Текст книги "Worm (ЛП)"

Автор книги: Мак Дж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 99 (всего у книги 104 страниц)

Заложники выбежали на ближайшие улицы. Чистота, похоже, была занята Генезис и Птицей-Хрусталь, из-за чего не сразу заметила, что происходит.

Сплетница посмотрела в бинокль.

– О нет!

– О нет? – переспросил Трикстер.

Сплетница посмотрела на меня.

– Следи за ними! За Девяткой! Не теряй Девятку из виду!

Заложники бросились во все стороны – некоторые бежали прямо на нас. Я увидела, что же так обеспокоило Сплетницу – и увиденное застало меня врасплох, хотя я точно знала, где на самом деле находится Девятка!

Среди талантов Ампутации помимо всего прочего были и грубоватые навыки пластической хирургии. Хотя "грубоватые" – не совсем верное слово. Каждый заложник был двойником кого-то из Девятки. В бежавшей к нам группе было три Джека, три Сибири и три Ампутации. На их лицах застыл ужас, глаза широко раскрыты. Копии не были так уж точны: слишком тучный для Джека мужчина, низкая, коренастая женщина в роли Ампутации (ей вырезали куски щиколоток и предплечий, сделав их короче, и так и зашили). Но всё же сходство было достаточно сильным, чтобы на первый взгляд принять их за кого-то из Девятки, чего наверняка и добивалась Бойня.

– Приманки, – опустошённо произнесла я.

– Девятка выдвигается! – сообщила Сплетница. – Выходят со стороны фасада. Приготовьтесь!

С помощью насекомых я написала сообщение людям, до сих пор остававшимся в другом конце здания.

Краулер покинул здание первым. Буквально вывалившись из главного входа и разбросав пару двойников Девятки, он покатился к армии Крюковолка.

Следом вышли настоящие Ожог, Джек, Сибирь и Манекен, следуя за толпой убегающих двойников.

– Ампутация не уходит, – отметила я.

– Неважно! Сейчас! – прокричала Сплетница.

Трикстер, держа бинокль в руке, поспешил ко мне. Я указала рукой и словно почувствовала, как нарастает давление вокруг меня. Перемещение произошло медленнее других телепортаций Трикстера, немного тряхнуло. Пофиг. Я, Сплетница, Трикстер, Солнышко и Баллистик вскоре оказались внутри здания.

Здесь было мерзко. Повсюду висел запах, знакомый мне с атаки Левиафана. Запах крови, смерти и пота.

Трикстер поменял нас местами с детьми и тремя взрослыми. Он не стал переносить Регента – тот был сосредоточен на Птице-Хрусталь. Это изначально было частью плана, а вот оставшаяся снаружи Сука в него не входила. Я поняла бы, будь такое решение связано с отсутствием похожего по весу человека, но мои сомнения по поводу Скитальцев и Трикстера заставили меня спросить:

– Решил оставить Суку, чтобы она прикрывала наше отступление?

– А ещё на тот случай, если кто-то из Девятки здесь, – ответил Трикстер, понизив голос, – шум от собак может стать проблемой.

– Хорошо.

Да, это имело смысл.

Я повела всех за собой, так как лучше всех представляла себе внутреннюю планировку здания. Ампутация внизу возбужденно ходила туда-сюда. В остальных местах всё было тихо.

– Здесь не так много мест, где может быть Мрак, только замкнутые пространства, куда насекомым нет доступа.

– Они могли соорудить какую-то камеру, чтобы держать его, – сказала Сплетница.

Я кивнула, сглотнув.

Повсюду валялись изорванные и выцветшие плакаты и листовки, приглашающие на тренировки по йоге и в класс пилатеса. Их сорвали после того, как зажиточным людям стало не до спорта, а на стены начали наносить практичные надписи и заметки – очерёдность дежурств по кухне, контакты, расписание часовых.

Здесь собрались и пытались выжить люди, может быть, они пыталась организоваться, как люди на моей территории. Внутри меня росла ярость от того, что случилось здесь, от того, что произошло с моими людьми.

Зачем? Ради чего весь этот хаос?

Мы проверили небольшую сауну. Безрезультатно. Как и в трёх тщательно закрытых складских помещениях, защищённых от грызунов.

Место, которое я про себя назвала столовой, оказалось чем-то вроде ресторанчика. На плакатах, рекламирующих здоровое питание, и на меню здесь записывали раздачу пайков.

Я обогнула длинную стойку и направилась на кухню. Содержимое открытых ящиков с запасами кто-то рассортировал по отдельным стопкам. Кое-что показалось мне необычным – например, в одном из углов стояло несколько девятнадцатилитровых бутылей с водой, предназначавшихся для кулеров. Но ни я, ни мои насекомые не обнаружили здесь кулеров.

Я остановилась у огромной холодильной камеры и уставилась на ручку её двери.

– Рой? – спросила Сплетница.

– Есть всего три места, где может находиться Мрак. Оставшиеся два – это обычный работающий холодильник вот там, и кладовка в подвале. Но мне кажется, она слишком мала для него, он там и вдохнуть не сможет.

– Так что если он не здесь...

– Правильно, – сказала я. – Ловушек нет?

– Насколько я могу судить, – ответила она. – Нет, если бы они хотели устроить здесь ловушку, то сначала закрыли бы холодильник. Например, сковали цепью.

Сглотнув, я взялась за ручку и потянула, открывая дверь. Прошло несколько секунд, прежде чем я осознала увиденное.

Брайан здесь. И он всё ещё жив.

Я не могла представить, что буду так несчастна, обнаружив его.

Холодильная камера не работала, и в ней было тепло. Это было помещение метра три на три с половиной, вдоль каждой из металлических стен располагались стеллажи. Брайан висел в дальнем конце, его закрепили так, что плечи прижимались к углу между стенами и потолком. Руки Мрака растянули в стороны, как у чучела птицы, а голову закрепили, чтоб она свисала вперёд.

Это был своеобразный плод сотрудничества Ампутации и Манекена. С рук и ног Мрака содрали кожу, и она была растянута на стенах вокруг, грудную клетку вскрыли, ребра развели в стороны. Импровизированный металлический каркас держал его внутренние органы, но не на своих обычных местах – некоторые находились в метре от его тела. Как будто бы внутренности Мрака специально вытащили, чтоб посмотреть, а что-то специально разложили на полках холодильника. Брайана окружали контейнеры с керамическим покрытием и, похоже, поставляли ему воду, питательные вещества и другие жидкости, поддерживая в нём жизнь.

Голову не тронули. Мрак измученно посмотрел на нас. Взгляд был скорее звериным, чем человеческим, зрачки карих глаз сузились до размеров спичечной головки. В помещении было тепло, и на лице Мрака выступили бисеринки пота, но он весь дрожал.

– Ох, – прохрипела я, – Брайан.

Я шагнула вперёд, и Мрак весь вздрогнул, его лицо исказилось, он стиснул руки, мучительно закрыл глаза.

– Вернись! – Сплетница схватила меня за плечо и рывком вытащила из холодильной камеры.

– Ч-что? – я с трудом соображала. – Ловушка?

Сплетница мрачно посмотрела на меня.

– Нет. Посмотри внимательнее на стены и на пол.

Оцепенев, я сделала, что сказала Лиза. Они выглядели как микротрещины, паутиной покрывавшие всё – стены, стеллажи, пол, керамические контейнеры, установленные Манекеном. Правда, эти "трещины" чуть приподнимались над поверхностью.

– Вены?

– Оголённые нервы. Искусственно выращенные, чтобы соединить его с остальной комнатой.

Я взглянула вверх, на Брайана, он ответил на мой взгляд.

Ему нельзя помочь. Я даже не могу зайти внутрь комнаты, чтобы попробовать утешить его, – так я причиню ему невыносимую боль.

Брайан пошевелил губами, но не издал ни звука. Он попытался поднять голову настолько высоко, насколько позволял потолок и направил взгляд вверх. Чуть выше его ключицы виднелся прижжённый шрам.

– Я могу сделать это быстро, – сказал Баллистик.

– Нет, – ответила я.

– Это будет милосердно.

– Нет, – я покачала головой. – Нет. У нас есть варианты. Панацея...

– Которую нигде не найти, – сказала мне Сплетница. – А после стычки с Манекеном она будет стараться держаться как можно дальше от центра города.

– Тогда Ампутация, – я сжала кулаки. – Ампутация может всё исправить.

– Она не собирается ничего исправлять. Сомневаюсь, что она сделает это даже под страхом смерти, – произнесла Сплетница. – Рой...

– Мы попробуем, – ответила я ей. – Хотя бы попробуем.

Я взглянула на остальных. Солнышко опиралась на мойку в противоположном конце кухни. Баллистик сложил руки на груди. Трикстер молча стоял, оперевшись на одну из стоек, не глядя на происходящее.

– Каждая секунда, которую ты позволяешь ему провести в таком состоянии – это пытка, – твёрдо сказала Сплетница.

– И пока ты споришь со мной, эта пытка продолжается. Я не собираюсь уступать. Я готова продлить его пытки, если есть шанс, что мы сможем ему помочь.

Мы встретились взглядами. Похоже, Сплетница хотела дать мне пощечину, наорать на меня или сделать и то, и другое одновременно.

– Хорошо. Тогда поторопимся.

Я последний раз глянула через плечо на Брайана перед тем, как поспешно уйти, оставив его одного. Остальные двинулись за мной.

Я использовала насекомых, чтобы отслеживать Девятку. Сибирь и Краулер отбивались в самом пекле схватки. Манекен, видимо, не знал о моём присутствии, и я впервые могла следить за его перемещениями: он взобрался по стене и исчез в одном из люков, чтобы потом появиться на другой стороне улицы. Ожог обстреливала врагов огнём, разделяя их.

Джек был более прагматичен, нанося удары из укрытий. Он заставлял двойников выбегать из убежищ и вызывать на себя вражеский огонь и искусно использовал любую возможность, чтобы скрыться из виду. Он был быстр и умён, а его тактика – разрушительна. Ни одного движения он не тратил впустую: каждый раз, выбираясь из укрытия, он наносил удар ножом, и этот удар всегда находил свою цель. Сейчас, как мне показалось, он пытался ускользнуть от Тумана и Ночи. Мои насекомые чувствовали какой-то звук, который издавал Джек. Я интерпретировала его, как издевательский смех. Наверное, это моё воображение. Наверняка это всего лишь воображение.

Теперь я понимала то чувство, что когда-то пытался описать Брайан. Гнев и возмущение, но без огня или бешеной ярости внутри. Лишь холод, темнота, онемение.

Мы нашли её в одном из тренажёрных залов. Коврики для йоги сложили вместо матрасов – здесь спали люди. Большинство жителей Кукольного городка, обитавших в этих стенах, теперь мертвы – их остывшие тела лежали здесь же, в лужах крови. Одна из виновниц резни стояла у окна, держась за раму. Ампутация.

Я собрала насекомых, направляя их в её сторону.

– Стой! – выкрикнула Сплетница.

Я обернулась. Увидела, что Сплетница пошатывается. Вновь посмотрела на Ампутацию. Девочка услышала крик Сплетницы и повернулась к нам, её глаза были широко раскрыты, от запястья к окну шла цепь.

Не Ампутация. Приманка.

Сплетница рухнула на пол, за ней упал Трикстер. Секундой позже свалились Солнышко с Баллистиком.

– Почему ты не падаешь? – спросил кто-то с обидой.

Я попыталась найти источник звука и увидела, как один из трупов двигается, поднимаясь на ноги. Ампутация расстегнула молнию на мёртвой плоти, служившей ей укрытием, и выбралась из неё. Девочка была одета в жёлтый сарафанчик, короткую синюю куртку и жёлтые резиновые сапожки, но её волосы и одежда были покрыты тёмно-коричневыми пятнами крови. Ампутация держала в руках маленькую трубочку.

– Я выстрелила в тебя тремя дротиками! Это нечестно!

Я посмотрела вниз. Три дротика величиной с горошину, с оперением под цвет кожи, застряли в ткани моего костюма. Один – в одежде, другой – в защитной панели на груди, третий – в районе живота.

– Ампутация, – прорычала я.

– Тебя ведь зовут Рой? Девочка-букашка! Я так хочу узнать, как работает твоя сила! Я разложу твой мозг на кусочки и найду нужный механизм, смогу скопировать его! Твой костюм из паучьего шёлка? Это офигенно! Ты разбираешься в материалах! Неудивительно, что мои дротики не сработали!

– Что ты сделала с ними?

– Парализовала, очевидно же. С живой плотью намного проще работать.

Парализованы. Я взглянула на своих товарищей. Почему я не закончила их костюмы? Глупо. Я слишком распылялась. Стоило закончить один костюм и лишь потом переходить к следующему. Может, тогда я спасла бы хоть кого-нибудь.

– О, я накачала их кое-чем ещё. Ведь Джек говорит, что не стоит бросать что-либо на полпути, – Ампутация важно кивнула мне, будто озвучивая прописную истину.

– Сейчас ты дашь им противоядие от того, что ты им там ввела. А затем пойдёшь к Брайану и исправишь всё, что с ним сделали.

– Брайан? О! Ты имеешь в виду того парня в холодильнике! Я до сих пор пытаюсь понять, откуда исходит его сила. Тьма идёт изнутри, но что её источник? Кроме обычного, я имею в виду. Так что я осмотрела всё по отдельности. Но он не хотел мне помогать! Я говорила, что избавлю его от боли, если он покажет мне. Но он такой упрямый! – она топнула ногой.

Я позволила себе назвать Брайана по имени. Тупица, тупица, тупица! Я плохо соображала.

– Но нет, я не собираюсь делать то, что ты просишь, – сказала она. – Не буду подвергать цензуре своё искусство только потому, что оно оскорбляет людей.

– Я могу тебя убедить, – сказала я.

Мой рой двинулся вперёд, и Ампутация отступила. Её глаза – один зеленый, другой голубой – блеснули, когда она оценила размеры роя и его состав. Наверняка уже лихорадочно пытается найти решение.

Вот только в мои планы не входило оставлять ей шансы. Я достала оружие – нож в одну руку, дубинка в другую – и сквозь рой бросилась к Ампутации.

Мои насекомые дали мне возможность опередить её действия на полсекунды, они почувствовали, как Ампутация сунула руку в боковой карман платья. Я развернулась на пятках – ноги тут же отозвались болью из-за ожога – и бросилась вправо, когда Ампутация поднесла руку ко рту и выдула расширяющееся облачко порошка туда, где я только что стояла.

Обретя устойчивость, я снова рванулась вперёд. Но не сделала и пары шагов, как грохнулась на пол.

Меня поймал механический паук размером с большую собаку. Он находился в сложенном виде внутри одного из трупов. Ноги паука сковали меня. Он был не слишком силён, и даже я, с моими вовсе не фантастически натренированными руками, смогла раздвинуть первую пару лапок.

Я почти сняла с себя паука, когда ещё один напрыгнул на меня сзади. Третий и четвёртый набросились мгновение спустя, хватая за голову, плечи и ноги.

Ампутация выдохнула второе облако пыли мне в лицо.

Я задержала дыхание настолько, насколько смогла, но скоро воздух в лёгких закончился. Когда я вдохнула, грудь свело судорогой, в ушах сразу начало ожесточённо звенеть, а голова разболелась. Мускулы рук и ног одеревенели.

Ампутация распылила какой-то аэрозоль вокруг себя, убивая моих насекомых. Но это было не слишком важно. Я управляла ими всё хуже и хуже по мере того, как усиливалась головная боль.

Нет, нет, нет, нет, нет, нет.

– Принесите их, – приказала Ампутация. Механические пауки поскакали выполнять её приказ. Через пару мгновений меня, Сплетницу, Трикстера, Солнышко и Баллистика уже тащили сантиметр за сантиметром к столовой. К Мраку.

Нет, нет, нет.

Минуты, пока нас волокли в столовую, тянулись бесконечно. Я могла лишь слышать слабый гул продолжающейся битвы за окнами и напевающую себе под нос Ампутацию. Я делала всё, чтобы просто продолжать дышать. Похоже, моё тело забыло, как вдыхать и выдыхать, и мне приходилось целенаправленно следить за этими простыми действиями.

С помощью пауков Ампутация сложила нас поленницей, поместив Баллистика и Солнышко в самый низ.

Я даже пискнуть не могла, пока пауки устраивали меня рядом со Сплетницей. Я уставилась на маску третьего человека, оказавшегося под нами.

Чертёнок. Она поймала Чертёнка.

Ампутация присела – её лицо оказалось вровень с моим.

– Сейчас будет весело!

13.09

– Плечевую кость примкнём, – Ампутация ненадолго задумалась, – к бедренной кости...

Напевая себе под нос, она достала из рукава скальпель, осмотрела его и положила на стол.

– Бедренную косточку приставим... к спине и похрустим.

Из-под платья Ампутация достала хирургические щипцы, затем ещё одни.

– К позвонкам пришьём суставчик от... чашечки коленной. И к коленному суставу... руку прирастим мгновенно.

Мне было страшно. Я могла в этом себе признаться. Мысли в голове путались, я не могла пошевелиться. Не знаю, чем накачала меня Ампутация, но оно мешало использовать силу. Всё было не так, как с Панацеей – та просто полностью отрезала меня от сверхспособностей. Сейчас же я их ощущала. Я чувствовала насекомых, могла отдавать им простейшие команды, но у меня не получалось заставить их выполнить мало-мальски сложную или требующую аккуратности задачу.

– А с позвонками шеи мы соединим, – закончив, Ампутация покачала головой из стороны в сторону, – головку с черепом внутри.

Краем глаза я увидела открытую дверь холодильника, но не могла повернуть голову, чтобы посмотреть, что происходит внутри. Брайан же прекрасно видел всех нас с того места, где висел.

Не хотелось сдаваться без боя. У меня не получалось отдавать насекомым конкретные команды, но, если постараться, кое-что я сделать смогу. Чисто теоретически можно, наверное, предоставить командование насекомыми подсознанию, раз сознательно я пока ими управлять не способна?

Я сосредоточилась на дыхании. Вдох, выдох, а теперь приказ действовать.

Нападайте!

Если мои обычные команды насекомым можно было представить в виде мысленно произнесенных слов, то сейчас я закричала. Я не контролировала выполнение приказа: никакого руководства насекомыми, никаких дополнительных указаний. Ничего такого я просто не могла. Однако все насекомые в радиусе пяти или шести кварталов ринулись на Ампутацию.

Та заметила происходящее практически мгновенно и выхватила распылитель, при помощи которого нейтрализовала первый рой. Одна оса успела ужалить Ампутацию, а так как я не могла контролировать свою силу, чтобы пережать осе брюшко, то ещё и впрыснула яд. Хотя я бы не стала ей мешать, даже если бы могла.

Остальные насекомые умерли после контакта со спреем – я перестала их чувствовать.

Вот только мой приказ продолжал действовать. Примерно как в бою с Бакудой, когда насекомые слетались ко мне даже после того, как я потеряла сознание. Всё работало само собой, без прямого контроля. Немного жутко было наблюдать за передвижениями насекомых, видеть, насколько они инициативны, несмотря на отсутствие управления. Насекомые расползались, обходили препятствия, разбивались на группы и пытались атаковать Ампутацию сзади, пока она убивала тех, что были прямо перед ней. Некоторые летающие насекомые даже закидывали Ампутацию пауками сверху.

– Как же раздражает, – услышала я её голос. Я лежала так, что могла видеть только пол, маску Чертёнка и, если сместить взгляд влево, – холодильник, в котором находился Брайан. Немногим насекомым удавалось прорваться через распыляемый спрей, но и они погибали или застывали от контакта даже с мельчайшими капельками, осевшими у неё на коже, волосах и одежде.

Ответить на её комментарий я тоже не могла. Сконцентрировавшись на дыхании, я пыталась следить за происходящим. Пока у меня получалось только двигать глазами и подёргивать кончиками пальцев.

– Чтобы ты знала, я сделала себе иммунитет ко всем этим бестолковым слабеньким ядам и аллергенам, – сказала Ампутация. – К тому же я легко могу отключать болевые ощущения. Не навсегда, такого я не хочу – но сейчас этого достаточно.

Ей даже не больно. Чёрт!

– Но всё равно раздражает.

Стоило только Ампутации опустить распылитель и начать рыться в карманах, как до неё тут же добрались насекомые. Я почувствовала, как она достала длинные трубки из гладкого стекла. Лабораторные пробирки. Ампутация бросила что-то в каждую из них, затем проколола ёмкость распылителя. Вырвавшееся облако убило практически всех насекомых вокруг, так что я не смогла узнать, что она дальше делала с распылителем и пробирками.

– Интересно, – сказала Ампутация. Я почувствовала на себе её маленькие ладошки. Ампутация перевернула меня так, чтобы мне было видно потолок. И её саму. Вокруг клубилось облако из чего-то, похожего на дым. Это из пробирок? Дым действовал на насекомых так же, как и спрей. Ампутация создала что-то вроде газового барьера.

– Видишь ли, существует часть мозга, которую те, кто изучает паралюдей, называют Corona Pollentia. Не путай с Corona Radiata. У всех паралюдей она немного разная и отвечает за управление силами, когда их вообще можно контролировать. Если быть точной, то за это отвечает часть Corona Pollentia, которая называется Gemma. Она позволяет нашему мозгу управлять активным аспектом силы примерно так же, как он управляет движением конечностей.

Ампутация провела рукой по моему темени и затылку, там, где их не закрывала маска, и помассировала кожу, будто ощупывая форму черепа.

– Corona Pollentia и Gemma у всех паралюдей отличаются по размеру и точному месторасположению, но находятся при этом обычно между лобной и теменной долями мозга. Прямо под макушкой, если угодно. На паралюдях-преступниках лоботомия не практикуется отчасти потому, что размер и местоположение Corona Pollentia зависит от того, какими силами обладает парачеловек, и от способов реализации этих сил, а метод проб и ошибок не очень хорошо работает на плохих, страшных дядьках, которые умеют плавить плоть и выдыхать лазерные лучи.

Ампутация задрала мне голову и ощупала края маски, пытаясь понять, как её снять.

– Я очень хорошо разбираюсь в том, как найти Corona Pollentia и Gemma. Чаще всего у меня даже получается предугадать, где они находятся, если знаю, какой силой обладает человек. И я умею их взламывать, делать так, чтобы силу было невозможно отключить или, наоборот, временно блокировать её. Могу её даже модифицировать. Помнишь тот порошок, который я выдохнула тебе в лицо? В нём содержатся такие же прионы, что и в дротиках, которыми я стреляла в твоих друзей. Они блокируют Gemma, но не трогают силу. Сама подумай – я бы не смогла экспериментировать с твоими способностями, если бы выжгла всю Corona Pollentia, верно? Верно.

Ампутация наклонила мою голову и вгляделась в линзы на маске. Глаза у неё были разного цвета.

– Суть в том, что Corona Pollentia слишком маленькая, чтобы делать то, что она делает. Мозги у паралюдей творят просто поразительные вещи. Управление силой, все мельчайшие подробности, которые наш мозг учитывает, чтобы решить, что и как работает. Невероятный потенциал, иногда чудовищное количество затрачиваемой энергии – весь мозг не в силах обработать такой объем информации, не в силах управлять такой энергией, и тем более не способен на это отросток мозга размером с киви. Как это работает? Откуда-то оно должно происходить? Хочешь знать вторую причину, почему нельзя взять и просто вырезать Corona Pollentia? Если это сделать, сила всё равно останется, просто человек не сможет её контролировать. Будет пользоваться ей инстинктивно.

Ампутация начала ощупывать мою маску, пытаясь найти какой-нибудь шов, застёжку или замок. Не прекращая разговаривать, она ухватилась за края выреза у меня на макушке и попробовала стянуть маску вниз.

– Теперь ты должна понимать, почему меня так заинтересовало, что у тебя, несмотря на выведенную из строя Gemma, всё ещё получается контролировать насекомых.

Ампутация перестала пытаться стянуть с меня маску. Ей мешали панели брони, а паучий шёлк и не думал рваться. Она щёлкнула пальцами, и к ней подбежал один из механических пауков. Ампутация отсоединила небольшую циркулярную пилу от его лапки. После включения та взвыла как бормашина. Ампутация начала нить за нитью разрезать мою маску.

– Сейчас я буду разбирать твой мозг на части. Ты даже не представляешь, как я взволнована! Быть может, ты дашь мне хоть какую-то подсказку о "пассажирах". Видишь ли, я называю пассажиром нечто, подсоединённое к мозгам паралюдей. Он живёт до того момента, как парачеловек обретает силу, помогает образоваться Corona Pollentia, после чего ломается. Я наблюдала за тем, как работает эта сущность, когда вызывала у людей события-триггеры и записывала происходящее. Видела, как затем пассажир умирал. Но я практически уверена, что в нас остается что-то, связанное с ним. Он подстраивается под нас, подключает к каким-то внешним силам, которые ни ты, ни я не можем даже представить. Подключает, чтобы наши способности могли работать.

Вдох, выдох. Мне приходилось постоянно сознательно контролировать дыхание. Не знаю, что тот порошок со мной сделал, но он заодно как-то отключил части мозга, отвечающие за автоматизм простейших действий. Дыхание не поспевало за бешеным биением сердца, отчего у меня начала кружиться голова. Или это тоже из-за порошка. Или от страха.

– Но я не смогла его найти. Либо пассажир физически находится где-то в другом месте, либо он настолько маленький, что у меня не получилось его выследить. Раз твой "пассажир" настолько мощный, что позволяет управлять силой даже без функционирующей Gemma, а способности работают без прямого контроля с твоей стороны, то, возможно, у тебя его будет проще заметить.

Работа над маской протекала довольно медленно. Она остановилась, чтобы убрать с пилы свисающие нити.

– Не бойся, когда закончу, я положу всё содержимое черепной коробки обратно. А затем мы сможем перейти к настоящему веселью.

Она избавилась от моей маски.

Вдох, выдох. Не хочу терять сознание. Или лучше отключиться? Возможно, лучше быть без сознания, когда она продолжит свою работу.

Ампутация провела мне по лбу скальпелем так быстро и ровно, что я почти не почувствовала боли. Лишь успела заметить, как она начала убирать мои длинные волосы со скальпеля – и тут мне в глаза попали первые ручейки крови. Глаза обожгло, и я на секунду ослепла, прежде чем мне удалось моргнуть, чтобы убрать кровь. Хотелось моргать ещё, но даже веки шевелились слишком медленно. Я так и не поняла, помогали мне при этом контактные линзы или мешали.

Вспомнился случай, произошедший за несколько дней до того, как я впервые вышла в костюме. Туалетная кабинка и душ из напитков. Всё началось с клюквенного сока, попавшего мне в глаза и на волосы. Как дошло до того, что вместо сока меня теперь заливает кровь?

– Словами не передать, в каком я восторге! Словно наступило Рождество, и пора открывать подарки! Спасибо! – Ампутация наклонилась и поцеловала меня точно в центр лба. Когда она выпрямилась, её губы и подбородок были красными от крови. Не особо беспокоясь о такой мелочи, Ампутация вытерла часть крови тыльной стороной ладони.

Она посмотрела на циркулярную пилу и включила её. Та заработала, воя на высокой ноте.

Затем остановилась.

– Крутится слишком медленно. Забилась милипусечными кусочками шёлка и брони, или что там у тебя было. Но не переживай! У меня есть ещё одна пила, побольше, я ей раньше уже оперировала. Сейчас я пойду и поищу, – Ампутация отошла, пропав из моего поля зрения. Она по-прежнему носила с собой пробирку, из которой валил дым, и насекомые не могли на неё сесть. Однако я могла следить за ней, отмечая, где мой рой начинает умирать. Сначала на другом конце помещения, потом в коридоре и затем в соседней комнате.

Я попыталась пошевелиться, но безуспешно. У меня получалось только дёргать кончиками пальцев и моргать – и то, если сконцентрироваться исключительно на этих действиях. Хорошо хоть глазами я двигала свободно.

Ничего не получалось сделать. В таком состоянии у меня не выходило отдать насекомым даже самый простой приказ типа "найти Суку".

Ампутация рассказывала о пассажире. Мой союзник или партнёр, в каком-то роде. Можно ли его как-то использовать? Дать ему больше свободы действий?

Я вложила всю свою волю до последней капли в мысленный призыв о помощи.

Ничего. Всё слишком расплывчато. Может быть, пассажир мне чем-то и помогал, но у него не было никаких идей, как исправить ситуацию, о которых бы не подумала я. Насекомые не отреагировали.

Самое время появиться какому-нибудь герою-спасителю. Насекомые перестали атаковать Ампутацию, потому что не знали, где она находится. Теперь они просто парили в воздухе, ползали по стенам и искали людей, пытаясь найти цель. Существовала вероятность, что они наткнутся ещё на кого-нибудь. Если кто-то идёт к нам на помощь, насекомые его заметят.

Никого. Помощи ждать не от кого.

Никто из моей команды тоже не шевелился.

Если бы я могла использовать силу полностью, то сделала бы что-нибудь с дымящимися пробирками, оставленными Ампутацией. Например, можно было опутать их нитями шелка и унести подальше. Но я не могла. Сила казалась неповоротливой, неуклюжей, в лучшем случае годилась лишь для лобовой атаки.

И, чёрт возьми, я просто устала. Физически, психически и эмоционально. Такая большая ответственность, столько сокрушительных поражений. Мы облажались, недооценили Ампутацию. Я согласилась с планом Трикстера стравить банду Крюковолка и Девятку, чтобы дать нам шанс проскочить и спасти Брайана. И ведь знала, что у этого плана куча дыр и непредсказуемых факторов. Но я просто слишком устала, чтобы придумать что-то другое. Всё мое внимание занимало беспокойство за Брайана, потому что он оказался в руках врага.

Я могла бы просто покорно принять участь, которая хуже смерти, но как? Как убедить себя сдаться? В каком-то смысле это было очень легко. Меня привлекала идея, что после всего пережитого за прошедшие несколько недель и месяцев можно просто перестать волноваться и переживать. Даже не месяцев, а лет – если считать издевательства в школе. Я хотела сдаться, но какая-то часть меня, которая была больше, упорнее и глупее, отказывалась опускать руки.

– Нити, Рой? – слишком рано вернулась Ампутация. – Ты сделала их сейчас, или это остатки старых?

Нити? Я не ставила никаких ловушек. Стоило бы, но я сфокусировалась на быстром спасении Брайана, а не на подготовке поля для сражения.

Насекомые засекли какое-то движение. Вот только, насколько я знала, в здание никто не заходил. Что-то двигалось в одном из коридоров.

Что-то большое.

Я вспомнила про огромное плюшевое животное.

Ну конечно! Животные, созданные Куклой, сдувались без постоянной поддержки её силы. Но конкретно это – надутое и плотное. Значит, она здесь. Насекомые её не заметили, но Кукла где-то неподалёку.

– Розетка, розетка, мне нужна розетка. Вот, казалось бы, на кухне их должно быть много, так ведь не-е-ет, – проворчала Ампутация. Она прошла мимо, держа в руках циркулярную пилу в два раза больше первой.

Плюшевое животное неуклюже шагало вперёд. Благодаря тому, что в него периодически врезались насекомые, я заметила, как оно пошло сначала к нам, потом мимо нас и затем дальше по коридору.

– Придётся прорезать тебе дырку в черепе, Рой. Без этого никак. Можно было бы попробовать добраться через нос, но я не смогу достать до верхней части мозга с имеющимися инструментами. Сделаю небольшое окошечко. Просто чтобы рука пролезла.

Ампутация включила пилу, и та противно взвыла примерно с тем же звуком, который возникает, если провести ногтями по школьной доске – только звук не затихал.