Текст книги "Шесть систем индийской философии"

Автор книги: М Мюллер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 40 страниц)

ОТНОСИТЕЛЬНАЯ ДРЕВНОСТЬ ФИЛОСОФСКИХ СИСТЕМ И СУТР

Если мы будем помнить об этом, мы поймем, что на вопрос о том, следует ли рассматривать какой-либо текст одной из шести философских систем, которые мы знаем, как более древний по сравнению с другими, действительно ответить совершенно невозможно. Признаки определения относительной древности литературных произведений, применяемые к литературе европейской, не применимы к литературе Индии. Так, например, когда один греческий писатель цитирует другого, мы имеем право признать этого последнего предшественником или современником первого. Но из того факта, что Джаймини цитирует Бадараяну, а Бадараяна Джаймини, что в их системах заметно знакомство с другими пятью философскими системами, мы еще не имеем права делать какого-либо вывода относительно распределения этих систем в хронологическом порядке. Канада, знакомый с Капилой, несомненно, критикуется Капилой, по крайней мере в тех сутрах Капилы, которые мы знаем. Капила, которому приписываются сутры санкхьи, принимает одну из сутр Бадараяны (IV, 1, 1) и буквально воспроизводит ее в своем произведении (IV, 3). То же самое он сделал и с сутрами йоги (I, 5; II, 46), воспроизведенными в сутрах санкхьи (II, 33; III, 34; VI, 24), которые нам известны. Канада был, очевидно, знаком с Готамой, а Готама в свою очередь, нападает на некоторые из учений Капилы и Бадараяны. Предполагали, что Патанджали старше авторов всех других систем, так как он их игнорирует. Но все подобные заключения, вполне законные относительно греческой и латинской литератур, не имеют никакого значения относительно истории литературы Индии, так как в течение ее мнемонического периода многое могло быть прибавлено и многое выпущено раньше того времени, когда каждая система получила ту форму, в какой мы знаем ее.

ДРЕВНОСТЬ СУТР КАПИЛЫ

Дошедшие до нас сутры Капилы не были произведением основателя этой системы, так что гораздо вернее будет признать их последним приведением в систему доктрин, накопившихся в одной из философских школ в течение целых веков преданий (парампара). Легко усмотреть, что философия йоги предполагает существование философии санкхьи; но хотя Патанджали, предполагаемый автор сутр йоги, относится ко второму веку до н. э., теперь вообще признается, что известные нам сутры санкхьи не могут быть старше четырнадцатого века до н. э. Необходимо различать шесть философских систем как шесть направлений мышления, от сутр, в которых изложены их учения и которые дошли до нас как самые древние из известных нам памятников. Йога, как технический термин, встречается раньше названий других философских систем. Это название встречается в Тайттирия-упанишаде, в Катха-упанишаде и упоминается в таком древнем памятнике, как Ашвалаяна-грихья-сутры. В Майтри-упанишаде (VI, 10) мы встречаем даже упоминание о йогах (последователях йоги). Но из этого совсем не следует, что йога, известная в те древние времена, была той же самой, какую мы знаем из сутр Патанджали, из сутр философии йоги. В так называемых классических упанишадах мы напрасно искали бы название санкхьи или веданты; но санкхья встречается в смеси санкхья-йоги в Шветашватара-упанишаде (VI, 13) и в некоторых из младших упанишад. Следует заметить, что и веданта в первый раз встречается в той же Шветашватаре (VI, 22), а позже – в младших упанишадах. Все эти указания могут быть ценными для хронологических целей. В Бхагавадгите (II, 39) мы встречаем слово санкхья как название философской системы, а также как название ее последователей (V, 5).

В первый раз древность сутр санкхьи была подвергнута сомнению Фиц-Эдвардом-Гэлем. Вачаспати Мишра, автор санкхья-таттва-каумуди, которого, по мнению профессора Гарбе, мы смело можем отнести к 1150 году после н. э., не цитирует ни одной из наших сутр санкхьи, и ссылается только на более древних авторитетов, как то: Панчашикха, Варшаджанья и Раджавартика. Даже Мадха-ва около 1350 года, который очевидно знает сутры других систем, никогда не цитирует наших сутр санкхьи; почему это так, если они в его время уже существовали?

Но дальше этого мы идти не должны. Из всего этого совсем не следует, что все сутры, входящие в наш сборник сутр санкхьи, составление которого приписывается Баласастрином такому позднему времени, как шестнадцатый век, суть произведения этого позднего времени. Ба-ласастрин утверждает, что все они составлены известным Виджнянабхикшу, который, по тогдашнему обычаю, написал также и комментарии на них. Очень возможно, что наши сутры санкхьи суть просто то, что можно назвать позднейшими рецензиями старых сутр. Мы знаем, что в Индии устная традиция некоторых текстов, например сутр Панини, на время была прервана, а потом снова восстановлена или при помощи рассеянных по всей стране рукописей или при посредстве воспоминаний о менее забытых личностях. Если так обстояло дело с таким обширным произведением, как Махабхашья, то почему некоторые части сутр санкхьи не могли сохраниться то тут, то там, не могли время от времени добавляться или переделываться, пока, наконец, не получили своей окончательной формы в такие сравнительно новые времена, как четырнадцатый или даже шестнадцатый век? Это, несомненно, было бы большим ударом для ученых, признающих большую древность индийской философии, если бы они должны были признать, что сочинения, которые всегда признавались очень древними, не старше времен Декарта, по крайней мере в той законченной литературной форме, в которой они дошли до нас. Но если мы примем во внимание все обстоятельства, то мы найдем весьма возможным, что наши сутры философии санкхьи содержат как самые древние, так и самые новые сутры; заявления Капилы, Асури, Панчашикхи и Варша-ханьи, а также и заявления Ишваракришны и даже Виджнянабхикшу.

САНКХЬЯ-КАРИКИ

Если мы и должны принять такую очень недавнюю дату наших сутр Капилы, мы можем, к счастью, принять более раннюю и гораздо более определенную дату другого произведения, бывшего, по-видимому, в течение целых столетий признанным авторитетом для последователей санкхьи в Индии, так называемых санкхья-карик, или шестидесяти девяти или семидесяти versus memoriales Ишваракришны (с тремя дополнительными стихами, тоже приписываемыми тому же автору). Что эти карики старше наших сутр, это легко доказать местами, попадающимися в сутрах и почти буквально заимствованными из карик[120]120
  См. Hall. Санкхья-сара; Дейссен. Веданта.


[Закрыть].

Аль-Бируни, писавший свой отчет об Индии в первой половине одиннадцатого века, был хорошо знаком не только с произведением Ишваракришны, но также и с комментарием на это произведение Гаудапады[121]121
  Горбе. Санкхья и йога.


[Закрыть]. Мы можем даже сделать еще один шаг в более далекую древность. Санкхья-карики имеются также в китайском переводе, сделанном Кан-ти (буквально – «истинная истина»); возможно, что это был Парамартха, учитель при династии Khan (от 557-589, а не 583 года н. э.). Парамартха прибыл в Китай около 549 года н. э., в царствование императора Вути из династии Лиан, управлявшей южным Китаем в 502-557 годы и за которой последовала династия Khan[122]122
  См. работу Мейера (Chinese Reader's Manual), где приведены точные даты.


[Закрыть]. Он жил до 582 года, и в настоящее время имеется не менее двадцати восьми его переводов; перевод Suvarna-saptati-sastra по счету двадцать седьмой (№ 1300 в каталоге Nanjio). Предполагают, что китайское название «Семьдесят золотых речей» относится к семидесяти стихам карик. Кан-ти не считается хорошим китайским ученым и, например, его перевод Абхидхарма-коша-шастры заменен новым переводом Сюань-цзана.

Хотя таким образом мы имеем возможность отнести санкхья-карики к шестому веку нашей эры, из этого не следует, что это произведение не существовало еще до указанного времени. Туземное предание относит его к первому столетию до н. э.

ДАТА ГАУДАПАДЫ

Новые затруднения встречаются при определении века, когда жил Гаудапада, автор комментария на карики. Этот комментарий, как сообщает Биль, был тоже переведен на китайский язык до 582 года н. э.; но возможно ли это, если не отказаться от того немногого, что нам известно относительно даты Гаудапады? Шанкара считается учеником Говинды, бывшего учеником Гаудапады.

Вообще полагают, что Шанкара начал свою литературную деятельность около 788 года. Каким же образом он мог быть литературным внуком Гаудапады и сыном или учеником Говинды? Так как я не мог посоветоваться с Билем, я просил одного из моих учеников-китайцев, покойного Касавару, перевести для меня часть китайского комментария; но присланные им мне образцы недостаточны для решения вопроса, действительно ли это перевод комментария Гаудапады. Следует указать здесь, что Теланг (Telang) в Indian Antiquary (XIII, 95) полагает, что Шанкара жил гораздо раньше, в 590 году, и что Флит в том же журнале (январь 1887 г.) утверждает, что 630-655 годы есть самая поздняя дата царя Непала (Вришадевы), принимавшего, как говорят, Шанкару при своем дворе и действительно давшему своему сыну имя Шанкарадева в честь философа. Для того чтобы выйти из всех этих затруднений, я снова написал в Японию другому моему ученику – Такакузу, и он, сравнив внимательно китайский перевод с санскритским комментарием Гаудапады, сообщил мне, что китайский перевод никоим образом не может быть названным переводом комментария Гаудапады. Такие затруднения часто могут быть вызваны одним неосторожным выражением. Во всяком случае это затруднение теперь устранено, и нам незачем изменять дату Шанкары. Автор карик в конце этого произведения говорит, что философия, провозглашенная величайшим мудрецом, то есть Капилой, была сообщена им Асури, Асури сообщена Панчашикхе, и, как прибавляет к этому Татгва-самаса, от Панчашикхи перешла к Патанджали[123]123
  Это делает Таттва-самасу позднейшей по сравнению с Патанджали.


[Закрыть] и преподавалась многим, пока через непрерывный ряд учителей дошла до Ишваракришны[124]124
  См.Карики,70,71.


[Закрыть]. Он называет эту философию шашти-тантра, то есть учением шестидесяти. Подобный же отчет дает и Парамартха в комментарии на первый стих: «Капила, – говорит он, – был риши, нисшедший с небес, и был одарен четырьмя добродетелями: готовностью исполнять долг (дхарма), мудростью (праджна), отречением от желаний (вайрагья) и свободой (мокша). Он видел брахмана по имени О-шу-ли (Асури), поклонявшегося небесам (или девам) в течение тысячи лет, и сказал ему: «О, Асури, доволен ли ты положением хозяина (грихастха)?» Через тысячу лет он снова пришел к нему, и Асури признался, что он доволен положением грихастхи. Потом он в третий раз пришел к Асури, и тогда Асури оставил положение хозяина и сделался учеником Капилы». Может быть, это просто добавления, сделанные Парамартхой, но они во всяком случае указывают, что и для него Капила и Асури были людьми, жившими в далеком прошлом.

ТАТТВА-САМАСА

К какой бы древности ни принадлежали карики Ишваракришны, они во всяком случае просто метрическое произведение в стиле позднейших веков – веков, произведших и другие карики, вроде карик о грамматике Бхартрихари (около 650 г. после н. э.). Потому приходится удивляться, куда же девались подлинные сутры санкхьи, если только они вообще существовали; а если они не существовали, то почему не было каких-нибудь таких сутр для столь важной философской системы, как санк-хья? Очевидно, что существует большой пробел между концом периода упанишад и тем литературным периодом, который мог произвести метрическое произведение Ишваракришны. В какой же форме могла существовать философия санкхьи в этот промежуток времени?

Судя по аналогии, мы, конечно, должны сказать, что она существовала в форме сутр, подобных тем, которые переданы нам устным преданием для других отраслей изучения. Сами карики предполагают такое предание, как и гораздо более поздние сутры, какие мы имеем. Их задача – повторение уже существовавшего, а не создание новых и оригинальных мыслей. Когда в кариках говорится, что в них намеренно выпущены акхаики, то есть объясняющие (иллюстрирующие) рассказы, находящиеся в четвертой книге сутр, то это еще не доказывает, что карики позднее сутр в той форме, в какой мы их знаем, но доказывает, что во времена Ишваракришны существовала философия санкхьи, в которой были и такие рассказы, которые мы находим в наших сутрах, но не находим ни в кариках, ни в Таттва-самасе. Кроме этих рассказов Ишваракришна выпустил и другие вещи, известные под именем Паравада (вероятно, полемика – например, споры о необходимости Ишвары, Господа).

Ввиду всего этого я решаюсь утверждать, что такое произведение в форме сутр не только существовало, но что мы имеем его, – а именно это текст Таттва-самасы, которой обыкновенно пренебрегают. Так как в ней много новых технических терминов, ее сразу признали новейшего происхождения, как будто новое для нас должно быть непременно новым и хронологически. Мы знаем слишком мало об истории санкхьи, чтобы такое смелое заключение было оправдываемо. Кольбрук[125]125
  Кольбрук. ME, I.


[Закрыть] давно уже говорил, что если можно доверять схолиасту Капилы[126]126
  Санкхья-правачана-бхашья.


[Закрыть], – а почему же ему и не доверять? – то Таттва-самаса есть настоящий учебник философии санкхьи. Это простая случайность, что Кольбрук не мог найти копии ее. «Недостоверно – писал он – существует ли эта Таттва-самаса или сутры Панчашикхи». В другом месте он говорит: «Из предисловия Капила-бхашьи видно, что более обширный трактат в форме сутр или афоризмов назывался Таттва-самаса и что он приписывался тому же автору», то есть Капиле.

Я допускаю, что вводная часть этого трактата представляется новейшей, и, вероятно, она и есть такова, но в самом произведении я не нахожу никаких признаков новейшего происхождения. Наоборот, имеются некоторые указания на то, что это более древняя форма философии санкхьи, чем имеющияся у нас карики и сутры. В тех случаях, когда Таттва-самаса согласуется почти буквально с кариками, метрическая форма, по моему мнению, предполагает более раннее существование прозы, а не наоборот. В самих сутрах мы не находим и намека на атеистические или нетеистические доктрины, которыми отличаются позднейшие тексты санкхьи и которые отсутствуют также и в санкхья-кариках. Так называемые айшварьи (сверхчеловеческие силы), признаваемые в Тат-тва-самасе, по-видимому, предполагают и признание Ишвары, хотя это и сомнительно; но прямое отождествление Пуруши с Брахманом в Таттва-самасе, конечно, указывает на более древний и менее яркий характер старой санкхьи как системы без Бога (ниришвара). Следует также упомянуть и о том, что Виджнянабхикшу, немалый авторитет по этому вопросу, так как некоторые предполагают, что он сам был автором наших сутр санкхьи, считает доказанным, что Таттва-самаса предшествовала во времени тем сутрам Капилы, которые нам известны. Иначе почему бы он стал защищать Капилу, а не автора.

Таттва-самасы, против обвинений в пунарукти, то есть в том, что он дает бесполезные повторения, и почему он не находил другого извинения для существования сутр Капилы, кроме того, что они кратки и полны, тогда как Таттва-самаса кратка и компактна?[127]127
  Санкхья-правачана-бхашья. Введение.


[Закрыть]

Кольбрук, не находя рукописи Таттва-самасы, решился перевести вместо нее санкхья-карики, поэтому и вышло то, что большинство ученых начали думать, будто и в Индии эта стихотворная версия считается наиболее авторитетным и наиболее популярным учебником философии санкхьи. Таким именно образом и появляются часто некоторые предложения. С того времени от Баллантай-на[128]128
  Drift of Samkhya.


[Закрыть] мы узнали, что в Бенаресе, где он жил, эти карики почти никому не известны, кроме людей, видевших английское их издание профессора Вильсона, тогда как Таттва-самаса была знакома всем его помощникам туземцам. Нельзя сомневаться в том, что в этой части Индии, наиболее знакомой Баллантайну, это действительно важное и популярное произведение, если принять во внимание число написанных на него комментариев[129]129
  Галль в своем предисловии упоминает о пяти комментариях.


[Закрыть] и частые указания на него, встречающиеся в других комментариях. Комментарий, изданный Баллантайном, анонимный, если только я правильно понимаю его. Он дает сперва то, что называет Санкхья-сутрани, а потом Сама-сакхья-сутра-вриттих. Галль цитирует один комментарий Кшемананды, называемый Samkhya-krama-dipika, но для меня не вполне ясно, тот ли это комментарий, который издан Баллантайном, а других рукописей я не видел.

Не следует забывать, что в новые времена в некоторых частях Индии философия санкхьи утратила свою популярность. Еще в шестнадцатом столетии Виджнянаб-хикшу в его комментарии на сутры санкхьи жалуется, что она сожжена солнцем времени и что осталась только малая часть луны знания; в Бхагавата-пуране (1, 3, 10) о санкхьи говорится, что она уничтожена временем (ка-ла-виплута). Профессор Вильсон рассказывал мне, что при его сношениях с учеными туземцами он встретил только одного брахмана, который говорил, что знаком с произведениями этой философской школы, и профессор Бхандаркар утверждает, что само название Санкхья-пра-вачана не известно в его части Индии. Потому совершенно понятно, что рукописи санкхьи редки в Индии, а в некоторых местах и совершенно отсутствуют. Возможно и то, что туземные ученые признают Таттва-сама-су менее важной именно благодаря ее краткости и малому объему и что с течением времени она стала для них второстепенной ввиду ее более обширных комментариев. Но если мы признаем ее тем, чем она хотела быть и чем была в Индии, по крайней мере во времена Видж-нянабхикшу, то она именно и есть та книга, которая заполняет указанный мной выше пробел. Сама по себе она состояла только из нескольких страниц. Она представляет, в сущности, только простое перечисление предметов и как таковое она вполне согласуется с несколько смущающим названием санкхья, означающим именно перечисление. Все другие словопроизводства этого названия представляются по сравнению с этим очень далекими[130]130
  О них упоминается в предисловии к изданию Галля «Санкхья-правачана-бхашья», 1856 Некоторые из них – простые определения, не имеющие никакого отношения к этимологии.


[Закрыть]. По мнению Виджнянабхикшу в его комментарии на сутры (изд. Галля) сутры санкхьи и сутры йоги суть просто развитие Таттва-самаса-сутр. Поэтому их и называли Санкхья-правачана (изложение санкхьи), последнее прибавляло особые аргументы для доказательства существования Ишвары (Высшего Господа) и потому называлось сешвара в отличие от санкхьи, называвшейся ан-ишва-рой (безбожной).

Здесь важно отметить также и то, что название шишти-тантра (учение шестидесяти), данное Ишварак-ришной или, во всяком случае, автором 72 стиха его ка-рик, объясняется Таттва-самасой как содержащее 17 (перечисляемых в 64 и 65 стихах) и 33 (раньше перечисляемых в 62 и 63 стихах) предмета, вместе с 10 основными фактами (муликартхи), составляющими шестьдесят предметов шашти-тантры. В конце 25 главных предметов Таттва-самасы мы встречаем прямое заявление: «Iti Tat-tva-samasakhya-samkhya-sutrani» (здесь оканчиваются сутры санкхьи, называемые Таттва-самаса).

С первого взгляда, несомненно, представляется, что самаса обозначает просто извлечение, но это слово можно также употреблять в противоположность слову брихат, и нет никакого произведения, извлечением из которого можно было бы назвать Самасу; конечно, она не извлечение из карик или из новых сутр, какие известны нам. Все распределение отлично от других, более новых изложений философии санкхьи. Три рода страданий, например, вообще составляющие отправной пункт всей системы, отнесены в конец как отдельный предмет. Мы находим технические вопросы и технические термины, не встречающиеся во всех других и, по-видимому, более новых произведениях этой школы. Краткость Таттва-самасы навряд ли может служить доказательством того, что она не была важным произведением, потому что встречаются и другие краткие и, однако, древние произведения в сутрах, например, Сарванукрама и другие анукрамани, описанные в моей Истории древней санскритской литературы[131]131
  Эти анукрамы изданы очень старательно в Anecdota Oxoniensia профессором Макдонелем, которому я передал свои материалы.


[Закрыть]. Как бы то ни было, в вопросах такого рода приходится избегать как чересчур положительных утверждений, так и чересчур положительных отрицаний дат и подлинности санскритских текстов. Единственное, что мы можем сказать, это то, что нет признаков нового происхождения в их языке, хотя комментарий, несомненно, позднейшей даты. Для меня важен тот факт, что индийские пандиты рассматривают Таттва-самаса-сутры как первоначальный абрис философии санкхьи, тогда как предположение об их позднейшем происхождении и о том, что они подложны, не основываются, по моему мнению, ни на каких доказательствах.

ПЕРВЕНСТВО ВО ВРЕМЕНИ ВЕДАНТЫ ИЛИ САНКХЬИ

Из всего сказанного нами очевидно, насколько бесполезно при тех скудных сведениях, которыми мы располагаем, пытаться доказывать первенство во времени веданты или санкхьи как систем философии, отличных от тех сутр, какие мы имеем. Внешних или исторических свидетельств у нас не имеется, а внутренние доказательства, хотя и могут служить поддержкой гипотезы, очень редко составляют доказательство положительное. Мы можем понять, каким образом из семян, рассеянных в упаниша-дах, со временем выросли систематическое распределение и окончательное изложение систем, дошедших до нас в сутрах веданты, санкхьи и других школ. Нельзя отрицать и того, что в период упанишад идеи веданты были более распространенными и более господствующими, чем идеи санкхьи. Я иду дальше даже и допускаю, что философия санкхьи могла быть некоторого рода протестом против крайнего монизма (адвайта-веданта). Я полагаю, что можно понять недоумение и страх людей, смущенных неуклонным монизмом веданты, по крайней мере, в истолковании ее той школой, представителем которой, хотя и не основателем, был Шанкара. Двумя пунктами, возбуждавшими всего более затруднений и оскорблявшими сознание обыкновенных людей, были, по-видимому, полное отрицание того, что мы понимаем под реальностью объективного мира и требуемое отречение от всякой индивидуальности со стороны субъекта, то есть от нас. Эти два пункта представляются смущающими даже для нас, и весьма возможно, что именно они вызвали к существованию другую систему, свободную от тех поразительных учений, которые мы находим в веданте. Конечно, эти учения составляли главный камень преткновения для Рамануджи и его предшественников, вроде Бодхаяны и других пурвачарьев, и заставили их предложить свое собственное, более человечное истолкование веданты, хотя и жертвуя Ишварой, чтобы спасти реальность пуруши (духа, личности).

Эти противоречащие один другому взгляды на мир, на душу и на Бога уже встречаются и в упанишадах; в некоторых из них, например в Шветашватаре, Майтри и Катха-упанишадах, попадаются заявления, гораздо более близкие к учениям санкхьи, чем к учениям веданты. Тем не менее идеи веданты столь решительно преобладают в упанишадах, что легко понять: в устном предании школ учения санкхьи имели только весьма незначительное влияние, хотя и могли привиться людям, которым были неприятны крайние взгляды монистической веданты. Последователи Капилы имели над ведантистами то преимущество, что они признавали пракрити, или нечто объективное, не зависимое от Брахмана или пуруши, хотя и вызываемое к жизни и деятельности только взглядом пуруши и исчезающее вместе с исчезновением этого взгляда.

Последователи санкхьи гораздо менее ведантистов расходились с общим сознанием человечества, так как признавали реальность индивидуальной души. Дуализм всегда бывает популярнее сурового монизма; а санкхья была системой, очевидно, дуалистической, постулируя природу не только как результат авидьи или майи, но и как нечто реальное в обычном смысле этого слова приписывая независимость также и дживам, то есть индивидуальным душам. Нужно припомнить, что отрицание Ишвары (личного Господа) не составляло, вероятно, части первоначальной санкхьи, как она излагается в Тат-тва-самасе. Поэтому представлялось, что в этих очень важных вопросах философия санкхьи была более примирительной и менее противоречила здравому смыслу человечества, чем веданта; хотя это далеко еще не доказывает, что она была позднейшей системой сравнительно с ведантой в ее строгой форме, это все же может считаться указанием того, что эти два течения мышления шли параллельно; правда, впоследствии разошлись, причем веданта неуклонно шла по своему прямому пути, а санк-хья избегала известных водоворотов мышления, представлявшихся опасными для обыкновенного пловца. Для обыкновенных смертных дело представлялось так, что веданта учит единству всех индивидуальных душ (или субъектов) в Брахмане и иллюзорности всего объективного, а санкхья признавала во всяком случае временную реальность объективного мира и множественность индивидуальных душ. Конечно, в настоящее время мы должны считать открытым вопрос о том, принадлежали ли крайние монистические взгляды Шанкаре или он так же, как и Рамануджа, мог сослаться в своем толковании сутр Ба-дараяны на авторитет пурвачарьев. Если бы это было так, то различие между обеими системами были бы непримиримым, тогда как менее важные различия допускали, по крайней мере, в Индии дружеское соглашение между ними.