Текст книги "Worm (ЛП)"

Автор книги: Мак Дж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 104 страниц)

– Второе. Алек, я должен спросить о том, о чём говорил Выверт. Твоя прошлая личность, и твой отец. Могут ли эти секреты со временем всплыть и выйти для нас всех боком?

Алек вздохнул и откинулся на подлокотник дивана, закатывая глаза.

– Мы не можем просто оставить этот вопрос?

– Я не знаю, тебе же лучше знать.

– Мой папаша руководит своей собственной группой в Монреале. Сначала я работал на него.

– Кто он? – упорствовал Брайан.

– Никос Василь. Сердцеед.

Мои брови удивленно приподнялись.

Лиза присвистнула.

– После того, как Выверт упомянул это в разговоре, я мысленно составила список возможных вариантов. Если его сузить до четырёх, то Сердцеед остался бы в списке, но в это так трудно поверить.

– Он крут, – сказал Брайан.

– Нет, – Алек покачал головой. – Он страшен. Его любят упоминать в новостях. Но это не описывает его целиком.

Способности Сердцееда были похожи на силу Рыцаря – позволяли управлять эмоциями. Но Сердцееда не мучили абсолютно никакие угрызения совести за использование сверхспособностей в своих корыстных целях. В отличие от Рыцаря, Сердцееду не требовалось бросать в человека сгустки энергии, чтобы на него повлиять. Он просто должен был находиться рядом, и эффект силы был долгосрочным, или даже постоянным.

Несмотря на попытки Алека приуменьшить известность своего отца, я не могла забыть, что выросла, слушая в вечерних новостях о том, что тот сделал. И что я постоянно сталкивалась с упоминаниями о нём в интернете с тех самых пор, как начала просматривать информацию о кейпах. Сердцеед находил красавиц, заставлял их влюбляться в него – по-настоящему любить! – и сформировал из них похожую на секту группу, они верой и правдой служили ему, совершая преступления для его выгоды. Они поклонялись ему до такой степени, что готовы были за него умереть! Естественно, это подразумевало, что у него было очень много детей. И Алек – один из них.

– Чёрт, – пробормотала я, и спросила Алека, – Ты вырос рядом с таким человеком?

Он пожал плечами.

– Для меня это было в порядке вещей.

– Я имею в виду, как это было? Я даже не могу себе представить. Эти женщины хорошо к тебе относились? Что... как такая семья вообще может существовать?

– Жертвы моего отца смотрели только на него, – сказал Алек. – Поэтому – нет, они не были добры ко мне или к моим братьям и сёстрам.

– Подробности! – сказала Лиза. – Ну давай, рассказывай.

– Я не болтун.

– Говори, или получишь по жопе, – пригрозила она.

– Поддерживаю, – добавила я.

Он на мгновение нахмурился, затем закинул одну ногу на другую на журнальный столик, устраиваясь поудобнее на диване, и располагая стакан с кофе на пряжке ремня.

– У нас было всё, что мы могли только попросить, если это касалось денег и материальных ценностей. Жертвы отца занимались всеми домашними хлопотами, так что единственное, что должны были делать дети – иногда присматривать за малышами. Мы не обязаны были ходить в школу, но некоторые из нас ходили, только чтобы не попадаться отцу на глаза.

– Почему? – спросила я. – Или это глупый вопрос?

– Эх. Это трудно объяснить. Он выращивал нас, выводил как породу собак, прикладывал все силы, чтобы вернуть, если кто-то отнимал у него одного из членов его "семьи". Если дело доходило до такого, он готов был устроить настоящий крестовый поход. Но когда мы были рядом, он почти не уделял нам внимания. Он замечал нас только тогда, когда хотел наказать, или устроить проверку. Наказанием обычно была доза парализующего страха за то, что мы не слушались его, выводили из себя, а иногда – просто за то, что посмотрели ему прямо в глаза. Проверка проходила в наши дни рождения, или если у него был неудачный день... он пытался устроить нам событие-триггер. Учитывая, что мы были кейпами второго поколения, это не должно было быть так уж сложно. Но он начинал эти попытки, когда нам исполнялось приблизительно восемь лет.

– В каком возрасте ты был? Когда проявились твои способности? – спросила я тихо, чувствуя сильную жалость не только к жертвам Сердцееда, но и к его детям.

Несмотря на мои чувства, Алеку удавалось выглядеть заскучавшим от этой темы.

– Трудно сказать. Я ведь не ходил в школу и никто не вёл учета, я точно не знал, сколько мне было лет. Возможно, десять или одиннадцать. Я был его четвёртым ребенком, у кого проявились способности, и нас было приблизительно восемнадцать, когда я покинул семью. Правда, большинство из них были малышами.

Это означало, что больше всего опыта было у него, а не у Мрака.

Алек пожал плечами.

– Ну вот так. Я работал на него года три или четыре. Мы выполняли задания, я изучал семейное дело. Сначала меня звали Взлом. Он начал меня испытывать. Возможно, ему стало трудно влиять на меня тем же способом, что он использовал до того, как проявились мои способности, и он компенсировал это, загружая меня. Загонял меня до предела, заставлял делать опасную работу, такую, чтобы ложилось грузом на мою совесть. Он хотел сломить меня, чтобы я умолял его прекратить всё это, чтобы получить рычаги для воздействия на меня.

– И?

– И он приказал мне убить солдата из группы, пытавшейся выдворить нас со своей территории. После того, как я это сделал, он сказал, что я сделал всё неправильно, что я должен был снова совершить убийство, только на этот раз человека, захваченного нами в плен. И я знал, не важно, что я сделаю, он заставит меня повторять это снова и снова. Просто ещё один способ довести меня до предела. Я убедил себя, что мне плевать на людей, которым я причинял боль, или на того парня, которого только что убил, и, возможно, так оно и было. Возможно, мне до сих пор всё равно. Не знаю. Но это было так бессмысленно.

Он пожал плечами:

– Я не видел причины оставаться. Ушёл. Изменил имя, получил новый паспорт, также изменил и своё злодейское имя.

Он убил кого-то по приказу отца, что делало его вторым убийцей в группе. Оружейник, должно быть, раскопал эти сведения и сделал правильные выводы после того, как увидел связь между Алеком и его прошлым альтер эго.

– Когда оно произошло, то убийство? – спросила я тихо. – Сколько тебе было, когда ты убил того парня?

– Хм. Я ушел приблизительно за два года до того, как Выверт связался со мной, а это было примерно в это же время в прошлом году, значит, это было три года назад. Мне было двенадцать или тринадцать.

Было ли это простительным? Его заставили это сделать, он рос в абсолютно ненормальных условиях, без реального морального компаса, которым можно было руководствоваться, кроме того, он был ещё ребенком. Тем не менее, мне не понравилось то, как он всё описал. Хладнокровное убийство.

– Ты сказал, что он следует за своими детьми, если они уходят, – сказал Брайан. – С тобой будет так же? Если он поймёт, что ты – один из его детей?

– Не знаю. Возможно. Готов поставить на то, что он пошлет кого-то из моих братьев или сестёр, чтобы поговорить со мной, уговорить меня вернуться, прежде чем он сделает что-то ещё. Если бы это случилось, то я, вероятно, уехал бы прежде, чем он бы заявился лично.

– Или мы могли бы поддержать тебя, – отметил Брайан.

– Или это, – согласился Алек, очевидно, не обративший внимания на демонстрацию дружеской поддержки. – Что-то ещё? Есть ещё вопросы к вашему покорному слуге?

– Ещё целая куча, – сказала я. – Но я думаю, мы должны перейти к другой важной теме дня.

– Да, – согласился Брайан. – Меня не особо волнует то, что ты не рассказывал об этом. У меня есть опасения по поводу возможности того, что он будет преследовать тебя, или нас, но сейчас мы ничего не можем с этим поделать. Давайте сосредоточимся на более неотложных делах.

Лиза села, подтянув ноги к себе на диван.

– Что вы думаете об этом соглашении? Прежде чем мы будем голосовать?

– Для меня это имеет смысл, – ответил Алек. – Я так и думал, что в конечном счете буду управлять территорией, буду боссом района, получая зелень без особых усилий.

– Могут потребоваться большие усилия, – заметила я. – В зависимости от того, насколько ему удастся сохранить всё в тайне, насколько успешен он будет. Если всё рухнет, то против нас выступит множество кейпов Протектората. В итоге, может выйти так, что за нами прибудут команды из Бостона и Нью-Йорка – если просочится информация о том, что мы делаем.

– Зови меня оптимистом, – усмехнулся Алек. – Не думаю, что всё будет так плохо.

– Тейлор только что напомнила мне о том, что я говорил об ограблении банка, и что потом произошло,– сказал Брайан. – Мы были успешны потому, что мы, вообще говоря, сами выбирали где сражаться, шли в наступление, и могли застать наших врагов врасплох. Там, где нам это не удалось – я говорю о нашей борьбе с Бакудой – нам пришлось попотеть. Именно тогда мы были ближе всего к гибели. Полагаю, если мы будем удерживать территорию, и пресекать посягательства на неё, то нам придётся держать оборону.

– Мы сможем с этим справиться, – ответила Лиза. – Планы, сбор информации, упреждающие удары. У меня есть мои способности, и ничто не мешает Тейлор использовать её насекомых, чтобы следить за окрестностями. Кроме того, Выверт не говорил, что мы не можем нанимать для этого других паралюдей. Он сказал только, что любой, кто хочет работать в Броктон Бей, должен преклонить перед ним колени. Таким образом, теоретически мы могли бы принять на работу других кейпов, если нам это понадобится, и умножить наши силы.

– Меня беспокоит то, – я осторожно подбирала слова, – что всё это звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой. Что, если замысел не удастся? Что если мы потерпим неудачу, если он кинет нас, если он не так хорош, как он думает? Что будет в этом случае? Мы уйдём? Будем ли мы в состоянии это сделать?

– Я сбежал от своего отца, – сказал Алек. – Будет ли так трудно сбежать от Выверта?

У меня не было хорошего ответа.

– Предполагаю, что мы знаем слишком мало о нём и о ресурсах, которые есть в его распоряжении, чтобы сказать точно.

– У меня тоже есть свои опасения, – сказал Брайан. – Но у меня сложилось впечатление, что Выверт продолжит свой план вне зависимости от того, участвуем мы или нет. Я предпочту скорее быть в игре, чем сидеть в сторонке, наблюдая за происходящим.

– Да, – согласилась я. – Думаю, что прямо сейчас наша выгода в случае согласия, особенно если мы окажемся правы, сильно перевешивает то, что мы можем потерять.

– Итак, тогда кто за то, чтобы согласиться? – спросила нас Лиза.

Я подняла руку. Алек, Брайан и Лиза присоединились ко мне. Остался один человек, кто не проронил ни слова за всё время обсуждения предложения Выверта, и составлял единственный голос "против" – Сука. Она почёсывала Бруту плечо и, казалось, совсем не интересовалась темой разговора.

– В чём дело? – спросил её Брайан.

– Он мне не нравится. Не верю ему, – она не отрывала глаз от Брута.

Я наклонилась вперёд.

– Я не стану говорить, что ты неправа, но почему?

Анжелика, одноглазый и одноухий терьер, ткнулась в неё носом, и Сука почесала её за ушком. После чего пояснила:

– Он слишком много говорит. Единственная причина, по которой люди так много говорят – это если они что-то прикрывают.

– Не думаю, что он скрывает что-либо, – сказала Лиза. – Моя сила, вероятно, подсказала бы мне, если бы он что-то скрывал.

– Я доверяю своему чутью, и оно говорит "нет". Кроме того, всё и так хорошо.

– Но может быть ещё лучше, – сказал Алек.

– Это твоё мнение, не моё. Мы закончили с этим? Вы сказали, что мы не будем принимать соглашение, если не все согласятся с ним, и я не согласна.

Брайан нахмурился.

– Подожди. Я предполагал, что мы обсудим это, выслушаем друг друга.

– Нечего обсуждать. – Сука встала и дважды свистнула. Ее собаки спрыгнули вниз с дивана, чтобы последовать за ней. – Я собираюсь поработать.

– Да брось, – сказал Брайан. – Не надо...

Лиза остановила его.

– Тогда давайте подождём. Он сказал, что у нас есть неделя, мы можем позволить себе подождать день или два. Сука, иди, делай свои дела, решай вопросы. Но, постарайся быть более открытой к обсуждению, когда оно снова начнётся.

Брови Суки сошлись вместе, она хмурилась, но не смотрела ни на кого конкретно. Она переключилась на сбор всего, что ей было необходимо – полиэтиленовые пакеты, несколько энергетических батончиков, поводки и рюкзак с ярко-синей пластмассовой палкой, выступающей из полураскрытой застежки-молнии.

– Эй, – окликнула её я. – Я могу пойти с тобой?

Я сказала себе, что хочу подружиться с ребятами, а этого не будет, если я просто расслаблюсь и буду с ними только тогда, когда меня приглашают. Я должна была сделать первый шаг, чтобы заслужить их дружбу, особенно если учесть, чем мне пришлось пожертвовать, чтобы остаться с ними.

Впрочем, Суку это не слишком-то впечатлило. Взгляд, которым она меня одарила, обратил бы в бегство зверя поменьше.

– Пошла на хуй, – выплюнула она.

– Эй. Ты чего? – я была ошеломлена.

– Ты хочешь пойти со мной и пытаться заставить меня передумать. Ну и пошла ты на хуй. Ты не будешь лезть ко мне, ты не будешь лезть в мои дела, чтобы заставить меня сделать или сказать что-то, чего я не хочу.

Я начала поднимать руки в успокаивающем жесте, но остановила себя. У Суки был другой стандарт общения с людьми. Она не понимала такие вещи как тон, словесное ударение, сарказм, и опыт вынуждал её подозревать издёвку и агрессию в любой фразе. И не только во фразах, у меня было подозрение, что мой жест тоже будет истолкован как агрессия или что-то в этом роде. Если я подниму руки, она может воспринять меня как животное, которое пытается выглядеть крупнее, более пугающим.

Мне нужно общаться с ней так, чтобы было как можно меньше моментов, которые могут быть неверно истолкованы.

– Ты собираешься заботиться о спасенных собаках, верно? Ты этим занимаешься, когда уходишь? Твоя "работа"?

– Не твоё дело.

– Выверт сказал, что ты перегружена. Я предлагаю дополнительную пару рук, ты сможешь уделить собакам больше внимания, в котором они нуждаются.

– Пустая болтовня.

– Хватит, – начал вставать Брайан. – Тебе надо успокоиться...

Я положила руку ему на плечо, и заставила его снова сесть.

– Всё хорошо. Рейчел, я собираюсь предложить тебе сделку.

Ее глаза сузились.

– Я думаю, моя последняя сделка была довольно справедливой, поэтому можешь меня выслушать?

– Ладно.

– Позволь мне пойти с тобой. Я помогу, чем смогу, мы, возможно, поговорим, но мы не будем говорить о Выверте, если ты не поднимешь эту тему. А если я сама заговорю об этом, если я попытаюсь так или иначе манипулировать тобой, ты сможешь меня ударить.

– Ударить.

– Один удар, в любое место. Я знаю, Брайан сказал, что тот день, когда мы встретились, не должен повториться, никаких драк внутри группы и всё такое, но это будет исключением. Абсолютно допустимым. – я посмотрела на Брайана, который только с беспокойством посмотрел на меня, и слегка, с напряжением, кивнул.

– Не-е, – ответила Сука. – Ты просто достанешь меня другим способом.

– Тогда как насчет такого: если когда мы закончим и вернёмся сюда окажется, что я загубила твой день, ты так же сможешь свободно меня ударить. – импульсивно сказала я.

Мгновение она смотрела на меня.

– Так что, я должна просто потерпеть тебя несколько часов, и затем я смогу выбить тебе зубы?

– Нет, – сказал Брайан, поднимая голос.

– Да, – сказала я ей, искоса глянув на Брайана. – Если я упомяну о собрании прежде, чем это сделаешь ты, или если я разозлю тебя.

Она посмотрела на меня.

– Неважно. Если ты настолько стремишься, чтобы тебя ударили, то это – твои похороны. – она сняла рюкзак и бросила его в меня. Я поймала его обеими руками. Он был тяжелее, чем казался.

Когда я поспешила вслед за ней, чтобы одеть кроссовки, Алек прошипел мне:

– Ты чокнутая!

Возможно. Скорее всего. Но я не могла придумать лучший способ достучаться до Суки.

Я надеялась, что не пожалею об этом.

7.02

Сука шла впереди, пока мы извилистым путём двигались через доки. Собаки бежали рядом с ней, иногда останавливаясь, чтобы принюхаться, но ни разу не забегали вперёд и не отставали так далеко, чтобы их приходилось тащить на поводке.

Я заметила, что Сука стала более расслабленной. Когда она прогуливалась с собаками, черты её лица становились мягче, и она не выглядела такой настороженной.

Мне почему-то казалось, что те дни, когда она была бездомной и боролась только за себя, оказались для неё очень тяжелыми, и что присоединение к нам стало для неё большим шагом вперёд. Но я начала сомневаться в этом, наблюдая, как она шагает по улицам и переулкам с собаками. Рядом с ними ей не приходилось беспокоиться об общении и социальном взаимодействии, которое было больше недоступно для её понимания. Cейчас обстановка для неё была привычной.

Она посмотрела в мою сторону, и в выражении её лица промелькнуло раздражение, ведь я вторглась на её территорию и всё испортила. Если я сделаю что-то не так и разозлю её, то мне повезет, если она ударит меня только один раз.

Я поняла, что мы близки к цели, когда услышала лай. Анжелика тявкнула в ответ, наполнившись радостным предвкушением, и помчалась вперёд, натянув поводок. Сука остановила её, жестом приказала лечь, и мы стали ждать. Когда Анжелика расслабилась и положила подбородок на землю, мы двинулись дальше.

Мы не сделали и трёх шагов, как Анжелика снова натянула поводок, и Сука повторила приказ и выждала ещё одну минуту.

Когда это случилось в третий раз, Сука мрачно посмотрела на меня. Будто это была моя вина, или, что более вероятно, она ожидала проявления моего нетерпения. Хотя, по большему счету, мне было всё равно. Я никуда не спешила и мне было интересно наблюдать за её работой.

– Как долго она у тебя?

– Пять месяцев.

– Это удивительно, – признала я. – Я имею в виду, до того, как она попала к тебе, с ней плохо обращались, верно? Даже с учётом её прошлого она уже лучше обучена, чем любая другая собака, которую я видела, не считая Брута и Иуды.

– Вперёд, – приказала она Анжелике. После того, как Анжелика не стала натягивать поводок, Сука раздала лакомства Бруту, Иуде, затем Анжелике, не замедляя шаг. – Собаки учатся у стаи. Кое-чему она научилась, подражая Бруту и Иуде.

Я кивнула.

– А большинство собаководов – дебилы.

– Охотно верю.

Мы приблизились к дому, из которого слышался лай. Над недостроенным зданием возвышался изъеденный ржавчиной остов небольшого подъёмного крана. Сука открыла дверь и подождала, пока я не вошла внутрь, затем закрыла и заперла её. Я услышала, как кто-то царапается в дверь за тамбуром. Как только мы открыли её, нас едва не сбило с ног потоком собак. Я не могла их сосчитать, но их было больше десяти и меньше двадцати, различных пород, размеров и форм.

Сука двигалась вперёд так, будто на её пути не было собак, я же изо всех сил пыталась устоять на ногах. Я прислонилась к входной двери, чтобы сохранить равновесие, и всё, о чём я могла думать в тот момент – это события нашей первой встречи, когда Сука натравила на меня собак.

Я не могла позволить себе проявить перед ней слабость, так что я не стала просить о помощи.

Почти в половине внутренних помещений пол был бетонный, в некоторых местах был уложен только щебень, но дождь и ветер уже давно смешали с ним обычную грязь. Любое не покрытое бетоном место в здании было отмечено пятнами травы и парой-тройкой чахлых сорняков.

Три стены первого этажа были вполне завершёнными, с внутренней стороны на деревянные рамы к ним были прибиты фанера и гипсокартон, большая часть наружных стен состояла из цементных блоков. В передней части здания был проделан достаточный объем работ, чтобы начать выкладывать второй этаж, обеспечивая навес над первым этажом, где можно было хранить вещи более-менее сухими. Вокруг был слишком большой беспорядок, чтобы я могла точно сказать, оставили ли строители дальнюю наружную стену незаконченной, или она просто разрушилась. Пространство было открыто всем ветрам, внутрь проникали лучи солнечного света и в них танцевали пылинки.

Сука направилась к деревянному поддону, лежавшему на штабеле кирпичей, на котором были мешки с кормом для собак. Она разрезала ножом край двух мешков, позволяя их содержимому ссыпаться в корыто. Я была рада, когда большая часть собак вокруг меня умчалась, чтобы получить свою порцию.

Передышка была недолгой. Несколько собак начали драться перед корытом. Чёрный лабрадор, с немного комичным выражением морды, зарычал и погнал меньшую собаку прямо ко мне. Та натолкнулась на мои ноги и начала яростный бой, защищаясь от лабрадора, следовавшего за ней по пятам. Собака побольше, крупнее и выше лабрадора, с очень коротким мехом, пересекла комнату чтобы присоединиться к сваре, защищая маленькую собаку.

– Сука? – спросила я, прилагая все усилия, чтобы мой голос звучал спокойно, когда собаки боролись у моих ног, толкая меня. Я сделала шаг назад, но они снова оказались возле меня.

– Чёрного зовут Сириус. Он новичок, ещё не привык к порядку. Он будет вести себя лучше – другие собаки общаются с ним, и у меня будет возможность его обучить.

– Они тут, э-э, действительно увлеклись, – я вздрогнула и подняла одну ногу, убирая её с пути собаки.

– Сообщи мне, если дойдёт до крови.

Собачья драка нервировала, вызывая очень яркие воспоминания о нападавших на меня собаках Суки. Почему это меня так пугало, ведь рядом с её псами-монстрами я не так сильно нервничала?

Закрыв глаза, я обратилась к своей силе. Я не собиралась ничего делать, я просто хотела отвлечься, увидеть всё с другого ракурса. Переключая внимание на общую картину, рассматривая себя как очень маленькую фигурку на фоне окрестностей, я могла сосредоточиться. Я могла игнорировать мохнатых животных, толкающихся возле моих ног, подпрыгивающих вокруг меня, прижимающих холодные носы к моим ладоням и рукам.

Какое-то число насекомых оказалось в непосредственной близости, прямо у меня под ногами. Мои глаза распахнулись, и я увидела их хозяина, лабрадора с тёмной шерстью, и дотронулась до него руками. Но это были не блохи и не клещи, ничего подобного, какая-то более плотная масса. Больше всего это было похоже на осиное гнездо. Или на скопище личинок в мешке для мусора.

– Сука, – сказала я осторожно.

– Что? – её голос звучал раздраженно... нет, не так. Казалась, она была готова убить меня за то, что я оторвала её от обеспечения собак свежей водой.

– Думаю, один из них серьёзно болен.

Её голова резко повернулась в мою сторону:

– Покажи.

Когда она зашагала к нам, собаки прекратили драку. Я воспользовалась шансом, чтобы осторожно ухватить Сириуса за ошейник, когда она отвела остальных подальше. Она сверлила меня взглядом:

– Объясняй.

Даже без её пристального внимания мне было достаточно трудно собраться с мыслями.

– Черви. Не ленточные, а... я не могу видеть через их глаза. Гм. Я не знаю, что это за черви, так что я могу сказать только то, в чем уверена. В основном они ещё молодые, хотя есть несколько взрослых особей, гм...

– Здесь, над сердцем? – она указала на место в нижней части груди.

Я кивнула.

– И в артериях? Одна тянется отсюда, – она указала на плечо лабрадора, – до этого места? – она провела пальцем вдоль его позвоночника.

– Там их много. Но не только там. Они в нём повсюду.

– Подонки. Вот подонки, – прорычала она. – Я же их предупреждала.

Перехватив ошейник лабрадора, она приказала собаке:

– Рядом, Сириус.

Пес упирался до тех пор, пока Брут не подался вперед, а затем все же пошёл, хотя всё ещё пытался сопротивляться и вывернуться из хватки.

– Я ничего не знаю о собаках, – сказала я, следуя за ней к стае собак в здании. – У меня никогда не было домашнего животного, потому мне это ни о чём не говорит.

– Это – сердечные гельминты. Чтобы их не было, собакам необходимо давать лекарство каждый месяц.

– Хозяева не давали?

– Не давали в приюте. Ленивые, подлые, жадные ублюдки. Это – вторая собака, которую я получила оттуда, и о которой не заботились. А люди, которые всё-таки возьмут кого-то из приюта, получат больную собаку? Подонки, подонки, подонки.

– Что ты собираешься с ним сделать? – я пыталась проигнорировать слоняющихся возле меня собак, чтобы двигаться вслед за Сукой.

– Мы сейчас обе будем ему помогать.

Я покачала головой:

– Не думаю, что смогу вывести червей, не навредив ему. Они находятся в его сосудах, можно было бы попробовать вывести их через лёгкие, но, боюсь, они станут слишком сильно кровоточить. Я даже не уверена, что могу заставить их двигаться.

– Возьми эту цепь, – она указала на другой конец комнаты, удерживая рукой Сириуса.

Я увидела несколько покрытых ржавчиной кусков тяжёлой цепи, свёрнутых петлёй и висящих на стене над штабелем повреждённого непогодой кирпича. Я поспешила туда и спустила её. Цепь была достаточно тяжёлой, мне пришлось тащить её по траве, чтобы принести Суке.

– Рюкзак, – сказала она мне. Я сняла его и вручила ей. Она открыла переднее отделение и вручила мне карабин, металлическую петлю с запирающим механизмом.

– Иди, привяжи цепь к чему-нибудь прочному.

Я закрутила цепь вокруг основания подъёмного крана, установленного на бетонной плите в центре комнаты, закрепила цепь карабином и вернулась к Суке.

Иуда, Брут и Анжелика были уже на полпути к своему полному размеру. Сука взяла цепь и начала обматывать её вокруг сопротивляющейся собаки, скрепляя цепь полудюжиной карабинов, так что она обхватывала его шею, тело, живот, и проходила между его ног.

– Что происходит?

– Я использую на нем свою силу. Но он не обучен.

– Погоди-ка. Когда у тебя впервые проявились способности, разве собака не убила несколько человек?

– Ага.

Я почувствовала, что моё сердце стало биться быстрее.

– Так это действительно опасно.

– Ага, – она дернула цепь на шее Сириуса.

– Ладно, – я медленно выдохнула. – Чем я могу помочь?

– Пока что держись подальше.

Сириус начал расти. Под его чёрной шерстью забугрились мышцы, и он взвизгнул, вырываясь.

– Мы не можем сначала дать ему успокоительное? – спросила я, наблюдая, как лабрадор пытается вырваться, несмотря на связывающие его цепи.

Сука держала в руках конец цепи, удерживая пса на месте.

– Нет. Моя сила выжгла бы любые лекарства.

– Ему это не нравится.

– Требуется время, чтобы привыкнуть. Но это лучше чем то, через что он мог бы пройти, если бы им занимался ветеринар. Безопаснее.

Не для нас, подумала я, когда Сириус сделал шаг назад и натянул цепь. Сука притянула его поближе к себе, перехватывая цепи на его шее и груди, чтобы ослабить их и дать Сириусу больше пространства для роста. Его уши были прижаты к голове, на морде застыло выражение страха и гнева, зубы оскалены. Я опасалась, что он может меня укусить, помня о том, как легко он мог бы отхватить зубами половину лица, но Сука ни разу не вздрогнула и не прервала с ним зрительный контакт.

Что-то двинулась с правой стороны от меня, и я увидела, как там ходит Брут. Другие собаки, те, которых я не знала, оставались позади на достаточном расстоянии, где их удерживало присутствие Брута.

Цепь зазвенела, когда Сука снова её отрегулировала.

– Иуда, Анжелика! – позвала она, освобождая Сириуса и пятясь назад. – Держать!

Сириус, зрачки которого сузились в точки, прыгнул к ней. Иуда встал между ними, и в это же время Анжелика напала на лабрадора сбоку, повалив его на землю. Через мгновение они были на нём, Иуда держал в челюстях горло Сириуса, а Анжелика лежала на задней части его тела. Даже при том, что на него навалились две собаки полного размера, Сириусу удавалось сопротивляться.

– Гельминты? – Сука посмотрела на меня.

Я проверила, используя свою силу. Что бы ни происходило в теле Сириуса, черви крутились, разлагались и распадались.

– Почти исчезли.

Она кивнула.

Она обратила внимание на лежащего Сириуса, грудь которого тяжело вздымалась.

– В сердечных гельминтах живут бактерии. Когда черви погибают, бактерии попадают в собаку. Лечить такое у ветеринара – очень долго, в мышцы будут вводить мышьяк, давать кучу антибиотиков. А сейчас его тело убьет не только червей, но и заразу от них. Завтра он будет в порядке.

Сириус испустил долгий печальный звук, похожий на нечто среднее между скулежом и воем, настолько громкий, что мне пришлось отвернуться и прикрыть уши руками.

Когда я удостоверилась, что он не будет делать этого снова, то опустила руки и спросила Суку:

– Ты раньше такое делала?

Она помотала головой.

– Я использовала свои силы на большинстве собак, но только слегка, чтобы они были здоровее. Сириус первый, кто достиг такого размера после Анжелики, Брута, Иуды и Ролло.

Я чуть не спросила, кто такой Ролло, но сдержалась. Я поняла, в разговоре с Сукой не стоило заходить слишком далеко и давать ей повод злиться. Есть вещи важнее моего любопытства.

Кроме того, немного подумав, я поняла, что Ролло, возможно, был первым псом, на котором она использовала свою силу. Тем самым, на счету которого были человеческие жертвы.

– Время? – спросила она.

Я нашла свой сотовый, повозилась с ним, и он показал время.

– Девять минут двенадцатого.

– Мы дадим ему пятнадцать минут, – она потянулась к цепи и взяла её. – Примерно столько будет действовать моя сила.

– Хорошо.

– Здесь ты мне не нужна. Если хочешь быть полезной, за дверью есть совок. Ты можешь пока пойти вон туда и собрать с травы собачье говно.

– Иди на хуй, – слова вырвались прежде, чем я успела смягчить их. Я не была уверена, что хотела бы сказать это иначе, но меня зацепило, что я сказала их, не обдумав.

– Что? – зарычала она.

– Иди на хуй, – повторила я. – Я пришла помочь. Думаю, я уже помогла, заметив, что с Сириусом что-то не так. Это не значит, что я собираюсь быть твоим рабом, или что я буду делать самую чёрную работу. Ты хочешь, чтобы я собрала дерьмо? Круто, но я буду это делать, только если в твоих руках тоже окажется совок, и ты будешь работать рядом со мной.

– Ты сказала мне, что я могу беспрепятственно ударить тебя, если ты меня разозлишь, – пригрозила она мне.

– Да, но если ты ударишь меня из-за собачьего дерьма, то я ударю в ответ, – я смотрела ей прямо в глаза и не отводила взгляд, несмотря на то, что мне ужасно хотелось опустить глаза и уйти. Если она действительно интерпретировала социальные взаимодействия на собачий манер, то зрительный контакт был очень важен. Я не так уж много знала о животных, но я знала, что отступает и покоряется та собака, которая находится ниже в иерархии стаи.

– Со мной Брут. Ты не можешь победить, – сказала она мне.

"Почти наверняка", подумала я, но уже не могла сдаться. Я с трудом подавила желание глянуть на Брута и ответила ей низким голосом:

– Хочешь пойти на это? Попробуй.

Она стиснула зубы и уставилась на меня на несколько долгих мгновений. Затем Сириус издал звук, слабую версию того хныкающего воя, который был прежде, и она отвернулась.