в новую одежду: в комоде нашлось несколько платьев из мягкой шерсти, белье и накрахмаленные белые передники. Все очень простое, но по сравнению с грубой робой – настоящие роскошные наряды. Затем Эржебет прилегла отдохнуть на кровать – нормальную кровать с матрасом, подушкой и одеялом! – и сама не заметила, как провалилась в сон. Глубокий сон без сновидений, полный лишь тьмой забвения.
Эржебет разбудила служанка, очаровательная рыженькая девчушка, представившаяся Аличе Варгас. Болтая без умолку, она повела Эржебет на кухню, из ее лепета та узнала, что девочка является воплощением земель Северной Италии, очень давно не была дома и безумно скучает по нему. А вместе с этим новая знакомая сообщила Эржебет еще кучу мелочей вроде того, сколько цветов она собрала сегодня на лугу или как она хочет приготовить пасту, но «сеньор Родерих запрещает». С ее слов он представлялся строгим, но справедливым хозяином, что лишний раз подтвердило первое впечатление Эржебет.
«По крайней мере, похоже, он действительно слишком аристократичен, чтобы опускаться до издевательств над слугами… Может быть, жизнь здесь будет вполне сносной?»
«И даже не сносной, а просо отличной!» – добавила Эржебет, как только оказалась на кухне, и Аличе поставила перед ней тарелку с густым мясным рагу.
Эржебет принялась уплетать за обе щеки, впервые за много лет наедаясь до отвала. И, ощущая приятную тяжесть в желудке, отстранено отметила, как мало оказывается нужно для иллюзии счастья. Выспался, хорошо поел – и вот ты уже вполне доволен жизнью, не думаешь ни о каких бунтах, готов принять все таким, какое оно есть…
– Сеньорита Эржебет! – окликнула разомлевшую было Эржебет Аличе. – Если вы уже покушали, то давайте я провожу вас в кабинет сеньора Родериха…
– Можно просто Эржебет, без всяких титулов. – Она мягко улыбнулась девочке. – Мы ведь теперь, считай, подруги по несчастью. Тебя ведь тоже завоевали?
– Ага, после того, как дедушка Рим ушел, все постоянно пытались меня захватить, а потом сеньор Родерих забрал меня к себе. – Аличе понурилась, но затем улыбнулась. – Но мне даже нравится тут жить. Конечно, работы много, но зато сеньор Родерих защищает меня от злых стран! И мне не надо самой принимать всякие решения о поли… полит…
– Политике? – подсказала Эржебет.
– Да, да… Это все так сложно! Пока я была сама по себе, то все время путалась и делала все неправильно. А теперь сеньор Родерих все решает за меня. Это здорово. Вот только позволил бы он мне готовить пасту, и тогда все было бы совсем-совсем хорошо.
Эржебет слушала Аличе со смесью умиления, жалости и даже страха.
«Неужели я тоже когда-нибудь стану такой же кроткой и смиренной, как эта девочка? – Она похолодела. – Буду также радоваться, что кто-то другой все решает за меня? Нет, нет! И все же… Она выглядит такой безмятежной…».
– Ой, ой, сеньор ведь ждет, а я тут болтаю! – Аличе всплеснула руками. – Идемте… То есть идем, сестренка Лиза! Быстрее, а то он разозлится. Сеньор Родерих не любит, когда опаздывают!
Схватив Эржебет за рукав платья, она потащила ее за собой. Они поднялись на второй этаж, и Аличе распахнула перед Эржебет украшенную австрийским гербом дверь.
– Сеньор Родерих, я привела сеньориту Эржебет! – объявила она.
– Аличе, если не ошибаюсь, я просил привести нашу новую горничную к семи, а сейчас уже семь пятнадцать. – Сидящий за письменным столом Родерих хмуро посмотрел на девочку поверх очков, и та съежилась под его холодным взглядом.
– Это я виновата, – тут же поспешила вмешаться Эржебет. – Я крепко уснула, и Аличе пришлось потратить время, чтобы меня разбудить. А потом я еще очень долго ела…
– Ясно. – Родерих коротко кивнул. – Я понимаю. Ты только что вернулась из турецкого плена, устала с дороги. Поэтому на этот раз я прощаю, но впредь запомни – от своих слуг я всегда жду пунктуальности.
– Конечно. – Эржебет поклонилась.
– Спасибо, сестренка, – тихо пискнула Аличе, на мгновение коснулась ладони Эржебет свое маленькой ручкой и выскользнула за дверь.
– Присаживайся, Эржебет, – то ли предложил, то ли приказал Родерих. – Нам нужно обсудить твой новый статус.
Эржебет устроилась в кресле напротив его стола и выжидающе посмотрела на Родериха, всем своим видом показывая, что готова внимательно слушать. Он сложил домиком тонкие пальцы, тоже в свою очередь пытливо взглянул на Эржебет, и, наконец, заговорил:
– Теперь ты стала частью Империи Габсбургов, и у меня есть определенный свод правил для подчиненных. Итак… Ты будешь жить здесь под моим присмотром. Я запрещаю своим слугам покидать пределы территории поместья. Выезжать отсюда ты сможешь только вместе со мной. Далее. Ты не допускаешься к управлению своими землями, теперь они принадлежат мне, и я буду распоряжаться ими так, как сочту нужным. В целом, я требую от своих слуг прилежной работы, покорности и расторопности. В свою очередь я обеспечиваю вам защиту от врагов.
«Не слишком-то равноценный обмен, – хмыкнула Эржебет. – Будь моим рабом, а я буду тебя защищать…»
– Теперь мерзкий сарацин больше тебя не потревожит, можешь не волноваться. – Вспомнив Садыка, Родерих едва заметно поморщился. – И, конечно же, у меня в доме ты можешь рассчитывать на достойное обращение. Представляю, сколько лишений тебе пришлось претерпеть, пока ты жила у Аднана! Но все это в прошлом. Ты снова вернулась к единоверцам и больше не будешь страдать от произвола мусульман.
Родерих улыбнулся ей, самодовольно и даже как-то торжественно. Эржебет показалось: он искренне уверен, что осчастливил ее, что она должна быть благодарна ему за покровительство и спасение от зверя-Садыка.
«Да, конечно, я благодарна. Жизнь в Стамбуле была адом. Вот только не окажется ли жизнь с вами еще большим адом, герр Родерих?»
Далее он принялся подробно излагать обязанности Эржебет. И она поразилась дотошности, с которой он вникает в работу слуг. Он в деталях описывал ей все, вплоть до того, как должны быть расставлены вазы в коридорах и до какой степени должна быть прожарена рыба к его обеду в среду, когда у него рыбный день. Под конец его вдохновенного монолога у Эржебет начала болеть голова.
– Что ж… Основное я тебе сказал. Если что-то будет непонятно, обращайся к Аличе. Хотя она такая рассеянная, все время что-нибудь забывает или путает. – Родерих раздраженно свел тонкие брови. – Поэтому я решил объяснить тебе все сам. И, пожалуй, спорные моменты лучше уточняй у меня, а не у нее, так будет надежнее… Пока тебе все ясно?
– Да, герр Родерих, – не моргнув глазом, соврала Эржебет.
На деле же она даже не пыталась разобраться в той горе сведений, советов и требований, что он на нее вывалил. Сейчас это было просто невозможно. Завтра, выспавшись, на свежую голову – другое дело.
– Тогда можешь идти. – Родерих отпустил Эржебет милостивым кивком.
Она поднялась с кресла, поклонилась.
– Погоди, еще кое-что! – Оклик догнал ее уже у двери. – Этот мужской поклон смотрится ужасно. Пожалуйста, впредь заменяй его подобающим даме книксеном. Я помню, в старые времена ты всегда старалась быть наравне с мужчинами, но все же ты девушка и должна вести себя соответственно.
– Как пожелаете, – процедила Эржебет сквозь стиснутые зубы.
Хоть слова Родериха и звучали вежливо, она ясно увидела в них отголоски любимой уничижительной присказки Садыка: «Место слабой женщины в ногах мужчины…».
Выйдя в коридор, Эржебет едва не налетела на Аличе. Похоже, девочка дожидалась ее, а может, даже подслушивала под дверью.
– Ну как, сестренка Лиза? Как все прошло? – тут же принялась взволновано спрашивать она. – Сеньор Родерих был не слишком строг? Ты не обращай внимания – он всегда делает такое серьезное, суровое лицо, но на самом деле он очень добрый! Он велел мне показать тебе дом, где что находится и все такое. Пошли, пошли!
Аличе едва не прыгала вокруг Эржебет, похоже, ее искренне радовало, что у нее теперь появилась подружка. Она щебетала, точно маленький воробушек, и Эржебет решила воспользоваться ее словоохотливостью, чтобы узнать последние европейские новости. Конечно, сперва Эржебет попыталась вызнать о положении в своих землях, но, увы, Аличе мало что могла сказать о Венгрии такого, чего не знала сама Эржебет. Да, часть дворян поддержала войска австрийцев, другие встали на сторону турок. И, как обычно, пострадали не спрятавшиеся в замках бароны, а простые крестьяне, которых резали как мусульмане, так и единоверцы.
Потом Эржебет начала спрашивать о других странах, хотя ее волновали даже не важные события в жизни великих держав, а одно конкретное маленькое государство.
– Аличе, а ты ничего не слышала о Гилберте Байльшмидте? – спросила она, когда девочка на мгновение прервала свой нескончаемый поток слов. – Он вассал Речи Посполитой…
– Байль-шмидт… – Аличе задумчиво наморщила лоб. – Что-то знакомое… Ах, да! Герцогство Пруссия! Новая молодая страна. Еще много разговоров было, когда он победил Феликса Лукашевича. Сеньор Родерих тогда сказал: «Этот выскочка и дня не протянет как самостоятельное государство». Да, точно так и сказал. И потом он еще все удивлялся, что земли сеньора Гилберта до сих пор никто не завоевал. А почему ты спросила, сестренка Лиза?
– Да просто так, мы раньше были знакомы, вот и хотела узнать, как он поживает, – осторожно ответила Эржебет.
Любопытство Аличе это удовлетворило, и она принялась болтать о другом. Но Эржебет ее уже не слушала, полностью погрузившись в свои мысли.
Узнав, что Гилберт избавился от власти Феликса, Эржебет сперва ощутила лишь искреннюю радость. Пожалуй, за последнее время это была самая лучшая новость.
«Хотя бы он теперь свободен…».
Но постепенно к радости примешалась и толика зависти. Гилберту удалось подняться с колен, наверняка вскоре он вернет былую силу, и при упоминании его имени снова будут дрожать соседи. А вот она сама так ничего и не добилась. Теперь в их негласном соперничестве она осталась далеко позади.
Все же, несмотря ни на что, Эржебет многое бы отдала, чтобы встретиться с ним.
«Чертов Родерих и его запреты! Ничего страшного бы не случилось, если бы я съездила повидать друга. Он боится, что я сбегу? Да куда же я денусь, пока у него – мои земли… А, может, Гил сам приедет? Интересно, он вообще знает, что я уже вернулась в Европу? Должен. Победа христианских войск над непобедимым Садыком это ведь такое событие! О нем наверняка везде трубят. Может Гил меня теперь презирает? Как же… Он всегда говорил, что я его лучший противник, я обещала, что мы сразимся еще раз. А теперь кто я? Всего лишь слабая, никчемная прислуга… И вообще за всеми своими заботами он мог давно забыть обо мне… Но как он смотрел на меня в нашу последнюю встречу… Разве можно забыть того, на кого смотришь так?».
От последней мысли Эржебет вспыхнула, ощутила, как по телу пробежала легкая дрожь.
«Нет, я не буду об этом думать… Мне показалось… Это все глупости! Глупости!».
Эржебет сосредоточилась на словах Аличе, которая показывала ей, где хранятся швабры…
Когда уже под вечер обход дома закончился, Эржебет простилась с новой знакомой, поднялась к себе в комнату и, упав на кровать, постаралась забыться в теплых объятиях сна. Она чувствовала себя измученной, раздумья и переживания ее совершенно вымотали. Эржебет просто хотелось лежать неподвижно, ей стоило отдохнуть – слишком много событий произошло в последнее время…
Не зря говорят, что сон – лучшее лекарство. Утром Эржебет встала с кровати бодрой и посвежевшей. Мысли пришли в порядок.
«Долой сомнения и раздумья. Будь что будет!» – сказала она самой себе, настежь распахивая окно и впуская в комнату прохладный воздух.
Умывшись и переодевшись, Эржебет улыбнулась своему отражению в зеркале и спустилась на кухню. Но тут ее ждала весьма печальная картина: Аличе сидела на табурете возле очага и утирала ладошкой катившиеся по пухлым щекам слезы.
– Что случилось? – мгновенно заволновалась Эржебет.
Девочка рыдала так горько, что Эржебет ожидала услышать что-то поистине ужасное.
– Хворост… – икнула Аличе. – Мне… велели… сходить за хворостом.
– Ох, тоже мне проблема. – Эржебет облегчено вздохнула. – Это всего лишь хворост. Было бы из-за чего слезы лить. Просто сходи за ним и все.
– Но хворост в лесу! Там темно и страшно! И там водятся чудовища, я знаю! – взвыла Аличе. – Я сказала сеньору Родериху, что боюсь туда идти. А он сказал, что я… что я… совсем бесполезная. И глупа-а-ая-я-я!
«Да уж, похоже, она мастерица разводить нюни». – Эржебет мысленно закатила глаза.
Но затем она вспомнила непроницаемое лицо Родериха и подумала, что он наверняка отчитывал Аличе весьма сурово. Так что не удивительно, что та расплакалась – такой тип кого хочешь до слез доведет.
– Ну, ну. – Эржебет неловко пригладила рыжие волосы девочки. – Не переживай. Я схожу в страшный лес вместо тебя.
Глаза Аличе тут же наполнились страхом.
– Нет, нет, не ходи туда, сестренка Лиза! Там опасно! Вдруг чудовище тебя съест?
– Не волнуйся, я когда-то была сильным воином и смогу победить любое чудовище! – Эржебет ободряюще улыбнулась ей, согнув руку в локте и браво продемонстрировав мускулы.
На самом деле она была только рада отправиться в лес. Запрет покидать пределы имения тяготил ее, а там хотя бы можно было почувствовать иллюзию свободы. К тому же наедине с природой она всегда ощущала прилив сил, сейчас как раз это ей и было нужно. Пройтись по густой, еще влажной от росы траве, послушать пение птиц, прижаться всем телом к могучему стволу дерева – занять у леса частичку его могущества.
– Ты не заблудишься, сестренка Лиза? – все еще беспокоилась Аличе.
– Да я полжизни провела на охоте! – Эржебет беззаботно отмахнулась от ее страхов. – Не вырос еще такой лес, в котором я бы не нашла дорогу!
Еще раз уверив Аличе, что все будет в порядке, Эржебет прихватила веревку и отправилась в свою первую прогулку по окружающим усадьбу землям, которые теперь должны были стать для нее всем миром.
***
Вороной конь стремглав несся по проселочной дороге, комья земли летели из-под копыт, точно искры выбитые молотом из наковальни. Шкура жеребца лоснилась от пота, бока судорожно вздымались, было видно, что он уже на пределе своих сил. Но всадник все равно продолжал нетерпеливо подстегивать его хлыстом.
Быстрее, быстрее, быстрее!
Гилберт был готов загнать своего любимого скакуна до смерти, лишь бы как можно скорее добраться до австрийского особняка. Его сердце неистово колотилось в грудной клетке, рвалось вперед, обгоняя коня, стремилось к той, что занимала все мысли Гилберта.
Едва получив от своего посла в Вене известие о том, что Родерих отвоевал у Садыка земли Эржебет, он тут же помчался во владения Габсбургов. Гилберта обуревали смешанные чувства, и бешено хлеставший в лицо ветер как нельзя лучше отображал смятение в его душе. Гилберт был несказанно счастлив, что мерзкие лапы сарацина больше не коснутся Эржебет. Теперь она снова стала частью Европы и видеться с ней будет гораздо проще: попасть на территорию Австрии это тебе не пробираться в Стамбул. Но с другой стороны Гилберта душила злость: Эржебет не свободна, она снова в услужении у кого-то… У мужчины! У манерного, чванливого Родериха, которого Гилберт презирал и ни во что не ставил.
«И вот теперь этот изнеженный аристократишка вдруг взял да и победил Аднана! И забрал себе Лизхен! Чертов очкарик!»
А ведь сам Гилберт так долго готовился к походу против Садыка. Он копил силы, научился плести интриги, играть в столь ненавистные ему дипломатические игры. Наступив на горло своей гордости и заключив союз с хмурым Бервальдом, он все-таки вырвался из-под власти Феликса, отвесив тому напоследок хорошего пинка. Но, получив свободу, Гилберт не бросился сломя голову спасть Эржебет. Нет, он стал умнее, расчетливее. Он понимал, что от его красивой, как в балладах, смерти у нее на руках ей пользы никакой не будет. Поэтому Гилберт принялся укреплять свое государство, расширять армию, собирать ресурсы.
Хотя, конечно же, он заботился и о благе своего народа, он должен был стать сильным, чтобы его люди опять не стали рабами какой-нибудь могущественной державы. Его личные желания пока не шли в разрез с тем, что было нужно его стране.
«Дождись меня, Лизхен, я обязательно тебя спасу! Ты только дождись», – как молитву повторял он каждый день.
А сейчас все его старания вдруг оказались не нужны. Эржебет спас другой. Тот, от кого Гилберт этого никак не ожидал. Нет, он, конечно, знал, что Родерих давно зарится на земли подвластных Садыку стран, что он даже захватил часть территорий Эржебет («Так нагло воспользовался ее слабостью после поражения от Аднана, трусливый выродок! Что, сойтись с ней в бою честно, лицом к лицу, кишка тонка?!»). Но Гилберт был уверен, что Родериха сейчас больше занимают войны с Франциском, и он побоится двинуть все войска на Садыка и оставить тыл беззащитным – ведь тогда похотливый француз не преминет облапать аристократический зад. Но здесь Гилберт просчитался…
– Черт, черт, черт! – бормотал он, подгоняя коня.
Вот на горизонте показалась выложенная синей черепицей крыша загородной резиденции Родериха. Она гордо поднималась над темно-зеленым морем окружавшего ее леса и словно парила в воздухе. Мысленно Гилберт вознес хвалу мирозданию за то, что оно добавило к раздражающим чертам Родериха любовь к уединению. Подобраться к построенной в тихой, глухой местности усадьбе было не в пример проще, чем к какому-нибудь шикарному дворцу в Вене. Тут наверняка даже стражи не было, кроме нескольких караульных у ворот.
Дорога вскоре привела Гилберта под прохладную сень деревьев. Здесь было тихо, лишь едва слышно стрекотали насекомые да пересвистывались птицы, и стук копыт его коня прозвучал резко и грубо в этом мире благодати. Гилберт невольно попридержал взмыленного жеребца, боясь нарушить священный покой леса.
Дорогу со всех сторон обступали величавые ели, в воздухе разливался приятный аромат хвои. Под зеленым пологом царил таинственный полумрак, меж подобных колоннам волшебного замка стволов деревьев тонкой вуалью висел легкий молочно-белый туман… Все это живо напомнило Гилберту леса Бурценланда, в которые они с Эржебет так любили сбегать от суеты и повседневных забот. Перед мысленным взором встала картина: вот они сидят рядом на мягкой подстилке изо мха, Эржебет кормит с рук белок и заливисто смеется, когда эти проказницы забрасывают шишками чем-то не угодившего им Гилберта…
Усталый конь, ощутив, что удила ослабли, перешел с галопа на рысь, а затем и на медленный шаг. Но Гилберт этого даже не заметил, околдованный магией леса, он целиком погрузился в воспоминания.
От грез его оторвал хруст ломающейся ветки, показавшийся особенно громким в царящей вокруг тишине. Затем послышался шорох, легкие шаги и на дорогу вышла Эржебет.
Гилберт застыл, изумленно распахнув глаза. Ему показалось, что она появилась буквально из ниоткуда, соткалась из дымки, точно лесная нимфа. Он смотрел на нее, не в силах поверить, что это не сон. В конце концов, он ведь только что думал о ней, и почему бы в этом пропитанном ароматом колдовства месте его фантазии не могли воплотиться в жизнь, породив прекрасный мираж. И ведь она действительно была прекрасна. Она смотрела на него широко распахнутыми глазами, которым лес будто отдал всю свою зелень. Свежую, полную жизни зелень. Ее русые волосы за те годы, что они не виделись, отросли почти до талии и теперь мягкими волнами струились по хрупким плечам. И вся она казалось какой-то хрупкой и невесомой в простом коричневом платьице и белом переднике. Такая непривычная и в то же время родная и знакомая. Просто явившая ему другую свою сторону. Действительно, настоящая лесная нимфа, неземное существо.
Гилберт смотрел на нее, как завороженный, пока громкий стук не вернул его в реальность. Он не заметил, что Эржебет держала в руках вязанку хвороста, теперь же выронила ее, веревка развязалась, и палки рассыпались по земле.
– Гил, – сдавлено выдохнула Эржебет.
На лице ее отразились, сменяя друг друга, изумление, радость и что-то поразительно похожее на нежность.
– Лизхен, – сипло прошептал Гилберт.
Он быстро спешился, едва не бегом бросился к ней.
Но как только между ними оставался всего шаг, неожиданно замер. Ему очень хотелось ее обнять: ведь он так мечтал к ней прикоснуться! Но сейчас, когда она стояла перед ним, Гилбертом овладела странная робость, руки налились свинцовой тяжестью и не желали подниматься.
Эржебет вдруг сама преодолела разделявшее их маленькое расстояние, прильнула к нему всем телом, обвила руками талию и спрятала лицо у него на груди.
Мгновение Гилберт еще стоял неподвижно, пораженный ее внезапной смелостью, ошарашенный и оглушенный ощущением ее близости. Затем медленно-медленно обнял острые, угловатые плечи и крепко прижал Эржебет к себе.
Он не знал, сколько они так стояли, обнявшись, посреди лесной дороги. Ему показалось – целую вечность. Он окунулся в тепло ее тела, тонкий цветочный аромат ее волос. Само присутствие Эржебет дурманило, в голове словно разливался проникший туда из леса туман, обволакивал, поглощал мысли, оставляя лишь первозданные желания. Гилберт разучился рассуждать здраво, у него остались лишь чувства. Он скользнул рукой по волосам Эржебет, наслаждаясь их шелковистой мягкостью. Осторожно погладил ее по спине, она едва заметно вздрогнула, вскинула голову, заглянула ему в глаза. Он, не соображая, что делает, склонился к ее губам. Она потянулась ему навстречу, он уже ощущал ее сладкое дыхание. Но вдруг Эржебет резко подалась назад, высвободилась из кольца его рук, отпрянула, точно испуганная лань.
Да Гилберт и сам не на шутку перепугался, осознав, что собирался ее поцеловать. А поцеловав, уже не смог бы остановиться… Пока он не видел Эржебет, все казалось таким простым и ясным: он должен ее спасти и все. Теперь же, когда она была рядом, его еще недавно такие кристально ясные чувства запутались. Гилберт сам боялся своего томительного желания, боялся и реакции Эржебет на его порывы. Вдруг он разрушит своей неуемной страстью их отношения, которые были ему так дороги? Но ведь Эржебет сама обняла его… Но это могли быть просто дружеские объятия.
«Сложно! Как же, черт подери, все это сложно!»
Тягучее молчание окутало их, Эржебет старательно изучала землю у себя под ногами, а затем опустилась на колени и принялась сноровисто собирать хворост.
– Гил… Так внезапно… Я не ожидала тебя тут встретить… – сбивчиво заговорила она, все еще не глядя на него. – Я так рада, что ты приехал! Ты даже не представляешь как!
Она, наконец, собрала хворост, разогнулась и посмотрела на Гилберта. На лице ее сияла счастливая улыбка. Та самая, которую он так долго мечтал увидеть.
Гилберт открыл рот, но слова застряли в горле. Он так много хотел ей сказать: «Я скучал по тебе… Прости, что не смог помочь… Ты такая красивая… Можно обнять тебя еще раз?». Но произнести это вслух он так и не смог.
– Я тоже рад, – наконец сказал он и панибратски хлопнул ее по плечу, словно пытаясь показать и ей и себе, что они, конечно же, все еще лучшие друзья. – Выглядишь бодрячком! Как ты в целом?
– Нормально, жива-здорова. – Эржебет криво усмехнулась и кивнула на вязанку хвороста. – Вот тружусь на благо нового хозяина.
