Текст книги "Танец над вечностью (СИ)"
Автор книги: Маргарита Дорогожицкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 30 страниц)
– Ммм?!?
– Вы что-то перепутали. Я не собираюсь жениться на Луиджии.
– Вам придется. Если не хотите неприятностей.
Рыбальски был убийственно серьезен и мрачен. Лука растерянно переводил взгляд с отца на меня и шумно облизывал палец, макая его в миску с шоколадом.
– Во-первых, я не отец ее ребенка, могу поклясться вам в этом…
– Я знаю, – кивнул он. – Но это неважно. Я положу за Лу щедрое приданое, чтобы компенсировать вам…
– Мне не надо ничего компенсировать! Я не женюсь на Луиджии!
– Тогда мне придется использовать все свои связи, чтобы…
– А во-вторых, – перебил я его, – вы сейчас в моем лице угрожаете Ордену Пяти.
– Как это?
– Можете поинтересоваться у казначея винденской ложи когниматов, отца Васуария, он подтвердит, кто я. Брат Кысей из Ордена Пяти!
– Но… – растерялся Рыбальски. – Даже если и так. Какая же вам разница, помилуй бог? Вы же собирались жениться? На малышке Розалинде? Так моя девочка много лучше! А то, что с ребеночком возьмете, так ничего страшного. Она вам еще родит. А приданое я такое дам, что вы ни о чем жалеть не будете!..
– У меня денег больше вашего, – раздраженно ответил я и покачал головой. – За всю жизнь не потратить. Уходите, фрон Рыбальски. Я ни на ком жениться не собираюсь. Ни на малышке Розалинде, ни на вашей девочке.
Я встал на ноги, выпроваживая упирающегося Рыбальски. Головокружения не было, тошнота тоже прошла. И это было странно. Страшное подозрение закралось при виде перемазанной шоколадом рожи Луки. Мальчишка довольно улыбался.
– А ну-ка иди сюда! – я дернул его за шиворот, заглядывая ему в глаза. – Ты опять пичкал меня этой гадостью?!? Где ты ее взял?
– Отпустите моего сына! – возмутился Рыбальски.
– Н-н-нет! – отчаянно замотал головой Лука.
От удивления я даже выпустил его воротник.
– Ты заговорил? Но как?.. И не ври мне!
– Оставьте моего сына в покое! – влез между нами Рыбальски, глядя на меня снизу вверх. – Он из-за вас места себе не находил! Ухаживал и горшки за вами выносил! И лично помогал фрону Лешуа приготовить вам шоколадное лекарство! Которое и поставило вас на ноги, между прочим!
– Лешуа? Как Лешуа? Он вернулся?!? Где он?
– Когда вы вернулись? – с порога спросил я, ворвавшись в номер.
Дерек зашелестел газетой, опуская ее, и взглянул на меня. Перед ним на столике дымилась чашка кофе, были разбросаны какие-то записи, стопка книг угрожающе накренилась над краем. Остро пахло шоколадом. Широко распахнутые окна гостиничного номера заливали комнату щедрым солнечным светом. Лешуа тяжело вздохнул и кивнул мне присаживаться:
– Я рад, что вам уже лучше, господин Тиффано. Не стойте, лекарь сказал, что вам вредно…
– Я сам решу, что мне вредно, а что нет! – взорвался я. – Почему вы сразу не показались мне на глаза? Я волновался!..
– Вы не могли волноваться, поскольку валялись в беспамятстве несколько дней, – спокойно парировал он и встал, силком усаживая меня в кресло напротив. – Нам о многом следует поговорить. Да садитесь же!
– Рассказывайте. Что с вами случилось? Вы видели Хриз… в смысле Лидию?
– Видел, – кивнул Лешуа и помрачнел. – Вы мне симпатичны, господин Тиффано, поэтому буду искренен. Я заключил с госпожой Хризштайн сделку и…
– И вы тоже? – выдохнул я, до хруста костей впечатывая кулак в ладонь.
– Поймите, у меня не было выбора, – виновато отвел глаза Лешуа. – Моя Милагрос… Она в заложницах у этой дряни.
– И что она от вас потребовала? Следить за мной? Пичкать дрянным шоколадом? Мешать мне? Что?
– Нет, – невесело усмехнулся Лешуа. – Жидкий шоколад предназначался не вам… Просто влез Лука и…
– Не мне? – нахмурился я. – А кому?
– Это все ради Алисы…
– Алисы? К чему здесь Алиса? Объяснитесь.
Лешуа наконец оторвался от напряженного созерцания носка своего сапога и поднял на меня взгляд бесцветных глаз, явно покрасневших от недосыпа.
– Алиса и есть Александра. Она – дочь Милагрос. Пусть поздно, но я ее нашел.
Я встал на ноги и подошел к распахнутому окну, осмысливая новости. Пригожий весенний день был упоен ароматами цветущей акации, которая перебивала даже горькую вонь шоколада. Я вцепился в подоконник и прикрыл глаза, подставляя пылающий лоб слабому ветерку.
– Что от вас потребовала Лидия? – повторил я вопрос.
– Чтобы я признал Алису своей дочерью. Тогда ее примут в семью Рыбальски. Милагрос мечтает о счастье для своей девочки, поэтому я все сделаю…
– И это все? Все, что от вас потребовала Лидия? – я резко обернулся и уставился на Лешуа. – Отвечайте!
– Больше я ничего не могу вам сказать, господин Тиффано, – уклончиво ответил он. – Я понимаю ваше отчаянное желание поймать Лидию, но… Просто прошу вас и полагаюсь на ваше благородство. Милагрос не сделала вам ничего дурного, она не может быть в ответе за деяния своей безумной хозяйки. Не мешайте мне. Не ломайте жизнь Алисе.
– Мы все для нее просто пешки, – пробормотал я. – Просто пешки…
– Согласен, – кивнул Дерек. – Но лучше быть пешкой, которую берегут, чем слоном, которого съедят на следующем ходу.
– Ошибаетесь, господин Лешуа, лучше быть игроком, который двигает фигурки! И если эта паскуда думает, что сможет у меня под носом плести свои интриги, то она жестоко ошибается!
– Она уже… кхм… – закашлялся он.
– Что уже? Она уже что?
– Простите, – повар нервно отпил из чашки. – Я не сказал вам. По поводу шоколада. Пока вы валялись в постели, я был представлен Шарлотте и Джеймсу Рыбальски. Они пока ничего не знают. Я собираюсь признать Алису своей дочерью на званом ужине в их особняке. Рыбальски очень обрадовался, когда я согласился готовить для него. Чтобы поразить всех, на десерт подам шоколад по особому рецепту…
– Вашему рецепту? – быстро спросил я. – Или этой?..
– Моему, – успокоил меня повар и кивнул на записи. – Как раз пробую разные сочетания. Кстати, Лука… Он поил вас розовым шоколадом. Вам понравилось?
– Не уводите разговор в сторону! – разозлился я. – Что Хриз хочет от Рыбальски?
– … Я назвал его розовым из дополнительных ингредиентов, а не из-за цвета самого шоколада, разумеется…
– Ей нужны деньги?
– … Розовый перец, лепестки роз, лесная земляника, шафран и…
– Неужели ей мало трех тысяч, что я заплатил за ваше освобождение?!?
– … и горький розовый миндаль… О господи! Она и с вас взяла золото? Прохиндейка! Я вам все верну.
Я встал из-за стола и покачал головой:
– Не стоит себя утруждать. Я сам все верну. Когда поймаю ее. С лихвой мне за все заплатит. А с вами, господин Лешуа, мы теперь по разные стороны. Не обессудьте. Удачи.
– Подождите! Вы примете приглашение на этот ужин?
– И не подумаю!.. – я уже собирался громко хлопнуть дверью, но тут Лешуа…
– Уверен, она там тоже будет.
– Что? – обернулся я к нему.
На его лице блуждала загадочная улыбка.
– Знаете, когда госпожа Хризштайн впервые появилась в моем поместье, я уже тогда понял, что от нее будут неприятности. Хотя даже не представлял, насколько большие. Но с другой стороны, с ней никогда не бывало скучно. Сами понимаете, что такое веселье, как званый ужин с императором, она в жизни не пропустит… – он лукаво мне подмигнул и ухмыльнулся.
Мне пришлось выдержать осаду Розалинды, которая приехала со всей родней проведать меня. Она привезла корзинку всякой снеди и пыталась меня ею напичкать, свято убежденная, что от любой хвори поможет пирог с луком и сыром, сдобренной домашней запеченной вырезкой. Хотя, признаться, выпроводив семейство Альбертини восвояси, я уплел все подчистую, мрачно жуя и размышляя над положением дел. Сдаваться я не собирался, как и быть пешкой в игре Хриз. И даже слоном. Я уже нащупал слабое место безумицы. Стоит мне увидеть ее вновь, я с легкостью соберу ее образ воедино и больше не допущу глупых ошибок. Ни за что не прикасаться к ней, не позволять срамным мыслям взять вверх над разумом, не вступать с ней в разговоры… В идеале, лучше всего будет мешок на голову – и в экипаж. А потом в замок. Да, именно так. Надо все приготовить. Заехать к отцу Васуарию. Получить золото. Нанять головорезов. Хотя нет. Не стоит мелочиться. Возьму лучших наемников. Но лучшими из лучших считались бойцы варда Даугава… Однако вряд ли воевода обрадуется моему заказу после того, как я вывел его на чистую воду. А с другой стороны, деньги нужны всем. Хотя… А если Хриз давно спелась с воеводой? Ведь не зря же он выделил ей в сопровождение своих бойцов? Господи, у меня уже, кажется, начиналась паранойя… Безумица мерещилась мне повсюду. Но с воеводой я, пожалуй, связываться не буду. Просто на всякий случай.
Воевода Дюргер был страшен. Жуткие шрамы превратили его лицо в рубцовую маску, на которой сверкали черные волчьи глазища и смятый в лепешку нос. Наголо обритый, однако с разбойничьими длинными усами, он внушал наверное больше опасений, чем те, от кого был призван охранять. Однако его рекомендовал отец Васуарий, поэтому я отбросил сомнения в сторону.
– Станете своим вардом в Соляном замке и селении бесцветных неподалеку, – продолжал я объяснять задание. – Будете охранять, чтобы не одна мышь не проскользнула. А еще понадобится четверка ловких бойцов с экипажем наготове, которые будут постоянно меня сопровождать, но так, чтобы держаться незаметно.
Воевода Дюргер кивнул, продолжая хранить молчание.
– И вот… – я подвинул ему потрепанный лист. – Портреты преступницы висят на каждом столбе, но я хочу, чтобы каждый из бойцов взглянул на оригинал и хорошенько запомнил это лицо. Она умеет маскироваться. Ловить мы будем ее.
Я постучал пальцем по рисунку, и тут воевода заговорил, повергнув меня в замешательство удивительно приятным, мягким голосом, абсолютно не подходящим его бандитской внешности:
– Цветочка-то ловить?.. Ну ловить-то мы можем, вот только поймаем ли?..
Краска смущения бросилась мне в лицо, а потом я вспомнил и понял, что имел в виду воевода. Цветочек был еще одной кличкой безумицы, а вовсе не тем, что я подумал.
– Поймаем! – стукнул я кулаком по столу. – Или у вас есть сомнения в собственной компетентности, воевода? Если так, то я найду кого-нибудь другого!..
– Да погодите вы, фрон профессор, – накручивая ус, протянул воевода. – Не горячитесь-то. Все обтолковать-то надо. Тем более, в селении бесцветных сейчас-то стал вардом Даугав…
– Что? С какой это стати? Как он посмел?
– А чего удивляетесь-то, фрон профессор? Замок-то ваш, но земля общины вам-то не принадлежит. А воевода-то столковался с ихним старостой…
– Их, – невольно поправил я. – Их старостой. Я не хочу видеть воеводу Даугава поблизости замка. Займитесь этим. Ах да… Мне нужна ваша помощь в еще одном деле.
Букет огненно-алых роз больно колол кожу шипами, но я мужественно терпел, равно как и недовольное сопение Нишки по правую руку от меня. Отец Игнатий не торопился, явно войдя во вкус и вещая поминальные банальности с чрезвычайно торжественным видом. Мы стояли на кладбище, где по моему настоянию производилось заупокойная служба по Пихлер и символическое погребение того, что осталось от ее тела. Поскольку ничего не осталось, то в гроб положили ее любимый сценический наряд и… часики. Они были найдены на сцене, когда мы с Нишкой обыскивали здание театра, и еще больше укрепили меня в подозрениях. Работа Гральфильхе. Безумная увлеченность часовщика рубинами, неприязнь к Рыбальски из-за того, что тот испортил "Кровь", странные рассуждения о природе света и тьмы… Но одних подозрений было мало. Кроме того, у меня не было мотива. Зачем мастеру губить девушек? Ладно, он мог погубить Ежению в отместку за погубленные мечты о камне. Но остальные танцовщицы? И почему только сейчас? Поэтому я полагал, что безумный талант часовщика кто-то использовал. Возможно, воевода Даугав. Первой жертвой, несомненно, была его сестра Ежения, которую он заточил в замке. Был ли он в сговоре с часовщиком? Или послужил невольным сообщником колдовству? А может, был кто-то третий? Это предстояло выяснить. Однако на заупокойную службу воевода не явился, и я беспокоился, что известие о ней попросту до него не дошло. Зато был Гральфильхе. Он щурился от яркого дневного света за толстыми стеклами очков, потел, вздыхал, перетаптывался с ноги на ногу и все время выглядывал кого-то в толпе. Людей собралось действительно много. Был и Рыбальски под руку с женой и уже тремя отпрысками. Луиджиа тяжело опиралась на трость, была бледна и странно схожа худобой и траурным видом с Шарлоттой. Интересно, кто отец ее ребенка? Какой-нибудь циркач? Девушка казалось мне такой чистой и целомудренной, что известие о ее беременности было как снег на голову… Зато ее брат Лука вполне соответствовал ожиданиям. Он выделялся из безликой черной массы вызывающе желтой рубахой, собранной щеголеватым ремнем, который не спасал от сползающих штанов. Они болтались и сползали с тощей задницы, когда мальчишка начинал вертеться и чесаться. Он подтягивал их, получал болезненный тычок от старшего брата Сигизмунда, вздыхал, но продолжал лучезарно улыбаться во все тридцать два зуба. Улыбаться и глазеть на меня. Чем-то он до тошноты напоминал Хриз… Тьфу, померещится же тоже! Я оставил сопящую Нишку и протолкался к часовщику, став рядом с ним.
– Как поживаете, мастер Гральфильхе?
Он покосился на меня и вздохнул:
– Плохо, фрон профессор, плохо.
– Почему же? – удивился я. – Неужели вы так опечалены из-за жуткого происшествия с фронляйн Пихлер?
Он неопределенно пожал плечами и платком вытер пот со лба.
– Мои часы стали опаздывать, – опять огорошил он меня.
– Какие именно? Те, что вы изготовили для фронляйн Пихлер? Удивительная работа. Кстати, их положили в гроб на память несчастной…
– Львиное сердце, – опять невпопад ответил он.
– Что за львиное сердце? – терпеливо допытывался я, не обращая внимания на шикающих прихожан, возмущенных нашим неподобающим поведением и громкой болтовней.
– Мои часы на ратуше. "Львиное сердце". Они опять опаздывают!
– Хм… – я задумался ненадолго. – А часы фронляйн Пихлер тоже опаздывали?
– Они спешили. Они вечно спешат!
– А кто вам заказал их для примы? Воевода Даугав?
– Почему воевода? – настала очередь часовщика удивляться. – Император.
– Император? Сам император заказал у вас часики для фронляйн Пихлер?
– Вы разве не знали, фрон профессор? Рыжая прима была его любимицей.
– Понятно… – пробормотал я, теперь уже внимательно разглядывая пышный венок из лилий, перевитый императорской отличительной лентой. – А часики других исчезнувших танцовщиц? Они тоже спешили?
– Спешит тень. Пытается догнать свет, – вдруг безмятежно улыбнулся часовщик. – Только не понимаю, почему еще не догнала…
Я похолодел, припомнив жуткое ощущение, когда Хриз нацепила клятый браслет с часами себе на запястье. Тьма, скользнувшая по ее локтю и устремившаяся к сердцу, мне не привиделась. А если?.. Я подавил желание схватить часовщика за горло и выдавить из него всю правду. Вместо этого смял несчастные розы в букете и процедил:
– А если не догонит?
– Разве можно убежать от собственной тени?
Мастер кивнул на бесформенное пятно тьмы, расплывавшееся у меня под ногами. Солнце было в зените и немилосердно припекало. Я пытался ухватить неясную догадку, чувствуя себя, как щенок, гоняющийся за собственным хвостом. "Львиное сердце" отстает… Часики Пихлер спешат… Тень догоняет свет… по кругу… Пихлер худеет… А кто полнеет? Где-то прибыло, а где-то убыло… Закон сохранения божьей милости… Тело убийцы разлагается слишком быстро… тоже спешит?.. Или спешит Хриз?.. Был на ней этот клятый браслет или нет? На левой руке точно ничего не было, я держал безумицу за запястье. А на второй?..
– Можно, – медленно ответил я. – Можно, если никогда не имел тени.
– Это как? – заволновался безумец. – Как можно не иметь тени?
– Если нет света, не будет и тени, верно? Вы пытаетесь украсть тень у той, кто живет в вечной тьме…
– Такого не может быть! Что за глупость вы говорите? Не может быть! – часовщик выкрикнул это так громко, что к нам начали оборачиваться. – Не может!
Он топнул ногой и схватился за воротник, пытаясь ослабить его.
– Я заказал у вас часы для той, кого нет, – продолжал я испытывать его терпение. – Помните, что я вам сказал? У нее нет света. Вам нечего у нее красть.
Мастер побагровел от гнева и сцепил кулаки.
– Нет! Нет! Нет! – он был готов наброситься на меня. – Свет есть у всех!
Обеспокоенные скандалом, к нам уже спешили. Рыбальски, все еще лелеющий надежду увидеть меня в зятьях, едва успел перехватить за шиворот Луку, который полез с кулаками на часовщика.
– Сынок, подожди! Что здесь происходит, фрон Тиффано?
Но я не обращал на него внимания, не сводя взгляда с часовщика.
– Мастер Гральфильхе, следите за собственной тенью. И за собственным светом. Потому что та, которой я подарил ваши часы, однажды придет за вами. И украдет уже вашу жизнь! Как вы украли время у этих несчастных!..
Часовщик вдруг начал смеяться. Он хохотал и хохотал, до слез, согнувшись пополам, до икоты, до изнеможения. Рыбальски растерянно смотрел на него какое-то время, а потом перевел взгляд на меня и пожал плечами:
– Психи. Оба психи. А я еще хотел отдать за него дочь. Пошли, Лука! Я запрещаю тебе общаться с профессором. И не ной мне тут!
– Мне надо!
– Ты точно псих, – покачала головой Нишка. – Говорю, это невозможно. Никто не даст тебе разрешение на обыск и тем более…
– Это он. Я уверен в этом.
Не оборачиваясь ко мне, она пожала плечами и направилась к воротам кладбища.
– Какие твои доказательства? Его истерика? Ну так это… Довел уважаемого мастера до припадка своими мерзкими обвинениями! – передразнила она меня словами Шарлотты, которыми та вступилась за часовщика.
– Госпожа Чорек, прекратите! – я дернул ее за рукав, останавливая и разворачивая к себе. – Мастер Гральфильхе безумен. Это должно быть очевидно даже вам…
– Даже мне?!? – мгновенно набычилась Нишка. – Да ты!..
– Не перебивайте. Я уверен, что все дело в "Львином сердце"…
– Чего? Ты совсем ку-ку?
– Так называются ратушные часы. Часовщик хотел в их механизме использовать "Кровь"…
Нишка скрипнула зубами и выпятила челюсть. Я торопливо пояснил:
– "Кровь" – это имя фамильного рубина Рыбальски. Но Джеймс тайком от отца украл камень и расколол его, чтобы сделать обручальное кольцо Ежении…
– Как мило, – пробурчала девушка.
– Не перебивайте. Камень оказался испорчен. Это могло послужить толчком для Гральфильхе. Он сошел с ума и…
– И что? Что? Девушки начали исчезать только теперь! А эта твоя Ежения вовсе не была первой жертвой!
– Была, – я сам не знал, откуда у меня взялась такая уверенность. – Она была первой жертвой. Я не сомневаюсь.
– Ты же утверждал, что ее увез и спрятал в замке воевода Даугав. Там она благополучно разрешилась от бремени близнецами. Почти год прошел! Как-то очень долго ждал Гральфильхе, чтобы свести с ней счеты! И как вообще нашел? А потом и вовсе, почти двадцать лет выжидал, пока снова не начал…
Я нахмурился. В словах Нишки тоже имелся резон.
– Возможно, Гральфильхе потерял ее след. А потом отыскал. Слушайте, ведь почти все сходится! Он украл жизнь Ежении и успокоился. Но потом в городе появились ее дети, Лука и Луиджиа. Он почуял их и снова обезумел…
– Бред! – фыркнула Нишка. – Что он там мог почуять? И почему не украл их жизнь, а вместо этого взялся за танцовщиц?
Что-то не сходилось. Вот если бы не было бесцветных близнецов… Но они же есть? Стоп-стоп! Все не то.
– Свет и тень…
– Что за?..
– Не перебивать! Свет и тень. И время. Девушки худели. Теряли вес. Их часики спешили. Обманывали время. Тик-ток человеческих сердец! Почему я не додумался сверять пульс у Пихлер? А "Львиное сердце"? Госпожа Чорек! Узнайте, поступали ли жалобы на то, что ратушные часы на площади Доммайер опаздывали. И когда впервые это случилось? Уверен, что это совпало с исчезновением первой жертвы и появлением в городе цирка. Расспросите про Луиджию и Луку. И про их фальшивого дядю Ежи Кава тоже не забудьте. А еще узнайте, имелись ли у остальных жертв часы работы мастера Гральфильхе… А с Еженией я сам разберусь.
– Хм… вот это уже что-то, – пробубнила Нишка. – А то бред несет какой-то, а мне…
– Помолчите! – я ухватился за прутья кладбищенской ограды и наклонил голову, пытаясь избавиться от тошноты. – Обязательно узнайте, что случилось с "Кровью". И если разрешение на обыск лавки и дома мастера Гральфильхе нам не дадут, то никто не запретит нам наведаться в ратушную башню, чтобы взглянуть на часовой механизм "Львиного сердца"…
– Что вы затеяли? – спросил меня Лешуа за завтраком.
– Если будете видеть госпожу Хризштайн, – ответил я, пододвигая чашку с кофе и блюдо с булочками к себе поближе, – то передайте ей, пожалуйста, чтобы она не вздумала носить часы мастера Гральфильхе, которые она у меня стащила. Он колдун. И его часы опасны. Для ее же блага пусть вернет их мне.
– Я не увижу Лидию. Она не так глупа. И не надо за мной следить. Отзовите своих…
– Не отзову, – я кровожадно впился в румяную булочку.
– Господин Тиффано, – устало вздохнул Лешуа. – Это вы побывали в доме на Фидеркляйд плац? Где Равена? Куда вы ее увезли?
– Не скажу.
– Это же глупо! Вы сами должны понимать, что вам это не поможет. Ну допустим вы схватите Лидию. Дальше что? Что вы будете с ней делать? Это ж как встать на пути лавины и кричать, что поймал. Все равно ж сметет с пути. Так и Лидия заморочит вам голову и вывернет все по-своему…
– Пусть попробует. Демон! – я подавился булочкой и закашлялся. – Что за гадость?!? Тьфу!
– Шоколадная начинка, – грустно сообщил мне Лешуа. – Нравится?
– Идите в пень со своим шоколадом! – разозлился я, отплевываясь. – Вы это нарочно? С ее подачи, да?
– Лидия почему-то вбила себе в голову, что шоколад способствует мужской силе.
– Похотливая дура!
– Но самое главное, что в это поверили остальные, – продолжал Лешуа, глядя на меня с усмешкой. – Ко мне уже обратилось несколько аптекарей, готовых купить рецепт жидкого сладкого шоколада за любые деньги. А вы тут булочками перебираете…
Я встал из-за стола и бросил скомканную салфетку на стол. Настроение было безнадежно испорчено.
– Надеюсь, госпожа Хризштайн появится на званом ужине, чтобы по достоинству оценить и ваши булочки, и то веселье, которое я для нее приготовил.
Отец Васуарий помог мне выправить документы таким образом, чтобы тот клочок земли рядом с замком, где ютилось поселение бесцветных, отошел в мою собственность, разумеется, за щедрые пожертвования ордену когниматов и в казну магистрата Виндена. И теперь никто не мог помешать мне вскрыть могилу Ежении под предлогом… переноса старых захоронений на городское кладбище. Хотя кое-кто попытался. Воевода Даугав и Рыбальски. Оба проявили удивительное единодушие, требуя не тревожить покой их возлюбленной и сестры.
– Побойтесь бога! – заламывал руки Рыбальски и подталкивал ко мне Луку. – Ради бедного мальчика! Там же его мама! Как вы можете!
Мальчишка был непривычно серьезен и бледен. Он вымученно улыбнулся мне и плюхнулся на землю рядом с могилой. Я кивнул двум работникам, чтобы они и приступали к вскрытию могилы, а сам подошел к Луке.
– Прости меня, – я осторожно положил руку на его плечо. – Но так надо. Тебе лучше не смотреть. Пошли, вставай…
– Оставьте моего сына! Не смейте его лапать! – подскочил ко мне Рыбальски. – Пошли, сынок!
У Луки был взгляд побитой собаки, когда он смотрел на меня:
– П-п-плохой! В-в-вы п-п-плохой! – у него дрожали губы, он начал всхлипывать.
– Лука, так надо, правда, надо… – пробормотал я в свое оправдание, но на душе было мерзко, как будто я предал доверие мальчишки, который самоотверженно ухаживал за мной все это время…
– Я запрещаю тревожить останки моей сестры!
Воевода Даугав потянулся было за оружием, но его мгновенно взяли в кольцо бойцы нанятого мною варда. О численном перевесе я позаботился, но от угрызений совести это не спасало.
– Лука, ну что ты ревешь, как девчонка? – попытался я погладить мальчишку по голове, но он отшатнулся и забился под защиту к отцу.
– М-м-мама!.. Мммм…
Глухой стук известил нас о том, что гроб подняли на поверхность. Он выглядел странно свежим, как будто его закопали пару дней назад.
– Вскрывать?
– Вскрывайте, – процедил я сквозь зубы, игнорируя бешено оскаленного воеводу Даугава и тихо скулящего Луку в объятиях отца.
– Я вас засужу! Так и знайте! И плевать мне на Орден Пяти и всех церковников вместе взятых! Вы что думаете, я на вас управу не найду? Найду! Лука, сынок, не смотри! Не смотри!
Ловко подцепив крышку гроба ломом, работяга поднатужился и с треском вскрыл домовину. Я подошел к разрытой могиле, по привычке задерживая дыхание, хотя кроме запаха сырой земли и пота работников, больше никаких зловоний не доносилось. Нечему было гнить и разлагаться. В гробу было пусто.
– Так что же все-таки случилось с Еженией, воевода Даугав? – спросил я, уже не сомневаясь, что северянин прекрасно знал, что мы обнаружим внутри.
Он попытался огрызнуться, но по моему кивку бойцы варда Дюргера обезоружили его. И тут Лука завыл. Протяжно и так громко, что, казалось, его вой эхом отражался в ущелье и отзывался грозным гулом готового обрушиться на нас камнепада. Рыбальски перепугался, пытался успокоить мальчишку, но у того случилась истерика. Он бился в припадке, кровавая пена выступала на губах, тощее тельце выгибалось в судорогах. Сердце болезненно сжалось, я хотел помочь, но безутешный отец зверем бросился на меня, отгоняя от мальчишки.
– Довольны? – холодно спросил воевода Даугав, глядя на меня сверху вниз.
– Что случилось с Еженией? – повторил я вопрос, сжимая кулаки и подступая к нему.
– Помутнение рассудка после родов. С обрыва бросилась. Тела не нашли. Похоронили пустой гроб. Можно было просто спросить меня, а не осквернять ее могилу.
– Какую могилу, не смешите! Недавно вырытую обманку! Я вам не верю!
– Ваше право, – невозмутимо пожал плечами Даугав, не обращая внимания на скрутивших его бойцов.
– У Ежении были часы? Работы Гральфильхе? Отвечайте!
На лице воеводы мелькнуло недоумение, он нахмурился.
– Какие еще часы?
– Карманные! Наручные! Или даже настенные! Мастер Гральфильхе что-нибудь делал для нее? По вашему заказу? Или по заказу кого-то другого?
Взгляд воеводы ушел в сторону и затуманился, Даугав явно что-то вспомнил, потому что недобрая тень пробежала по его лицу и исчезла.
– Вы вспомнили что-то! Что? Говорите!
– Вспомнил, что завтра казнь. Будут казнить Вырезателей.
Воевода кровожадно ухмыльнулся, и больше я ничего не смог от него добиться.
Мои подозрения подтвердились. Полгода назад ратушные часы начали отставать. Мастера Гральфильхе, который единолично занимался их обслуживанием, это сильно обеспокоило. Он клятвенно обещал магистрату все устранить. И устранил. Единственная неувязка моей версии была в том, что цирк в Винден приехал всего два месяца назад. А бесцветные близнецы с фальшивым дядей появились еще позднее. Но больше всего меня удивило то, что с ними была еще одна женщина постарше. Нишка особенно не вдавалась в расспросы цирковых, считая эту линию расследования тупиковой, поэтому больше ничего не удалось узнать. Но я все равно намеревался докопаться до истины, просто пока были дела поважнее.
Магистрат по требованию Святой Инквизиции выдал нам ключи от ратуши, однако, поднявшись по винтовой лестнице на площадку башни, мы с Нишкой обнаружили, что ни один ключ на связке не подходит к тяжелому замку на дверях часовой камеры. Впрочем, и такой исход я предусмотрел, поэтому взял с собой бойцов покрепче. Они поддели замок ломом и спустя несколько минут пыхтения сковырнули его. Но дверь все равно была закрыта. Я дернул ее и обнаружил, что замок всего лишь для отвода глаз. Присмотревшись, заметил запорный механизм, хитро замаскированный в обитой тяжелым свинцом двери. Ах так?..
– Может, не надо? – с сомнением пробормотала Нишка, глядя, как по моей отмашке наемник колдует над взрывной смесью воровского порошка.
– У вас еще остались сомнения, госпожа Чорек? – холодно спросил я. – Кто в здравом уме будет так запирать часовую камеру?
– Фрон профессор, вы бы отошли с барышней, а то сейчас будет бум… – извиняющимся тоном попросил умелец.
– Какая я тебе барышня! Я – инквизитор, – привычно огрызнулась Нишка.
– Пойдемте, барышня-инквизитор, спустимся на несколько пролетов, – я взял ее под руку и потянул на лестницу.
От глухого взрыва содрогнулась башня, а в воздух взвилась стайка испуганных голубей. Нашему взору предстало развороченное нутро часовой камеры, однако все еще живой и мерно отсчитывающей время. Как будто и не металл внутри двигался в бесконечном ходе шестеренок, а что-то вздыхало, чавкало, шипело и булькало, словно огромный зверь переваривал человеческие жизни в отпущенном господом котле времен. Я подавил глупое желание повернуться и бежать прочь, вместо этого смело шагнул внутрь.
На оси анкерного механизма сиял рубиновой огонь. Тяжелый ход маятника, сцепленного с часовым колесом, заставлял вспыхивать рубин невиданных, ужасающих, неестественных размеров. Его вспышки туманили разум и вызывали головокружение, заставляя сомневаться в реальности происходящего.
– Боже, это что еще за хрень? – шепнула рядом со мной потрясенная Нишка. – Никогда такого не видела…
– Его надо остановить… – выдавил я из себя также шепотом, словно боясь, что часовой зверь нас услышит и сожрет наше время.
– Ты че удумал?
– Взорвать здесь все!
– С ума сошел!
Шестеренки неумолимо крутились, медленно двигая по кругу огромные стрелки, и вдруг все изменилось. Полдень. Рубин взорвался светом. Пространство вокруг вспыхнуло алым, башня содрогнулась, какой-то механизм пришел в движение, закрутились колеса, которые до этого были совершенно неподвижны, и пол ушел из-под ног… Бой часов был таким оглушительным, что у меня заложило уши. А потом распахнулся невидимый зев, выплевывая в нас массивные фигуры святых.
– Бежим отсюда! – заорала Нишка.
Я тоже невольно попятился, все еще не в состоянии отвести взгляда от вспышек рубинового пламени, но перепуганная девушка уже тащила меня прочь наперегонки со скрежещущей фигурой святого Тимофея…
Часовщик исчез. В лавке его не было, дома тоже никого. И никто его не видел. Обозленная Нишка ругалась с магистратом, требуя организовать облаву на Гральфильхе, но капитан Чапка не торопился. Ратушу оцепили и никого внутрь не пускали. Среди стражников мелькали красные мундиры. Появились люди из Часового корпуса. Империя заинтересовалась происходящим. У меня все больше и больше крепло подозрение, что я опоздал. Безнадежно опоздал в гонке. Вот только с кем? С безумицей, которая добралась до часовщика раньше моего? Или же всех опередил вездесущий Часовой корпус? Слова мастера Гральфильхе о потерянном свете, который имперцы никогда не найдут, не давали покоя. Впрочем, оставалась еще одна ниточка.
