Текст книги "Совпадения случайны (СИ)"

Автор книги: Маргарита Алешина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)

Глава 42

Я случайно произношу эти мысли вслух.

– Твоя мать вроде померла тыщу лет назад? Или всё-таки нет? Во прикол! Как в сериале… – Толик возбуждённо хватается за голову.

Кажется, его забавляет эта ситуация.

– Не смешно, Карасёв! – огрызаюсь я. – Но надо смотреть в лицо фактам. Та женщина, которая подобрала меня у обочины, знала слишком много для постороннего человека.

– Хрен знает… – Толик неопределённо дёргает плечами. – Может, реально случайное совпадение. Может, нет.

На этом мы оба замолкаем. Карасёв тянется за своей кружкой и припадает к ней. Я же свою гипнотизирую на расстоянии.

Мне опять колет глаза эта надпись:

"Самой лучшей в мире внучке от бабули"

Бабушка, бабушка, почему ты не рассказала мне, что же случилось с мамой на самом деле?

– Слушай, Дашка, – вдруг вскрикивает Толик, едва не поперхнувшись. – А может, это…

– Что? – я озадаченно смотрю на него.

– Может, это она тут у тебя… – он описывает в воздухе круг указательным пальцем. – Ну, похозяйничала? Так, по-матерински…

– Дурак… Думала, что умное скажешь…

Я фыркаю, но вместе с тем задумываюсь над его словами.

А что, если он прав.

Квартира убрана в бабушкином стиле. Всё по линеечке, всё по цветам. Так убраться мог только человек, обладающий её генами…

Заметив, что я всерьёз задумалась над его словами, Толик по-свойски роняет руку на моё плечо:

– Ладно, не парься, Дашка! Пошутил я. Завтра эта личность загадочная явится, и мы разберёмся, кто там… Мать иль не мать…

Он зевает так заразительно, что мне хочется последовать его примеру. Я подавляю зевок и смотрю на часы.

02:14… Неудивительно, что мы оба зеваем.

– Ты падай, а я ещё подежурю!

Толик ведёт плечом, как бы намекая, куда именно я должна падать.

Я слишком устала и расстроена, чтобы кокетничать. И хоть справа от меня лежат две прекрасные подушки, упакованные в вышитые бабушкой наволочки, я выбираю другой вариант, спортивный, накачанный.

Осторожно прислоняюсь к Карасёву, устраиваю голову на его плече и очень быстро проваливаюсь в сон.

Кажется, Толик ещё что-то говорит, но я уже не прислушиваюсь.

Я почти уверена, что он вытащил из треников свой мобильник и уже звонит кому-то из пацанов. Ну, или каким-то образом дотянулся до моей книги и читает её по слогам.

Я не обращаю на это внимание и пытаюсь уснуть. Но когда в тишине вдруг звучит моё имя, накрывшая меня дрёма в секунды рассеивается и, притворившись, что уже сплю, я полностью обращаюсь в слух.

– Дашка, родная моя… Как же устал я рядом с тобой мудаком прикидываться! А всё потому что люблю тебя, девочка моя! С третьего класса люблю! И признаться боюсь! Боюсь, что посмеёшься и пошлёшь меня куда подальше! А ведь я что угодно для тебя сделаю! И материться перестану! И пить брошу, и курить! Вон за вечер ни одной сигареты не выкурил! И работу нормальную найду! Только бы ты разглядела меня настоящего! Только бы поверила мне…

Я притворяюсь спящей, а сама слушаю и дышу через раз. А сердце бьётся о рёбра так громко, что, боюсь, оно выдаст меня.

Таким я Толика не знала. Сейчас он говорит всё это, потому что думает, что я сплю.

А я не сплю…

Глава 43

Меня будит гомон на улице.

Воскресное утро в нашем дворе всегда начинается одинаково.

Наш сосед Иван Иванович и дворник Степан Дмитриевич встречаются у беседки, приветствуют друг друга, обмениваются рукопожатиями. А за тем их разговор, начатый с безобидного "Как жизнь?", перерастает в горячий спор о той самой жизни. Кто чем болен, кто чем недоволен, ну и так далее.

Вот и сейчас эти полные сил пенсионеры задались целью перекричать друг друга, а за одно поднять на уши всех жильцов нашего дома и соседнего. Того, что справа.

Я нехотя разлепляю глаза и сразу же упираюсь в горящие в темноте кроваво-красные цифры на часах. Половина девятого…

Обвожу взглядом тёмную комнату. Нет, ничего мне не приснилось. Я всё там же, в идеально убранной не моими руками "двушке" на Центральной. А справа от меня на самом краю дивана свернулся калачиком Толик. Я помню, что заснула на его плече, а теперь лежу на бабушкиных красивых подушках, укрытая её же плюшевым пледом. Догадаться, кто позаботился обо мне, не сложно. Вот это двухметровое туловище, которое сейчас так смешно морщится во сне.

Смотрю на него и сердце плавится от нежности.

У него две родинки на шее и едва заметный шрам на левой щеке. А ещё ресницы. Такие густые, чёрные…

Что со мной?

Я так долго грезила Кириллом. Все мои мысли были заняты только им. Я любила его, ненавидела, злилась, скучала, ревновала и не могла думать ни о ком, кроме него.

А сейчас я смотрю на эти густые чёрные ресницы, и мне хочется прикоснуться к ним губами, а сердце в груди отстукивает "Мелодию дождя" Бетховена точно по нотам.

А в памяти его слова:

"Только бы ты разглядела меня настоящего…"

Я осторожно сползаю с дивана и укрываю Толика пледом, нарочно задержав свою ладонь на его спине дольше, чем следует. Кажется, он что-то бормочет, зарываясь лицом в мягкий плюш. Я оставляю его досматривать последний сон, а сама на цыпочках выхожу из комнаты.

В этот самый момент в бабушкиной спальне дребезжит старый телефон. Я бросаюсь к аппарату и срываю трубку, надеясь, что звонок не успел разбудить Толика.

– Алло?

– Дарьюшка! Наконец-то! Я уже сбилась со счёта, сколько раз звонила тебе за последние сутки! Слава богу, нашла этот твой номер!

На другом конце провода звонко щебечет Аделина Павловна Апрельская, мама одного из нерадивых учеников, которому требуется моя помощь в решении задач по математике.

– Здравствуйте, Аделина Павловна! – отвечаю я, накручивая пружину провода на палец. – Как хорошо, что Вы позвонили! У меня ведь украли мобильник…

– Ой, беда, беда!..

Женщина изо всех сил старается изобразить участие, но я-то знаю, что сейчас её волнуют только задачки сына, которые я должна была решить для него ещё два дня назад.

– Ваши задания почти выполнены, – говорю я, прежде чем она начнёт причитать мне в трубку. – Я уже сегодня после обеда смогу их Вам отдать.

– О, Дарьюшка! Это чудесно! А то ведь мой Димка, оболтус, вымахал выше отца, а по математике не в зуб ногой. Ну, мы с Геннадием заедем к тебе сегодня часика в два. Удобно будет?

– Конечно, Аделина Павловна! Буду ждать Вас!

– Ну, вот и прекрасно! – шумно выдыхает женщина мне в трубку. – А по оплате как договаривались? Ага?

– Да, да, конечно! Всё как обычно…

– Чудесно! Чудесно! Ну, тогда до встречи, Дарьюшка! Скоро будем!

На этом она отключается.

Я кладу трубку, прислушиваюсь, не проснулся ли Толик, и, успокоившись тишиной, намереваюсь отправиться в душ. Но мои планы разрушает ещё один телефонный звонок.

– Алло? – я уверена, что это опять Аделина Павловна. Забыла что-то сказать, хочет добавить пару слов. – Слушаю Вас…

Но ответа не следует. На другом конце провода шумит улица, сигналят и гудят автомобили. В какой-то момент кто-то на фоне кричит:

"Центральная, 15… Да, это тут рядом за Главпочтамтом…"

А тот, кто звонит, между тем тяжело дышит мне в трубку и молчит. Возможно, идёт или бежит.

– Аделина Павловна, это Вы? – спрашиваю я, хотя прекрасно понимаю, что это не она. Это совсем другой человек.

И он уже рядом с моим домом…

Глава 44

– У тебя тут что? Горячая линия? – раздаётся за спиной.

Одновременно с этим телефонная трубка в моей руке взрывается короткими гудками. Я прижимаю её к груди и оборачиваюсь.

Толик стоит в дверях спальни, заспанный и взъерошенный, и, скривив недовольную гримассу, ерошит и без того косматый затылок. По всей видимости он ещё не проснулся.

Я медлю с ответом, уставившись на него.

– Эй, ты чего? – Толик оставляет в покое свою макушку и уже встревоженно смотрит на меня. – Случилось что? Или просто я с утра так плохо выгляжу?

Он переводит взгляд с моего лица на трубку, которая до сих пор жалобно пищит у меня на груди.

– Кто звонил?

– Он здесь, на Центральной… – произношу сдавленно, чувствуя, что вот-вот разревусь.

– Кто?

– Полянский…

– Ты опять? – Карасёв недовольно хмурится и снова теребит затылок. – Полянский – покойник! Ты забыла? – он заразительно зевает.

– Нет! Он жив! – вскрикиваю я. – И сейчас он идёт к моему дому! Я только что слышала его дыхание! Понимаешь?

Швыряю трубку на место и опускаюсь на диван. Чувствую, как от напряжения потеют ладони. Сердце больно колотится где-то под рёбрами. Не знаю, куда себя деть.

Карасёв плюхается рядом со мной, и его рука падает на моё плечо.

– По-моему, у тебя паранойя… С чего ты решила, что это он? – спрашивает Толик. – Ну, подышал тебе кто-то в трубку. Что в этом такого? Это просто телефонный звонок. Кто-то позвонил, понял, что ошибся, сбросил вызов. Такое случается.

– Кто-то случайно позвонил! Кто-то случайно бродит у моего дома! Не слишком ли много случайностей? – набрасываюсь я на Карасёва.

Тот беззаботно дёргает плечами:

– Не вижу повода для паники! Моя мать вон тоже бродит по Центральной. С шести утра. Какого чёрта её в магазин в такую рань понесло? Уже трижды мне позвонила и отправила два сообщения.

Задумавшись, Толик замолкает, но уже через секунду вскакивает с места, как укушенный:

– О! Так, может, это мамка моя тебе звонила? – он смотрит на меня так, будто ждёт моего одобрения. Но мне нечего ему сказать. – А что? Я сам ей вчера твой номер оставил на случай, если у меня вдруг батарея сдохнет!

Не дожидаясь моего ответа, Толик принимается шарить в карманах спортивных штанов и вскоре выуживает оттуда свой мобильник. Тонкий пластиковый чёрный прямоугольник, коих сейчас у каждого первого по две штуки.

Мы с ним упираемся глазами в горящий экран, перечерченный по диагонали кривой ветвистой трещиной. Через пару мгновений открывается телефонная книга, и, не буду скрывать, я начинаю жадно впитывать взглядом указанные в ней имена.

Нина Михайловна, записанная у Толика как "Маман", в списке пропущенных вызовов лидирует. Она, действительно, звонила сыну уже четыре раза. Судя по указанной рядом с номером информации, последний звонок от неё был пропущен всего пару минут назад.

Второе место этого своеобразного "топ-чарта" занимает Вовка. Он потерял Толика дважды. Последний раз в половине четвёртого.

А за ним, на третьей строчке, значится некая… Мари. И моё сердце больно реагирует на это женское имя…

Глава 45

Что это? Ревность? Быть не может!

Кто мы с Карасёвым друг другу?

Бывшие одноклассники? Соседи?

Даже не друзья.

И тем не менее сейчас, когда я стою рядом с Толиком, почти касаясь щекой его плеча, и мы смотрим на горящий в темноте экран его мобильника, чужое женское имя в списке контактов царапает мне глаза и выжигает на сердце жирный знак вопроса.

"КТО ОНА?"

Почему мне так важно это знать?

Не из-за тех ли слов, что я случайно подслушала прошлой ночью? Толик шептал о своих чувствах ко мне, а я притворялась, что сплю.

Я знаю, что не должна была слышать его признаний. Знаю, что фактически "своровала" их. Но теперь мне известно, что он любит меня.

И пусть я не могу ответить Толику взаимностью, мне неприятна мысль, что вокруг него крутится какая-то Мари.

Так кто же она?

Мы с Карасёвым росли в одном дворе и учились в одной школе. Я уверена, что знаю эту девушку. А потому первым делом принимаюсь перебирать в уме имена бывших одноклассниц.

Лилька, Полька, Женька, Алка…

Ничего общего с Мари.

Хотя…

Всё же есть одна.

Марина Ларская. Завистницы называли её "дылда безмозглая". Для парней она была Мари.

Длинноволосая пепельная блондинка с огромными синими глазами и кукольными ресницами. На своих шестнадцати сантиметровых шпильках она легко могла смотреть свысока даже на Толика.

Помню Ларскую в старших классах.

За ней бегали толпы влюблённых мальчишек. Но Марина предпочитала ребят постарше. Путалась с одним таким. Виталиком-связистом с Боровой. Он занимался восточными единоборствами и постоянно оттачивал своё мастерство на местной школоте.

После занятий белокурая красотка запрыгивала в его помятый "рено логан", и тот, урча и кашляя, увозил их в закат.

Сразу после выпускных экзаменов влюблённые голубки поженились. А в прошлом году Марина родила Виталику двойню.

Как хулигану с окраины удалось покорить сердце центральной красотки, мне непонятно до сих пор.

Непонятно и то, как она, принцесса Ларская, могла оказаться в телефонной книге Карасёва?

Помнится, она даже не смотрела в его сторону. Толик всегда был для неё человеком второго сорта.

Так какого чёрта она, замужняя баба с двумя детьми, теперь звонит ему по ночам?

Или я всё-таки ошибаюсь, и это вовсе не Ларская скрывается за именем Мари?

Любопытство точит меня изнутри, но я ещё раз мысленно напоминаю себе, что мы с Карасёвым чужие друг другу люди, и мне не следует ломать голову, что за девушка засоряет своими звонками память его телефона.

Кроме того, у меня полно своих забот. Я должна закончить реферат для Семёнова, решить задачки Апрельским и набросать план курсовой работы для Каполкина. А ещё на моём кухонном столе до сих пор валяется скомканная записка.

"БУДУ ЗАВТРА…"

Вот где настоящая проблема.

Потому что "ЗАВТРА" – это уже сегодня…

Глава 46

А у Толика нет проблем. Он, лохматый и заспанный, с полосой от подушки на щеке, смотрит на экран своего мобильника, бормочет себе под нос «Говорю же, мамка звонила» и, будто не замечает, что звонила ему не только мамка.

Я смотрю на его губы и кончик носа, и пролёгшую от яркого прямоугольника света морщинку между бровями. Он улыбается своей фирменной кривой и немного горькой улыбкой, и мне вдруг опять не страшно рядом с ним. И опять хочется прикоснуться губами к этой его слегка помятой щеке.

Но внезапно лицо Карасёва меняется. Вытягивается, заостряется и даже немного бледнеет.

Это случается ровно в тот момент, когда страница телефонной книги скрывается за красным занавесом входящего вызова, и вместо мелких чёрных буковок на белом фоне, сложенных в разные имена и выстроенных в многоэтажный список, на внезапно раскрасневшемся экране появляется белый безликий человекообразный силуэт, а под ним четыре крупные буквы.

"МАРИ"

Она сама звонит ему. И звонит точно по расписанию, очень не вовремя, когда я, уже победившая страх, снова умираю от любопытства.

"Кто же она, чёрт возьми?"

Я открываю рот, собираясь вытолкнуть из себя этот вопрос, но Толик, "мой" Толик, глядя на эти четыре буквы, выдаёт своё "Блядь!" раньше. И гасит экран мобильника, оставив нас на мгновение в кромешной тьме. Благо, глаза к ней привыкают очень быстро. Возможно это случается благодаря неизвестному источнику электрического света за окном.

Затем мой заспанный рыцарь топит телефон в кармане спортивных штанов. И, подхватив бесформенную кучку зимнего пуховика, накануне брошенную в прихожей, сверкая голыми пятками и острыми щиколотками, устремляется к входной двери.

Я, не моргая, смотрю, как он возится с носками и со шнурками на кроссовках. И мне кажется, что вчера он справлялся гораздо лучше.

Толик напуган. Это видно без очков.

Что его так взволновало? Неужели проклятый входящий вызов от некой Мари?

– Что случилось? Ты куда? – спрашиваю я, когда он щёлкает дверным замком и одну ногу уже выбрасывает за порог моей квартиры. Молча, ничего не объясняя, не прощаясь. Просто бежит куда-то. Или к кому-то…

Маякнув полосой грязно-рыжего электрического света лестничной клетки, он скрывается за дермантиновой дверью, оставив меня один на один с этим зимним утром, с этим нагло ворвавшимся в мой дом холодом и прокуренным подъездным запахом. И с этим бьющимся в черепной коробке вопросом:

"Какого хрена?"

Я делаю несколько бесполезных, ни чуть не успокаивающих вдохов и выдохов. И примерно на третьем моя входная дверь, жалобно скрипнув, снова отворяется, и я опять вижу косматую голову моего только что сбежавшего приятеля.

– Мне это… Бежать надо. Я позже буду, ладно? Пока, Машка…

Дверь снова захлопывается, и теперь в моей голове не на жизнь, а на смерть бьются уже два вопроса:

Какого, мать его, хрена?!

И ещё…

Как он сейчас меня назвал?

Я не ослышалась?

Машка?

Серьёзно?

И ещё через пару десятков матерных мыслей, самой цензурной из которых будет: "Да как он посмел?", до меня вдруг доходит, что к чему.

И всё, абсолютно всё, наконец, встаёт на свои места…

Глава 47

С тех пор, как Толик канул в бездне ржавого прокуренного подъезда, прошло уже четыре часа.

Я успела принять душ, надеть спортивное трико и футболку, чуть подкрасить ресницы, сделать себе чашку чая с лимоном и расправиться с бутербродом, оставшимся с минувших ночных посиделок.

Я старалась ни о чём не думать и просто разделила свой завтрак с ещё одним белым морозным утром.

Затем прошлась по комнатам и…

Градус моего настроения, чудом поднявшийся в "плюс" впервые за последние пару дней, снова упал до нуля, а затем и вовсе ушёл в минус.

Идеально прилизанные комнаты, по линейке застеленные покрывала, книжные полки, напрочь лишённые пыли, зеркала без единого пятнышка – всё вокруг сделалось чужим. Будто вернувшись домой, я случайно ошиблась дверью. Одна только мысль, что кто-то ходил по моим квадратным метрам, трогал мои вещи, перекладывал их с места на место и возил по ним тряпкой, вызывала у меня приступ тошноты. Но самым ужасным оставалось то, что я понятия не имела, кто мог это сделать?

Я словно провалилась в лихо закрученный детектив, где на голову главного героя одна за другой валятся неприятности, а путь его полон тайн и загадок.

Вот только в книгах обычно у центрального персонажа имеются друзья-товарищи, союзники, которые помогают ему преодолевать трудности. Мне же приходится справляться в одиночку.

Я сразу подумала о Карасёве, моём единственном помощнике, который ещё по темноте сбежал прочь, сверкая пятками, и с тех пор ни разу не позвонил. Затем подумала о таинственной девушке по имени Мари и её суперспособности вселять в людей ужас одним только входящим вызовом.

Мне никогда не забыть Толиковых дрожащих рук и его исполосованного страхом лица.

Почему двухметровый верзила испугался какой-то девчонки?

Я размышляла над этим, пока наблюдала за его неловкими попытками завязать шнурки, пока рассматривала обшарпанный дермантин на захлопнувшейся за ним двери. И, наконец, нашла ответ.

Мари – девушка Карасёва. Поэтому он не стал говорить с ней в моём присутствии. Чтобы она не поняла, что он не один. Поэтому так стремительно убежал. Чтобы она не застала его в моей компании.

И, конечно, это не Марина Ларская, как я подумала сначала. Это какая-то Мария. Или просто Машка, именем которой Толик случайно второпях обозвал меня.

И наверняка те слова, что он шептал прошлой ночью, предназначались не мне, а ей.

Он мог сидеть рядом со мной, держать на своём плече мою голову, гладить, чёрт побери, мои волосы, но при этом смотреть наеёфотографию в своём мобильнике и обращаться именно к ней.

Моё желание отгородиться от прошлых разочарований и обид новыми отношениями, избавиться от одиночества и снова стать кем-то любимой сыграло со мной злую шутку. Мой слух меня подвёл, и вместо чужого имени я услышала своё.

И сейчас это убивает меня гораздо больше, чем комнаты, вычищенные до блеска чьими-то руками.

Оставшись одна, я привела себя в порядок, я заставила себя поесть и старательно делала вид, что на самом деле ничего страшного не случилось.

Затем я уселась за письменный стол, открыла учебник и даже решила парочку несложных задач.

Но последние сорок минут я смотрю на растерзанный в клочья тетрадный лист. Потому что вместо примеров и уравнений с двумя неизвестными моя рука принялась писать на бумаге одни и те же проклятые буквы.

М А Р И

Сколько бы я не убеждала себя в обратном, эта чёртова баба существует на самом деле, и с этим ничего не поделаешь. Это разъедает меня изнутри. И я не могу себе объяснить, почему так происходит.

Я много лет считала Толика своим врагом, а теперь веду себя так, будто люблю его больше жизни. Это невозможно. Я всю жизнь любила Кирилла, а Карасёва всю жизнь ненавидела. Это было нормально. И пусть дальше так будет.

Тогда почему я сейчас остервенело сминаю бумагу в кулаке, вскакиваю со стула, едва его не опрокинув, и принимаюсь метаться по идеально вылизанной комнате?

Почему мне хочется снести к чёртовой матери все эти расставленные по алфавиту книги, и разложенные по цветам вещи, и эти проклятые статуэтки и ароматические свечки…

Я замахиваюсь, чтобы разрушить выстроенную незваным гостем идиллию, но моя рука застывает в воздухе, а через мгновение падает и плетью повисает вдоль тела.

Я смотрю прямо перед собой и не верю своим глазам.

Это что ещё за хрень?..