Текст книги "Танец над вечностью (СИ)"
Автор книги: Маргарита Дорогожицкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 30 страниц)
Помертвев от злости, я смотрела этой парочке вслед. Высокий широкоплечий Кысенька – мой Кысенька! – под руку со странной тощей девицей, которая еще и слегка приволакивала ногу. Кто-то толкнул меня, торопясь к столу, откуда уже доносились умопомрачительные ароматы. Слезы навернулись на глаза. Разумом я понимала, что инквизитор намеренно провоцирует меня, ведь Лешуа наверняка ему намекнул, что я тоже появлюсь на маскараде, но… Почему этот тюльпанистый злыдень, демон раздери, даже не оглядывается в поисках меня?!?
Плюхнувшись за стол напротив, я уставилась на Кысея, а украдкой разглядывала его спутницу. Ее вуаль была разрисована мелкими незабудками, из-за чего черты лица совершенно размывались и едва угадывались. Идиотская шляпка с такими же мелкими голубыми соцветиями крепилась на тусклых темных волосах, а платье было полностью закрытым. С какой помойки он выкопал эту уродину?
Слуги сбивались с ног, лавируя с тяжелыми подносами на каждой смене блюд. Нежнейший суп из рябчиков со сливочным сыром и белыми грибами; холодный студень из стерляди; жареные в меду цыплята; перепела по-мирстеновски, запеченные со спаржей; копченый угорь; шейки раков, запеченные в сметане; ребрышки ягненка в сырном соусе и травах; отборные рулеты из десяти сортов мяса; устрицы в винном соусе… И это только половина того, что было подано к столу. Мои соседи чавкали и обжирались, а мне кусок в горло не лез. Рыбальски обхаживал бургомистра, не теряя надежд устроить брак Сигизмунда с его дочерью, Шарлотта поддерживала светскую беседу с какой-то жирной старухой, чей дряблый бюст царил над скатертью, сверкая бриллиантами и изумрудами, а Сигизмунд испарился, едва улучив момент. Зато Кысей во всю ухаживал за странной незабудкой, трогательно отбирая у нее бокал с вином со словами:
– Тебе нельзя пить, дорогая…
Я похолодела. Почему это ей нельзя пить? Неужели этот прохиндей успел не только покувыркаться с этой шлюхой, но еще и обрюхатить ее? Хрупкий бокал с водой хрустнул у меня в руке, и я заревела во весь голос, да так, что ухитрилась перекрыть музыку. На меня стали оглядываться. Ладонь была вся в крови, зато Кысей наконец соизволил обратить на меня внимание.
– Лука, надо быть осторожней, – усовестил он меня и, перегнувшись через стол, платком вытер мне ладонь. – Ну не реви, ты же не девчонка…
Я заголосила еще громче, но тут от стола императора отделился надменный аристократ из свиты и приблизился к нам.
– Фрон Тиффано, вас просят к столу императора… – почтительно поклонился он, однако его тон больше напоминал приказ, чем приглашение.
Кысей заколебался, неуверенно покосившись на незабудку. Господи, да как он успел попасть к ней под каблук? Уже и шагу без ее позволения ступить боится.
– Хорошо, – наконец ответил инквизитор. – Но моя спутница пойдет со мной. Я не могу ее оставить.
Обида жестокой удавкой захлестнула горло. Все, кроме меня, были при деле. Шарлотта блистала и купалась в лучах короткой славы хозяйки вечера, Рыбальски истекал самодовольством, любуясь Луиджией и при любом удобном случае напоминая гостям, что та тонкая серебряная розочка рядом с императором – его дочурка. Сама девчонка смущенно улыбалась Фердинанду Второму, прислуживала ему за столом и собирала восхищенно-завистливые взгляды светских дам. И даже мой нежный цветочек оказался в центре внимания, с непроницаемым лицом ведя беседу с императором. Я сжала кулаки и насупилась. Это я должна была стать звездой вечера!
Меж тем объявили танцы. Бал открывал император, и по заведенному порядку он должен был открыть его вместе с хозяйкой дома, однако Фердинанд Второй предложил руку Луиджии, что вызвало удивленный шепоток среди гостей. Впрочем, никто выбор императора не посмел оспорить, а Шарлотта лишь удивленно выгнула бровь, однако смолчала и даже нашла в себе силы улыбнуться. Статная фигура императора в алом церемониальном мундире и тонкая фигурка Лу в снежной пене кружев закружились в медленном танце. И казалось, что это ледяная метель играет с пламенем и кружит его под бездонным майским небом, повинуясь колдовскому очарованию музыки.
Я стиснула в руке вилку и царапнула нею скатерть, потом взяла бокал вина и двинулась к незабудке. Проходя мимо, деланно споткнулась, взмахнула руками и выплеснула содержимое бокала на платье соперницы. Она охнула и заголосила противным скрипучим голосом, но Кысей быстро шикнул на нее и поймал меня за ухо.
– Лука! – процедил он. – Прекрати безобразничать. Будешь хорошо себя вести, и я… Я с тобой потанцую. Хочешь?
Мысль о том, как я буду кружиться и прижиматься к цветочку, завладела мною мгновенно, и я против воли радостно заулыбалась, невзирая на боль в ухе. Но Кысей уже отпустил меня, удивленно уставившись вместе с остальными гостями на появившуюся незнакомку в образе шикарной золотой хризантемы. Он даже забыл про незабудку, нахмурившись и что-то шепча себе под нос. А я воспользовалась моментом и подозвала слугу с подносом, откуда цапнула еще один бокал и сунула его в руки соперницы. К моему изумлению, та и не подумала отвергнуть дар, напротив, жадно схватила бокал и украдкой сделала глоток, отвернувшись от Кысея. Я нахмурилась. Что-то было не так. Кого он с собой привел?
Хризантема ступала медленно и осторожно. Ее тяжелое платье было на жестком каркасе, который поддерживал три слоя пышных юбок: короткие лепестки из червленой парчи, расшитые золотой нитью и жемчугом, атласная струящаяся зелень и черная бархатная основа. Шляпка была не менее роскошна и объемна, брызгая позолоченными перьями и уравновешивая фигуру с тонкой талией, безжалостно затянутой в корсет. Блистающая на свету незнакомка вышла и остановилась, довольная произведенным впечатлением, церемонно поклонилась императору, а затем высоко подняла голову, открывая лицо, до этого спрятанное за веером. Перед высшим светом Виндена стояла Алиса. Она обернулась к своему спутнику, который появился рядом с ней, с вызовом глядя на родителей. Благородный ирис и роскошная хризантема. Красивая пара. Я довольно улыбнулась.
Шарлотта и бровью не повела, а вот Джеймс мгновенно побагровел, едва понял, кого под руку ведет к нему его сын.
– Что здесь делает эта девица? – напустился он на Сигизмунда.
– Это моя невеста, – с вызовом ответил тот, задрав подбородок.
– Чтоб духу ее здесь не было! – завелся Рыбальски, но его придержала за локоть Шарлотта, и он понизил тон. – Уведи ее туда, откуда притащил. Живо! Не позорь нас!
– И не подумаю!
– Тише, – вмешался Лешуа, лучезарно улыбаясь всем четверым. – Сейчас вынесут розу с мороженым. Давайте не будем портить момент.
Кысей, стоявший поодаль, недовольно скривился и отобрал у незабудки бокал, потом стал оглядываться по сторонам. Но я уже благополучно затерялась среди танцующих, наблюдая за инквизитором издалека.
Появление ледяной розы вызвало бурный восторг гостей. Корзинки тоже были сделаны изо льда, из-за чего казались стеклянными вазочками. Мороженое исходило холодным дымком и пахло так, что можно было захлебнуться голодной слюной. По заведенному порядку угощение сначала пробовали хозяева и только потом предлагали гостям, однако порядок опять был нарушен. Джасалы императора отведали мороженое первыми, как и всю остальную еду, подаваемую Фердинанду Второму на балу. Это вызвало у меня ядовитую усмешку.
Мороженое открыло парад сладостей. Смородиновая наливка на вишневых листьях в кубках причудливой формы цветов и животных, гаяшимские пьяные персики по-кардинальски на серебряных блюдах, громадный пирог с гарлегской сливой и орехами, жидкий шоколад, крошечные пирожные, жареные в меду орешки, марципановые фигурки, свежие фрукты и кофе. Кофе был подан обжигающе горячим, однако Лешуа смешал его с мороженым, добавив крепкого льемского рома, и получилось нечто совершенно необыкновенное, что привело гостей в полный восторг. И даже император благосклонно улыбнулся и похвалил повара. А это означало, что пора. Спектакль начинался.
Лешуа откашлялся и склонился к императору, прося его о милости. Тот задумался, окинул взглядом танцующую с ирисом хризантему, перевел взор на повара и медленно наклонил голову, давая согласие. Луиджиа улыбнулась и едва не захлопала в ладоши, но вовремя сдержалась, поймав неодобрительный взгляд Шарлотты.
Фердинанд Второй поднялся с места, и мгновенно умолкла музыка, стихли все разговоры.
– Мне отрадно видеть здесь красоту и вкушать божественную пищу, – начал он. – Отрадно и гостеприимство славного города Виндена. Посему в ответ желаю и я оказать милость фрону Лешуа – представить его дочь Алису…
Под удивленные перешептывания и переглядывания золотая хризантема вышла и встала рядом с Лешуа. Он взял девушку за руку. Лицо у Кысея вытянулось, он ругнулся себе под нос и крепко перехватил дернувшуюся вперед незабудку. Рыбальски застыл с открытым ртом, а Шарлотта, наоборот, поджала губы и нахмурилась, явно просчитывая варианты и выжидая. Сигизмунд подошел к Лешуа и замер, почтительно склонив перед ним голову.
– … и благословить ее на брак с Сигизмундом Рыбальски, – закончил император и соединил руки молодых людей, как в дешевой уличной постановке.
Рот у Джеймса Рыбальски захлопнулся со стуком, а Шарлотте сделалось дурно. Она покачнулась и осела на стул, выронив из рук веер. Зато Луиджиа, заранее предупрежденная мною, не растерялась и бросилась поздравлять бывшую подружку.
– Алиса! Я так рада! Теперь мы сестры!.. – обняла она ее, утопая в пышных оборках платья.
– Никогда этому не бывать! – очнулся Рыбальски.
– Но папа… – повернулась к нему Луиджиа и сложила руки в молитвенном жесте, – пожалуйста, будь к ним милостив, они же так любят друг друга…
Я с трудом скрыла ухмылку. Любят, ага. У меня не было времени провести интригу с этой парочкой по всем правилам, поэтому, не мудрствуя лукаво, Лешуа просто поймал Сигизмунда, прижал его к стенке, объявив себя отцом поруганной им девушки, и потащил юнца под венец. А сама Алиса была слишком ошарашена свалившимся на ее голову отцом, чтобы соображать трезво. Найденный воеводой сговорчивый священник тайком обвенчал молодых людей, правда, пришлось скрепя сердце согласиться и на брак Лешуа с Тенью. Зато теперь никто не мог помешать мне в…
– Вынужден нарушить это благолепие, – вдруг подал голос Кысей. – Но моя спутница, мать Алисы, имеет иное мнение на этот счет.
Успевшая наклюкаться незабудка сорвала с лица муслиновый покров и шагнула к хризантеме, протягивая к ней руки и пьяно всхлипывая:
– Лисочка, доченька моя, ну какой он тебе отец!..
Девушка побелела под маской и отшатнулась, беспомощно оглянувшись на Сигизмунда. Я сжала кулаки и нахмурилась. Впрочем, даже появление Равены не могло спутать мне карты, поскольку я уже успела сплавить девчонку замуж. И пусть этот гаденыш утрется!..
– Никакой помолвки не будет, – продолжал Кысей, подходя к хризантеме и беря ее за запястье. – Так как Алиса несовершеннолетняя, то без разрешения матери она не может…
– Не ожидал я такой подлости от вас, господин Тиффано, – очнулся наконец Лешуа. – Равена Вагнер не мать Алисы, и вам прекрасно об этом известно!
– Неправда! Я! Я ее мать!.. – истерично взвизгнула Равена.
– По законам княжества, – подчеркнул Кысей, – именно Равена Вагнер является матерью Алисы, а вы ей никто. И поскольку госпожа Вагнер обратилась ко мне за помощью, то я намерен оградить девочку от ваших притязаний в отцовстве и увезти ее к себе в замок, где они вдвоем с матерью и останутся до…
Заманить меня в замок! Вот что задумал этот гаденыш!.. Но я не успела ничего предпринять, потому что вперед вылез Сигизмунд.
– Никуда вы ее не увезете! Немедленно отпустите мою жену! – он схватил Алису за руку и дернул девушку к себе, взметнув ее пышные юбки, словно сорвав цветок.
Я зажмурилась и потрусила головой. Рано, ой как рано! Часы спешили, и все опять пошло не так!.. Все разом загалдели.
– Как жены?!? – топнул ногой Рыбальски и сжал кулаки. – Да я тебя наследства лишу!..
– Джеймс, успокойся!.. – одернула его Шарлотта.
– Папа, ну не надо!.. – Луиджиа повисла на руке у отца с другой стороны.
– А лишай! – хорохорился в ответ Сигизмунд. – Я люблю Алису!..
– Сиг, не надо! – пыталась удержать его Алиса.
– Какой еще жены? – нахмурился Кысей. – Ни один священник не стал бы венчать несовершеннолетнюю без согласия родителей.
– Обвенчал, потому что я дал согласие! А я ее отец, чтобы вы там не говорили! – Лешуа оглянулся за помощью к императору.
– Ваше согласие не имеет силы. Брак, даже если и состоялась церемония, недействителен.
С этими словами Кысей двинулся к Алисе, но дорогу ему отважно преградила Лу.
– Не смейте! Не смейте разрушать их счастье! Они любят друг друга!
Инквизитор хотел отодвинуть девушку с дороги, но тут, повинуясь жесту императора, два джасала оттеснили его.
– Императорской волей я уже благословил союз этих молодых людей, – тихо произнес Фердинанд Второй, и весь галдеж мгновенно стих, столько властности и силы звучало в этом голосе.
Даже я поежилась, но Кысея было не унять.
– Ваша императорская воля, – процедил он, с вызовом глядя на императора, – не распространяется на княжеский Винден. И я в своем праве помочь несчастной матери забрать дочь. Отзовите своих псов.
Стало так тихо, что было слышно, как звенят цикады в траве.
– Вы очень отважный молодой человек, – холодно произнес император, – и вместе с тем глупый. Фрона Вагнер, – обратился он к Равене, – вы желаете счастья вашей дочери? Желаете для нее и себя императорской милости и места при дворе?
– При дворе?.. Моя девочка… ик… да… – пьяно всхлипнула та, – да!.. я желаю… ик… чтобы она… ик… была устроена… Но она моя!.. Не отдам… ик… никому!..
– Тогда позвольте императору, – ласково произнес Фердинанд Второй, сжимая руку пьянчужки в своих ладонях, – позаботиться о вас и вашей дочери. Ответьте мне, фрона Вагнер, кем Алисе приходится благородный фрон Лешуа, которого я пригласил ко двору главным конфетмейстером и которому пожалую титул? Кто он Алисе?
Равена наморщила лоб в мучительной работе мысли и выдавила:
– Он… Да… ик… он отец… А какой… ик… титул? А… ик… содержание?
– Но это же смешно! – не выдержал Кысей, удерживаемый джасалами. – Вы ее просто купили!
Луиджиа, прижав руки к груди и глядя на императора влюбленным взглядом, выдохнула:
– Спасибо вам, Ваше Величество!..
Фердинанд Второй благосклонно улыбнулся девушке и добавил, обращаясь уже к Равене:
– Не волнуйтесь, фрона Вагнер, я назначу вам щедрое содержание. Кстати, вы с дочерью можете остановиться в Паллавийском дворце, если пожелаете.
– Я думаю, – неожиданно вмешалась Шарлотта, – что им вдвоем лучше остаться у нас.
– Ноги ее не бу!..
Но возмущение Рыбальски утонуло в бульканье, потому что Шарлотта двинула острым локтем в бок мужа. Я задумчиво смотрела на императора и на смущенно зардевшуюся Луиджию, которой он предложил танец, смотрела и думала, что, возможно, не стоит торопиться с отравлением. Хотя бы за то, что Фердинанд Второй утер нос зарвавшемуся святоше, он заслужил несколько дней жизни. Но с другой стороны, Лу явно все больше и больше влюблялась в императора, из-за чего могли возникнуть сложности… Я слишком погрузилась в свои мысли и не заметила, как Кысей куда-то исчез. А его нельзя надолго оставлять без присмотра, иначе опять учудит какую-нибудь гадость. Вздохнув и покачав головой при виде сияющих глаз Лу, я отправилась на поиски пакостника.
Кто бы мог подумать, что подобранная мною девчонка, ходячее бедствие, от которой были одни только сложности, вдруг станет самым главным козырем. Да, иногда так бывало за карточным столом, что карта шута меняла масть в игре, и бесполезная мелочь вдруг делалась тузом в рукаве, но чтобы в жизни… Я лишь надеялась, что Лу сегодня ночью не взбрыкнет, а даст волю чувствам и пересилит страх… Пусть повеселится и покувыркается вдоволь, раз уж мне не судьба. Да где же носит этого злыдня пысюкатого? Только шкодить и умеет!
Спустя еще десять минут бесплодных поисков я обнаружила засранца вместе с… Джеймсом Рыбальски. О чем-то бурно споря, они шли в дальнюю часть сада. Туда, где был склеп. Я похолодела и припустила за ними, петляя между деревьев.
– Говорю же вам, это невозможно! – горячился Рыбальски. – "Кровь" давным-давно похоронена в фамильном склепе!
– Я просто хочу взглянуть и удостовериться. Часовой корпус…
– Слышать о нем ничего не желаю!
– Вы поразительно единодушны с мастером Гральфильхе в своем нежелании что-нибудь слышать о Часовом…
– Хватит! Мало мне выходок Сигизмунда, так еще и вы! А вот сегодня же составлю новое завещание!
– В пользу Луиджии и Луки? Я бы на вашем месте не торопился, поскольку…
– П-п-папа! – заорала я из кустов и бросилась к отцу под ноги. – Л-л-л-лу! Л-л-л-лу!..
– Что? – испугался Джеймс. – Что с Луиджией? Что?
– Н-н-не отдав-в-в-вай Л-л-лу им-м-м-пел-л-латол-л-л-луууууу!.. – заревела я, выдав первое, что пришло на ум.
– Ну что ты, мальчик мой, – погладил меня по голове Рыбальски, смягчаясь и мечтательно улыбаясь. – Твоя сестренка просто погостит во дворце и вернется, не плачь. Она вернется уже завтра.
– Что? – насторожился инквизитор. – Луиджиа приглашена во дворец? С какой стати? Зачем?
– Фрон Тиффано, – посуровел Джеймс, – вас это не касается.
– Хотите подложить свою дочь под императора? Ловко! А он знает, что она беременна?
Я мысленно поморщилась. Кто бы мог подумать, что Кыся сделается таким циником? На него это было совсем не похоже. Совсем испортился мальчик.
– Только посмейте разболтать! – разъярился Рыбальски. – И я вас со свету сживу! Единым клянусь!
Я заревела и влезла между ними, но инквизитор, не моргнув глазом, отодвинул меня в сторону.
– Значит, императору ничего неизвестно. Прекрасно, прекрасно. Право, мне даже жаль Его Величество. Лука, да прекрати ты реветь! – отмахнулся он от меня, когда я попыталась высморкаться в фалду его фрака. – Возвращайся к сестре и жди меня. Ты же хотел потанцевать, помнишь? А с вами, фрон Рыбальски, у нас будет обстоятельный разговор, если вы, конечно же, хотите заручиться моим молчанием.
Он взял под руку задохнувшегося от возмущения Джеймса и поволок за собой, не оглядываясь на меня. Было такое чувство, что шут с карты подмигнул и показал мне дулю, вновь поменяв масть на тюльпана пик. И козырь только что уплыл из-под носа.
Я вернулась на лужайку перед особняком в расстроенных чувствах. Надо спешить. Обогнать время, обогнать Кысея, а там уже будет неважно, какие карты припасены у него в руке. С глупой улыбкой я поперла прямо к столу императора и полезла обниматься с Луиджией.
– Л-л-лу! – загундосила я.
– Это мой брат! – девушка поспешно остановила джасалов, которые настороженно потянулись за оружием. – Я сама с ним разберусь… Лука, что случилось?
Я обхватила ее в талии и, пригнувшись к плечу, зашептала, уволакивая подальше от стола императора:
– Надо ускориться. Инквизитор что-то подозревает. Скажи императору, что хочешь уехать прямо сейчас, иначе потом я, то есть братец-дурачок, устроит истерику! Скажи, что ты не хочешь его, то есть меня, расстраивать! А еще скажи, что устала! Да, и скажи, что тебе не терпится показать особенный танец, который ты репетировала для Его Величества две недели!
– Но я… Мне еще надо…
– Хватить мямлить! У тебя все прекрасно получается! Император уже ест у тебя из рук! Пора брать быка за причиндалы, тьфу ты, за рога!.. Не смей краснеть! Времени нет! Давай шустрей! Собирай вещи и топай! И бутылку "Жаунеску" прихвати! Она стоит целое состояние! И туфельки хрустальные не забудь! И брошь нацепи! Живо пошла!
Я села прямо в траву и заревела в который раз за сегодняшний вечер, даже притворяться не пришлось. Нервное напряжение последних дней выплеснулось наружу. Луиджиа попыталась поднять меня и утешить, но я в истерике заехала ей по уху, и она нехотя поплелась обратно к столу императора. Фердинанд Второй не особенно расстроился просьбе девушки, даже напротив, прищурился и улыбнулся, глядя на Лу, как кот на сметану. Мне даже на секунду показалось, что вот сейчас он плотоядно заурчит в пшеничные усы и сгребет девчонку когтистой лапой. Я зажмурилась и потрусила головой. От недосыпа чудилась всякая дурь.
Я торопливо засунула в заплечный мешок такой же плащ, как у Луиджии, ее парик и туфли, потом метнулась к открытому окну и выглянула. Танцы были в самом разгаре, значит, надо поспешить и в суматохе выбраться из поместья, пока меня никто не хватился. Пусть все думают, что я наревелась вдоволь, заперлась у себя в комнате и уснула. А еще надо переодеться и…
– Так вот ты где, Лука… – раздался голос Кысея у меня за спиной, и я похолодела, лихорадочно напяливая очки назад. – Почему ты меня не дождался?
Я повернулась к нему, лыбясь во весь рот и лихорадочно запихивая заплечный мешок себе за спину. Инквизитор улыбнулся в ответ и почему-то закрыл дверь на замок. Я поправила очки, лихорадочно соображая, что не так. А что-то определенно было не так. Вид у Кысея был как у взъерошенного котяры, загнавшего наконец мышь в угол. Только мне не нравилось ощущать себя той самой мышью…
– М-м-м? – пискнула я.
– Потанцуем, Лука?
Он стянул с себя маску, небрежно уронил ее на пол и двинулся ко мне. Я спрятала руку за спину и столкнула мешок вниз с окна. Потом подберу. Кысей взял меня за талию и притянул к себе. Он совсем с ума сошел?
– Я же обещал с тобой потанцевать, Лука. А слово надо держать, верно? Кстати, а ты держишь слово?
Он повел меня в медленном тягучем движении танца, пристально вглядываясь в лицо. И мне не нравился этот взгляд. А вдруг Рыбальски проболтался инквизитору, и тот начал что-то подозревать?..
– Какой ты красивый… – инквизитор вдруг ласково, но с сильным нажимом погладил меня по щеке, смахнув бородавку. – Почему у тебя фальшивая бородавка, а Лука?
Как зачарованная, я танцевала с Кысеем и не могла отвести от него взгляда. Моей силы воли хватило только мукнуть что-то в ответ и задеть рукой светильник на стене, погрузив часть комнаты во тьму. Но все равно было слишком светло. Инквизитор еще плотнее прижал меня к себе и закружил по комнате, а потом под взвившийся стон бальной музыки резко запрокинул меня, поддерживая за талию. И очки слетели.
– Как странно… – опять выдохнул Кысей и вернул меня в исходное положение. – А почему без очков у тебя такое знакомое лицо, а Лука?
Что же делать?.. Что делать, если нет сил оттолкнуть его, нет сил остановить это странный танец, нет сил остановить время?.. Инквизитор увлекал меня в водоворот танца все быстрее и быстрее, то прижимая к себе, то отдаляя, и в этом кружении удалось ногой зацепить столик и опрокинуть с него еще один светильник. Теперь комнату освещали лишь отблески искрящегося светом бала снаружи. Тьма была моим единственным спасением.
Кысей завертел меня в танце, словно юлу, удерживая сначала за талию, а потом отталкивая от себя и кружа уже за руку. Перед глазами все смазалось. Он опять поймал меня в объятия и притянул к себе так плотно, что опалил дыханием губы и уколол собственным возбуждением. И я уже не знала, чего боюсь больше: того, что мой маскарад раскрыт, или того, что инквизитор воспылал противоестественной страстью к дурачку. Кысей вновь раскрутил меня и послал в оборот, удерживая за руку. Я вскрикнул от острой боли в висках – во второй руке у инквизитора остался мой парик. Коса предательски скользнула на плечи.
– А почему ты носишь парик, а Лука?
Так когда же он все понял? Сейчас или еще раньше? Я отшатнулась от него и отвернула голову, скрывая лицо, но Кысей крепко сжал пальцы на моем запястье, дернул к себе и поддел на мне ремень. Музыка за окном стихла.
– А может ты и не мальчик вовсе, а Лука?
Его ладонь бесцеремонно залезла в штаны и оказалась у меня между ног, и я уже плохо соображала. Просто стиснула колени, насаживая себя, прильнула к Кысею, обвила его за шею и отважилась заглянуть в бездонный бархат его глаз.
– Или мне стоит называть вас Шестой, светлая вояжна Ланстикун? – зло выдохнул он мне в губы.
Вместо ответа я запустила пальцы в короткий ежик его волос и лизнула Кысея в шею, прижавшись к нему еще плотнее. Он вздрогнул всем телом, а я с затаенным восторгом чувствовала его нетерпеливое желание пополам со злостью. Вот только что из них пересилит? И почему все так не вовремя? Если б не дела с императором, я бы с удовольствием спровоцировала Кысю на всякие непотребства…
– Куда вы дели камень? – его голос дрожал от гнева, а рукой он ухватил меня за косу и оттянул голову назад, вглядываясь в лицо.
– Ук-к-к-лал…
– Прекратите паясничать! Камня в усыпальнице нет! Да я могу вас прямо сейчас отправить!..
Но он слишком увлекся, потому и пропустил удар коленом в пах. Я кошкой вывернулась у него из рук и бросилась к окну, успев схватиться за шнур от портьер. Комната погрузилась во тьму. Кысей сдавленно ругнулся от боли, но косы не отпустил и дернул меня обратно. Я стукнула его по колену и подставила подножку. Мы полетели на ковер, длинный ворс которого смягчил падение, и покатились. Я отчаянно вырывалась, царапалась и шипела, но инквизитор не на шутку разъярился, поймав мои запястья и плотно прижав к полу.
– Отвечайте! – прорычал он, нависая надо мной. – Куда вы дели камень? Отдали своему любовнику? Я все знаю!
– Да, любовнику! – выкрикнула я. – Вы же ни на что не способны! Тюльпанчик!..
Я издевательски расхохоталась, запрокидывая голову. Напольное зеркало в тяжелой раме было на расстоянии вытянутой руки. Я вывернула руку и зацепила его, опрокидывая ливнем осколков. Кысей взревел и пригнулся, закрывая нас обоих, а потом его обжигающая ревность захлестнула меня и ослепила. Он рванул на мне рубашку и добрался до ткани, утягивающей грудь. Его руки жадно зашарили по символу на моей коже. Вожделение – его и мое собственное – затопило меня целиком, не оставив места разуму. Я забыла обо всем, хотела лишь одного, боялась другого. Заманить и не спугнуть. Раззадорить, но не перестараться. Соблазнить и не отпустить. Отдаться, но не отдать. Я осыпала его насмешками и изворачивалась в слабом сопротивлении, пока он стягивал с меня штаны. Я не давала ему остановиться, хотя он уже навалился на меня, придавливая и обездвиживая, но я ухитрялась набрать в легкие воздуха и извергнуть новую порцию издевательств. А потом он словно рухнул, войдя в меня одним рывком, таким мощным, что перехватило дыхание, а в глазах потемнело. Я закричала и захлебнулась криком, подаваясь и выгибаясь навстречу, судорожно сжимаясь вокруг него, до боли внутри, до слез, до стона, до крови с прокушенного языка. Мир перестал существовать, а время остановилось.
Жадная бархатная бездна его глаз пожирает мое сознание. Кысей сжимает мои запястья и двигается резкими толчками, все яростнее и глубже, словно пылающий таран, выжигающий нутро. Я пытаюсь зажмуриться, избежать этого проникающего в душу взгляда, от которого пространство и время рушатся в бездну безумия сплетенных сознаний и тел. И не могу, не могу отвести взгляда! Кысей впивается в мои губы с рычанием, переходящим в хриплый стон, я кусаю его в ответ и продолжаю выгибаться под ударами его плоти, такой разрывающе огромной, каменной, обжигающей… Я исступленно царапаю ему плечи и спину, я задыхаюсь, я умираю от ощущения бесконечной наполненности им, моим цветочком, моим палачом и моим спасителем. А потом он приподнимается и вдавливает меня рукой в грудь, в клятый символ, и испепеляет до основания. Сознание разлетается на осколки и тут же собирается воедино сладкой агонией моего мучителя. Его наслаждение затапливает мой разум, пока он рычит, рвано двигаясь во мне, изливаясь внутри горячим семенем, а меня трясет от ярости… И это все?!?
Он рушится обратно, утыкаясь мне в плечо. Его тоже трясет. А мне отчаянно не хватает воздуха. Символ на груди продолжает пылать и отнимать остатки дыхания. Задохнусь! Я пытаюсь столкнуть Кысея с себя и тут слышу его бормотание:
– Боже мой, теперь я еще и насильник… – его рука словно пытается вырвать бесконечность из моей груди и вымолить прощение. – Есть ли предел моему грехопадению?.. Прости, господи Единый, прости мой грех…
Его запоздалое раскаяние, горький стыд и затаенный восторг обладания похожи на раскаленный песок, который укутывает и душит меня песчаной бурей Нам'Ри. Я дергаюсь в последней отчаянной попытке вдохнуть воздух, и Кысей наконец отваживается поднять голову и заглянуть мне в лицо:
– Простите, простите меня… Я не знаю… как… потерял голову…
Я многое хочу ему сказать: и про то, что насилия возмутительно мало, и про то, что я хочу еще, и про то, что так быстро кончают только прыщавые юнцы! Но моих сил хватает лишь на полузадушенный стон:
– Еще!..
Кысей потрясенно затыкается, смотрит на меня, а потом рывком усаживает на полу, сам оставаясь на коленях. Вокруг нас все усыпано осколками, как будто прошелся смерч. Но я уже могу дышать свободно и выдаю инквизитору все, что о нем думаю.
– Цветочек-то быстро осыпался! – тыкаю я его в живот. – Насильником себя возомнили? Да кто так насилует?!? Ничего не умеете!..
– Замолчите!
Его пальцы смыкаются у меня на горле, и низ живота сладко-болезненно тянет от нехватки воздуха. В глазах темнеет, но я упрямо выдавливаю:
– Насилуйте лучше!..
– Да что же вы за человек! – он ослабляет хватку, а потом подхватывает меня под локоть и ставит на ноги.
И начинает срывать остатки одежды. А меня охватывает ужас от того, что он даже в темноте заметит шрамы на животе и спине, отшатнется в отвращении и уйдет, оставив валяться в похотливой горячке и сдыхать.
Я пытаюсь сопротивляться, но тщетно. Нагрудная повязка сползает на живот и кое-как прикрывает уродство. Ноги меня не держат, колени дрожат. Кысей встряхивает меня за плечи и зло шепчет:
– Мало, да?.. Лучше, да?.. Я вас отымею, светлая вояжна, отымею во всех ста девяноста девяти позах!..
– Их сто девяносто шесть… – поправляю я и вцепляюсь в него, обхватывая коленями его бедра и чувствуя, как мне в живот тяжело упирается вновь оживший цветочек.
– Плевать!.. Будет еще три новых!.. – он несет меня к кровати, но в темноте спотыкается о перевернутый столик.
Мы падаем на ковер возле кровати, я успеваю выпутаться первой и подняться на четвереньки, чтобы доползти до ложа. Но он истолковывает это как побег и хватает меня за волосы.
– Не пущу! Отымею!.. И буду любить, пока не проникну, пока не овладею вашим разумом! И душой! И выжгу! Выжгу светом всю гниль вашей души!
– Выжигалка не отвалится? – плююсь я в ответ.
Он толкает меня на кровать лицом вниз и задирает рубашку. Проникает в лоно, едва сдерживая рвущуюся ярость. Но двигается ошеломляюще медленно, словно нарочно сводит с ума. Я извиваюсь и пытаюсь ускорить его, но он безжалостно стискивает пальцами мои бедра и останавливается. Это невыносимо. Я кричу и сыплю проклятиями. Он склоняется надо мной и касается губами моей спины, целуя каждый позвонок и сжимая грудь, вернее, символ на ней. А потом вновь приходит в движение, бешено-рваный ритм, упоительно долго, до одури горячо, до судорог, до ощущения каждой вздутой венки на его цветочке. И его взрыв потрясает меня до основания, вырывая на поверхность темных вод Грембела, вызывая к жизни из бездны отражений. И тихое тик-так оглушает и смешивается с его надсадным дыханием.
