Текст книги "Кто я для тебя? (СИ)"
Автор книги: Марго Белицкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)
Бонус 4. Готовим вместе
Кастрюля весело булькала, шкворчала сковородка – вместе у них получалась забавная кулинарная симфония. Запев старую венгерскую песенку, Эржебет присоединила свой голос к их хору. Она всегда любила готовить: наполнявшие кухню запахи и звуки дарили приятное ощущение домашнего тепла, на душе становилось легко и спокойно…
Эржебет осторожно помешала лопаткой жарящуюся картошку.
«Ну вот, еще немного и можно подавать на стол», – довольно подумала она и вдруг ощутила, как сильные руки обвили ее талию, а кожу защекотало горячее дыхание.
– Гилберт, не мешайся. – Она постаралась придать голосу строгости, но как раз в этот момент шершавый язык скользнул по кончику ее ушка, так что сурового выговора не получилось.
Эржебет охнула и выронила лопатку.
– Эй, сейчас сковородкой тресну! – пригрозила она, однако, уже без прежней уверенности.
– Прямо вот этой сковородой с картошкой и треснешь? – Гилберт хохотнул, и не думая ее отпускать.
– Гил, тебе что, сложно подождать, пока еда приготовится? – Эржебет нахмурилась.
– Но я голодный, – протянул он тоном капризного ребенка и чуть куснул мочку ее уха. Эржебет вздрогнула, сдавленно пискнув.
– Гил, я серьезно, – уже совсем слабо запротестовала она. – Дождись обеда…
– Не хочу ждать… Хочу свой десерт прямо сейчас, – промурлыкал он и, резко развернув Эржебет к себе, впился в ее губы.
На мгновение она застыла, а затем все-таки сдалась, решив, что можно ненадолго забыть о готовящейся на плите еде. Эржебет запустила пальчики в жесткую шевелюру Гилберта, притягивая его ближе и углубляя поцелуй.
Через пару минут они чуть отстранились друг от друга и Гилберт едва заметно ухмыльнулся.
– Сегодня десерт просто объеденье…
– Ну, раз вы уже изволили полакомиться, может быть, я могу вернуться к плите? – осведомилась Эржебет.
– Нет, нет, нет, я же едва успел распробовать! – Гилберт замотал головой.
Его горячие губы заскользили по ее тонкой шее, и Эржебет почувствовала, как реальность растворяется… Она запрокинула голову, словно приглашая его к поцелуям, и тихонько застонала, когда он коснулся особо чувствительной точки…
Эржебет не знала, сколько прошло времени, но внезапно разлившийся в воздухе запах паленого вырвал ее из сладкого мира грез.
– Гил, – неуверенно окликнула она.
– Что? – буркнул он, явно недовольный, что его отвлекают от такого важного занятия, как расстегивание молнии на ее платье.
– Гил, по-моему, что-то горит…
Пару мгновений они таращились друг на друга, затем дружно повернулись к плите…
***
– Эм-м-м… А помнишь ты все жаловалась, что мы давно не были в ресторане? – робко произнес Гилберт, пытаясь ножом счистить со сковороды остатки картошки. – Вчера как раз неподалеку открылся отличный немецкий бар… И жареная картошка там наверняка есть.
Бонус 5. По-немецки
– Komm zu mir (Иди ко мне).
Эржебет, едва заметно вздрогнув, обернулась. Сидящий в кресле Гилберт смотрел на нее из-под полуопущенных век, и в слабом свете камина его рубиновые глаза едва заметно блестели. Словно угли тлеющего костра, в любую секунду готовые вспыхнуть вновь, затопить все вокруг бушующим пламенем.
– Komm zu mir, – тихо повторил он, и она ощутила, как по коже побежали мурашки.
Когда он говорил на родном языке, ее всегда охватывало такое чувство. Странное волнение. Хотя Эржебет и раньше неоднократно слышала немецкую речь: Родерих сам изъяснялся исключительно по-немецки и от слуг требовал того же, но почему-то в устах Гилберта привычные слова звучали по-другому. Особенно. Властно. Призывно. Даже простое «Ich liebe dich» казалось не нежным признанием, а требовательным приказом. «Я люблю тебя. И ты люби меня».
– Komm zu mir, Lizhen, – вновь позвал Гилберт.
И она пошла к нему, мягко ступая по ворсистому ковру, словно дикая кошка. Кошка, гуляющая сама по себе, но сегодня решившая изменить своим правилам и позволившая себя поймать.
Гилберт обхватил ее тонкое запястье и притянул к себе на колени.
– Gutes Kätzchen (Хорошая кошечка), – шепнул он ей на ушко.
– Говори по-венгерски, – едва ли не взмолилась Эржебет.
– Nein. – Он улыбнулся, поигрывая ее локоном.
– Почему?
– Weil dir meine Sprache gefällt…Richtig? (Потому что тебе нравится мой язык… Верно?)
– …Ja.
Бонус 6. Огонь и вода
Гилберт бы никогда в этом не признался, но он так и не научился хорошо плавать. С тех пор, как он чуть не утонул в ледяных глубинах Чудского озера под издевательский хохот Ивана, он боялся воды. А Эржебет, наоборот, очень любила. И сейчас он сидел на покрытом мхом камне, погрузив босые ноги по щиколотку в реку, и наблюдал, как она уверенно скользит в темно-зеленом омуте, точно проворная рыбка.
Заводь Дуная, поросший осокой берег, старые узловатые ивы, купающие в реке свои косы… Эржебет уже не раз приводила Гилберта сюда, в этот тенистый глухой уголок, которых был словно создан для тайных свиданий. И всегда она плавала, а он лишь смотрел. На фоне темной воды белизна ее тела казалась особенно яркой, словно фарфоровая кожа светилась изнутри потусторонним светом. Она часто переворачивалась на спину и просто лежала на воде, как на перине. И он не спускал с нее жадного взгляда. Завидовал легким волнам, ласкающим упругую грудь, покатые бедра, чувствовал, как по жилам струится расплавленная лава. Чтобы остудить пылающее тело, ему нужно было лишь присоединиться к ней в водяном царстве. Но давний страх был сильнее, и ему оставалось лишь сгорать на берегу…
Когда они пришли сюда первый раз, Эржебет спросила Гилберта, почему он не хочет поплавать с ней. Он отшутился в своей обычной манере, и она больше не задавала вопросов, просто позволяя ему наблюдать. Но сегодня все было по-другому.
Мягко загребая воду тонкими руками, Эржебет подплыла к Гилберту. Берег сразу же ухал в глубину, поэтому она смогла подобраться совсем близко, и он вздрогнул, когда прохладные пальцы пригладили его ногу.
– Гил, так все же… Почему ты не хочешь поплавать со мной? – Она лукаво взглянула на него из-под паутины иссиня-черных ресниц.
Ее глаза казались отражением темно-зеленой заводи. Или наоборот, заводь была лишь отражением ее глаз? Здесь на диком берегу Дуная Эржебет превращалась в ундину, хозяйку таинственных глубин…
– Я же вижу, тебе хочется… Так почему?
– Великому не пристало плескаться в водичке. – Гилберт немного нервно усмехнулся.
– А может, ты просто не умеешь плавать? – Эржебет тихонько хихикнула.
– Что за глупости! Конечно, умею! – Он фыркнул. – Просто мне лень…
– И еще ты любишь смотреть, – в ее голосе зазвучали ехидные нотки. – Знаешь, к Родериху недавно приезжал один ученый, господин Фрейд. Он как раз рассказывал о таком… Это называется вуайеризм…
– Эй, эй, при мне попрошу не выражаться… – возмутился Гилберт. – Ругательствами, которых я не знаю. Сквернословь так, чтобы я понял!
Эржебет хмыкнула, прищурилась и с минуту просто смотрела на него… А затем вдруг резко дернула на себя. Гилберт даже только не успел понять, что происходит, как над его головой сомкнулись темные воды. Эржебет была сильной. Очень сильной для женщины. И теперь она обхватила руками его торс и утаскивала вниз.
Первым ощущением Гилберта был страх. Слепой животный страх. Вода, вода, вода. И тяжелые доспехи, которые не дадут ему всплыть. Неминуемая смерть…
Но эти мысли мгновенно улетучились, когда прохладные мягкие губы накрыли его собственные. Чужое теплое дыхание наполнило его легкие, гибкое тело прижалось к его. Гилберт в ответ крепко стиснул Эржебет, чувствуя, как мириады игл пронзили его пальцы там, где его распаленная кожа соприкоснулась с ее – холодной и скользкой. Он и не знал, что оказывается можно сгореть в воде…
И Гилберт вдруг почувствовал, что они с Эржебет словно парят в темно-зеленом мареве. Его страх растворился в воде, улетел пузырьками. Влажные, прохладные губы Эржебет прогнали образы прошлого…
Они вынырнули, когда перестало хватать воздуха. Гилберт уцепился за камень, на котором недавно сидел, и тяжело вдохнул воздух.
Эржебет подплыла к нему сзади, коснулась губами уха и шепнула:
– Мы тут одни, ничего не бойся. Если будешь тонуть, я всегда тебя подхвачу.
Гилберт прекрасно понял скрытый смысл ее слов. Эржебет слишком хорошо его знала и читала как открытую книгу. Он молча принял ее сочувствие и отшутился:
– Великий ничего не боится.
Она хитро прищурилась.
– Тогда как насчет первого урока плаванья?
Бонус 7. О пользе каталогов
– Нет, я, конечно, понимаю, что без Великого меня ты с уборкой не справишься. И даже готов тебе великодушно помочь, но… КАКОГО ЧЕРТА Я ДОЛЖЕН НОСИТЬ ЭТИ ШМОТКИ?
– Потому что они тебе очень идут. – Эржебет даже не пыталась скрыть ехидной усмешки.
В ответ Гилберт смерил ее хмурым взглядом.
В белой косынке и накрахмаленном кружевном переднике он действительно смотрелся настолько забавно, что Эржебет просто не могла удержаться и не заставить его походить так хоть чуть-чуть.
– Ладно, так уж и быть, поношу этот ужас, – процедил Гилберт сквозь зубы. – Но только пока мы убираемся… Эх, не будь у тебя завтра дня рождения, ни за что бы такую гадость не одел… А вообще на мою днюшку заставлю тебя тоже бегать по дому в передничке.
– Ну, я и так в нем часто хожу. – Эржебет равнодушно пожала плечами.
– Нет, ты не поняла… В одном передничке. – Гилберт ощерился.
– До твоей днюшки еще полгода… Иди уже пыль с полок вытирай, извращенец, – хмыкнула Эржебет, сунув ему в руки тряпку.
Гилберт ушел в соседнюю комнату, что-то недовольно бурча себе под нос. Хотя, если бы не грядущий день рождение, из-за которого Эржебет собственно и затеяла генеральную уборку, помощи от Гилберта она бы не дождалась. Он был специалистом не по наведению порядка, а как раз по созданию беспорядка. Разбросанные по квартире носки, рубашки, семейники с цыплятами, немытые кружки из-под пива и прочее в том же духе – в этом был весь Гилберт.
– Эх, все-таки мужчины такие поросята, – беззлобно проворчала Эржебет, заметив на столе небрежно брошенные журналы. – Ну вот, опять не сложил, как надо… Даже не верится, что аккуратный Людвиг – родной брат этого неряхи.
Эржебет принялась собирать журналы в стопку.
– Читал бы хоть иногда серьезные книги, – продолжала рассуждать она. – А то только глянец… Что тут у нас?.. Футбол, футбол, машины, оружие, женское белье… Чего?!
Она ошарашено уставилась на лежащий на столе каталог нижнего белья. Он точно не мог принадлежать ей, свои журналы она совсем недавно отправила в мусорное ведро, а значит… Эржебет присмотрелась повнимательнее – каталог был открыт и с яркой фотографии на нее смотрела блондинка в шикарном белье. Кружевной корсет, цвета молодого вина, чулочки и тоненький пеньюар с узором в виде бабочек – Эржебет бы сама не отказалась от такого. Но вот модель, на ее взгляд, была отвратительно вульгарна: косящая под Мерилин Монро пухлогубая девица. Хотя внимание Эржебет привлекла вовсе не она, а надпись на странице. Кислотно-желтым фломастером рядом с фигурой девушки было выведено «Гуд, гуд» и нарисована улыбающаяся рожица…
– Эй, Лизхен, я закончил. Что дальше? – раздался сзади голос Гилберта.
Эржебет подхватила каталог и, резко развернувшись, сунула его под нос Гилберту.
– И как это понимать? – прошипела она.
Пару мгновений Гилберт рассматривал фото, затем очень натурально изобразил удивление.
– А я тут вообще причем? Разбрасываешь свои дамские журнальчики где ни попадя…
– Все свои я уже давно выкинула, – процедила Эржебет.
– А! Точно! – Гилберт демонстративно хлопнул себя по лбу. – Это же Люц притащил. Показывал, все говорил, что в таких каталогах девочки покруче, чем в порножурналах…
– Людвиг значит…
– Ага, ага.
– И это он написал на картинке «Гуд, гуд» и нарисовал рожицу? – Эржебет выгнула бровь.
– Конечно он, кто же еще! – Алые глаза так и лучились искренностью. – Ему как раз нравятся такие блондинки в теле…
– Да ладно, – криво ухмыльнулась Эржебет. – Людвигу нравятся рыжие итальянки…
– Да вот я уже сомневаюсь. Они с малышкой Аличе уже столько лет вместе, а до главного дело так и не дошло. Зато свою тайную комнату с запасами порно он прямо увешал плакатами с блондинками…
– Так. Байльшмидт. Не пытайся уйти от темы, – перебила Эржебет. – Просто признай, что каталог – твой!
– Ладно, сдаюсь, мой… Что тут такого? – Он развел руками. – Подумаешь, сунули распространители в магазине, полистал немного, посмотрел на красивых баб.
– Только смотрел, да? Или и кое-что другое делал? – процедила Эржебет, все больше распаляясь. – А я тебе на что? Или на меня уже и смотреть противно? Не говоря уж о том, чтобы не только смотреть, но и делать…
– Вот-вот, кстати! О том самом! О деланье! Ты как вступила в свой Евросоюз, так неделями дома не бываешь! – Гилберт почти перешел на крик. – Летаешь на всякие конференции… А я, между прочим, нормальный, здоровый мужик, мне часто бывает нужно… ну это… Вообще, радуйся, что я с журналами дома, а не со шлюхами в борделе!
– Ах, мне еще и радоваться надо?! – взорвалась Эржебет. – Радоваться, что мне ты предпочитаешь картинки?!
Гилберт, похоже, понял, что сболтнул лишнего, попытался что-то сказать в свое оправдание, но Эржебет уже не слушала. В самых красочных выражениях она сообщила все, что думает всяких озабоченных самцах и об одном красноглазом самце в частности, швырнула злосчастный каталог Гилберту в лицо и убежала в спальню, хлопнув дверью так, что с потолка посыпалась штукатурка.
Остаток дня они не разговаривали, Гилберт ушел спать на диван, а Эржебет полночи сидела на кровати и, раздраженно сминая в руках подушку, проклинала его на чем свет стоит.
«Чертов лицемер, все говорит, как ему нравятся рыженькие да зеленоглазые, а сам втихомолку пускает слюни на всяких жирных блондинок… И ведь прямо перед моим днем рождением. Тоже мне подарочек!»
Наконец, она уснула…
Ее разбудил сладкий аромат роз, мягко прокравшийся в дрему. И первым, что она увидела, открыв глаза, был огромный букет на прикроватном столике. Рядом лежала алая коробка, перевязанная золотой лентой. В том, от кого этот подарок, сомневаться не приходилось.
Эржебет выбралась из-под одеяла и, подгоняемая любопытством, тут же открыла коробку. Внутри оказалось то самое роскошное белье из каталога. Фирменное, из дорогого бутика. Недолго думая, Эржебет примерила обновку – все сидело просто идеально, словно было сшито специально для нее.
Когда Эржебет крутилась перед зеркалом, разглядывая себя со всех ракурсов, в дверь робко поскреблись. Мгновение поколебавшись, она оторвала пышный бутон одной из роз и, закрепив его в волосах, крикнула «входите!». Гилберт осторожно заглянул в комнату, да так и застыл на пороге, уставившись на Эржебет.
– Ну как, мне идет? – Она кокетливо улыбнулась, демонстративно поправляя чулочек. Хотя можно было бы и не спрашивать: вспыхнувший в алых глазах огонь говорил лучше всяких слов.
– Черт, даже круче, чем я рассчитывал, – севшим голосом прошептал Гилберт.
Соблазнительно покачивая бедрами, Эржебет подплыла к нему, обвила руками шею и чмокнула в щеку.
– Спасибо… Но почему же ты сразу не сказал, для чего тебе был нужен каталог, глупенький? Мы бы тогда не поругались…
– Но и сюрприза бы не вышло… К тому же, ты ведь все равно бы мне не поверила, – хмыкнул Гилберт, притягивая ее ближе к себе.
Эржебет была вынуждена признать, что он прав: вчера она слишком завелась и решила бы, что он опять врет, пытаясь оправдаться. Вспыльчивость как всегда сыграла с ней злую шутку, но зато теперь все встало на свои места, и неприятный осадок от скандала улетучился, словно дым.
– Хорошо, тогда у меня остался только один вопрос. – Эржебет лукаво прищурилась. – Скажи… А ты выбирал подарок для меня или все-таки для себя?
В ответ Гилберт одарил ее своей фирменной широкой улыбкой.
– Лучший подарок это тот, которым можно пользоваться вместе!
Бонус 8. Что в прозвище тебе моем?
– Котенок, ну не обижайся.
– Я не обижаюсь, – буркнула Эржебет, ускоряя шаг.
– Ага, не обижается она… А сама надулась, как мышь на крупу. Подумаешь, опоздал я на несколько минут на нашу встречу, что теперь из-за этого кукситься?
Гилберт обогнал ее и одарил своей особой обворожительной улыбкой, за которую, как этот хитрец прекрасно знал, Эржебет могла простить ему многое.
– Я не обижаюсь, честно, – пробормотала Эржебет, старательно шепча про себя заклинания от прусской магии обаяния. – И…
Она на мгновение замолчала, смущенно отвела взгляд.
– Прекрати меня так называть.
– Как, котенок? – недоуменно выгнул бровь Гилберт.
– Вот так!
– Мне казалось, тебе нравится.
– Нравится, но только, когда мы в пос… наедине, а не на людях. – Эржебет воровато огляделась.
Они как раз остановились у подъезда своего дома в Будапеште. Неподалеку на детской площадке чинные мамаши и бабушки выгуливали ребятишек, то и дело бросая любопытные взгляды на шумных молодых людей.
– Да забей на них. – Гилберт фыркнул. – Пускай завидуют тому, какой шикарный мужчина тебе достался! И вообще, у настоящих парочек ведь должны быть прозвища…
– Должны, да? – Эржебет хитро прищурилась, в этот момент действительно став похожей на шаловливую зеленоглазую кошечку. – А ведь я тебе никакого прозвища так и не придумала. Непорядок. Надо это исправить.
– Давай-давай. – Гилберт в предвкушении потер руки.
Эржебет изобразила напряженные раздумья, затем задорно усмехнулась.
– Придумала. Цыпленочек!
Пару секунд Гилберт ошарашено таращился на нее, глуповато раскрыв рот.
– Я протестую! – принялся возмущаться он. – Что еще за дурацкое прозвище!
– Дурацкое? А, по-моему, очень милое. – Эржебет невинно захлопала ресничками. – Да и Фрицу наверняка понравится.
Маленький ястреб-перепелятник, одна из любимых ловчих птиц Гилберта, сидел сейчас на макушке у хозяина и ответил на это заявление флегматичным взглядом, про себя в очередной раз удивляясь, как двуногие могут создавать столько шума из ничего. Ведь можно просто спариться, да спокойно высиживать яйца.
– Нет, нет! Мне не нравится! – замахал руками Гилберт. – У Великого должно быть крутое прозвище, а не такая дребедень.
– Крутое? Например, супер мачо? Или дикий бык? А вот еще… Жеребец! – Эржебет уже едва не давилась хохотом.
– Опять издеваешься. – Теперь пришла очередь Гилберта дуться.
– Ах, какой же ты капризный. – Эржебет отворила дверь в подъезд и, прежде чем скрыться за ней, едва слышно шепнула, словно припечатывая, – цыпленочек.
– Лизхен, стой! – заорал ей в след Гилберт. – Я все еще не дал согласие на такое прозвище!
***
На Пасху по традиции Людвиг приехал на семейный обед в Будапешт. Эржебет расстаралась, приготовив лучшие блюда немецкой кухни, а Гилберт соорудил свои фирменные блинчики – это, пожалуй, была единственная домашняя обязанность, которую он выполнял с удовольствием и без угрозы избиения сковородкой.
После трапезы Эржебет с горой грязных тарелок удалилась на кухню, а мужчины остались в столовой обсудить за пивом политические дела. Людвиг пожаловался брату на очередные проблемы в Евросоюзе, и Гилберт как раз советовал ему «захватить всех и устроить Четвертый Рейх», когда послышался голос Эржебет.
– Цыпленочек, помоги мне помыть посуду, пожалуйста!
Брови Людвига поползли вверх.
– Цыпленочек? – Он едва заметно улыбнулся.
– Что смешного? – рыкнул Гилберт, чувствуя, что щеки заливает предательский, совершенно неподобающий Великому, румянец.
– О, ничего, совершенно ничего. – Лицо Людвига окаменело, но в обычно холодных голубых глазах притаился веселый блеск.
Гилберт подозрительно зыркнул на брата и ушел на кухню, стараясь сохранить величественный вид.
– Надо же, цыпленочек, – тихо хихикнул Людвиг. – А что… Ему подходит.
Бонус 9. Воркующие голубки
Аличе с необыкновенной для нее осторожностью кралась за кустами роз.
«Вот бы и в разведке она проявляла такое же усердие», – с досадой подумал ползший следом Людвиг.
– Знаешь, вообще-то подглядывать нехорошо, – обронил он.
– Но мы же совсем чуть-чуть. – Аличе обернулась к нему и состроила невинную мордашку. – Братик Гил и сестренка Лиза на людях такие отстраненные, будто и не пара вовсе. Даже не обнимаются. А я хочу посмотреть, как они воркуют! Это наверняка так мило…
Людвиг честно попытался представить своего брата мило воркующим, но то ли с воображением у него было туго, то ли еще что, но ничего не вышло.
– И еще я хочу увидеть поцелуй! – заявила Аличе, мечтательно прикрыв глаза. – Ах, любовь так прекрасна…
Щеки Людвига заметно порозовели.
– Я все-таки не думаю, что нам стоит вторгаться в чужую личную жизнь, – смущенно начал он, но тут Аличе приложила палец к губам и предупреждающе зашипела.
– Тихо, мы уже на месте!
Аличе на секунду выглянула из-за кустов, затем нырнула обратно и расплылась в умильной улыбке.
– Посмотри, Людди, ты только посмотри. Они такие очаровашки! – казалось, она вот-вот начнет распылять сердечки.
Людвиг хоть минуту назад и вещал о неприкосновенности личной жизни, все же не удержался и тоже взглянул на полянку за кустами. Там на шезлонге вальяжно развалился Гилберт, а у него на коленях удобно устроилась Эржебет. Он уверенно обнимал ее тонкую талию, а Эржебет приводила в еще больший беспорядок его и без того вечно взъерошенные волосы. В тот момент, когда Людвиг выглянул из кустов, Эржебет как раз растрепала его старшему брату челку и, рассмеявшись, легонько поцеловала его в губы.
Людвиг покраснел до корней волос и поспешил вернуться в укрытие.
– Все, мы уходим, Аличе! – объявил он. – Посмотрели и хватит.
– Нет, нет, нет, – принялась канючить та. – Я хочу послушать, о чем они говорят. Наверняка это что-то вроде «Ты прекрасна, солнышко!» и «Я так люблю тебя, милый!» и прочие нежности. Хочу, хочу послушать!
И Аличе, проявив удивительную для себя решительность, принялась пробираться по кустам поближе к парочке на шезлонге. Людвиг тяжко вздохнул и последовал за ней, оправдываясь тем, что не может бросить Аличе одну. Хотя на деле ему тоже было ужасно любопытно: все-таки милующиеся суровый солдат Гилберт и железная амазонка Эржебет редкостное зрелище.
Заняв наблюдательную позицию рядом с Аличе, Людвиг весь обратился вслух.
– …И потом наши танковые клинья прорвут оборону противника, – донесся до него голос брата.
– Мне кажется, лучше сначала провести длительную артподготовку. – А это уже мягкое контральто Эржебет.
– Нет, котенок, ты не понимаешь, важна внезапность! Массированная атака! – пылко возразил Гилберт. – Буря и натиск!
– Ох уж эта ваша немецкая страсть к блицкригам. – Эржебет цокнула языком. – Вот смотри, если мы расположим наши войска вот так…
И следующие десять минут парочка на поляне страстно спорила о тактике в некоем гипотетическом сражении. Затем они переключились на достоинства и недостатки разных моделей танков, и обсуждали оружие с таким жаром, что романтические разговоры влюбленных и рядом не стояли…
С каждым словом лицо Аличе все больше вытягивалось, а Людвиг наоборот оставался совершенно невозмутимым.
– Что и следовало ожидать, – наконец философски изрек он.
– Ве-е-е-е-е… А как же милое воркование?! – Аличе чуть не плакала. – Это не честно!!!
– Ну, ну, не переживай. – Людвиг ободряюще потрепал ее по плечу. – Пойдем лучше приготовим пасту…
– Па-а-а-аста-а-а! – Аличе тут же заулыбалась и позволил ему увести себя с пункта наблюдения.
***
– Я думала, они никогда не уйдут. – Эржебет облегченно вздохнула, стрельнув глазами в сторону кустов, которые наконец-то перестали разговаривать голосами Аличе и Людвига.
– Что ж, раз наши горе-шпионы позорно отступили, мы можем перейти от теории к практике. Верно, котенок? – Гилберт каверзно усмехнулся и запустил руку под подол легкого сарафанчика Эржебет. – И вот наши танковые клинья смело вторгаются на вражескую территорию…
