Текст книги "Магия чудес"

Автор книги: Макс Лонг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)

Макс Фридом Лонг
МАГИЯ ЧУДЕС
Тайное знание древних кахунов

Глава I
Открытие, которое может изменить мир

Эта книга рассказывает об открытии древней тайной системы магии, которая, если мы сумеем научиться применять ее так, как маги-туземцы Полинезии и Северной Африки, могла бы изменить мир... если только взрыв атомной бомбы навсегда не остановит развитие цивилизации.

В юности я был баптистом, но часто вместе со своими друзьями детства посещал богослужения в католическом храме. Позднее, на протяжении короткого времени, я изучал «Христианскую Науку» (Christian Science). Несколько дольше я интересовался теософией, и, наконец, на основе доступной мне литературы я познакомился почти со всеми религиями.

С этим багажом знаний и дипломом психолога в 1917 году я прибыл на Гавайи, где должен был работать учителем. Это позволило мне поселиться вблизи действовавшего в то время вулкана Килауэа, который я собирался навещать так часто, как только это возможно.

Я покинул Гонолулу и после недельного путешествия на маленьком пароходе, наконец, добрался до моей школы. Она размещалась в трех комнатах, в домике, расположенном в безлюдной долине между обширной плантацией сахарного тростника и большой фермой, на которых работали гавайцы. Ферма и плантация принадлежали белому человеку, который большую часть своей жизни провел на островах.

Двое учителей, моих подчиненных, были аборигенами, и совершенно понятно, что за короткое время я многое узнал о их гавайских друзьях. В это время я впервые услышал осторожные упоминания о местных магах, кахунах, или Стражах Тайны.

Они возбудили мое любопытство, и я начал задавить вопросы. К своему удивлению, я обнаружил, что эти вопросы не доставляли удовольствия окружающим. У меня было впечатление, что, кроме повседневной, обычной жизни аборигенов, существует еще какая-то тайная и скрытая от посторонних глаз жизнь. Я узнал, что с тех пор, когда христианские миссионеры получили на островах сильное политическое влияние, кахуны были поставлены вне закона. Поэтому вся их деятельность была исключительно тайной, по крайней мере, для белых.

Трудности в получении информации и недоброжелательность аборигенов только подогрели мое желание ближе познакомиться с этими удивительными практиками с привкусом темного суеверия. Свидетельства очевидцев, приправленные немалой долей бессмыслицы и нелепостей, неизменно действовали на меня так, как жгучая и чересчур острая приправа влияет на ротовую полость. Духи нахально бродили по острову, и это были не только духи умерших гавайцев. Также и меньшие божества прохаживались то тут, то там. Говорят, что богиня вулканов, Пеле, посещала аборигенов днем и ночью в облике странной старухи, которую ранее в этих местах никто никогда не встречал. Она просила табаку. Туземцы давали его ей тут же, не задавая лишних вопросов.

Существовали также истории о чудесных исцелениях, совершаемых при помощи магии, о магической гибели людей, виновных в злодеяниях по отношению к ближним; говорили также и о том, что было для меня наиболее удивительным, что магию можно использовать для предсказания будущего человека, и о возможности изменения этого будущего к лучшему, если оказывалось, что оно неблагоприятно. Эта последняя практика имела свое гавайское название, но для того, чтобы я понял, ее определили как «создание благоприятных обстоятельств».

В молодости я прошел хорошую школу трезвости и рационализма, поэтому был склонен подозрительно относиться ко всему, что отдавало суеверием и предрассудком. Я еще более утвердился в своем мнении, когда взял из библиотеки в Гонолулу несколько книг, которые заключали в себе всю имевшуюся на то время информацию о кахунах. Из всех сообщений, в подавляющем большинстве написанных миссионерами, прибывшими на Гавайи сто лет назад, следовало одно: кахуны – это шайка проходимцев, беззастенчиво использующих суеверных туземцев. Еще до приезда миссионеров на Гавайи, в 1820 году, на восьми островах архипелага были найдены большие каменные платформы с гротескными деревянными фигурами и каменными алтарями, на которых когда-то приносились жертвы, в том числе даже человеческие. Каждая святыня и каждая местность имели своих собственных идолов. Даже вожди племени имели своего собственного идола, а знаменитый покоритель всего края, Камэамэа, имел личного бога войны с отвратительной физиономией: выпученными глазами и зубами акулы.

Недалеко от школы, где я должен был работать учителем, находилась некогда могущественная святыня. Каждый год священнослужители двигались от нее с процессией, обнося идолов по окрестностям и собирая пожертвования.

Одной из особенностей культов идолов было удивительно большое количество предметов табу, установленных кахунами. Почти ничего нельзя было сделать без того, чтобы поднять табу вверх и получить разрешение священнослужителей. В то время, когда духовенство имело поддержку вождей, жизнь простого смертного была непомерно трудной. Влияние духовенства стало таким сильным, а злоупотребления властью столь грубыми, что за год до прибытия миссионеров главный кахун Геваэва попросил у старой королевы и молодого принца разрешения уничтожить всех идолов, сломать все до единого предметы табу и запретить кахунам какие бы то ни было практики. Он получил такое разрешение, и все кахуны добровольно присоединились к сжиганию идолов, которые – как давно им было известно состояли лишь из дерева и перьев.

Кинги о кахунах были захватывающим чтением. Они убедили меня в том, что верховный жрец, Геваэва, был очень умным человеком. Он обладал большим духовным потенциалом и умел заглянуть в будущее. Это позволило ему стать советником Камэамэи I во время военной кампании, длившейся долгие годы и закончившейся покорением остальных вождей. Острова были объединены под единым правлением.

Геваэва был характерным примером типичного гавайца из высших сфер, который мог легко усваивать новые идеи и воплощать их в жизнь. Общество, к которому он принадлежал, удивило мир, когда, сбросив узкую набедренную повязку локальной культуры, обрядилось в богатые одежды современной цивилизации, и произошло это менее чем за одно поколение.

Геваэва в течение неполных пяти лет поменял свои туземные обычаи и местный образ мышления на мировоззрение, присущее белым людям. Но все же при этом он совершил одну серьезную ошибку. Когда консервативный пожилой Камэамэа умер, Геваэва заглянул в будущее, и то, что он увидел, заставило его задуматься. Он увидел белых людей, которые вместе со своими женами прибывают на Гавайи, чтобы внушить аборигенам знания о своем Боге. Видел он также место на побережье одного из восьми островов, где они должны были высадиться, чтобы встретиться с членами королевской семьи.

Для главного жреца это были необычайно важные сведения. Он наверняка часто беседовал с белыми мореплавателями, издавна бывавшими на островах, и узнал от них, что белые священники поклоняются Иисусу, который учит их совершать чудеса и даже воскрешать мертвых. Сам Иисус также воскрес через три дня после смерти. Без сомнения, эти рассказы были украшены яркими подробностями, чтобы произвести на гавайца более сильное впечатление.

Геваэва, убежденный, что белые обладают высококлассными дорогами, оружием, кораблями и машинами, пришел к выводу, что они располагают также и более высокой формой магии. Предчувствуя опасность, которая нависнет над святынями кахунаизма на островах, он немедленно решил «очистить сцену» перед прибытием белых кахунов. Он приказал сравнять с землей все святыни. От них остались лишь руины, когда в октябре 1820 года, именно в том самом месте, на том самом побережье, которое в свое время Геваэва указал своим друзьям и королевской семье, высадились миссионеры из Новой Англии.

Геваэва встретился с ними на побережье и произнес им прекрасную приветственную речь в стихах, которую специально сочинил в честь прибывших. В этой речи он очень завуалированно упомянул о туземной магии, добавив, что сам он также является далеко не заурядным магом, после чего еще раз поприветствовал новое духовенство и их «богов из далеких заоблачных высот».

После нанесения официальных визитов королевской семье, миссионеры были разосланы на отдельные острова, чтобы там начать свою деятельность. Геваэва решил присоединиться к группе, которая отправлялась работать в Гонолулу. Он сразу же оказался в сложной ситуации, поскольку, как вскоре оказалось, белые кахуны не знали никакой магии. Они были так же беспомощны, как сожженные деревянные идолы. Слепые, больные и хромые, рассчитывая на помощь, прибывали, чтобы предстать перед ними и удалиться ни с чем. Здесь что-то было не так. Местные кахуны могли делать намного больше при помощи своих идолов или даже без них.

Через какое-то время выяснилось, что новым «жрецам» необходимы святыни. Геваэва и его люди, исполненные надежд, взялись за работу и начали строить храм. Это должно было быть исполинское здание, выложенное из тесанного камня, и прошло много времени, прежде чем строение было окончено. Но когда в конце концов оно было воздвигнуто и освящено, оказалось, что миссионеры все так же неспособны исцелять больных, не говоря уже о воскрешении мертвых, чего от них все ожидали.

Геваэва доставлял священникам пищу и очень сдружился с ними. Сначала они часто упоминали о нем в своих письмах и записях. Но вскоре, после окончания строительства храма в Ваиогини, его имя исчезло со страниц миссионерских донесений. Священники настаивали, чтобы он принял христианство, изменив старой вере. Он отказался и, как можно было предположить, возвратился к магии, которую знал. Он советовал своим друзьям-кахунам, чтобы они оставались верными древним обычаям и врачебным практикам.

Через несколько лет вожди племен научились петь христианские гимны, обучились чтению, письму и всему тому, что позволило им быстро пойти по пути цивилизованных народов. В это же время миссионеры объявили кахунов вне закона.

Хотя последние и находились вне закона, но поскольку ни один гавайский полицейский или государственный служащий, находясь в здравом уме, не осмелился бы арестовать кахуна, зная, что он обладает таинственной силой, магия развивалась далее – «за спиной» у белых. В это время строились новые школы, и гавайцы в невероятно короткие сроки обрели различные атрибуты цивилизации: принимали участие в ежедневных богослужениях, пели и молились как можно громче, а по понедельникам ходили к дьякону (который, по-видимому, в другие дни был кахуном), чтобы тот исцелил их или изменил их будущее, если в данный момент они находились под властью неблагоприятного стечения обстоятельств.

В безлюдных уголках островов кахуны открыто применяли свое искусство. Вблизи вулкана некоторые из них по-прежнему практиковали ритуальные жертвоприношения богине Пеле. Некоторые служили туристам проводниками и изумляли их своим магическим искусством, о чем будет сказано отдельно на последующих страницах

Итак, вернемся к моей истории. Я прочел все взятые в библиотеке книги и согласился с их авторами в том, что кахуны не знали никакой настоящей магии. Я вновь с удовлетворением отметил, что все рассказы, которые мне довелось услышать, являются лишь плодом фантазии.

На следующей неделе я познакомился с молодым гавайцем. После окончания занятий в школе он решил проявить свою высокую сознательность и разрушить один местный предрассудок, запрещающий заходить в некую покинутую, разрушающуюся святыню, чтобы тем самым не осквернить ее. Но случилось так, что эта демонстрация обрела неожиданный поворот. Мой спутник внезапно почувствовал, что его ноги его не слушаются. Когда он с величайшим трудом выбрался из святыни, друзья отнесли его домой. Врач с плантаций не смог ему помочь, и только вызванный кахун сумел его исцелить. Я не верил в эту историю, но и не имел возможности узнать правду.

Я спрашивал некоторых пожилых соседей, что они думают о кахунах, но они неизменно советовали мне не совать нос в эти дела. Я спрашивал также образованных гавайцев, но и это заканчивалось ничем. Они просто не удостаивали меня ответом – или только смеялись над моими вопросами, или же вообще их игнорировали.

Такое положение вещей сохранялось целый год, а затем еще на протяжении двух последующих лет. Каждый год я менял школы. Каждый раз я попадал в какой-нибудь отдаленный уголок острова, где жизнь туземцев текла где-то «глубоко под поверхностью», скрытая от моих глаз. На третий год моего пребывания на Гавайях я очутился в окружении жизнелюбивых мелких плантаторов кофе и оседлых рыбаков, в небольшом сообществе, проживающем в предгорьях, расположенных вдоль побережья.

Вскоре я узнал, что одна важная пожилая дама, живущая в том же самом небольшом отеле, что и я, была миссионеркой и каждую неделю читала проповеди наибольшему в этой округе сообществу гавайцев. Позднее мне сообщили, что она не была связана ни с миссионерскими церквями, ни с какими-то другими религиозными организациями. Она действовала самостоятельно. Она чрезвычайно серьезно относилась к своей миссионерской деятельности и легко впадала в гнев. Позже я узнал, что она была дочерью человека, который когда-то хотел испытать действенность своих христианских молитв по отношению к магии местного кахуна. Последний принял вызов и поклялся, что вымолит смерть для целой общины гавайцев, для каждого ее члена в отдельности, чтобы таким способом доказать, что его верования более действенны и ближе к истине, нежели христианские предубеждения.

Я даже просматривал дневник этого ревностного, но безрассудного христианина, где он зафиксировал следующие одна за другой смерти членов общины, а затем неожиданное бегство тех, кто остался жив. В дневнике имелось несколько неисписанных страниц, и был разрыв в датах. Дочь миссионера объяснила мне, что отчаявшийся отец покинул свой приход, научился использовать магию в молитве смерти и тайно обратил эту молитву против вышеупомянутого кахуна. Кахун не ожидал, что будет атакован собственным оружием и не предпринял никаких мер предосторожности. Он умер через три дня.

Оставшиеся в живых члены сообщества вернулись в лоно Церкви... В дневнике с радостью отмечалось их возвращение. Но сам миссионер с этого времени изменился. Он пошел на ближайшее тайное заседание миссионерской организации в Гонолулу и там произнес речь или совершил нечто такое, о чем хранят молчание все доступные читателю материалы. Возможно, он лишь отвечал на обвинения нападавших на него миссионеров. Во всяком случае, он поклялся, что никогда уже не появится на конклаве, и сдержал обещание. Однако, гавайцы поняли, что произошло. Принцесса Гавайев пожертвовала ему участок земли шириной в полмили, тянущийся от прибрежных волн до самых горных вершин. Здесь, на пляже, где почти пятьдесят лет назад высадился и был убит капитан Кук, сохранились руины одной из самых прекрасных на этом острове святынь. От нее каждый год пускалась в путь процессия с фигурками идолов. Процессия двигалась путем, который до сих пор известен как «Тропа Богов». Чуть дальше от побережья, но в тех же окрестностях, стояла небольшая церквушка, построенная руками аборигенов из обломков коралловых рифов. Именно тут шестьдесят лет спустя дочь миссионера должна была каждое утро произносить проповедь.

В начале четвертого года моего пребывания на островах я переехал в Гонолулу. Когда я уже неплохо обустроился там, я нашел немного времени, чтобы посетить епископский музей (Bishop Museum), знаменитое учреждение, основанное гавайской королевской семьей и предназначающее часть своих доходов на содержание школы для детей гавайского происхождения.

Поводом для моего визита была попытка найти кого-либо, кто мог бы предоставить мне более добросовестную информацию о кахунах. Этот вопрос так сильно волновал меня, что неизвестность становилась уже невыносимой. Я чувствовал злость и любой ценой стремился найти объяснение, окончательное и исчерпывающее. Я слышал, что управляющий музея много лет своей жизни посвятил изучению гавайских обычаев, и поэтому я надеялся, что услышу от него истину, опирающуюся на факты и изложенную непредвзято и в научной форме.

У входа я познакомился с очаровательной гавайкой, госпожой Уебб. Я искренне сказал ей о цели своего визита. Какое-то время она внимательно присматривалась ко мне, после чего ответила: «Вам лучше всего пройти наверх, к доктору Бригэму. Он находится в своем кабинете этажом выше».

Доктор Бригэм поднял голову от письменного стола, где он изучал сквозь лупу какой-то ботанический препарат. Он дружелюбно посмотрел на меня своими голубыми глазами. Доктор был большим ученым, авторитетом в своей области, его знали и уважали в Британском Музее за высокий уровень исследований и изданные научные труды. Ему было 82 года, он был высокого роста, с бородой и изрядной лысиной. Он обладал невероятно богатыми и всесторонними познаниями и был похож на Санта-Клауса (см. Who’s Who in America, 1922-23 гг., статья.«Уильям Тафтс Бригэм»).

Доктор предложил мне сесть, я представился и начал объяснять, что меня к нему привело. Он внимательно слушал, задавал вопросы, касающиеся тех событий, о которых я слышал, местностей, в которых я проживал, и людей, с которыми я познакомился.

На мои вопросы о кахунах он отвечал вопросами. Он спрашивал о выводах, к которым я пришел в результате своих изысканий. Я объяснил ему, что абсолютно уверен, что все это – предрассудки, воздействие при помощи внушения или же при использовании какого-то яда, замутняющего разум. Однако я признался, что, несмотря ни на что, хотел бы поговорить с кем– то, кто предоставил бы мне правдивую информацию и тем самым помог бы развеять остатки мучающих меня сомнений.

Наступила некоторая пауза, после чего мистер Бригэм буквально засыпал меня вопросами. Казалось, что он забыл о цели моего визита. Все внимание он посвятил изучению моей личности. Он хотел знать, какое у меня образование, что я прочел, где учился и что думаю о ряде вопросов, не имеющих ничего общего с вопросами, которые я ему только что задал.

Я уже начал терять терпение, когда он неожиданно взглянул на меня так строго, что мне стало страшновато.

– Можете ли вы меня заверить, что сохраните в тайне все, что я вам сейчас скажу? – спросил доктор.

– Я обладаю некоторым авторитетом в мире науки и хотел бы его сохранить, – улыбнулся он, – даже несмотря на свой преклонный возраст.

Я заверил его, что все сказанное им не выйдет за стены его кабинета, и замер в ожидании.

Он размышлял какое-то время, после чего медленно начал свой рассказ:

– На протяжении сорока лет я изучал кахунов с целью найти ответ на поставленные вами вопросы. Конечно же, кахуны пользуются силой, которую вы называете магией. Исцеляют. Убивают. Заглядывают в будущее и изменяют его в соответствии с пожеланиями клиента. Среди них много мошенников, но встречаются также и истинные гении. Некоторые даже применяли магию, чтобы ходить по огню, по потокам раскаленной лавы, застывшей лишь настолько, чтобы выдержать вес человека... – Он неожиданно прервался, как будто испугавшись, что сказал слишком много. Он откинулся на спинку своего вертящегося стула и наблюдал за мной из-под наполовину опущенных век.

Я не совсем уверен, но, кажется, в этот момент я пробормотал что-то вроде «благодарю», приподнялся со стула и вновь опустился на него. Я бессмысленно глядел на доктора на протяжении нескольких долгих минут. Внезапно я почувствовал себя неуверенно, не зная, как дальше вести беседу. Доктор ясно высказался по поводу всего того, что я скрывал в глубине души на протяжении трех лет. В душе я надеялся на какое-либо официальное объяснение, навсегда закрывающее дело кахунов, и уже гарантировал самому себе, что больше никогда не вернусь к этому вопросу и ко всем этим предрассудкам. А теперь я вновь очутился на распутье и уже завяз даже не по горло, а по самые уши, или даже провалился с головой в самую пучину тайны.

Я, видимо, начал что-то бессвязно говорить – что именно, я позднее никак не мог вспомнить. Помню только, что в итоге мне удалось выдавить из себя:

–Хождение по огню? По горящей лаве? Никогда об этом не слышал... – На секунду я замешкался. – Как они это делают?

Доктор широко раскрыл глаза, затем прикрыл их, а его густые брови вознеслись почти на лысину. Седая борода начала трястись, и он вновь откинулся на спинку стула, разразившись смехом, от которого задрожали стены. Он смеялся так сильно, что слезы текли по его розовым щекам.

– Прошу прощения, – он смог, наконец, перевести дух и дружески похлопал меня по колену, другой рукой вытирая слезы. – Ваш вопрос так меня позабавил, потому что я сам на протяжении сорока долгих лет силился найти на него ответ и – безрезультатно.

Таким образом, лед недоверия растаял. И хотя я имел глухое, тревожное ощущение, что я снова попадаю в водоворот проблем, от которых мне хотелось бы убежать, мы начали беседовать.

Старый ученый тоже когда-то был учителем. Он обладал даром просто и ясно вести дискуссию даже на самые трудные темы. Только много недель спустя я понял, что в тот момент он указал мне путь, признал меня своим единомышленником. Как древний библейский Илия, он накинул мне плащ на плечи, превращая меня в своего слугу до того, как он уйдет навсегда.

Позднее он рассказывал мне, что уже давно подыскивал молодого человека, которому мог бы передать все свои научные знания и доверить тайны, открытые им в новой и неисследованной области магии. Не раз, в душную ночь, когда он ощущал мое разочарование и неверие в возможность раскрытия секретов магии, он говорил:

– Мы едва сделали первый шаг. То, что я уже не смогу отыскать ответы на волнующие меня вопросы, не означает в целом, что ты не найдешь их. Подумай только, как много всего произошло за мою жизнь. Родилась наука психология. Мы уже знаем, чем является бессознательное. Обрати внимание на новые явления, наблюдаемые и фиксируемые каждый месяц членами Общества Парапсихических Исследований. Работай над этим неустанно. Трудно сказать, когда удастся найти ключ к загадке, и когда какое-нибудь новое открытие поможет понять, почему кахуны так неукоснительно придерживались своих необычных ритуалов, и что творилось тогда в их сознании.

В другой раз доктор открывал предо мной тайники своей души. Это была душа большого, и в то же время простого человека. Этот, уже очень старый, человек с почти детским упрямством и верой стремился разгадать секрет кахунов. Но было ясно, что песок в песочных часах его жизни осыпется раньше, чем случится желанное. Кахуны уже перестали передавать своим детям секреты древнего знания – знания, которое передавалось от отца к сыну вместе с клятвой хранить полную тайну. Те, кто когда-то совершал мгновенные исцеления, умел ходить по огню и изменять будущее, поумирали еще до 1900 года. Многие из них были старыми добрыми друзьями доктора. Он, как одинокий актер, остался на сцене, где теперь столь немногое можно было сыграть. И, вместе с тем, в его мыслях царил хаос. В его голове не умещалось то, что хотя он на протяжении стольких лет следил за работой кахунов, дружил с ними, ходил с их помощью по огню, но тем не менее не имел ни малейшего понятия о том, на чем основаны их магические действия – разве что за исключением молитвы смерти, которая, как он мне объяснил, не являлась истинной магией, а лишь спиритическим явлением высшего уровня.

Иногда мы сиживали в темноте на веранде при слабом мерцании кусочка тлеющего трута, защищающего от комаров. Доктор возвращался к ранее обсуждаемым нами темам, чтобы убедиться, что я все хорошо запомнил. Частенько в конце он говаривал:

– Могу доказать, что ни одно из существующих объяснений магии кахунов не выдерживает критики. Этот вид магии не основан ни на внушении, ни вообще на чем-то таком, что известно психологам. Кахуны пользовались силой, которую мы еще должны изучить, и она является чем-то безмерно важным. Мы просто должны ее обнаружить, и это открытие перевернет мир. Оно изменит все существующие научные понятия, упорядочит противоречащие друг другу религиозные верования...

– Помни, – говорил он далее, – когда будешь заниматься магией, всегда имей в виду три вещи. Должна существовать какая-то форма сознания, которая руководит магическими процессами и движет ими. Это она управляет температурой тела при хождении по раскаленной лаве. Существует также какая-то неизвестная нам движущая сила. И, наконец, должна также существовать определенная субстанция, видимая или нет, посредством которой данная сила может быть задействована или выражена. Никогда не забывай об этих трех вещах, а когда удастся узнать что-либо об одной из них, это поможет получить представление о двух других.

Так постепенно мне в наследство переходили материалы, накопленные им в этой удивительной области знания. Я тщательно изучал различные гипотезы, сомнительные и проверенные сведения о кахунах. Вскоре я предпринял попытку найти еще живущих кахунов, чтобы любой ценой добыть у них хотя бы часть Тайны. Как только я слышал какую-нибудь историю о проделках кахунов, я неизменно задавал своему собеседнику вопрос: «Кто тебе рассказал об этом?» И так, нащупав ниточку, я стремился найти хотя бы какой-нибудь след. Иногда мне удавалось найти человека, который был очевидцем или участником рассказанной мне истории, я пытался вытянуть из него мельчайшие детали того, что произошло. Наибольшую трудность для меня составляли поиски кого-то, кто бы сам применял магию. Чаще всего это было совершенно невозможно. Кахуны, наученные горьким опытом, избегали белых. Ни один гаваец не осмеливался привести к кахунам белого друга без их на то явного разрешения – а они практически никогда его не давали.

Доктор Бригэм умер через четыре года после того, как мы познакомились. Я чувствовал огромную тяжесть на сердце, и иногда меня ужасало ощущение того, что, быть может, я единственный белый на свете, который знает достаточно много для того, чтобы продолжать исследования местной магии, столь быстро уходящей в забвение. Я понимал, что, если мне не повезет, мир, возможно, навсегда утратит возможность узнать о системе, которая могла бы иметь неизмеримую ценность для человечества.

Вместе с доктором Бригэмом мы когда-то следили за новыми открытиями в психологии и парапсихологии, но, к сожалению, мы должны были с горечью убедиться, что обе эти науки проявляли явные признаки застоя.

Несмотря на то, что Общество Парапсихических Исследований привлекло к своей работе более ста известных ученых, на протяжении более полувека не появилось ни одной теории, которая по крайней мере могла бы объяснить столь простые явления, как телепатия или внушение, не говоря уже о эктоплазме, апортах или материализации.

Прошло много лет. Я не продвинулся ни на шаг и в 1931 году был вынужден признать свое поражение. Именно тогда я покинул острова.

В Калифорнии я с умеренным пылом продолжал следить за открытиями в области психологии, которые могли бы пролить новый свет на эти проблемы. Однако ничего не происходило. И неожиданно, в 1935 году, я совершенно внезапно проснулся среди ночи с готовой концепцией, которая вела прямо к разрешению загадки.

Если бы доктор Бригэм был еще жив, он наверняка так же, как и я, устыдился бы. Ведь мы оба упустили из виду решение, столь простое и очевидное, что оно просто ускользнуло от нашего внимания. Оно было подобно пресловутым очкам, торчащим на носу, которые столько времени мы безуспешно искали.

Эта идея, которая пробудила меня среди ночи, дала мне. осознание того, что в повседневном языке кахунов наверняка существовали названия, которыми они обозначали элементы своей магии. Без таких терминов они не могли бы передавать свои знания из поколения в поколение. Если же они пользовались гавайским языком, то и эти слова должны были бы происходить из этого языка. А так как миссионеры начали работу над гавайско-английским словарем еще в 1920 году – он, кстати, и сейчас находится в употреблении, – и поскольку они наверняка не имели достаточно полной информации о местной магии, чтобы правильно перевести описывающие ее слова, было очевидно, что представленные в словаре значения или не точны, или полностью ошибочны.

Гавайский язык состоит из слов, составленных из коротких корней. Перевод каждого из этих корней даст мне первоначальное значение выражения. А значит – к делу! Я выберу слова, используемые кахунами в записанных песнях и мотивах, и заново переведу их на основе их этимологии.

На следующее утро я вспомнил нечто важное, а именно: на Гавайях все в один голос утверждали, будто кахуны учили, что каждый человек имеет две души или два духа. Но никто серьезно не принимал во внимание этого явно ошибочного верования. Как человек может иметь две души? Что это за абсурд! Что за дикость!.. Я начал подыскивать два слова, определяющих две души. Как я и предполагал, оба эти слова находились в повторном издании старого словаря, который впервые вышел из-под печатного пресса в 1865 году, через несколько лет после открытия месмеризма, в начальный период парапсихических исследований и за двадцать лет до рождения самой юной из наук – психологии.

В словаре я причитал следующее.

У-ни-ги-пи-ли [1]1
  В гавайском языке гласные произносятся так же, как и в латинском.


[Закрыть]кости ног и рук у человека. Унигипили– это название разновидности богов акуаного; аумакуа– это другая категория богов; это духи умерших.

У-га-не– дух, душа человека. Призрак или дух умершего человека. Внимание: гавайцы считали, что каждый человек имеет две отдельные души – одна умирает вместе с телом, а другая живет далее, может быть видима или нет. С личностью умершего она имеет не больше связи, чем его тень. Эти призраки в состоянии говорить, плакать, жаловаться и т.д. Считается, что существуют люди, которые умеют их заманивать в ловушки и ловить.

Было ясно, что первые миссионеры, создатели словаря, советовались с гавайцами по поводу установления значения этих двух слов. Однако они получили противоречивые сведения и сделали все, что было в их силах, чтобы их упорядочить и включить оба слова отдельными статьями в словарь:

Характерным признаком унигипили, помимо того, что это слово определяло душу, была его вероятная связь с руками или ногами человека. Угоне также было духом, но таким, который умел разговаривать, даже если он был только тенью, связанной с личностью умершего.

Поскольку первое слово было длиннее и имело больше корней, именно с него я начал работу над «этимологическим» переводом. Слово состояло из семи корней, и некоторые из них имели до десяти значений. Моя задача заключалась в расположении значений в ряд таким образом, чтобы можно было выявить те из них, которые могли быть использованы в магии кахунов.