Текст книги "Worm (ЛП)"

Автор книги: Мак Дж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 76 (всего у книги 104 страниц)

– Демон Ли, – раздался голос Джека снаружи. – У нас заведено выбирать определённого человека. Затем его проверяют, каждый по-своему. Если он пройдёт тест, его вербуют в Девятку.

Тео не знал, что ответить, так что держал рот закрытым. Он качал Астру на руках, ладонью прикрывая ей глаза. Он и не думал, что она разберёт, что к чему, или поймёт смысл увиденного, просто ему самому было от этого легче.

– У меня вышел разговорчик с Демоном Ли. Нашёл его жильё над бакалейной лавкой, не без помощи моей команды. Кто-то, похоже, прострелил ему колено, и с тех пор он не находил себе покоя. Несколько убийств там и тут, что, наверное, сложновато, если ты не можешь ходить. Требуется правильное место и правильное время. Это внушает некоторое уважение, а то, что он тоже фанат ножей – ещё одна галочка в его пользу.

– Да, сэр.

– Но он даже до проверки не дотянул. Я ему сказал, что у нас есть технари, которые могут его подлатать. Это его заинтересовало. Тогда я сказал ему, что он должен проявить себя, и он спросил, как. В последнее время не всегда так выходит, что член Девятки проверяет своего собственного кандидата, но я всё равно решил проверить. Что-то с ним было не так, и я хотел убедиться, что мне не придётся за него краснеть. Я сказал ему, чтобы он сам придумал, а он не смог. Ты знаешь, что такое Tabula rasa, а, пацан?

– Нет, сэр.

– Чистый лист. Кусок бумаги без ничего. Отформатированный компьютер. Надгробие без надписи. Похоже, этот парень отлично копирует своё тело, когда телепортируется, но каждый раз оставляет в копии частичку своего разума. Как только я это понял, и осознал, что он чуть больше чем робот, ожидающий команды, я уведомил его, что мы не нуждаемся в его услугах, мы схватились, и... пришли к тому, к чему пришли.

– Понятно... – Джек был цел и невредим, а Демон Ли истекал кровью в ванной.

– Так. Выходи, живо. – Джек вытолкнул Тео вон из ванной с умирающим в ней человеком. – Вот так. Возвращаясь к Чистоте и её дочке... Астра?

– Да, Астра, сэр.

– Мы сыграем в маленькую игру. Смотри, как только Чистота переступит порог, я дам ей всего мгновение, чтобы осознать сцену... и затем вжик-вжик, и ты с младенцем умрёшь.

Тео почувствовал, как холодеет его кровь. В уголках глаз появились слезы: "Я умру".

– Хочу насладиться выражением её лица, когда она будет смотреть, как рассыпается её замковый камень. Хочу увидеть, как она отреагирует, когда то, что поддерживает всё остальное в её жизни, истечёт кровью на этот хорошенький белый ковер. Может, скажешь что-нибудь, чтобы отвести этот ножик, а? – Джек изобразил, как он бьёт ножом и медленно проворачивает лезвие.

Выпрямившись, Джек оглядел Тео.

– Жаль, конечно, что она тебя не любит, но раз уж ты ей нравишься, мне придется и этим обойтись.

"Зачем я ему об этом рассказал?"

– Она вас убьёт, сэр, – сказал Тео. Затем поспешно добавил:

– Без обид.

Джек отмахнулся.

– Она попробует. Многие пытались, и пока никому не удалось. Но это хорошо, что есть опасность, есть риск. Никакого интереса, если знаешь, чем всё закончится. Непредсказуемость – она даёт вкус жизни. Может быть, я убью её сразу, как увижу выражение лица. Может, я убегу, и оставлю её утопать в горе.

Убежать? С пятнадцатого этажа здания, от злодейки, которая может летать и ровнять с землёй целые кварталы?

Но, опять же, Джек делал вещи и похуже, чем убийство детей кейпов вроде Чистоты, но вот он, стоит тут вполне живой.

– Иногда, – начал Джек, делая паузы, как будто он составлял фразу на ходу, – я представляю себе воздействие, которое оказал на мир. Какие возможные реальности я исключил, какие запустил события, каждый раз, когда отнял чью-то жизнь? Если взмах крыльев бабочки может изменить направление урагана, что делаю я, когда забираю жизнь? Жизнь человека, который взаимодействует с десятками других каждый день, у которого была бы карьера, любовь, дети?

Слезы бежали по лицу Тео. Он плотнее прижал к себе Астру.

– Ты можешь рассказать мне, кто ты такой, а, сын Кайзера? Что я сделаю миру, когда я вскрою тебя от мошонки до подбородка и твои внутренности вывалятся на этот пол?

– Я... я не знаю, – сказал Тео тихим голосом.

– Эй, не отключайся тут у меня! Слушай, давай заключим сделку. Если ты дашь мне хороший ответ, я сделаю это по-быстрому. Прорежу ножом прямо по центру мозга. Это будет как выключить свет. Ты просто остановишься, а боли не будет. Это настолько достойная смерть, насколько возможно.

– Я... – Тео замотал головой.

– Я даже позволю тебе сначала облегчится в туалете, чтобы ты не обосрался, когда умрёшь. Тебе придётся поспешить, если ты, конечно, не хочешь умереть на унитазе, когда она придёт, но такой шанс не каждому выпадает.

– Я хотел стать героем, – выпалил Тео.

Джек засмеялся так резко, что испугал Астру, и она начала кричать ещё громче. Его смех длился ещё долгие секунды.

Тео продолжил, как будто Джек всё ещё слушал:

– Скорее всего, у меня должны быть суперсилы, ведь я сын Кайзера. Но я не хочу быть в группе Чистоты, я не хочу вычищать мир или пытаться исправить вещи убийствами и ненавистью. Сэр.

– И, полагаю, собираешься сражаться с людьми вроде меня?

Тео кивнул.

Джек всё ещё ухмылялся.

– И что же ты сделаешь с такими, как я? Допустим, ты получил силу. Будешь ли ты искоренять зло, читать лекции детям, что хорошо и что плохо, и следить, чтобы плохих людей вроде меня отправляли в Клетку?

Каким-то образом знание о неотвратимости собственной смерти дало ему храбрость, которой у него никогда не было. Но даже и так ему потребовалось собрать всю свою волю. Тео впервые посмотрел Джеку в глаза. Бледно-голубые, и в уголках были морщинки.

Тео проглотил тяжелый комок в горле.

– Таких, как вы? Я бы их убивал. Сэр.

Джек снова зашелся в истерическом хохоте, и Тео пришлось приложить все усилия, чтобы удержать Астру, выворачивающуюся из рук в крике.

– Не могу... – Джеку пришлось удерживать смех. – Не могу сказать, что мне удаётся это представить. Ты – один из мстителей в маске?

"Я тоже не могу", – подумал Тео, но сохранил молчание.

– Но ты меня заинтересовал, а если я что и делаю, то только из интереса.

Тео увидел, как у мобильника на столике в зале засветился экран, и тот сдвинулся с места от вибрации. Всё происходило за спиной Джека, и не было заметно, что он что-то увидел или услышал. Единственным человеком, который мог позвонить на этот номер, была Кейден, она ушла за продуктами. Обычно она звонила ему, чтобы он открыл ей подъезд и помог занести сумки.

Она поднималась, он был почти уверен. Мог ли он отвлечь Джека и дать Кейден возможность убить его?

– Я передумал, – сказал Джек.

Тео уставился на него, пытаясь осознать, что он говорит.

– Не думай, что я не могу отложить удовольствие. Слушай внимательно, я предлагаю тебе сделку.

Тео безмолвно кивнул.

– Я хочу её увидеть. Картинку, что ты нарисовал. Так что я дам тебе возможность её реализовать.

Тео медленно кивнул, но его мысли крутились вокруг возвращения Кейден. Когда она откроет дверь? Нападет ли Джек на неё? Или на Астру? Несмотря на то, что он сейчас говорит? Или первой нападёт Кейден и спровоцирует Джека?

– Тебе сколько лет? Четырнадцать? Пятнадцать?

– Пятнадцать, сэр, – сказал Тео. Ну же, заканчивай, пока она не пришла!

– Значит, два года. Два года на получение сил, на тренировки, на то, чтобы сделать что угодно, но стать таким крутым парнем, как ты говоришь. Этого должно хватить, не хотелось бы, чтоб кто-то из нас сыграл в ящик по невезению или вступив в неравную драку. А после этих двух лет ты выследишь меня, прикончишь или проскользнешь мимо моей Девятки, кто бы её ни составлял к тому времени, посмотришь мне в глаза и попытаешься меня убить. А если тебе не удастся? Если ты меня не найдёшь? Если струсишь? Х-м-м... каковы должны быть последствия?

Торопясь закончить обсуждение, пока не открылась дверь, Тео предложил первое, что пришло ему на ум:

– Вы меня убьёте.

– Это даже не обсуждается. Нет, нужно что-то значительное. Как тебя зовут, пацан?

– Тео.

– Пятнадцатилетний Тео. На жизни скольких людей ты повлияешь в предстоящие два года, если я пощажу твою жизнь? Двести? Пятьсот? Тысячу? Как далеко достанут крылья твоей бабочки?

Тео глянул на телефон. Он опять светился и вибрировал. Кейден уже в подъезде?

Джек продолжил:

– Если ты не справишься, я убью девятьсот девяносто девять человек в твою честь. Я даже нарушу свои обычные правила и доведу счет до такой большой цифры, чтобы это было нечто особенное, за гранью моих обычных привычек. Может, бомба, может, яд. Что-нибудь придумаю. Я возьмусь за тех, кого ты любишь, твоих близких, тех, на кого ты повлиял. Астра станет предпоследней, а ты будешь тысячным. Прекрасно. Взять и отменить всё твое воздействие на мир – это поэтично.

Тео сглотнул. Тысяча человек! Мог ли он сказать "нет"? Мог ли он отвергнуть предложение? Или Джек всё равно исполнит свою угрозу?

– Ну, – произнес Джек, улыбаясь, – я, пожалуй, пойду .

Он вошёл в ванную, второй раз за всё время "визита" выпуская из виду входную дверь. Когда он появился оттуда, на его плече лежало обнаженное тело Демона Ли, в свободной руке был нож.

– Это подарок кое-кому из команды, – Джек подмигнул. – Не обязательно ему быть живым, достаточно быть свежим. Не придержишь дверь, а, Тео?

Тео перехватил Астру, чтобы освободить руку, и поспешил к двери.

Кейден стояла за дверью, держа продукты в руках. Она сказала строгим голосом:

– Тео! Я тебе два раза звонила! Пойди-ка вниз и принеси оставшиеся два пакета проду...

Она внезапно замолчала, когда дверь открылась шире, явив Джека. В одно мгновение она выронила пакеты из рук, а её волосы глаза и руки засияли ослепительным светом.

– Кейден, – Тео пришлось взять себя в руки, чтобы голос не дрожал. – Пусть уходит.

– У меня тут вышел чудесный разговор с юным Тео, – произнёс Джек. Его ладонь покоилась у Тео на макушке. Он чувствовал, как в голову упирается твердая рукоять ножа. – Чрезвычайно интересный.

– Что ты... – начала Кейден, и в голосе её появился гнев, но Тео рванулся вперед и схватил её за рубашку, качая головой. Она в недоумении посмотрела вниз.

Джек погрозил ей пальцем:

– Можешь не утруждаться, Чистота. Видишь ли, я тебя изучал. Я вступаю в любую возможную схватку, только вооружившись знанием. У тебя есть слабость. Изъян в твоей силе.

Тео почувствовал, как напряглась Кейден, но она уступила и попятилась, когда он отталкивал её от двери в дальний конец коридора, подальше от лестницы.

– Когда я изучал тебя, я старался расположить газетные вырезки и онлайн-заметки в хронологическом порядке, и вот что забавно: похоже, что в некоторые дни ты сильнее, а в некоторые слабее. Я составил схему. У тебя есть некая внутренняя батарея или бак топлива, который даёт тебе силу. Если ты долго не пользуешься силой, то становишься сильнее. Ты становишься сильнее в солнечные дни. Ты, похоже, поглощаешь любой свет, а потом тратишь его на свои силы.

Тео показалось, что он увидел легкую тень обеспокоенности на лице Кейден.

– Пасмурная неделька выдалась, а ты расходовала свои силы направо и налево, стараясь со своей группой урвать долю территории. Так что хорошенько подумай, что ты сделаешь дальше. Потому что если я прав, и твои силы на исходе, то ты можешь и не суметь убить меня. А уж я сумею, и я убью вас всех троих.

– Ты меня недооцениваешь, – твёрдо сказала Кейден.

– Так что же ты не испепелишь меня? Давай, размажь меня по стенке, если думаешь, что так сильна, твой свет ведь быстрее моего ножа, а? Докажи, что я ошибаюсь! – Джек улыбался. Он подождал несколько секунд, но единственным звуком в коридоре оставалось обиженное хныканье Астры.

Джек вышел из квартиры и направился к лестнице.

– Я так и думал. Будь благодарна. Этот пацан – единственная причина, почему ты и твоя дочь сейчас живы. Он объяснит. Обучи его, сделай его сильным, сделай его коварным. Позволь ему выбрать ту дорогу, которую он решит выбрать. Ты и твоя дочь обязаны ему.

Кейден посмотрела на Тео, который бросил секундный взгляд на Джека, а потом посмотрел на неё и быстро кивнул, убеждая её. Джек бы не стал затевать это всё, если бы не был уверен, что сможет уйти.

– Ладно, – сказала она.

Джек не предложил больше ничего. С ножом, мелькающим в руках, он отступил к двери сбоку от лифта, пинком отворил её и зашел внутрь. Он спускался вниз, насвистывая веселую мелодию, и эхо раздавалось по лестнице, пока не захлопнулась дверь.

Тео вручил Астру её матери. Он был потрясен масштабом того, что ему предстоит сделать. Два года.

Интерлюдия 11в (Элли)

Саламандра часто жаловалась, что обладателю суперсилы, связанной с созданием огня, приходится иметь дело с двумя типами противников. Первый тип – люди, которые могут гореть. Они составляют большинство. Гражданские тоже относятся к этой категории. Если человек с такой силой не был аморален (а Саламандра не была), то это выходило боком для него самого из-за того, что было достаточно легко нанести ужасающие раны, шрамы или убить. В общем, сделать то, что обрушивало ничем не сдерживаемый гнев героев на головы злодеев.

Второй тип – противники, которые не боятся огня. Люди, защищённые броней, люди с силовыми полями, люди, состоящие из или покрытые инородными материалами, и так далее – список всё продолжал расти.

– Беги, Саламандра! – приказала Трещина.

Ожог была одета в красное платье и предпочла прийти босиком. Спутанная копна её тёмно-каштановых волос нависала над широко распахнутыми зелёными глазами. Кожа у неё была бледной, что подчеркивалось контрастом с красным цветом платья и тёмными кругами под глазами. Круглые шрамы, будто бы от затушенных об кожу сигарет, спускались двумя рядами от глаз к челюсти. Она шагала вперёд через пламя, зажжённое ею на улицах вокруг пустующего сейчас ночного клуба Трещины "Паланкин". Распахнув руки в стороны, она распространяла пламя на всю ширину улицы, собирала жар в ладони и швыряла его в своих врагов.

Очевидно, у неё не было того же предубеждения против сжигания более уязвимых противников, как у Саламандры.

Улитка Грегор поймал и затушил один огненный шар, метнув навстречу ему комок слизи. Другой приземлился посреди группы, никого не задев, но заставил их отпрянуть друг от друга. Тритон оказался с одной стороны вспышки, Трещина и Клевер с другой, а Грегор и Саламандра позади всех, дальше всего от Ожог.

Саламандра повернулась бежать, а Ожог собрала следующий шар и метнула его вперёд так, что он взмыл высоко в воздух перед тем как упасть. Шар врезался в Саламандру и впечатал её в асфальт. Пламя лизало её огнеупорный костюм и тротуар вокруг. Прошло немало секунд, прежде чем она смогла попытаться встать на ноги.

Ожог воздвигла вокруг себя стену пламени, ослепляя остальных, и в долю секунды оказалась рядом с Саламандрой. Она схватила девушку за горло кончиками пальцев и потянула её вниз, к земле, которая всё ещё дышала жаром пламени.

"Ну вот почему это не могла быть одна из затопленных улиц? Почему "Паланкин" должен был обязательно стоять на этом холме?"

– Достань её! – закричала Трещина. Клевер навела оружие и выстрелила, а Грегор отправил струю слизи в то место, куда отпрыгнула Ожог. Слизь потушила огонь, и в то мгновение, как брызги слизи и клубящийся пар заслонили Ожог, она исчезла.

– Там!

Ожог возникла из языков пламени в пяти метрах от Саламандры и направилась к девушке, прикрываясь ею от огня команды Трещины. Она схватила Саламандру и потащила в переулок, сжав одной рукой её горло. Где бы ни ступала Ожог, она оставляла за собой горящие следы, которые медленно росли и распространялись, сливаясь друг с другом, образуя огненную дорожку.

Тритон метнулся вперёд, перескочил через пламя, разделявшее их с Грегором, и запрыгнул на ближайшее здание, где подхватил хвостом мешок мусора. Изогнувшись всем телом, он метнул его в Ожог. Мешок попал в цель, и она отшатнулась назад, выпустив Саламандру.

Ожог упала в огонь, горевший на тротуаре, и возникла из пламени позади остальных.

Элли на втором этаже "Паланкина" ударила в окно, пытаясь предупредить своих товарищей.

Словно из огнемёта, две струи огня вырвались из рук Ожог, поражая Клевер, Трещину и Грегора. В последнее мгновение заметив краем глаза атаку, Грегор сделал всё возможное, чтобы защитить Трещину и Клевер своей тушей. Тритон бросил ещё мусор и обломки в Ожог, и ему удалось помешать ей атаковать свою команду.

Трещина была в огне, её костюм горел. Грегор покрыл её слизью, чтобы потушить, и развернулся к Ожог.

Как только он это сделал, пламя вокруг неё вспыхнуло и поглотило её.

Трещина, Грегор и Клевер повернулись, выискивая её взглядом, стараясь одновременно убраться от пламени, которое распространялось с каждой атакой Ожог, и пропустили появление её крадущейся фигуры посреди них. Только Элли со своей высокой точки обзора могла её видеть.

Сказать, что Трещина и её команда были друзьями Элли, было преуменьшением. Они были её семьей. И она была не в силах их спасти.

Сила её была под рукой, но дальность действия была слишком мала. Ей нужно было время, чтобы пропитать своей силой местность, а она недавно ходила гулять. Два часа, как она вернулась, и её сила была ограничена этой комнатой, соседними помещениями, коридором верхнего этажа и теми внешними стенами, которые к ним примыкали. Недостаточно, чтобы достичь улицы, где сейчас происходило сражение. А если она выйдет за границы, она ещё больше потеряет своё влияние. Каждый раз, когда она попадала в другое место, выходящее за пределы действия её силы, площадь её влияния сжималась до нескольких метров вокруг неё. Потом влияние постепенно возвращалось, быстрее с каждой прошедшей минутой.

Она всё равно попыталась. Закрыв глаза, она потянулась к другим мирам.

Карманные миры, так она их воспринимала. Реальности, которые были чистым холстом, ожидающие, когда она изменит их своими мыслями, осознанными и неосознанными. Яркие миры, большие, детальные и замысловатые достаточно, чтобы поглотить её, как это часто и случалось. Она могла создавать новые по своей прихоти, но считала, что лучше строить новое на основании того, что у неё уже есть.

Там был высокий храм. Трещина и нанятый гипнотизер провели её через него, описывая, создавая место, которое было не так подвержено влиянию плохих мыслей и идей Элли. Это место она ассоциировала со своими личными победами, с сильными своими сторонами. Как обратная сторона монеты, существовало ещё и плохое место. Из всех миров оно пока было самым большим. Элли знала, что там не было ничего полезного. Она была тесно знакома с каждой его стороной. Она провела там очень много времени.

Глаза её распахнулись, когда посреди улицы прогремел взрыв. Она увидела, как Трещина, Грегор и Клевер, кувыркаясь, разлетелись по воздуху.

Элли обхватила себя руками. Одинокие залы... нет. Горящие башни... Определенно нет.

Запустевшие руины. Она почти забыла. Это была её первая попытка создать мир вне пределов плохого места. У неё получалось, пока отвращение и ненависть к себе не выползли через трещины, заполняя детали там. где она не хотела их видеть. Отвратительные детали. В итоге получился прекрасный, торжественный ландшафт, изгаженный ловушками и волчьими ямами, сама местность была готова убить или покалечить любого, кто не будет осторожен. Пока она сосредотачивалась на этом мире, маленькая часть её сознания летела через миры, оглядывая их внутренним взором.

Поля высокой травы, обрушенные стены, наполовину скрытые мхом, останки старого замка, каменная хижина, из которой росло дерево. У неё всегда была слабость к вещам, бывшим однажды прекрасными, но превратившимся со временем во что-то, наполненное другой красотой. Ей нравилось зрелище дерева, которое пышно разрослось, но затем погибло, или статуи, которая обветшала от времени и непогоды. Эта атмосфера пронизывала руины. До того, как всё изменилось, стало гадким, непредсказуемым и опасным.

Сегодня был хороший день. Несколько дней назад, после налета на Барыг, она оказалась совсем истощённой, тот день определённо мог считаться плохим. Сегодня всё как будто менялось к лучшему: она поела, сходила на прогулку и даже решилась на разговор с Трещиной. Она смогла сделать это всё только потому, что её внутренний глаз, врата к чужим мирам, был почти закрыт. Расплатой за это стало ослабление её силы. Она как будто смотрела вдаль через подзорную трубу, выискивая что-то вдали, и могла смотреть только на одну сцену за раз.

Она нашла то, что нужно. Изъеденную временем статую женщины в тоге с большой урной в руках. Сосредоточившись на ней, она вытолкнула их в реальность.

Это было мучительно. Не само использование силы, нет, пользоваться ею было легко и получалось само собой. Даже в хороший день вроде сегодняшнего, ей не требовалось упрашивать свою силу. Пол под нею становился каменными плитами, трава и мох пробивались сквозь трещины, как будто руины втекали в реальный мир. Нет, это было мучительно, потому что появление статуи было медленным. Кирпичи исчезали с того места, где она медленно выступала из внешней стены "Паланкина". Статуя скользила вперёд со скоростью ледника, полсантиметра в секунду, и она была немаленькой.

Огонь уже охватил всю улицу и стену здания напротив "Паланкина". Ожог использовала его для мгновенного перемещения, одновременно распространяя огонь ещё больше с каждой атакой, с каждым удобным случаем. Тритон был достаточно проворен, избегая её атак и швыряясь в неё чем попало, чтобы отвлечь и извести. Но он не мог подступиться к ней так, чтобы вывести из строя и самому не обгореть, при этом свободное для него пространство стремительно сокращалось вместе с распространением огня. Новые пятна пламени возникали не просто с каждой её атакой, нет, она ещё и постоянно останавливалась, чтобы направить огонь, расширяя его во все стороны.

Грегор был ранен, но он старался удерживать распространение огня, одновременно защищая Трещину и Клевер. Его кожа блестела, и Элли подумала, что он покрыл себя чем-то, что убережёт его от ожогов.

Её сила была всё ещё такой медленной. Проявилась пока только половина статуи. Недостаточно. Ей нужно было получить всё целиком.

Ожог заметила статую и остановилась, чтобы забросать её огненными шарами. Элли моргнула, когда у статуи отвалилась голова, почувствовала укол отчаяния, когда раскололась одна рука. Но остальное было цело. Еще две-три минуты.

Грегор поймал Ожог в струю слизи, и девушка исчезла в вихре огня.

Ожог появилась прямо позади Грегора, Клевер и Трещины. Прежде чем они заметили и среагировали, она собрала шар огня в концентрированную точку между ладонями и выпустила его в яростной вспышке раскалённого воздуха.

– Нет! – закричала Элли, стуча в окно.

Трещина не шевелилась, и Элли не смогла разобрать из-за дыма, который заволок всю улицу, обгорела она или нет. Грегор...Грегор тоже не шевелился, лёжа посреди пламени. Как бы ни была огнеупорна слизь, которой он себя покрыл, он всё равно мог поджариться. Клевер хромала прочь, в сторону статуи, а Тритон уворачивался от нового града атак Ожог. Только Саламандра была более-менее цела, но совершенно беспомощна против противника, который был не только огнестойким, но и перемещался сквозь огонь с той же легкостью, с какой люди перемещаются сквозь двери.

Это было неправильно. Её команда, её друзья, её семья были в нескольких шагах от испепеления.

Ей надо сосредоточиться. Одной статуи мало. Ей нужен был механизм. Тот который был встроен в статую, не работал. Что-то ещё. Она поискала. Ворот с колесом не годился... нет, слишком уж ржавый, цепь его вот-вот порвётся. А, вот оно. Математическая головоломка, где шар должен был прокатиться по нескольким трубам, а путь его определяли несколько рычагов, каждый из которых двигал лопасть, изменявшую маршрут шара.

Как обидно. В худшие свои дни, дни, когда её способность видеть другие миры была столь всеобъемлющей, что она с трудом замечала реальный мир, ей никогда не приходилось с таким трудом собирать свои иллюзии. Она придавала им форму на лету, как только они появлялись в реальном мире, они возникали так быстро, как она того желала.

Собирая всё внутри статуи, ей пришлось взять немного от головоломки, рычаг, немного от механизма самой статуи, расположив все компоненты так, чтобы они совпали, затем она вытолкнула их в реальность.

Огненный шар угодил Тритону в живот. Его сбило наземь со стены, за которую он цеплялся. Ему пришлось откатиться в сторону от лижущего землю пламени.

Ожог повернулась к Клевер, которая ожидала появления рычага у статуи. Огненный шар полетел в рыжеволосую женщину, которая уворачивалась слишком медленно. Шар в полёте зацепил её плечо и ударил в отверстие, прямо туда, где должен был появиться рычаг. Куски механизма разлетелись вокруг Клевер. Шестерни, рычаги, фрагменты переключателя.

– Нет! – закричала Элли, – Нет!

Все её усилия были напрасны. Смогла бы она быстро подобрать что-нибудь ещё? Будет ли это иметь значение? Их противник в курсе того, что собиралась предпринять Элли. Вряд ли она даст ей ещё одну возможность.

Последний кусочек математической головоломки появился в кирпичных стенах "Паланкина". Шарик пяти сантиметров в диаметре упал на подготовленный путь. Покатился по пологому пандусу, упал сквозь горловину вниз, приземлился на другой уклон, покатился в другую сторону через две лопасти.

Элли схватила стул и разбила им окно своей комнаты. Схватившись за края окна, не обращая внимания на острые осколки, она завопила:

– Клевер!

И Клевер, и Ожог подняли на неё взгляды.

Она ударила стену рукой, оставляя кровавые отпечатки порезов:

– Шарик должен покатиться вправо!

Ожог запустила ещё один сгусток огня в Клевер, и та отпрыгнула в сторону.

– Какой ещё шарик?

Элли не могла рассказать ей, не выдав это и Ожог. Она чувствовала, как шарик катится по последней из направляющих, падая налево, к тем частям механизма и головоломки, которые были разбиты огненным шаром. Клевер должна заметить шарик через дыру в стене, пока он падает... Сейчас.

Элли почувствовала почти неощутимый толчок силы Клевер. Женщина была телекинетиком и ясновидцем в самой малой степени, способной делать крошечные изменения и знавшей, как использовать их, чтобы добиться внушительных результатов. Шарик сдвинулся на несколько миллиметров влево, ударился в отщепившееся дерево и, завертевшись, отскочил вправо. Он приземлился, и вращение, сложившись с крошечным толчком, повело шарик направо и вниз, в камеры под статуей.

Послышался гул, из обрубка руки и из урны статуи хлынула вода. Она лилась на землю вокруг Клевер, выплескиваясь на улицу и туша огонь на земле. Вскоре на улице осталось всего несколько горящих участков на стенах.

Клевер подняла оружие, целясь в Ожог и выстрелила. Раз, два. Трудно было сказать, поразила ли она цель, потому что Ожог уже закружила вокруг себя пламя и исчезла в нём, чтобы появиться из горящей стены рядом с Саламандрой.

Саламандра побежала, а Ожог погналась за ней. Элли увидела, что Клевер колеблется, но затем она прыгнула сквозь завесу воды и пустилась вслед, надеясь помочь.

– Нет! – закричала Элли. Но её голос заглушил шум воды. Вскоре они пропали из виду.

Телефон. Нужно им позвонить, дать им знать. Где же он?

На кухне. Как глупо. Она отвлеклась по какому-то мелкому поручению, когда они готовили ужин, и забыла его там. А если она отойдет отсюда до коридора, может даже до навеса над танцполом, весь эффект её силы здесь исчезнет.

Горн? Что-нибудь шумящее... Колокол? Колокол был в одной из областей руин, если только она сумеет его отыскать.

Ожог вывалилась из горящей стены напротив "Паланкина". Вернулась по своим следам. Она посмотрела вверх на окно, за которым стояла Элли.

"Так она не за Саламандрой пришла, она пришла за мной!" – подумала Элли с отчаянием.

Ожог прошлёпала по расширявшейся луже воды и вошла в парадную дверь "Паланкина". Клуб стоял пустой, не было ни света, ни музыки. Даже работники разошлись по своим личным делам. Здесь были только Элли и Ожог.

Прошла минута, прежде чем дверь в её комнату распахнулась.

– Вот ты где, – сказала Ожог.

Элли отвела взгляд.

– Ну, привет, старый друг, – сказала Ожог.

Элли была не очень разговорчивой, даже в хорошие дни.

– Привет, Мими.

– Давно не виделись.

Элли кивнула.

– Мне... мне жаль твоих друзей. Я не собиралась так поступать. Я просто... ну ты знаешь.

Элли кивнула, стараясь скрыть возмущение.

– Я...Чёрт, мне реально жаль, знаешь? Не могу ничего с этим поделать.

"Нет, можешь. Ты просто не стараешься".

Но Элли не сказала этого вслух. Она кивнула.

– Не думаю, что причинила серьёзные увечья. Они живы.

– Спасибо, – выдавила Элли. Она не смогла до конца подавить горечь в голосе. Ожог как будто не заметила.

– Я... э-э, хотела поговорить. Как в старые времена.

Старые времена. Элли не могла ничего поделать. Её мысли обратились к плохому месту, самому большому из её миров, миру, в котором она провела больше всего времени.

– Помнишь, когда у нас бывали хорошенькие деньки? Мы болтали, и мне очень нравились те времена. Я вспоминаю о них с нежностью. Немногие воспоминания, которые я бережно храню.

Элли кивнула. За спиной Ожог дверь становилась железной. Крошечное окошко разрасталось, прутья решётки сомкнулись на нем, как клыки. Стена вокруг двери обрастала лохмотьями ткани, которые колыхались, словно на ветру.

– Блядь, – произнесла Ожог, – даже не знаю с чего начать. Как только узнала, что ты в этом городе, и наши решили сюда заглянуть, я ждала с нетерпением, а сейчас и не знаю, о чём говорить.

– О погоде? – попыталась пошутить Элли. Плохая идея.

– Я не о погоде хочу говорить! – Ожог выплюнула слова в смеси гнева и отчаяния. Её глаза сверкнули оранжевым, и пламя появилось в ладонях, но вспышка сразу угасла.

– Извини.

– Э-э... А как ты? Как поживаешь, с тех пор как сбежала?

– Я... я в порядке. Хорошие люди... – как же трудно формулировать мысли, даже и в хорошие дни, – они заботятся обо мне. Трещина помогла мне...Больше, чем любой доктор.

– Доктора... – Ожог нахмурилась.

– А ты?

– Я... ты знала, что я сбежала в то же время, что и ты?

Элли покачала головой.

– Да, я сбежала. Но мне некуда было идти. Для меня настали плохие времена. Я была одна, напугана. Один парень пытался меня убедить стать его шлюхой, чтобы заработать деньжат и еды... Я отказалась, но он всё не отставал.

– Мне жаль.

– Я... я реально пыталась быть хорошей. Я сказала себе, что не буду использовать силу. Но мне нужно было как-то защититься, понимаешь?

Элли кивнула. Ткань вокруг дверей начала принимать определённую форму. Обитые стены, испещрённые рядами колючей проволоки и битым стеклом. Кое-где на ткани появились пятна крови и дерьма, растущие, набухающие. Она попыталась остановить это усилием воли, сосредоточиться на высоком храме, на своём безопасном месте. Но когда она видела Ожог, это место становилось таким далеким, что до него было не дотянуться