Текст книги "Совпадения случайны (СИ)"

Автор книги: Маргарита Алешина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)

Глава 67

На голос не оборачиваюсь и не сбавляю шага. Наоборот. Стараюсь идти быстрее, но проклятая тележка тянет назад.

Призываю на помощь воображение. Представляю, что мне послышалось, что прозвучала не моя фамилия. И вообще, за моей спиной никого нет.

Но свет автомобильных фар медленно полосует чернильную ночь. Крадётся за мной, окрашивая неровности дороги в холодный белый.

Зажмуриться и отменить реальность не получается.

В какой-то момент машина останавливается. Это позволяет мне выиграть время. Я изо всех сил тяну за собой багажную сумку. Успеваю сделать ещё несколько неуверенных шагов.

Водитель тем временем гасит фары, глушит двигатель и громко хлопает дверцей. Поставив машину на сигнализацию, он идёт за мной. Снег беспомощно ломается под тяжестью его ног. Скрипит громко, отчаянно. И уже близко.

Я прибавляю шаг, а потом и вовсе пускаюсь в бега. Бросаю свою тележку и несусь вдоль спящих за сугробами домов, надеясь укрыться от преследователя в ближайшем дворе.

Ночью можно легко затеряться в заснеженных постройках детской площадки или среди брошенных на парковке машин.

Я скрываюсь за высоким кузовом грузовой газели. Перевожу дыхание. Прислушиваюсь.

Вскоре появляется идущий по моим следам человек. Я острожно выглядываю из своего укрытия, чтобы рассмотреть его.

Это парень. Он в зимней куртке, спортивных брюках и шапочке. Ночью краски стёрты. Сложно сказать, какого цвета его одежда. И лица не разобрать. Но у меня богатая фантазия. Мне кажется, я вижу карие глаза, густые чёрные брови и даже родинку на щеке. А ещё вижу красный пуховик с серебристой надписью "Лайк". И уверена, что шапочка на мужчине непременно серая.

"Чушь! Полянский мёртв!" – одёргиваю себя.

Затаив дыхание, наблюдаю, как парень озирается по сторонам, ищет меня в темноте. Затем он пересекает двор и вскоре растворяется в темноте.

Следующие несколько минут я не двигаюсь с места. Прислушиваюсь. Сегодня на удивление тихая ночь. Тишину нарушает только моё собственное сбитое дыхание и слабый вой сирены где-то за домами. Других звуков нет. Но что-то мешает мне вздохнуть спокойно. Что-то есть в морозном воздухе.

А именно запах парфюма и сигаретный дым…

Как в каком-нибудь остросюжетном фильме, ей-богу. Когда героине кажется, что ей удалось оторваться от злодея, тот внезапно вырастает у неё за спиной.

На снег, слабо подсвеченный уличным фонарём, падает чёрная тень.

Вместе с тем на моё плечо ложится тяжёлая рука.

Содрагаясь от холода и страха, я медленно оборачиваюсь.

– Бу! – вишнёвый дым в лицо. – Поиграли и хватит… Ты едешь со мной…

Глава 68

– Дурак! Ты меня напугал! Ты это понимаешь? – кричу наглому мерзавцу в лицо, готовая наброситься на него. – Как ты узнал, что я здесь?

– Неважно… – коротко бросает тот. – Идём.

Он берёт меня за руку и ведёт к машине. Я не сопротивляюсь, идти мне некуда.

У обочины вовсе не синяя "ауди", как я успела себе нафантазировать, а серебристая "тойота".

Её двигатель мягко урчит в ночной тишине, в салоне тепло и пахнет яблоком, а на заднем сиденье уже покоится мой багаж.

Мой спутник занимает водительское кресло, я устраиваюсь позади него. Пассажирское место рядом с ним завалено журналами. На обложке верхнего – голая девица.

– Не помню, чтобы у тебя была машина! – подмечаю, пристёгиваясь.

– Это не моя. Занял у Рыжего… – следует ответ.

– Когда ты успел сдать на права?

– У меня их нет… – гогочет. – Тоже занял у Рыжего! – открывает бардачок, вынимает из него чужое водительское удостоверение, демонстрирует мне. – Сегодня зови меня Кудрявцев Денис Александрович, детка! – призывно двигает бровями. – Глаза у нас похожи, а шапку можно не снимать…

Закрываю лицо руками и качаю головой.

Этот человек неисправим!

– Чужая машина, чужие документы… Что дальше, Карасёв? – спрашиваю я.

– Дальше – на заправку… Бензин на нуле…

Мы летим по Садовой к ближайшему "Лук-ойлу".

Пока Толик заправляет машину и, заигрывает с приветливой блондинкой у кассы, у меня появляется минутка на размышление.

Он что, следил за мной?

Откуда он взялся на Садовой?

И не где-нибудь, а точно у Светкиного дома!

Скорее всего, это Антонина Петровна позвонила ему и попросила меня подстраховать. Другого разумного объяснения на ум не приходит.

Другой вопрос, где носило Карасёва последние семнадцать часов?

Помнится, утром, до того как сбежать, он получил вызов от некой Мари. Представляю их жаркие объятия, и на душе становится гадко.

Неужто ревную? Чушь собачья!

Это же просто Толик, мой придурочный бывший одноклассник.

Кстати, куда мы сейчас направляемся? К Антонине Петровне? В Привокзальную гостиницу? Куда?

Этот ненормальный вообще в курсе, что у меня больше нет дома?

Думаю, да. В курсе. Раз он ни слова не спросил о моей сумке.

– Куда теперь? – первым делом спрашиваю я, когда Толик возвращается в машину.

– Ко мне… – шуршит сдачей, снова пристёгивается, заводит двигатель.

– А как же…

Я хочу спросить его о той девице с именем Мари. Понравится ли ей мой визит?

Но Толик обрывает меня вопросом:

– У тебя есть другие предложения?

Других предложений у меня нет, и потому через несколько минут мы едем по всё той же Садовой только уже в обратном направлении.

Наш путь лежит между домами, один из которых бывший мой, а другой – нынешний Светкин.

Соблазн ещё раз взглянуть в её окна высок, но, пересилив себя, я отворачиваюсь.

Смотрю на другую сторону улицы, на свой старый дом, на окна Кирилла и на те окна, что когда-то были моими…

"О, боже! – щурюсь, моргаю и ещё раз судорожно перечитываю этажи. – Этого не может быть!"

Варвара Ивановна уверяла меня, что в моей бывшей квартире уже двенадцать лет никто не живёт.

Но сейчас, в эту самую минуту, в комнате, где в прошлом была бабушкина спальня, горит свет…

Глава 69

Я была права!

В эту квартиру на самом деле кто-то наведывается.

Не зря я собиралась туда вернуться! Не зря!

– Останови машину! – истошно кричу Толику, впиваясь в его кресло всеми десятью пальцами. – Ты слышишь? Сейчас же!

Карасёв на мои вопли не реагирует. Даже скорости не сбавляет. Честное слово, будь я сейчас на переднем сиденье, вцепилась бы в руль, не задумываясь. Единственное, что я теперь могу, это как следует хлопнуть его по плечу:

– Останови, я сказала!

– Угомонись, дура! – рявкает Толик в ответ. – Здесь нельзя тормозить!

К моему счастью, мы приближаемся к перекрёстку. Светофор вспыхивает красным и "тойота" замирает на месте. Но едва я бросаюсь к дверце, на ней срабатывает автоматический замок.

– Что за нафиг, Карась? – я возмущённо хлопаю ресницами, уставившись на Толика, а точнее на его затылок. – Я сказала, мне нужно выйти! Ты не понял?

Тот оборачивается. Читаю с его лица встречный вопрос: "Соколова, что за херня?"

Но вслух звучит другое:

– Соколова, здесь нельзя выходить! На той стороне стоят менты! А мы сидим в чужой тачке, если ты помнишь. В бардачке – чужие права, а в моей крови две банки пива и рюмка вискаря. Поэтому советую тебе прижать задницу и не дёргаться. Понятно?

– Более чем… – огрызаюсь в ответ и откидываюсь на спинку сиденья.

Как бы паршиво это не звучало, но Карасёв прав. Мне ещё проблем с законом не хватало для полного счастья. Через лобовое стекло перекрёсток отлично просматривается, и на другой его стороне, действительно, переливаются проблесковые маячки полицейских машин.

В конце концов, я могу вернуться на Садовую утром…

– А ты чего хотела-то? – уже спокойно спрашивает Карасёв, когда мы снова трогаемся с места и благополучно переезжаем "опасный" участок дороги.

– Уже ничего… – бросаю в ответ, складывая руки на груди и демонстративно отворачиваясь к окну. В стекле моё отражение, за ним фонари и бегущий в ночи городской пейзаж. Ничего интересного.

Разве что…

– Бургер хочу… И острые крылышки… – бросаю будто невзначай, провожая глазами мигающую вывеску популярной нынче закусочной. И работают они круглосуточно, и кресла у них в зале почти королевские. Всё как я люблю…

Уже через минуту Толик лихо паркуется у входа. Покидает машину и спустя некоторое время возвращается с огромными бумажными пакетами в обеих руках, которые составляет на переднее пассажирское сиденье прямо на журнальную голую девицу.

– Сколько человек ты собрался накормить? – со смехом спрашиваю я, когда Толик заводит машину.

– У них сегодня акция… Пивас в подарок… – невозмутимо отвечает тот. – Не смог отказать себе в удовольствии…

Добираемся до Центральной, бросаем машину у подъезда и поднимаемся в квартиру. Стараемся всё делать бесшумно, но, к нашему общему удивлению, в прихожей светло.

Нина Михайловна не спит, сидит на пуфике у зеркала и перебирает горошины на бусах. Нет, она не ждёт сына. Она блуждает в каком-то своём мире. Когда Толик зовёт её, оборачивается не сразу и смотрит на нас с удивлением. Будто видит в первый раз.

– Здравствуйте, Нина Михайловна, – робко произношу я. – Вы меня помните?

– Помню, Светочка, помню… – отвечает та после паузы.

– Это Даша, мам… – вздыхает Толик и, обернувшись ко мне, вполголоса добавляет, – постоянно путает тебя с Лапиной, – приставляет большой палец к виску, крутит ладонью, – совсем плохая стала. Не обращай внимания…

Мне не по себе. Последний раз я видела эту женщину летом, когда Толик вот так же привёл меня к себе. В тот вечер я сама была не в лучшем состоянии, но Нина Михайловна показалась мне вполне разумной. А сейчас невооружённым глазом видно – её болезнь прогрессирует.

– Мам, иди спать, я уже дома, всё нормально, иди, – говорит Толик и помогает матери подняться. Та что-то хочет сказать, но Карасёв останавливает её, – потом, мам, потом. Иди, иди…

Нина Михайловна послушно плетётся к себе. А мы уходим в комнату Толика.

Пока я выбираю более подходящий наряд из тех, что лежат в моей сумке, Карасёв шуршит на кухне пакетами, звенит посудой, кипятит чайник, чиркает зажигалкой.

Я быстро переодеваюсь, приглаживаю волосы у зеркала, немного подкрашиваю ресницы и тут же ловлю себя на дурацкой мысли, что наша с Толиком сегодняшняя встреча очень похожа на свидание.

"Дура! Какое свидание! – одёргиваю себя. – У этого парня есть девушка! Забыла, как резво он убежал от тебя, едва она позвонила…"

Кстати…

Отворачиваюсь от зеркала и обвожу взглядом комнату. Если Карасёв с кем-то встречается, мне на глаза обязательно попадутся какие-нибудь "доказательства". Совместные фотографии, сувениры, открытки. Да хотя бы девчачьи волосы на его расчёске…

Ни-че– го.

Или Карасёв прежде тщательно замёл все следы, или…

Он появляется в комнате неожиданно.

– А тебе идёт это платье… – присвистывает, приближаясь. Я стою к нему спиной и вижу его отражение в зеркале.

– Обычное… Хлопок в мелкий горошек… Но всё равно спасибо, – щёки вспыхивают от смущения.

– Я собирался накрыть здесь, но подумал, что на кухне будет удобнее, – говорит Толик. Мы смотрим друг на друга через зеркало. – Мама уже приняла снотворное, и до утра эта часть квартиры в полном нашем распоряжении… Ты можешь идти к столу. Я буду через минуту.

Я киваю его отражению и оборачиваюсь.

– Не задерживайся! – улыбаюсь его глазам.

Он улыбается в ответ, и моё сердце приятно заходится. Ну, почему мне так нравится эта его идиотская улыбка… И глаза… И вихрь чёрных волос…

"Соколова! Это же Карасёв! – в сотый раз напоминаю себе. – Что с тобой?"

И не могу ответить на этот вопрос.

Действительно, почему, когда он рядом, со мной происходят эти метаморфозы?

Почему сейчас, когда Толик сидит за столом напротив меня, мне хочется придвинуться ближе, незаметно коснуться его рукой, будто невзначай прижаться к его небритой щеке.

Почему мне так нравится его запах?

Почему меня так манит расстёгнутый ворот его рубашки?

Почему по моему телу растекается приятное тепло, когда он прикуривает и щурится от дыма?

Почему?

"Потому что ты напугана жизнью. И уже долгое время одинока, – подсказывает внутренний голос. – А Толик сейчас ближе всех. Толику не плевать на твои проблемы. Толик не в первый раз выручает тебя. Какими бы не были обстоятельства, этот парень всегда оказывается рядом и готов прийти на помощь… А ещё ты пьяна…"

А вот это правда.

Последний раз я пила алкоголь ещё с Кириллом. Или уже со Светкой… Не помню.

Сегодня, мне хватило нескольких глотков, чтобы опьянеть, и ещё нескольких глотков, чтобы потерять голову.

Потому как то, что я сейчас сделаю, иначе как безумием не назовёшь…

Глава 70

Я лежу в его постели, рассматривая едва различимые в темноте потолочные плиты. Простенькая мозаика, ромбики, кружочки, полосочки.

Это наяву.

А в мыслях – воспоминания минувшей ночи. Плывут друг за другом словно вагоны бесконечного поезда, и сами собой ложатся на музыку.

Спадают прочь бретельки с молочно-белых плеч…

В его глазах – огонь, и я хочу обжечься…

"Есть время передумать… Ты, дурочка, пьяна…"

"Молчи…" – целую нежно у чёрного окна.

А дальше… Наши тени сливаются в одну…

Тону в его объятиях, беспомощно тону…

Мы дышим, рваным стоном пронзая тишину…

"Люблю тебя, малышка…"

"И я… тебя… люблю…"

Спиной стоит и курит. По комнате сквозняк…

Смеётся: "Не жалеешь?"

"Я счастлива, дурак…"

Мурлыкаю себе под нос незамысловатую мелодию и улыбаюсь.

Сейчас Карасёва нет. Сбежал ещё утром. Одевался, шуршал, считал деньги. На прощание чмокнул меня, сонную, в висок.

Не иначе, как за цветами умчался. Представляю его в пороге с букетом и тортиком, и опять улыбаюсь.

Ради этого я готова даже пропустить занятия в колледже. Первую пару всё равно уже проспала…

Довольная обнимаю подушку, подбираю под себя одеяло, и закрываю глаза, намереваясь вздремнуть ещё часик. Но голос Нины Михайловны за дверью вмиг рушит мои планы.

– Это была её идея… – бормочет она. – Я не хотела… – всхлипывает.

С кем она говорит? Может быть, по телефону…

Я приподнимаюсь на постели, прислушиваюсь.

– Он маленький такой был… Красивый… Я бы ни за что…

Что-то не похоже на телефонный разговор. Скорее, она говорит сама с собой.

Едва я успеваю об этом подумать, Нина Михайловна входит в комнату. Не церемонясь. Без стука. Зажигает свет, заставляя меня подпрыгнуть от неожиданности и зажмуриться до боли в глазах.

Сон как рукой снимает. Я прижимаю к себе одеяло, смотрю на неё ошалело, ожидая любой реакции. От удивления до бешеного крика. Помнит ли она, что я здесь?

Но женщина не обращает на меня внимания. В её руках небольшая лейка. Она проходит к подоконнику, поливает стоящий на нём единственный цветок, рукой стряхивает невидимую пыль, дёргает занавеску и уходит прочь из комнаты.

При этом Нина Михайловна не прекращает бормотать.

Я понимаю, что она не в себе, и не стоит придавать её словам особого значения. Но что-то в её речи цепляет меня.

То и дело проскальзывают знакомые имена.

Альбина Витальевна…

Тамара Борисовна…

Галочка…

Наталья…

Три из четырёх мне знакомы.

Случайное совпадение?

Нет, не похоже…

И потому я внимательно вслушиваюсь в её бормотание.

Поднимаюсь с постели, бесшумно одеваюсь, привожу себя в порядок и не перестаю слушать.

Покинув комнату сына, Нина Михайловна уходит на кухню.

Вспоминаю, какой бардак мы с Карасёвым оставили на столе, и невольно краснею от стыда.

После того, как Толик подхватил меня на руки и унёс в свою комнату, к еде мы больше не вернулись…

Но, кажется, Нина Михайловна не злится. Гремит ящиками гарнитура, хлопает дверцами, включает и выключает воду, двигает стулья.

И продолжает бормотать.

Вновь и вновь она повторяет эти имена.

Альбина, Наталья, Тамара…

"Это они… Они виноваты…"

"Кровь… На их руках кровь…"

Некоторые фразы женщина повторяет несколько раз.

Перепрыгивает с одного на другое.

Она будто читает рассказ, предложения которого расставлены в произвольном порядке. Получается какая-то бессмыслица.

"Маленький родился…"

"Плакала сильно"

"Смешной такой…"

"Утром нашли её…"

Вскоре её речь уже не кажется мне бредом.

Не желая пропустить ни слова, я достаю из своей бездонной сумки потрёпанную тетрадь, первый попавшийся карандаш и принимаюсь записывать.

Занимаясь обычными домашними делами, Нина Михайловна не умолкает.

А я хожу за ней и пишу.

Она готовит еду и говорит, моет пол и говорит, смахивает пыль с мебели и говорит, говорит, говорит.

Мы вместе завтракаем и обедаем. Вместе сидим у телевизора, вместе перебираем книги, крупу и семена.

За несколько часов я успеваю почувствовать себя невидимкой и успеваю многое записать.

Увлёкшись своим занятием, только к обеду осознаю, что Толика нет дома с самого утра.

Где опять его носит?

Устроился на работу?

Убежал к дружкам, похвалиться вчерашней победой?

Опять встречается с Мари?

Вспоминаю о ней не кстати. Но на удивление ничего не чувствую. Ни обиды, ни ревности.

Потому что сейчас меня больше заботят не похождения Карасёва, а исписанная за день тетрадь.

На первый взгляд, в моём тексте нет никакого смысла. Но я переставляю предложения в нужном порядке, перечитываю снова и…

Ледяные когти ужаса берут меня за горло.

Кажется, я только что влезла туда, куда не следовало…

Глава 71

«О, боже… Это настолько ужасно, что просто не может быть правдой!»

На моих коленях раскрытая тетрадь. Как бы я, хотела, чтобы в ней не было этого ядовитого текста. Увы… Снова и снова перебираю глазами пляшущие буквы.

"Твою же мать!" – прикладываю ладони к пылающим щекам.

В комнате становится душно, несмотря на распахнутую настежь форточку.

Как мне теперь быть?

Сделать вид, что ничего не случилось?

Или сейчас же отправиться к Наталье? Потому что только она сможет мне всё объяснить.

Немного поразмыслив, я принимаю решение не лезть не в своё дело. В конце концов, нельзя так легко верить словам ненормальной женщины. Скорее всего, Нина Михайловна просто фантазирует. А имена… Это просто имена. Ну, совпали случайно… Бывает.

Кроме того, у меня полно своих забот.

Вспомнив о своих планах попасть на Садовую, начинаю судорожно метаться по комнате. Облачаюсь в тёплые вещи, трамбую в багажную сумку гороховое платье и направляюсь к выходу.

В пороге меня настигает чувство вины.

Что подумает Толик, вернувшись?

Попользовалась им и сбежала?

Звучит, конечно, нелепо, но очень похоже на правду.

Я представляю печального Карасёва с букетом в руках, застывшего посреди пустой комнаты, и чувствую себя последней сволочью.

Впрочем угрызения совести быстро проходят, когда я понимаю, что входную дверь, запертую снаружи, не открыть изнутри.

Я бесполезно дёргаю металлическую ручку, но замок держит оборону точно комендант студенческого общежития.

Какого, блин, чёрта!

Получается, пока его Величество Анатолий не соизволит явиться домой, мне нельзя покидать его королевство? Запасного комплекта ключей он, естественно, мне не оставил.

– Тебе не уйти! – за спиной раздаётся голос Нины Михайловны. Я даже вздрагиваю от неожиданности.

Оборачиваюсь. Стоит в домашнем халате, с какой-то глупостью на голове. Ненакрашенная и страшная. Сердце сжимается. Уверена, в молодости эта женщина была очень красивой. Но время и болезни никого не щадят.

– Что Вы сказали? – спрашиваю, отпуская дверную ручку.

– Теперь он тебя не отпустит…

– Что это значит?

Но она больше ни слова не говорит, разворачивается и уходит на кухню.

"Теперь он тебя не отпустит…"

Первая мысль, что приходит в мою голову, весьма эгоистична.

Карасёв не отпустит меня после случившегося. Я ведь помню, как он смотрел на меня и как прижимал к себе. Помню, как стучало его сердце, когда после секса я лежала на его груди и кончиком пальца выводила на ней причудливые узоры.

Конечно, он теперь меня не отпустит.

Но другая крохотная мыслишка, словно капля чернил в молоке, тут же всё отравляет.

А что, если дело в другом?..

Глава 72

Гоню прочь глупые мысли.

У Карасёва нет причин меня удерживать. Просто этот балбес убежал и не оставил мне ключ. Ничего криминального. Уверена, он явится сюда с минуты на минуту, и мы вместе над этим посмеёмся.

А пока, чтобы скоротать время, я принимаюсь за уборку.

Комната Толика совсем не похожа на "убежище" Кирилла. У того всё было расставлено в алфавитном порядке, всё лежало по цветам.

Здесь же творится полнейший хаос. Даже нормального письменного стола нет. Стоит в углу какое-то сооружение из г**на и палок.

Из бумажной литературы только журналы со скидками в "Корзиночке" и газеты. Последние висят на стенах, закрывают собой дыры на обоях.

Из техники – ноутбук, который больше похож на подставку под горячее.

Из мебели – диван, трильяж и еле живой шифоньер. Много лет назад у нас был такой же. Но бабушка быстро от него избавилась.

Несмотря на бедную обстановку, мне нравится у Толика. Мне у него спокойно. Совсем как тогда, летом…

После уборки я принимаюсь за учёбу. Рефераты, курсовые и домашние задания моих школьников никто не отменял. Помечаю в своём ежедневнике, при первой же возможности позвонить Апрельским. Аделина Павловна, наверно, с ума сейчас сходит, разыскивая меня. Надо как можно скорее передать ей Димкины задачки.

За учебниками время летит незаметно. День превращается в вечер, затем – в поздний вечер. Я то и дело смотрю на часы и на своё бледное отражение в зеркале. За окном загораются первые фонари, а у меня под рёбрами начинают скрести первые тревожные кошки.

Где носит Карася?

22:15… Нина Михайловна уже посмотрела свой дурацкий сериал…

Где, чёрт возьми, его носит?

До одиннадцати грешу на пробки. До двенадцати – на его чокнутых приятелей.

Стою у окна и высматриваю туловище Карасёва в какой-нибудь толпе у гаражей.

За вечер видела две драки, один танец на камеру и шестнадцать поцелуев.

Видела Тимохина, Рыжего и Славика.

Толика не видела.

Когда стрелки часов переваливают за полночь, я ещё жду, прислушиваюсь. Но к двум часам ночи понимаю, что он не придёт…

– Не реви!..

Нина Михайловна возникает как обычно. Из ниоткуда. Застывает у дверей. Свет из прихожей обрамляет её силуэт. В комнате полумрак. За окном принимается рассвет.

– С чего Вы взяли, что я реву? – огрызаюсь в ответ, а сама поспешно смахиваю слёзы.

– Всю ночь твой плач слушала…

К сожалению, это правда. Сначала я представляла Толика в объятиях какой-нибудь девки. Потом – в луже крови где-нибудь на трассе. Потом…

– Не злись на моего мальчика! – женщина медленно проходит в комнату и опускается на диван рядом со мной. Я усаживаюсь на постели, обхватив колени руками. – Он для тебя старается…

– О чём Вы говорите?

– Ему нужно время…

– Я Вас не понимаю!

– Скоро всё решится… – Нина Михайловна смотрит перед собой, держит руки на коленях. – Она сама тебе расскажет…

– Кто? О чём Вы?

Вместо ответа женщина вынимает из кармана домашней сорочки чёрно-белое фото. Я подтягиваюсь, чтобы взглянуть на снимок. На нём три женщины в белых халатах. Из-за низкого качества печати и плохого освещения в комнате мне приходится приглядываться. Но я узнаю всех.

В центре – Альбина Витальевна, лучшая бабушкина подруга. Справа – Наталья, мама Кирилла. Слева – сама Нина Михайловна.

Я тут же вспоминаю о своих записях в потрёпанной тетради. Но спросить ничего не успеваю.

– Те, кого ты считаешь живыми, мертвы… – говорит женщина, убирая фото. – Не их бойся. Её бойся…

Да о ком, чёрт возьми, она говорит?

Но Нина Михайловна убирает снимок, встаёт с дивана и выходит из комнаты, оставив меня с сотней разных мыслей в голове и с кучей неотвеченных вопросов.

– Скоро ты всё узнаешь… Скоро… – говорит она уже за дверью.