Текст книги "Танец над вечностью (СИ)"
Автор книги: Маргарита Дорогожицкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц)
– Хм… – я ненадолго задумался, а после решил не мелочиться во вранье. – Это по поводу поместья. Видите ли, я подыскиваю себе дом и присматриваюсь…
– Поместье Седвига? – изумился аускрет Альбертини. – Неужели вы хотите его купить?
Я кивнул, вызвав тихое оханье зажавшей себе рот Дейдры. Она торопливо наклонилась к плечу мужа и что-то ему зашептала.
– Возможно. Я пока еще в раздумьях. Мне нужно что-нибудь просторное и достаточно уединенное…
– То есть вы собираетесь купить поместье, в котором вырезали всю семью, и жить в нем?.. – фрона Рыбальски снизошла до меня, облив презрением и оставив жирный намек в конце фразы.
Я пожал плечами и отставил в сторону пустой бокал.
– Мне нет дела до предрассудков. Поместье Седвига, Соляной замок или что-нибудь другое… – я продолжал вдохновенно врать, обнаружив в себе неожиданные способности. – Мне нужно место, где я смогу полностью предаться работе…
– Работе? – никак не унималась Шарлотта Рыбальски. – Или сомнительным развлечениям с танцовщицами?..
– Дорогая, не надо, – предупреждающе придержал ее за локоть муж.
– Работу душеведа едва ли можно назвать развлечением, – возразил я, чувствуя себя в ударе. – Но вы правы. Думаю, что фронляйн Пихлер нуждается в моей помощи, поэтому станет первой пациенткой. Дело в том, что я собираюсь открыть лечебницу для людей с излишне тонкой душевной организацией. Кстати, я слышал, что в "Винденских львицах" давно что-то неладно, какая-то там нездоровая атмосфера помешательства…
Я смотрел на Джеймса Рыбальски, однако не выпуская из поля зрения и его жену. Он немного сконфузился, через силу улыбнулся и пробормотал:
– Соляной замок чудесно подходит для ваших целей…
– Этого никогда не будет, – отрезала фрона Рыбальски. – Я не позволю превратить замок в гнездо порока!
– Помилуйте, какой порок, – деланно возмутился я, все больше входя в роль. – Мы же говорим о предупреждении развития душевных болезней, помощи несчастным, потерянным во тьме душам…
– Думаю, что смогу помочь в таком благородном деле и уговорить шурина продать вам поместье недорого, – торопливо вставил аускрет гильдии, в глазах которого уже зажглись жадные огоньки. – Зачем вам разоряться на замок?.. Тем более, что община довольно недружелюбна…
– Дорогая, иди к себе, – в голосе фрона Рыбальски зазвучал металл. – А вы, фрон профессор, не торопитесь с решением. Кстати, не желаете увидеть оранжерею? Я велю подать кофе с десертом туда.
Альбертини вздохнул с явным сожалением, но не стал спорить с хозяином.
Джеймс Рыбальски бодро топал по дорожке, показывая дорогу. На его облысевшей макушке в окружение редких рыжих завитушек блестели капельки пота. В оранжерее царил тяжелый влажный дух, было очень жарко. От одуряющих цветочных ароматов у меня противно свербело в носу.
– Это великолепие принадлежит моей жене, – продолжал соловьем разливаться Рыбальски. – Она страстная любительница цветов, а я слишком ее обожаю и потакаю прихотям. Прошу вас, не сердитесь на ее резкий тон, профессор Тиффано, ей нездоровится последнее время. Ах, что же вы там остановились?
Я с изумлением смотрел на хитроумную механическую систему из трубок и шлангов, которая увлажняла воздух и опрыскивала ухоженные кустарники и цветы. Казалось, что черная жирная земля была пронизана кровеносными сосудами и тяжело дышала, извергая из себя зеленые стебли.
– Здорово придумано? – в Рыбальски была какая-то мальчишеская хвастливость вкупе с веснушками на щеках, заставлявшая забыть о его годах и положении. – Это умельцы из Инженерной гильдии постарались. Дорого обошлось, но что поделать… Пойдемте, пойдемте. Слуги уже подали нам кофе, а на десерт будет свежая ягода из теплиц. Ах, если хотите, потом я покажу вам и теплицы. У нас круглый год…
Я покорно плелся за ним, чувствуя, как нахлынули непрошенные воспоминания. Несколько месяцев назад я вот также шел по княжеской оранжерее, под руку с Юлей, болтая и просто радуясь нашей встрече, а позади нас шла смерть… в женском обличье… Неужели безумица настолько ревновала ко мне, что даже замужество княжны ее не успокоило?..
– Я вас чем-то расстроил, фрон профессор?
– Нет, простите, – очнулся я. – Просто задумался. Ваша оранжерея напомнила мне княжескую, и я…
– Вы были в княжеской оранжерее? – жадно вцепился Рыбальски мне в руку. – И как вам она? Лучше моей?
– Никакого сравнения. В смысле, у вас здесь столько диковинок… Но все-таки, давайте перейдем к делу. Мне нужна ваша помощь, фрон Рыбальски.
– Сделаю все, что смогу, но цену не снижу, и не просите. Соляной замок занимает несколько акров, в хорошем состоянии, с богатой историей и чудесным горным видом. Вы хотели его увидеть? Отлично, давайте съездим. Уверяю, у вас дух захватит от той пропасти, которая разверзается, едва выходишь на Воздушный балкон! Да что там балкон, там целые залы… Ах, какую конфетку можно сделать из этого!..
– Что же вы не сделали? – оборвал я бесконечный поток словоизлияний. – Но о цене давайте поговорим потом. Я действительно обеспокоен состоянием фронляйн Пихлер. Она очень мнительна и уверила себя, что с ней непременно случится то же, что и с Евой Деблинг.
Я замолчал и выжидающе уставился на Рыбальски. Он поморщился и покачал головой.
– Фрон профессор, ну к чему это? Мы здесь одни, моей жены нет. Не надо притворяться, я не собираюсь вас осуждать. Фронляйн Пихлер – очаровательная молодая особа, очень и очень даже…
– Фронляйн Пихлер, – резко перебил я его, – очень даже теряет в весе. Вчера утром она весила 95 паундов. Подросток больше весит! Это при ее-то формах!
– Да? Но… может… весы сломаны?
– Когда взвешиваются остальные, они показывают нормальный вес. Фрон Рыбальски, все останется между нами, пожалуйста. Скажите, Ева Деблинг тоже теряла в весе?
– Да откуда ж мне знать… – пробормотал он, но его рука едва заметно дрожала, когда он потянулся за чашкой с кофе.
– Просто расскажите мне, что тогда случилось. Она же исчезла из вашего дома?
Он поежился и почему-то оглянулся, потом прихлебнул кофе.
– Иногда мне кажется, что она до сих пор здесь, – пробормотал Рыбальски. – Ходит. Дурной розыгрыш? Кто-то хочет свести меня с ума? Я не хочу стать вашим пациентом, профессор Тиффано. Я не сумасшедший.
– Конечно, нет, – я внимательно разглядывал его. – Доверьтесь мне. Что тогда произошло?
– Она исчезла. Правда. Шла по дорожке, я слышал ее шаги. А потом перестал слышать… Оглянулся, а она… – он судорожно сглотнул. – Она растворялась в воздухе. Знаете, как туман… рассеивается… Я бросился к ней… и прошел сквозь. Господи… – Рыбальски поднял на меня безумный взгляд. – А что если ее и не было? Но ведь она же была?.. Я же не сошел с ума? Ведь нет?
– Тише, тише, выпейте, пожалуйста, – я подал ему чашку и успокаивающе похлопал по плечу. – Возможно, это колдовство…
– Да! Колдовство! – ухватился он за меня, как утопающий хватается за соломинку. – Я так им всем и сказал. Иначе и быть не может! Я не сумасшедший.
– Конечно, вы не сумасшедший, поверьте специалисту, – заверил я Рыбальски и сел на место. – Что Ева делала у вас дома?
– Я… пригласил ее. Она давно мечтала побывать в оранжерее…
– Простите за прямоту. Ева была вашей любовницей?
Он кивнул, а потом опомнился.
– Поймите, я люблю свою жену, но… еще больше люблю окружать себя красивыми вещами и людьми… И все не так, как вы могли подумать!..
– Ева упоминала о том, что худеет?
– Кажется, да, но я не придал значения.
– Ваша жена была в тот день в доме?
– Вы думаете, я идиот? Нет, конечно же! Она уехала к этой Алисе!..
– Кто был в доме, кроме вас двоих?
– Никого, я отпустил слуг на выходные.
– А ваша жена вообще общалась с Евой? Она знала ее?
– Моя жена – умная женщина, – устало произнес Рыбальски. – Она все понимает. Довольно вопросов. Кстати, профессор, вы действительно ученик того самого Бринвальца?..
– Почти, – улыбнулся я. – Профессор Бринвальц учил моего наставника, профессора Адриани.
– Хм… надо же, не соврали. Я знаком со стариком Бринвальцем, иногда обедаю с ним в клубе. Вас он не помнит, а вот успехами Адриани, своего лучшего ученика, частенько бахвалился. Правда, старик уже немного выжил из ума…
Меня прошиб холодный пот. Пора завязывать с враньем.
– Что ж, если мне здесь не верят, тогда позвольте откланяться, – с каменным лицом я встал с места.
– Поймите правильно, вы так молоды для профессора, что я даже не знаю. Ах, терять нечего, – Рыбальски тяжело поднялся с кресла и крепко ухватил меня выше локтя, глядя снизу вверх. – Решусь. Профессор Тиффано, если сумеете вправить мозги моему сыну, вдвое снижу цену на Соляной замок.
Я возвращался с утренних занятий в винденской школе клинка, чувствуя приятную усталость в мышцах и долгожданное просветление в мыслях. Трехчасовое махание клинком на свежем воздухе удивительно способствует очищению разума от всякой дури. Но более всего занятия были ценны возможностью свести знакомство поближе с младшим Рыбальски, по спланированному совпадению посещавшим ту же школу. Его отец огорошил меня странной просьбой – образумить мальчишку и отговорить его жениться на некой Алисе Вагнер. По словам Джеймса Рыбальски, эта распущенная молодая особа вскружила голову его сыну Сигизмунду и обманом пролезла в их семью. Угрозы лишить наследства и выгнать из дома не возымели на него никакого действия. Шарлотта была в отчаянии, а Джеймс Рыбальски искренне считал, что не обошлось без приворота или чего-то подобного. Сына словно подменили. Пока я судорожно размышлял, как повежливей отказать, Рыбальски добавил, что проклинает тот день, когда вместе с сыном посетил репетицию «Винденский львиц». Оказалось, что Алиса подвизалась у них на подтанцовке, как и остальные ученицы из школы танца госпожи Рафаэль. И я больше ни секунды не колебался, обрадовавшись такому удачному предлогу и заодно попросив Рыбальски посодействовать тому, чтобы циркачка Луиджиа получила место в Императорском театре. Он понимающе мне улыбнулся и пообещал помочь, заметив, правда, что кружить голову сразу двум женщинам может быть опасным занятием. А я не стал его разубеждать, моя совесть мирно дремала где-то в дальнем уголке сознания.
В гостинице я сразу направился к привратнику. Открытие регаты было в полдень, но надо еще успеть переодеться и заехать за Луиджией.
– Почта была? – спросил я с замиранием сердца. Ну а вдруг…
Грег кивнул и подвинул ко мне внушительную стопку приглашений. С легкой руки Лешуа я стал необычайно популярным.
– А вот еще аускрет Альбертини лично просил вам передать и очень настаивал на том, чтобы в этот раз вы не отказывались…
– Что ему от меня опять надо? – нахмурился я.
– Известно что… – с угодливой готовностью отозвался привратник. – Дочка у него на выданье.
– Только этого не хватало… Грег, а что вы знаете о жене Рыбальски и о его сыне?
– Хм… Шарлотта Гибауэр… Так ее в девичестве звали. А, ну вы же не знаете. Гибауэры – старинный и благородный род, ведущий свое начало от гарлегской императорской семьи. Кажется, она даже приходится ныне здравствующему императору троюродной бабушкой или теткой, не уверен точно. В юности была невероятно хороша собой, такая ледяная красота. Головы кружила, сердца разбила многим. А замуж вышла за торговца, вот так бывает, да… А вы же были у них в поместье? Этому дому лет триста, не меньше. Родовое гнездо. Злые языки поговаривали, что ее отец полностью разорился, поэтому, чтобы спасти семью, она и вышла замуж за Джеймса Рыбальски. Ну а ему было нужно ее положение в обществе.
– Неравный брак? А что сейчас про нее говорят? Она ревнует мужа?
– Для истинного аристократа невозможно выказывать свои настоящие чувства при людях. Фрона Рыбальски всегда держится с достоинством, хотя… – привратник понизил голос и перегнулся через стойку ко мне, – об интрижках ее мужа все знают. Он покровительствует Императорскому театру, особенно его юным красоткам.
– А фрона Рыбальски всегда была такой худой? Джеймс Рыбальски упомянул, что ей нездоровится в последнее время. Что-нибудь серьезное?
– Правда? Не знал… – привратник жадно впитал мои слова, и я с досадой понял, что уже к вечеру по Виндену поползут слухи о смертельной болезни Шарлотты. Впредь надо быть осторожней.
– А что с младшим Рыбальски? Что о нем говорят?
– Ох, молодой повеса, тот еще гуляка. И в кого только пошел? Старший Рыбальски, хоть и любит повеселиться, но в делах спуску никому не дает, голова светлая, что да, то да… А младший только деньги проматывает да с девками гуляет…
– А я слышал, что он жениться задумал…
– Этот-то? Шутите, фрон профессор?
– Говорят, что на какой-то певичке или танцовщице… – я сделал вид, что пытаюсь вспомнить. – Кажется, Алиса Вагнер… Не слышали о такой?
– Да полноте вам, профессор, – отмахнулся привратник. – Его фрон Рыбальски уже давно обручил. Еще с пеленок.
– Да? – удивился я. – И с кем же?
– У фрона Рыбальски всё с умом делается, всё для дела. А породниться с бургомистром это ж как выгодно, сами подумайте? Магистрат и так весь подкормлен, а уж если и бургомистр в родичах будет, то…
– То весь город будет принадлежать семье Рыбальски, – пробормотал я. – Интересно получается. Кстати, вы экипаж заказали?
– Да, все сделано, не извольте беспокоиться. И места для вас займут самые лучшие. Фрон профессор, неужели вы появитесь на открытии регаты… с этой циркачкой?
Я сдержанно кивнул, не желая появления еще большего количества слухов, и отправился к себе. Перед регатой еще надо было успеть привести себя в порядок, ополоснуться и переодеться. Я бы, наверное, даже побрился, но стоило только вспомнить наглое послание безумицы, как пропадало всякое желание. Пусть только появится на открытии. Ловушка скоро захлопнется. Лешуа с парочкой головорезов и закрытым экипажем уже ждут. Эта дрянь даже пикнуть не успеет.
Лагерь циркачей располагался за чертой города. Я немного нервничал, что приехал слишком рано, но хмурый дядя Луиджии окинул меня презрительным взглядом, недовольно сплюнул и крикнул:
– Эй, Лу, выходи уже, хорош перед зеркалом вертеться!..
Дверь фургончика распахнулась, и под смешки остальных цирковых, собравшихся поглазеть на такое событие, появилась циркачка. У меня дух перехватило. На мгновение почудилось, что ко мне идет Хриз, но нет… Слишком скромно, целомудренно и как-то несуразно. Закрытое темно-синее платье до пола, на шнуровке и с очень пышной юбкой, маска из серебряной парчи, шляпка и шелковые перчатки. Циркачка казалась девочкой, которая тайком надела мамину нитку жемчуга и нарядилась в ее строгий взрослый наряд. Чуточку смешно, но мило. Она сделала пару шагов ко мне навстречу и запнулась, опёршись на легкий зонтик. Раздались смешки и издевки. Даже под маской было видно, как Луиджиа вспыхнула румянцем. Я поспешил к ней, подставляя руку.
– Обопритесь и не волнуйтесь, пожалуйста.
Она нерешительно взглянула на меня из-под крохотной шляпки с вуалеткой, чудом державшейся на ее белоснежных волосах, и закусила губу.
– Простите меня, – выдавила Луиджиа чуть не плача. – Я первый раз и… Глупо, не надо было так наряжаться…
– Вы прекрасно выглядите. Возьмите меня под руку.
Я сам вложил ее узкую ладонь в шелковой перчатке себе под руку и повел к экипажу. Луиджиа дрожала, тяжело опираясь на меня. Неужели она боится? Меня? Или волнуется?
– Эй, ты! – ее дядя загородил мне путь, глядя исподлобья. – Руки начнешь распускать – голову оторву! Понял?
– Дядя Ежи!.. – пискнула она.
– А ты, писюха, смотри у меня!.. Молоко на губах не обсохло, а уже на свиданье шастать удумала!..
– Довольно ее оскорблять! Ваша племянница вернется в целости и сохранности. Обещаю.
Я отодвинул мужчину с дороги и потянул девчонку за собой. Перед распахнутой дверцей экипажа я остановился и подобрал с сиденья букетик подснежников, по совету Лешуа предусмотрительно купленный у цветочницы.
– Позвольте?..
Я приколол букетик к расшитому вышивкой воротнику ее платья и ободряюще улыбнулся. Она охнула и прошептала:
– Мне никто еще не дарил цветов… – и потупилась так, что меня ослепили солнечные блики в отражениях крошечных зеркальных осколков, нашитых на ее шляпку.
– Да? А на выступлениях разве не дарят? Нет? Мне кажется, подснежники вам очень подходят. Такие же нежные и ранимые…
В экипаже всю дорогу Луиджиа молчала, отодвинувшись на самый край сиденья и застыв в напряженной позе, словно пойманная в клетке птичка. Я же не мог понять, что делаю не так. Почему она меня боится? Извозчик тоже нервничал, правда, по причине того, что не успеваем вовремя, и гнал во весь опор, удивительным образом маневрируя на запруженных экипажами и людьми улочках. Чувствовалась нетерпеливая лихорадка праздника. Горожане стекались к центральной площади святой Бригитты, откуда открывался самый лучший вид на канал Дымная, закованного в строгую каменную набережную.
– Кстати, – нарушил я молчание, – помните, я обещал помочь и устроить вас в Императорский театр?
– Не стоило, – выдавила она из себя.
– Я виноват перед вами. Поэтому это то малое, что смог сделать. Вы сможете переехать в школу танца госпожи Рафаэль и…
– Куда? – вдруг вздрогнула она.
– В школу танца, – повторил я терпеливо. – Ее ученицы задействованы в постановках Императорского театра на подтанцовке…
– Спасибо вам, – едва слышно прошелестела она.
– Луиджиа, я хочу вам сразу… – я потянулся за кошелем с золотом, намереваясь уплатить ей как осведомителю, и неосторожно подвинулся ближе, чем вызвал неожиданную реакцию с ее стороны.
– Не трогайте меня! – взвизгнула она и отшатнулась, подобрав колени под подбородок.
– Да что с вами такое? – изумился я. – Почему вы меня боитесь, Луиджиа?
– О вас такое говорят, – она сжала в руках зонтик, прижав его к коленям. – Что вы – богатый обольститель… Что соблазнили и бросили приму "Винденских львиц", а чтобы она вас не донимала – покупаете ей целый замок… Что вы обесчестили дочку аускрета Инженерной гильдии и пообещали на ней жениться… А еще вы заказали часы для уродливой циркачки у лучшего часовщика города и заявили, что… что… что… Но уродина может за себя постоять, понятно?
Она выставила вперед кулачок в шелковой перчатке, а меня разобрал истерический смех, даже слезы выступили на глазах. Кто бы мог подумать, что я окажусь в роли коварного соблазнителя! Ведь еще совсем недавно все было наоборот – это на мою честь посягала похотливая безумица, лапая меня в экипаже…
– Почему вы смеетесь? Что вы задумали? Куда мы едем? Выпустите меня немедленно!
Луиджиа принялась лихорадочно тыкаться в дверцу экипажа, пытаясь на ходу выбраться наружу. Я вытер слезы и крепко перехватил девушку за плечи, развернув к себе лицом. Она зажмурилась и съежилась, слепо колотя зонтиком и едва не разбив мне очки.
– Пустите!..
– Луиджиа, это все слухи, которые распускают недоброжелатели, – мягко сказал я, поймав зонтик. – Неужели вы в них верите?
– Отпустите!.. – она продолжала вырываться.
– Взгляните на меня. Откройте глаза. Ну какой из меня соблазнитель? – хрупкость ее плеча заставила мой голос дрогнуть. – Господи, в Виндене и шагу ступить нельзя, чтобы тебе что-нибудь не приписали. Скоро и в смертельной болезни Шарлотты Рыбальски обвинят тоже меня…
– Что? – она открыла глаза и уставилась на меня с ужасом. – Вы и ее соблазнили? А почему смертельная?.. О боже! Вы… вы… больны? У вас звездная сыпь? Пусти-и-и-ите!
От ее визга заложило уши, и опасно задрожало стекло в окошках экипажа.
– Тише! – перепугался я и ляпнул первое, что пришло в голову. – У вас маска сползла…
Она мгновенно захлопнула рот и закрыла лицо руками, отвернувшись и поправляя маску.
– Луиджиа, я клянусь вам, это все слухи. Глупые и нелепые. Мне нужна ваша помощь. Я щедро заплачу. И я ни в коем случае не собираюсь посягать на вашу честь, но выглядеть должно именно так. Я буду оказывать вам знаки внимания, чтобы вызвать ревность и выманить одну опасную преступницу. Но вам ничего не угрожает, клянусь!..
Глава 7. Хризокола
Маска была на месте. Я перевела дух и уже открыла рот, чтобы закатить новую истерику, как до меня наконец дошли слова Кысея. Кого этот придурок собрался ловить?!?
– Какую еще преступницу? – хрипло прошептала я, хлопая ресницами и силясь выдавить слезу.
– Вам нечего опасаться, – сбивчиво пояснил он. – На площади караулят мои люди, которые сразу же ее схватят, как только она посмеет приблизиться. А она должна посметь! Должна потерять голову от ревности, поэтому мне и нужна ваша помощь… Я щедро заплачу, вот, держите, – он всунул мне в руки увесистый кошель.
Вышкребок небритый!.. От злой обиды у меня задрожали губы, а на глаза уже безо всяких усилий навернулись слезы. Я швырнула кошель с золотом ему в лицо и попыталась стукнуть зонтиком, но мерзавец увернулся.
– Вы думаете, раз я танцую полуобнаженная, у меня совсем нет гордости и чести? Я не продаюсь! Выпустите меня немедленно!
– Да вы не так поняли!.. Луиджиа!..
Кысей опять придержал меня за плечи, отчего сердце моментально ушло в пятки. Лишь бы не выдать себя! Зачем я вообще это затеяла?..
– Я думала, что вы благородный и честный… не такой, как остальные… А вы… – беспомощно залепетала я.
– Луиджиа, помогите мне, пожалуйста. Я должен ее поймать. Она страшный человек… На ее руках кровь близкого мне человека. А вашей чести ничего грозит. Всего лишь прогуляйтесь со мной под руку, сделайте вид… А если… Уверен, до этого не дойдет, только как крайняя мера… Возможно, придется вас поцеловать…
– Что-о?!?
– … чтобы наверняка ее спровоцировать… Я понимаю, что многого прошу, но невинный поцелуй…
Поцелуй! Разум жалобно взвизгнул и уполз прочь, побитый болезненной похотью. Я не слышала, что дальше говорил Кысей, только смотрела, как шевелятся его губы, сдерживаясь от желания провести ладонью по колючему подбородку, прижаться щекой, обнять…
– Вы меня слышите?.. Луиджиа, пожалуйста, не молчите, а то я чувствую себя настоящим подлецом!..
– Хорошо, – выдавила я, потупив взгляд. – Хорошо. Мне же некуда деваться, верно?..
Кысей помог мне выбраться из экипажа, галантно подав руку. После неудачного визита в гримерку рыжей примы я слегка прихрамывала, нога до сих пор болела, но он, кажется, ничего не заметил. Я искоса взглянула на инквизитора, который кого-то искал в толпе. К нам уже спешил сопровождающий, чтобы провести к заранее купленным местам на огороженной от черни смотровой площадки, откуда было удобно наблюдать за регатой. Парусники и яхты лениво покачивались в мутных водах реки и отсюда казались игрушечными. Кысей довольно улыбнулся, и я, проследив за его взглядом, заметила Лешуа, дежурившего в переулке возле экипажа в компании двух бородачей разбойничьего вида. Великовозрастные придурки! Ловить они меня собрались! Получалось, что и Мишель Пихлер была приманкой. Но как далеко зашел инквизитор? Если он готов целовать безобразную циркачку, то возможно с этой рыжей коровой позволил себе и большее… Не сейчас. Не думать об этом. Холодная ярость, охватившая меня, остудила похоть. Сначала надо все узнать. А после я им устрою… охоту.
Люди все прибывали и прибывали, и мы незаметно оказались в самой гуще толпы, чинно шествуя к смотровой площадке. Веселые лица, улыбки, радостный гомон. Толпа становилась все теснее, но люди, казалось, этого совсем не замечали, превратившись в единое целое, жаждущее развлечений и двигающееся по набережной. А мне с каждым шагом становилось трудней дышать, сердце то замирало, то пускалось в бешеный пляс. Слепящее весеннее солнце заливало лучами площадь, не оставляя теней. Часы пробили полдень. Опаздываем. Движение в толпе ускорилось. И тут тени поползли. Теперь каждый отбрасывал тень, которая увеличивалась в размерах, поглощая соседей и сливаясь в лужицы тьмы. Мрачные силуэты как будто произрастали из земли, незаметно обвиваясь вокруг своих владельцев и занимая их место. Воздуха не хватало. Я остановилась, пытаясь отдышаться. Кто-то толкнул меня, образовалась заминка в стройном ходе толпы. Кысей попытался взять меня за руку и повести дальше, но я не сдвинулась с места. Людей не было. Мимо шествовал лишенный света прах, обтекая меня в завораживающем танце рассыпающегося тлена. Ноги подкосились. Это реальность? Жители умерли? Когда? Почему? Откуда-то раздались крики и лошадиное ржание, в людской поток вклинилась богатая карета, запряженная тройкой жеребцов. Однако лошади оказались непривычными к такому скоплению и встали на дыбы. А может, увидели то же, что и я? Толпа вздрогнула и потеряла устойчивость, опрокинувшись обезумевшими человеческими существами. Кто-то упал, кого-то толкнули, кто-то закричал, на кого-то наступили, кого-то оттеснили, кто-то зацепил мое платье. Меня подхватила неуправляемая сила и потащила в бездну… Но был еще кто-то. Он очень крепко держал меня за руку, не давая упасть, а после выдернул в закуток между колонами, прижимая к стене и заслоняя собой. Тысяченогая толпа катила свои волны мимо, бессильная задеть и раздавить нас.
– Тиши, тише… – это был Кысей. – Не бойтесь, не дрожите…
Он гладил меня по голове и еще что-то шептал, но я ничего не слышала, прижавшись к нему и закрыв глаза. Ничего этого нет, есть только стук его сердца. Мне все привиделось. Но память упрямо подсовывала то, чего не было и в гримерке Пихлер. А ведь инквизитор говорил что-то про колдовство в театре. У примы не было тени. А здесь теней больше, чем надо. Я отважилась открыть глаза. Зря. Небритая морда в очках оказалась слишком близко. Кысей шумно втянул воздух носом и нахмурился, подцепив мой локон на палец.
– Этот аромат… Ваши волосы… Чем они пахнут?
Я похолодела. Как можно было забыть, что у паршивца чувствительное обоняние? Я оттолкнула инквизитора.
– Это лавандовая вода! А что, нельзя? Циркачка должна вонять конским навозом? И хватит меня тискать!
– Да, простите, – смутился он, однако не сводя с меня глаз. – Просто этот запах… так похож на… Глупость, конечно, вы правы…
Епископ в багровой мантии воздел руки к небу и завершил молитву во славу Единого, после благословил воды Дымная, дарующие благодать славному городу Виндену и его жителям. Про менее удачливых его жителей, раздавленных в толпе, все благополучно забыли. Я сидела напряженная, закусив губу и лихорадочно размышляя, как выудить из Кысея сведения. Вернее, как направить фонтан его красноречия в нужное русло. Инквизитор воодушевленно распинался об особенностях очередной яхты, проплывающей мимо, а мне оставалось только поддакивать. Каждый корабль гордо нес на парусах или на палубе цеховые знаки принадлежности. Цех меховщиков выставил яхту с искусными чучелами лисиц и соболей, прикрепив на флагштоке норковую сороковку. На палубе яхты стекольщиков были посажены прозрачные цветы из тончайшего стекла, которые переливались всеми оттенками искусственной радуги от огромной призмы, рассеивающей дневной свет. На роскошную яхту ювелиров было больно смотреть, слезились глаза – ее паруса были прошиты тонкой золотой ниткой. Но когда появилась яхта Инженерной гильдии, Кысей захлебнулся от восторга, словно ребенок. Он схватил меня за руку и больно сжал ее, не сводя горящего взгляда со странной конструкции.
– Смотрите, смотрите!.. Осадка всего на четверть корпуса, а при обтекании создается эффект стоячей волны, что позволяет держать скорость даже при отсутствии ветра! Разве это не восхитительно? Торжество инженерной мысли над слепой стихией!
– Да-да, торжество, – пробормотала я, морщась от боли. – Руку отпустите.
– Простите, простите. Но вы только взгляните!..
– Когда глава гильдии станет вашим тестем, – не утерпела я, с досадой растирая ладонь, – вы сможете вдосталь любоваться…
– Это все слухи, Луиджиа, ну почему вы мне не верите! – инквизитор наконец соизволил перевести взгляд на меня, оторвавшись от механического чудовища на волнах.
– Зачем вы устроили меня в школу танца? За кем я должна следить? За той загадочной преступницей? Она там?
– Не совсем, – замялся он. – Понаблюдайте за фронляйн Пихлер…
– За вашей любовницей?
– Она не моя любовница, – упрямо возразил Кысей и покраснел. – Ей просто нужна моя помощь. У нее некоторые сложности с весом…
– О да, я заметила…
Он нахмурился, а я прикусила язык. Нельзя выбиваться из роли, в которую я вживалась целую неделю, изводя настоящую Луиджию. Сама невинность. Ранимость. Простодушие. Застенчивость. Кротость. А еще нежная утонченность подснежников, букетик которых так и хотелось… запихнуть этому лицемеру в глотку.
– Простите, – всхлипнула я. – Я хочу вам верить, но про вас такое говорят… И ведете вы себя так странно, что я не знаю, что и думать…
– Вы правы… – вздохнул инквизитор. – Со стороны, наверное, это так и выглядит, но я все поясню. Меня попросили помочь в одном деле… Фронляйн Пихлер теряет вес, сейчас она весит всего лишь 95 паундов…
Я слушала его сбивчивые объяснения, чувствуя, как неприятно ноет затылок. Колдовство, опять колдовство. Пихлер – жертва? Или источник колдовства? Почему у нее пропала тень? Упоминание Рыбальски заставило меня едва не подскочить на месте. Его особняк был лакомой целью, к которой я давно присматривалась. Но как инквизитору удалось так быстро войти в доверие к этому богачу? И задумка вызвать у меня ревность тоже явно принадлежала не Кысею. Холодок пополз по спине. Это Лешуа. Интриган доморощенный. Но хуже всего было то, что я до сих пор не знала, почему эти двое объединили усилия. Чем я ему так досадила? Свое обещание сдержала, песни его сына записала и отдала. А еще у княжьей поварешки имелась неприятная способность чуять любую ложь, поэтому ни в коем случае нельзя было попадаться ему на глаза.
– … Ну и присмотритесь заодно к Алисе Вагнер…
– Это еще кто? – очнулась я. – Еще одна ваша?..
– Луиджиа, чем вы слушали? Я же объяснил. Это невеста младшего Рыбальски, который настолько ею очарован, что отец подозревает приворот. Глупость, конечно, но тем не менее…
– Присмотрюсь, – кивнула я, отметив для себя, что младший Рыбальски может быть неплохой добычей, которую не стоит отдавать всяким Алисам. – Обязательно присмотрюсь. А сейчас что? Где ваша преступница? Когда она появится? Вы собираетесь меня… – я вовремя осеклась, едва не потребовав, чтобы он начал меня целовать. – Что вы собираетесь предпринять? Все уже закончилось…
Люди расходились. По каналу проплыл последний парусник, уходя в плавание по Дымнаю до Ихтинборка и дальше, через Ичмелек к Лемму. Как же мне не хватало Антона… Сиятельная соплячка украла у меня брата, но этого ей оказалось мало. Теперь она влезла смертной тенью между мной и инквизитором.
– Я не знаю, – пожал плечами Кысей, отводя взгляд и растирая переносицу под очками. – Не знаю, почему она не объявилась. Может, нас было плохо видно в толпе… А знаете что? Давайте прокатимся на лодке? Чтобы точно увидела. Вон там, на причале, можно взять лодку напрокат, пойдемте!
