Текст книги "Worm (ЛП)"

Автор книги: Мак Дж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 86 (всего у книги 104 страниц)

Я протиснулась между краем второго ограждения и соседним зданием. Телефон показывал 00:33. У меня оставалось семь минут. Сколько времени ушло на такую ерунду как забор!

Бежать ещё было слишком далеко, времени мне явно не хватало, и мои сомнения и страх начали превращаться в понимание того, что я не успеваю.

Добраться до дома, снять костюм и отвести папу в безопасное место шансов уже не было. Даже если не снимать костюм, времени не хватит. Я была слишком далеко.

Оставалась последняя возможность: попытаться спасти его так же, как остальных, до кого я смогла дотянуться своей силой. Но даже для этого мне нужно было как можно быстрее подобраться ближе.

Я держала телефон в руке и изредка поглядывала на него, продолжая бежать квартал за кварталом. Цифра "шесть" появилась слишком быстро – часы телефона показали 00:36. Осталось четыре минуты. Три.

Я не выдержала, отбросила мобильник в сторону, и насекомые затолкали его в ливневый сток, чтобы на него никто не наткнулся. Время всё равно не было точным – я не знала, сколько прошло с того момента, как Джек рассказал нам об ударе Птицы-Хрусталь. Я не знала, спешили или опаздывали её часы. Не было никакого смысла дальше подсчитывать истекающие мгновения. К тому же, оставлять при себе телефон было опасно.

И я не была уверена, что выдержу, увидев ноль на экране.

Я слышала вой сирен поблизости, причем не одной машины, а нескольких. Они приближались.

Я чувствовала свой район и чёрных вдов, которые всё ещё находились там, где я их поселила. С каждым шагом всё больше насекомых попадало в радиус действия моей силы. Муравьи под газонами, черви в садах, мокрицы и уховёртки, спрятавшиеся под камнями и хламом в гаражах, тараканы в дальних углах шкафов. Я будила спящих людей и оставляла им предупреждения.

Я знала, что время на исходе, но я была так близко. Я уже чувствовала мой квартал, соседский дом.

И вот дом моего отца. Я рухнула на колени в ту же секунду, как он оказался в зоне действия силы. Ноги горели от боли.

Насекомые носились по внутренним помещениям. Я знала планировку, поэтому получалось быстро. Отец спал на кровати, укрытый одеялом. Он занимал только полкровати, оставив свободной ту часть, на которой когда-то лежала мама. Напоминание о том, как он одинок, ощущалось словно удар под дых. Он так одинок, а я его оставила.

Мне нужно было больше насекомых, чтобы разбудить его, и ещё больше, чтобы написать сообщение. Я начала стягивать их в спальню.

Я, наверное, пропустила бы начало, если бы не слушала через насекомых. Я сначала ощутила что-то через мотыльков и жуков – звук, как будто кто-то ведёт пальцем по краю стеклянного бокала. Неприятный на слух, он становился пронзительнее и выше по тону до тех пор, пока не оказался за пределами того, что может ощущать человеческое ухо. Этот звук шел от окон.

Уже было достаточно насекомых, чтобы разбудить моего отца, я могла оторвать его от сна, но успеет ли он достаточно быстро понять сообщение которое я оставлю? Или он сядет и подставит свою голову и верхнюю часть тела под ударную волну от окон?

Я не могла рисковать. Я собрала насекомых вокруг него и направила их к будильнику, повторяя в миниатюре то, что я пыталась сделать с временным ограждением. Цифровой будильник с экраном был тонкий, в форме ступеньки.

Я прижала колени к лицу и обхватила руками затылок, закрывая места, не защищённые маской.

Будильник начал опрокидываться, когда Птица-Хрусталь использовала свою силу.

Стёкла лопнули, поддаваясь какой-то невидимой приливной волне, увлекаемые несуществующим потоком, рассыпаясь, разрушаясь от ударов о поверхности, полосуя всё, что может быть порезано, глубоко втыкаясь во всё, во что можно воткнуться. Я чувствовала, как волна прокатилась мимо меня с юга на север.

Громко!

Звук, похоже, появился на секунду позже волны, как звуковой удар после реактивного самолета. Я ожидала хлопка, но это было больше похоже на взрыв, тяжёлый, громкий и мощный, как будто снаряд размером с луну, врезался в город, а затем всё заполнили звуки триллионов стеклянных осколков, повсеместно осыпающихся дождем.

Когда я убедилась, что всё закончилось, я вскочила на ноги и побежала к задней кухонной двери. Я сняла маску по дороге. Насекомые помогли мне нащупать защёлку, когда я просунула руку через разбитое окно и открыла дверь. Я разорвала завязки, удерживающие броню на спине, поднимаясь по лестнице, шагая через ступеньку. Расстегнула молнию, идя по коридору. Я освободила руки из костюма и завязала вывернутые рукава вокруг талии. Этого явно было недостаточно, чтобы спрятать мою костюмированную личность, но я не могла ждать ни одной секунды больше.

Я открыла дверь его спальни и шагнула внутрь. Стекло хрустело под ногами. Я осторожно приподняла край одеяла, которое обернулось вокруг моего отца, когда его сбросило с кровати.

Столько крови. Две трети его лица были покрыты кровью, казавшейся в темноте скорее чёрной, чем красной. Тёмные линии отмечали места, откуда сочилась кровь – порезы по одной стороне головы, на краю лба, на виске и щеке. Ухо было почти наполовину отрезано.

Я услышала шорох от окна. Взглянув туда, я увидела полоски иссечённого скотча. Похоже, скотч был приклеен по краям и крест-накрест посередине.

Он со всей серьёзностью отнёсся к моим предупреждениям.

Я продолжила осмотр. Ещё больше крови на задней части головы... Осколки проникли в мозг? Нет, я чувствовала края стекла. Оно застряло в черепе, может быть, расколовшись под поверхностью кожи. Моих навыков не хватило, чтобы сказать наверняка.

Его руки, шарившие вслепую, нашли мои ладони. Он не мог меня видеть, поскольку его глаза были залиты кровью – это не радовало меня ни в малейшей степени, но помогло сохранить секрет моей костюмированной личности.

– Тейлор?

– Я здесь. Не двигайся. Я посмотрю, что могу сделать.

– С тобой все в порядке?

– Ни царапины.

Я видела, как он выдохнул с облегчением.

– Ты была права, – сказал он. Он попытался встать, но я уложила его обратно.

– Не двигайся, – сказала я. – По крайней мере до тех пор, пока мы не убедимся, что нет ничего серьёзного.

– Точно, – пробормотал он. – Ты проходила курсы первой помощи.

Стекло пробило одеяло и простыни. Были порезы на спине, руке и плече, все кровоточили, но похоже ни один не задел артерию, не фонтанировал и не выдавал обильных потоков крови. И всё же кровопотеря была более значительной, чем я ожидала – его майка быстро становилась красной.

Я перешагнула через него, стекло впилось мне в ладонь, когда я коснулась пола. Мне нужно было лучше рассмотреть его спину. Позвоночник не задет? Блядь – была одна рана рядом с позвоночником, на уровне пупка.

– Ты можешь пошевелить пальцами ног?

Наступила пауза.

– Да.

Я выдохнула с облегчением.

– Тогда следующая основная проблема – это возможное внутреннее кровотечение. Тебя нужно доставить в больницу.

– Они атаковали весь город?

– Думаю, да, – сказала я ему. Нет нужды говорить ему то, что я знаю. Это только усугубит чувство беды, и нам обоим не будет от этого легче.

– Больницы переполнены.

– Да. Но не идти – не вариант.

– Понял, – выдохнул он. – Мне нужны мои сандалии, они внизу.

Я ещё не успела выпрямиться, как уже нашла их, используя свою силу. И тут же я обнаружила кое-что ещё. На нашей кухне были люди.

Бойня Номер Девять? Они следили за мной?

Из-за крови мой отец не мог видеть, что я делаю. Я собрала насекомых в рой и упрятала их в складки моего костюма, который был завязан вокруг талии. Пройдя коридор, я вошла в свою комнату и нашла пару просторных брюк из тех времён, когда у меня были живот и талия попышнее. Застегнув брюки, я повязала свитер поверх талии, чтобы скрыть костюм. Я почувствовала, как они приближаются.

Доски скрипели, когда они поднимались по лестнице.

– Есть кто живой? – позвал один из них. Я замерла. Голоса были незнакомыми. Они звучали рядом со спальней отца. Я услышала, как папа ответил, и тихо выругалась.

Мой нож был всё ещё привязан к спине моего костюма, который сейчас болтался в районе колен. Я нагнулась и вытащила его из-под свитера.

Голоса. Один из них пробормотал что-то, а отец ответил. Я не смогла разобрать ни слова, ни даже интонации, с которой они говорили.

Медленно, оценивая каждый свой шаг, чтобы не наступать на большие кучи стекла, я вышла из комнаты с ножом наготове.

Два спасателя работали над тем, чтобы переместить моего отца на носилки. Я поспешила спрятать нож.

Один заметил меня.

– Мисс? Вы в порядке?

– Я в порядке.

– Это ваш отец?

– Да.

– Мы собираемся доставить его в больницу. Вы не могли бы расчистить нам путь? Может быть, откроете нам парадную дверь?

– Хорошо.

Когда я вела их из дома, я чувствовала себя, как механизм, неуклюжий и бесчувственный. Рядом я увидела ещё две припаркованные скорые. Все без ветровых стекол, зеркал и фар. Взрыв уничтожил сигнальные огни и системы, которые управляли сиреной.

Что-то не сходилось... Время прибытия, их готовность.

Но они не походили ни на кого из членов Девятки, которых я знала. Один из спасателей, стоявших на улице, оказался чернокожей женщиной. Так что это и не Избранники. Барыги были не настолько организованы и не так хитры.

Я мысленно напомнила себе, куда засунула нож, на случай, если мне понадобится выхватить его в любой момент.

Двое спасателей начали загружать моего отца в машину.

– Можно мне с вами? – спросила я у одного из них, когда они закончили.

Он взглянул на меня, затем вытащил что-то большое, чёрное, неправильной формы из пакета за носилками. Положив мне на плечо руку он отвёл меня в сторону. Мой пульс утроился. Нутро говорило мне, что это не рядовые спасатели, и осознала я это только сейчас.

– Держите, – он сунул сверток мне в руки. Он был большой, объёмный, и в нём были жёсткие части под тканью. – Такое не стоит бросать.

Я взглянула на содержимое свертка и сглотнула. Это были моя маска и задняя часть брони с вещами внутри. Я сорвала их и бросила на пол, когда спешила в спальню.

– Вы от Выверта? – спросила я. И почувствовала тихий ужас от осознания того факта, что Выверт теперь знает, кто мой отец и кто я.

Он кивнул:

– Вернее сказать, нас вызвали ваши товарищи по команде. Они надеялись, что мы вас подберём и подбросим, но нам пришлось задержаться, чтобы принять меры безопасности, – он взглянул на машину, и я поняла, что речь шла о снятых стёклах.

Мне сразу полегчало на душе, и я почувствовала как выступают слёзы.

Но это было недолгое облегчение.

– Нашему нанимателю кажется, что для своего отца вы здесь можете сделать крайне мало, и что сейчас вы намного нужнее в другом месте. Он подчеркнул, что поймёт, если вы всё же решите остаться со своей семьёй.

Я поняла, и мои глаза расширились. Выверт хочет, чтобы я занялась своей территорией. Сейчас. В момент кризиса.

– Он хочет, чтобы я оставила отца?

Должно быть это был риторический вопрос. Медик не ответил. Я почувствовала, как сердце ёкнуло.

– Мы сделаем для него всё возможное, – сказал он.

Я повернулась и вскарабкалась в машину. Мой отец осторожно вытирал один глаз мокрой тряпкой. Я была полностью уверена, что он меня не видит.

Склонившись над ним, я поцеловала его в уголок лба, там где кровь не покрывала его лицо. Папа повернул голову, чтобы посмотреть на меня. Белок одного из его глаз стал красным.

– Я люблю тебя, пап, – сказала я, отходя от него на шаг.

– Останься, – сказал он. – Пожалуйста.

Я мотнула головой и отошла ещё на шаг, затем спрыгнула с задней части машины, отворачиваясь.

– Тейлор!

И снова я ухожу. Всегда ухожу, зная, как сильно это ранит его. Я моргнула, прогоняя слезы с глаз.

– Позаботьтесь о нём, – приказала я спасателю, не слушая больше крики отца.

Мужчина кивнул:

– Я скажу ему, что мы не берём пассажиров, потому что могут быть и другие раненые.

– Спасибо.

Моя сила зудела на краю сознания, когда я повернулась спиной к машине.

Как я всё это ненавижу! Ненавижу Девятку. Ненавижу Птицу-Хрусталь. Ненавижу Джека. Ненавижу Левиафана. Ненавижу Выверта. Ненавижу Крюковолка.

И больше всего ненавижу себя.

12.06

Никогда не думала, что буду благодарна за то, что Левиафан разрушил мой город. Цунами разбило почти все окна, и жители вставляли в них фанеру, пластик и доски, а это значило, что у Птицы-Хрусталь было меньше материала, способного причинить горожанам вред. Множество людей избежало смерти и травм от осколков стекла просто потому, что Левиафан добрался до нас раньше.

Но кроме стекла оставался ещё и песок.

Я уступила дорогу трём людям, которые из последних сил поддерживали друг друга. Все они пострадали от песка. Местами кожа висела лохмотьями. Там, где кожа не была содрана, виднелись тёмно-коричневые и фиолетовые синяки и ссадины, в других местах взгляду открывалась красная кровоточащая плоть. Один из людей, кажется, ослеп. На месте глаз у него запеклась кровь пополам с песком.

Две машины скорой помощи остановились всего в квартале от территории, на которую я заявила права. При беглом осмотре стало ясно, что в автомобилях не осталось ни стёклышка: ни на приборной панели, ни в окнах, ни в зеркалах. К машинам стягивались люди, покидая убежища. Пыль оседала на землю и висела в воздухе так густо, что я чувствовала её даже сквозь маску. Я подумала, что стоило бы раздать людям повязки – вряд ли эта пыль полезна для здоровья.

Когда я подошла, на меня стали оборачиваться. Я снова была в костюме, а вокруг роились насекомые, благодаря чему я выглядела внушительнее. Когда люди настолько избиты и напуганы, не нужно особо стараться, чтобы слегка припугнуть их, надавив на примитивные инстинкты.

Я оценила обстановку и поняла, что без неприятностей явно не обойдётся.

Сотни, тысячи пострадавших, многие в критическом или близком к критическому состоянии – и всего два медицинских фургона и переполненные больницы. Люди оказались на грани паники. До них дошло, что не каждому окажут помощь. Всех переполняла обида, готовая перерасти в гнев. И без того нестабильная ситуация грозила превратиться в настоящий хаос.

Я обещала защитить их, но не защитила.

Я была не в лучшей форме. Я думала об отце и Сплетнице, а не об этих людях и не о том, что должна о них заботиться. Но выбора у меня не оставалось.

Я приказала насекомым рассредоточиться и просочиться сквозь толпу. Моего роя было вполне достаточно, чтобы привлечь внимание окружающих. Я лишь надеялась, что польза от насекомых перевесит страх и дискомфорт, вызванный ими.

Мой голос, усиленный роем, разнёсся вокруг:

– Главное – сохраняйте спокойствие.

Ко мне повернулось ещё больше людей. Чувствуя себя шарлатанкой или самозванкой, я шагнула к машинам, где спасатели помогали самым тяжело раненным. Смесь страха и недоверия на лицах санитаров не очень-то помогала, но кто-то должен был взять управление толпой на себя, чтобы предотвратить взрыв насилия, пока городские герои, видимо, заняты в других местах.

– Я не причиню вам вреда, – успокоила я людей в толпе. – Здесь есть те, кто нуждается в вашей помощи. Если вы не пострадали и можете трудиться, сделайте шаг вперед, и я направлю вас к ним.

На несколько долгих секунд все вокруг замерли и затихли. Я видела как с виду вполне здоровые люди смотрят на меня и не спешат отвечать на призыв. Честно говоря, жители доков вообще не отличались добрососедством и не часто ставили нужды общества выше собственных.

Дура! О чём я вообще думала! На курсах первой помощи меня учили, что при чрезвычайной ситуации нужно давать прямые и ясные приказы. Если просто просить о помощи, люди будут сомневаться, стоит ли им вмешиваться, или будут надеяться, что всё сделает кто-то ещё. Вместо криков "Помогите!" нужно выделить кого-нибудь из толпы и дать ему чёткую задачу. Что-то вроде: "Эй, ты, в красной рубашке, звони девять-один-один!".

И теперь, облажавшись, я потеряла авторитет. Люди не настроены слушать суперзлодея. Мне потребуется вдвое больше усилий, чтобы расшевелить эту толпу.

Что ж, значит у меня есть три варианта, и все три неприятные. Первое. Я могу забить на план, остаться в их глазах мямлей и неудачницей. Второе. Могу попытаться ещё раз, взывая к гуманизму, просить, умолять, требовать и надеяться, что хоть кто-нибудь из толпы сделает шаг мне навстречу. Во втором варианте я буду выглядеть ещё слабее – минимальные шансы на успех.

Тишина стала звенящей. Прошло всего пять или шесть секунд, но мне казалось, что не меньше минуты.

Третий вариант? Заставить их слушать меня. Принудить угрозами и силой. Это могло спровоцировать те же хаос и насилие, с которыми я собиралась бороться, но такая вероятность казалась мне минимальной. Я могу заставить их делать то, что нужно мне. Возможно, так я заработаю уважение, а возможно – ненависть.

Но смогу ли я? Смогу ли действовать жёстко ради благой цели? Я возненавижу себя за то, что собираюсь сделать – но я уже бросила отца, чтобы быть здесь. И не для того, чтобы проиграть.

– Хорошо, – сказала я куда спокойнее, чем чувствовала. Сжала кулаки.

Я немного помедлила – кажется, кто-то приближался. Я чувствовала движение через рассредоточенных в толпе насекомых. Шарлотта.

– Ты без маски, – сказала я в тот миг, когда она подошла достаточно близко, чтобы больше никто не расслышал мой тихий голос, – и бумажный кубик исчез.

– Я случайно раздавила кубик, когда помогала людям. Рада, что ты не использовала свои силы, – сказала она, а затем добавила погромче, чтобы слышали окружающие, – что я могу сделать?

Я ей чертовски обязана.

Насекомые начали искать раненых в окрестных домах сразу, как только те попали в зону действия моих сил, и не переставали всё время, пока я была у отца. Они нашли несколько раненых: лежащий ничком мужчина, двое детей, прижавшихся к матери, чьё лицо заливала кровь, а дыхание было быстрым и неглубоким. Ещё один мужчина, прижав ладони к лицу, вслепую ковылял через то, что когда-то было его домом.

Я почти отправила Шарлотту позаботиться о слепом, но передумала, указала ей на склад и сказала достаточно громко, чтобы люди вокруг расслышали:

– Там женщина и двое маленьких детей. Ты не сможешь помочь им в одиночку.

Я решила начать с них, чтобы задействовать ещё кого-то из толпы.

Я заметила парня чуть старше двадцати, с густой бородой и без рубашки. За исключением ссадины на животе и нескольких участков стёртой песком кожи на спине, он выглядел здоровым.

– Ты. Помоги ей.

Парень оглянулся на пожилую женщину рядом. Его мать? Она сильно пострадала от песка, её рука была замотана в две или три футболки и напоминала руку мумии, только в крови. Предупреждая возможные возражения, я указала на ближайшую группу раненых и сказала:

– Они присмотрят за ней. Там люди, которые сильнее нуждаются в помощи. На втором этаже. Иди.

Парень наконец встретился взглядом с матерью и прочитал в её глазах ответ. Он отвёл женщину к группе, на которую я показала, и побежал вслед за Шарлоттой к складу, где укрылась пострадавшая с детьми.

Мне оставалось только не упустить инициативу.

– Ты и твой друг. В этом здании парень истекает кровью. Помогите ему, – сказала я двум мужчинам.

Прошла всего секунда прежде, чем они бросились исполнять приказ – но за эту секунду моё сердце забилось сильнее.

Я повернулась к следующему человеку и замерла. Он был из тех немногих, чьи раны закрывали настоящие бинты. Стоял со своей семьёй. Я узнала его даже с марлевыми тампонами на лице. Точнее, я узнала мальчика, Р.Д., и поняла, что этот человек – его отец, глава заражённого крысами дома, которым я занималась днём.

– В том кирпичном доме – ослепший мужчина. Помоги ему, – сказала я, глядя прямо в глаза отцу Р.Д.

– Почему я? Я ранен, а если отойду, то пропущу очередь к врачам, – дерзко и грубо ответил он, не отводя взгляд.

Мудак. Ни капли благодарности за то, что я сделала для него и его семьи. На мой взгляд, в очереди были люди, которые нуждались в помощи врачей куда больше. Я едва удержалась, чтобы не ударить его или не наслать на него насекомых.

Но хуже всего – я чувствовала, что он видит меня насквозь. Видит за маской девчонку, которая пытается притвориться, будто знает, что делает.

Я повернулась дальше, к коренастой женщине. Её лицо покрывали царапины и песчаные ожоги, а один глаз закрывал кусок гигиенического тампона.

– Ты тоже начнёшь ныть, как маленькая девочка, если я попрошу тебя кому-нибудь помочь? – не лучший ход, но я попыталась.

Она едва заметно улыбнулась и замотала головой.

– Хорошо. Иди. Левое крыло дома. Он ослеп, и никто больше ему не поможет. Кажется, песок попал ему в горло, он сильно кашляет. Не заставляй его двигаться быстро или долго. Приведи сюда, если кровотечение не слишком сильное.

Женщина размашистой походкой двинулась к указанному дому. Когда я обернулась, отец Р.Д. уже ушёл. Он грузно топал к машинам скорой помощи, держась так, чтобы толпа оставалась между нами, и волоча за собой жену. Р.Д. едва поспевал за ними. Кажется, папаша был чертовски зол. Надеюсь, он не выместит гнев на семье, не хочу быть даже косвенной причиной их неприятностей.

Нужно выбрать в толпе ещё множество людей, отдать им ещё множество приказов. Нужно дать им понять, что отказываясь, они выглядят плохо не только в своих глазах, но и в глазах соседей. Создать давление со стороны окружающих.

К тому моменту, когда я отправила ещё две группы, первые начали возвращаться. Я короткими приказами посылала их к другим раненым.

В итоге встала новая проблема. Как справиться с толпой пострадавших, которые ждут медицинской помощи? Они напуганы и взвинчены. Переживают за истекающих кровью друзей, родных и соседей. Боятся за себя и своих близких. Уже сейчас эти люди собирались вокруг медицинских машин, умоляя о помощи тех немногих, кто и так был по уши занят спасением жизней. Некоторые просто просили советов издалека, другие требовали немедленного вмешательства, потому что считали, что важнее помочь их близким, а не тем, кем медики занимались прямо сейчас. Врачи просто не успевали.

Стоявшие поблизости люди сплотились в группы. Скорее они вступятся за тех, кто им дорог, чем ответят на мой призыв о помощи. Я не верила, что они не начнут драку, если всё оставить как есть.

Что я должна со всем этим делать?

Несмотря на растерянность, мне удавалось выглядеть спокойной. Насекомые давали мне представление об обстановке. Я окинула взглядом толпу, оценивая настроение людей.

Я заметила, как мать копается в ране своего сына, и внезапно осознала, что она делает. Я поспешила остановить её:

– Что ты делаешь?

После всех эмоциональных скачков последней пары часов мой голос, возможно, звучал более сердито, чем я себя чувствовала. Женщина стушевалась.

– У него стекло в руке.

И правда. Из порезов торчали осколки стекла размером с булавочную головку.

– Эти, скорее всего, можно вытащить, – сказала я ей, – но не трогай ничего рядом с артериями: здесь, здесь и здесь.

– У него там нет порезов.

– Хорошо, – ответила я. – Учти это позже, когда будешь помогать остальным.

Она показала на ногу. Песок содрал кожу со ступни и икры, видневшаяся плоть была грязно-коричневого цвета.

– Я не могу ходить.

– Тебе не придётся.

У меня созревал план. Как дать людям чем-нибудь себя занять и показать, что помощь в конце концов придёт к ним? Проблема в том, что мне нужны материалы, а их здесь было мало. Значит, мне надо принести их из своего логова, но покидать это место я не собиралась. Шарлотта тоже была нужна здесь.

Придётся использовать насекомых. Это непросто, когда нужно доставить что-то крупное.

В моей комнате лежала коробка с ручками и маркерами – рисовать наброски костюмов. Наборы первой помощи: наверху, в прикроватной тумбочке, и на первом этаже, в ванной комнате. Чтобы принести всё это, придётся открыть коробки, вытащить нужное и протащить на волне ползущих насекомых через лужи и затопленные улицы.

Я собрала маркеры, ручки, бинты, мази, йод, свечи и иглы. Особенно иглы. Пузырьки с перекисью водорода. По крайней мере, я надеялась, что это йод и перекись, надписи я прочесть не могла и ориентировалась по форме пузырьков.

Всё больше людей возвращалось с ранеными. Я управляла работой жуков и давала новые указания спасательным командам.

Принести предметы на ковре из насекомых не получится. Ползучие не смогут пересечь воду, а летучие много не поднимут – большинство предметов слишком тяжёлые: даже если насекомые будут сидеть на каждом свободном участке поверхности и работать все вместе, они не смогут взлететь.

Шли минуты, пока я пробовала новые и новые конфигурации роя, пытаясь приподнять пузырёк с перекисью.

А потом я увидела, как женщина с глазной повязкой из прокладки и мужчина – её ровесник – тащат кого-то к машине скорой помощи на носилках из одеяла, прикреплённого к двум черенкам от мётел.

Ведь можно сделать так же! Я позвала чёрных вдов – выпустила из террариумов, где они жили. Осы перенесли пауков в нужные места, и я заставила их сплести паутину вокруг нужных предметов и привязать её к специально выбранным насекомым. Паутина вокруг маркера, потом вокруг группы тараканов, которым позже помогут и другие насекомые. То же самое я сделала с йодом, маркерами, ручками, свечами и остальным.

Когда всё было закончено, я призвала рой к себе.

Я обратила внимание на раненых, которые собрались вокруг скорой.

– Слушайте, – крикнула я, используя насекомых для усиления голоса, – некоторые сейчас вытаскивают стекло из ран. Я понимаю, что оно мешает, но вы всех тормозите!

На меня стали бросать растерянные и злые взгляды. Я подняла руку, чтобы подавить все возражения и комментарии.

– Любой санитар, медсестра или врач, которые помогают вам, должны быть абсолютно уверены в том, что не осталось стекла глубоко в ране. Не думаю, что рентген сможет обнаружить стекло...

Я замолчала, поскольку санитар дернул головой, взглянув на меня. Ладно, я ошиблась. Лучше бы он всё же не показывал, что я не права. Люди следили за медиками, они заметили это, но в данной ситуации быть точной в деталях не столь важно. Хотя, если бы санитар не отреагировал, всё прошло бы более гладко.

– ...по крайней мере, такие мелкие осколки, как те, что достались вам, – поправилась я.

Пожимание плечами и кивок от медика. Я собралась с духом и продолжила:

– Если вы вытащите стекло из порезов и ран и не будете знать, какие раны вы уже обработали, врачам придётся исследовать каждую рану, и направлять вас на рентген, и, возможно, делать разрезы позднее, когда кожа срастётся, чтобы вытащить каждый осколок, который они проглядели.

Я заметила волнение в толпе и подняла руку как раз в тот момент, когда прибыл мой рой, чтобы выхватить ручку, которую облако летающих насекомых поднесло мне. Рой рассеялся, оставив ручку.

– Я дам некоторым из вас ручки и маркеры. Мы организуем всё так, чтобы врачам было проще. Пунктир вокруг тех ран, где стекло торчит наружу. Сплошная линия вокруг ран, где стекло могло проникнуть глубже.

Медбрат махнул мне. Я быстро прошла через толпу к носилкам.

– Столбняк, – сказал он, когда я подошла. – Нужно знать, делали ли они прививки.

– Наверняка нет, – ответила я, усилив свой голос, но не настолько, чтобы услышали в толпе.

– Нужно знать точно, а время, которое мы тратим на вопросы – это время, за которое мы можем помочь кому-то ещё.

Я взяла за руку неопрятного старика, который стоял рядом со мной, и вытянула ее:

– Вы делали прививки?

Он отрицательно покачал головой.

Я нарисовала ручкой букву "С" на тыльной стороне его руки, обвела её и перечеркнула. Вручив старику ручку, я сказала:

– Идите и задавайте людям тот же вопрос. Если они не делали прививки, рисуйте то же самое. Если делали, то просто рисуйте "С".

Я заметила, как смущение мелькнуло в его глазах. Он неграмотный? Я повернула его руку и нарисовала С на ладони.

– Вот так, если они делали прививки, – сказала я, подняв старческую руку, чтобы было видно людям вокруг, затем повернула, – вот так, если не делали.

Он кивнул и взял ручку, поворачиваясь к людям помоложе, стоявшим за ним.

Я обратилась к толпе:

– Напоминаю: пунктир вокруг ран, если вы видите стекло или вы абсолютно уверены, что стекла там нет, сплошной круг, если вы не знаете. Когда вы или кто-то другой нарисовали пунктирную линию, то вы можете вытащить стекло, если оно меньше, чем ваш ноготь. Если больше – не трогайте.

– Нам нужно больше места, – сказал медик в окровавленных синих перчатках. Люди теснились вокруг него, внимательно следя за его работой, чтобы успеть занять место следующего пациента, как только он закончит.

А ведь это ещё не все нуждающиеся в помощи: скоро Шарлотта и другие помощники приведут новых раненных, а некоторые вообще не могут передвигаться.

– Мы перемещаемся, – крикнула я. Я заметила, что людям эта мысль не понравилась. – Если вы можете стоять, то не скоро получите помощь, в которой нуждаетесь, ведь многие люди пострадали куда серьёзнее. Поймите это!

Я подождала возражений. Ни одного.

– Если будете слушать меня и помогать друг другу, то получите помощь быстрее. Мы переберёмся внутрь фабрики, там нет пыли, сухо и достаточно места для всех.

Не сразу, но толпа зашевелилась и двинулась к фабрике. Насекомые принесли мне свечи и зажигалки, и я начала раздавать их вместе с ручками и маркерами. Я шла за толпой к заброшенной фабрике, позади машин скорой помощи.

Мы сняли ткань со станков и расстелили поверх ящиков и на земле, чтобы людям было где сесть и лечь. Постепенно все втянулись в процесс пометки типов ран.

– А дезинфекция? – спросили сзади.

Я повернулась к пожилой женщине с измученным лицом, примерно моего роста.

– В смысле?

– Ты вытащила эти вещи из тучи мух, – сказала она. – Можешь достать средства для дезинфекции, или у тебя есть только наборы для рисования и свечи?

Она создавала впечатление строгой учительницы, которой побаиваются даже отличники, а хулиганы считают смертельным врагом.

Я вытянула руку, и рой пронёсся над ладонью. К счастью, пузырёк несло достаточно насекомых, чтобы я смогла одним точно рассчитанным движением выхватить его. Насекомые улетели, а пузырёк остался у меня в руке.

Моё представление, похоже, не впечатлило женщину. Пренебрежительным тоном она заявила:

– Никто сейчас не пользуется перекисью водорода. Она замедляет регенерацию тканей.

– Это не обязательно плохо, – возразила я. – Если в зажившей ране останется стекло, будет намного хуже.

– Ты проходила медицинскую подготовку? – в её голосе сквозило неодобрение.

– Не совсем... – сказала я со вздохом. Насекомые снова пролетели над моей рукой, забрав перекись водорода, и оставили другую пластиковую бутылочку.

– Йод?

– Спасибо, – сказала дама скорее нетерпеливо, чем благодарно. – Нам потребуется ещё.

– Я посмотрю, что можно сделать, – сказала я, пытаясь скрыть раздражение.