Текст книги "Искалеченная судьба (ЛП)"

Автор книги: М. Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)

4

ВАЛЕНТИНА

Жемчужно-белый шёлк выбранного мной свадебного платья нежно струится по моей коже, словно вода, когда Анна, владелица бутика, застёгивает молнию на спине. Я вглядываюсь в своё отражение в трёхстороннем зеркале, с трудом узнавая женщину, которая смотрит на меня в ответ. Она кажется такой хрупкой и беззащитной. Трудно поверить, что это та же самая женщина, которая за последние десять лет совершила целую книгу убийств.

Здесь мы были только вдвоём с Анной, погруженные в процесс выбора моего свадебного платья. Не то чтобы у меня были подруги, с которыми я могла бы провести этот день, наслаждаясь бокалом шампанского и примеряя одно платье за другим, пока они щебечут, подбадривают и критикуют. У меня никогда не было таких подруг, как у других женщин. В моей жизни просто не было места для них.

– Прекрасно, – выдыхает Анна, отступая на шаг, чтобы оценить свою работу. – Вы выглядите просто восхитительно, мисс Моретти.

Я не собираюсь исправлять то, что она использовала мой псевдоним. Я всегда старалась использовать его, когда существовала вероятность, что Константин может обнаружить мои следы. Даже такая простая вещь, как свадебное торжество, может раскрыть мою тайну, если Константин начнёт расследование и выяснит, что Валентина Кейн потратила его деньги на платье, а не на София Моретти.

В любом случае, лучше, как можно глубже погрузиться в свой новый образ. Чем больше я вживаюсь в него, тем убедительнее смогу играть свою роль рядом с Константином. И теперь, когда он согласился на этот брак, мне придётся это сделать. По крайней мере, на несколько недель.

Его согласие, выраженное в виде звонка, в котором он официально сообщил мне, что согласен с заявлением своего отца, стало большим облегчением, чем я ожидала. Когда я приступала к выполнению своей миссии, я не хотела потерпеть неудачу. И я не собиралась работать на Кейна ещё год или больше без того, что мне было обещано.

– Это платье идеально, – говорю я, проводя руками по лифу. Мне было всё равно, как оно будет выглядеть, я никогда не мечтала о своём свадебном наряде и не имела предпочтений по этому поводу. Когда я выбирала платье, я думала о Константине. Мне было интересно, что может привлечь его, что он найдёт привлекательным в этом образе.

Константин – человек жёсткий, но сдержанный, связанный долгом, обладающий властью, но не позволяющий себе использовать её для удовлетворения своих желаний. За время нашей короткой встречи на званом ужине я узнала о нём достаточно, чтобы составить некоторое представление о его характере. Я чувствовала его желание ко мне, оно исходило от него, как жар от пламени. Однако он не позволил себе поддаться этому чувству. Я рискну предположить, что, если бы я попыталась прикоснуться к нему или поцеловать его, он бы отстранился.

Его стены высоки и прочны, и мне придётся преодолеть их, чтобы подобраться достаточно близко и совершить убийство. А может быть, и нет, размышляю я, глядя на своё отражение в зеркале. Есть все шансы, что, как только мы поженимся, он будет развлекаться на полную катушку во время нашего медового месяца, и я смогу легко его устранить.

Платье, которое я выбрала, отличается вкусом и в то же время соблазнительностью: глубокий вырез открывает достаточно большую ложбинку, чтобы выглядеть привлекательно, но не вульгарно, приталенная талия подчёркивает мои изгибы, а струящаяся юбка с разрезом сбоку открывает соблазнительный вид на мои ноги. Это платье создано для того, чтобы заставить мужчину захотеть увидеть то, что скрыто под ним, но при этом не выдать себя: чувственное, но сдержанное. Я уверена, что такое платье понравится такому мужчине, как Константин.

Это платье из шёлка, без кружев и украшений. Я хочу, чтобы он желал меня, а не то, как я выгляжу. Я хочу, чтобы оно подчёркивало то, что станет его после того, как мы произнесём клятвы.

По крайней мере, он так подумает.

Анна улыбается мне:

– Жених потеряет дар речи, когда тебя увидит.

А потом я заберу его жизнь.

Это будет убийство, как и любое другое, только гораздо более сложное. Последнее убийство, после которого мне больше никогда не придётся снова заворачиваться в красивую упаковку, опутывая человека паутиной обмана, прежде чем подсыпать яд в его напиток, перерезать горло или пустить пулю в голову.

Это игра, не более того. В конце концов, Константин проиграет.

– Я беру его, – говорю я Анне, и её улыбка становится ещё шире. Её комиссионные за эту продажу будут поистине щедрыми. Я не могу представить, что потрачу столько денег на свадебное платье. Благодаря многолетним выплатам от Кейна и разумным инвестированием, я более чем состоятельна, но когда я увидела пятизначную цену на это платье, у меня перехватило дыхание.

К счастью, за всё платит Константин, а не я.

Анна от восторга хлопает в ладоши.

– Нам стоит обратить внимание на вуали, – заявляет она. – Как ты думаешь, что лучше: вуаль с кружевом или, может быть, шляпка Джульетты? Для этого платья идеально подойдёт вуаль-капелла...

Я безропотно следую её указаниям, не проявляя особого интереса к происходящему. Я довольно убедительно изображаю безразличие, если можно так выразиться. В итоге мы останавливаемся на простой вуали длиной до колен с жемчужным украшением и лёгким слоем кружев на лице. Мне нравится, что во время церемонии моё лицо будет скрыто, это поможет избежать лишних разговоров.

Несколько дней назад Константин прислал мне деньги на покупку вещей, возможно, даже больше, чем мне нужно. Я не возражаю потратить их. В любом случае, это деньги покойного, и он не сможет воспользоваться ими сам, когда его не станет.

Я оглядываюсь на платье и вуаль, висящую на двери примерочной, где я их примеряла, когда подписываю чек. За эти годы я сменила множество личин, проникая в жилые кварталы, клубы и предприятия…

– Это просто ещё одна маскировка, – говорю я себе, решительно отказываясь позволить своим сомнениям о том, что дело дойдёт до брака, вырваться наружу. Осталось сыграть ещё одну роль, чтобы я могла получить необходимую мне информацию.

Когда с этим будет покончено, у меня будет всё необходимое для мести. И всё, что мне нужно для этого сделать, – это выйти замуж за Константина Абрамова и убить его.

***

Когда я возвращаюсь из бутика, Кейн сидит в своём кабинете, окна открыты, несмотря на дневную жару. Он просматривает файл, держа под локтем стакан с виски на два пальца, и выглядит респектабельным бизнесменом, за которого себя выдаёт.

– А вот и она, – бормочет он, откладывая папку, когда я вхожу. – Прекрасная будущая невеста. Ты нашла подходящее платье?

– Я уже всё купила, – говорю я, опуская сумочку на пол и садясь в кресло у окна. Мой лоб мгновенно покрывается испариной. В этой комнате слишком жарко. – У меня есть всё, что нужно: платье, фата и идеальная пара туфель.

Он внимательно смотрит на меня, его взгляд острый и оценивающий.

– Ты, кажется, встревожена, Валентина. Передумала?

– Нет, – качаю я головой. – Мне просто не понравилось ходить по магазинам в поисках свадебного платья, вот и всё.

Глаза Кейна слегка прищуриваются.

– Большинство женщин не могут дождаться, когда этот день настанет.

Я фыркаю:

– Я не такая, как большинство женщин. Ты сам в этом убедился.

Он поворачивается ко мне, и его лицо смягчается, что я видела лишь несколько раз за все эти годы, в те краткие моменты, когда он пытался быть отцом. Кейн не проявляет эмоций, но в редких случаях он всё же пытается это сделать. Однако из этого никогда ничего хорошего не получалось.

Теперь я знаю это выражение его лица. Он показывает его мне, когда хочет, чтобы я помнила, что он спас меня и я обязана ему всем. Что он – моя единственная семья.

– Я знаю, что это отличается от твоих обычных миссий, – говорит он мягко. – Брак – это... таинство. Личное. Это нечто большее, чем просто соблазнение. Но помни, зачем ты это делаешь, Валентина. Помни, что ждёт тебя в конце.

Я напряженно киваю, стараясь скрыть свои сомнения. Его слова вновь пробуждают во мне неуверенность, и я делаю всё возможное, чтобы подавить эти чувства. Мне не хочется сидеть здесь и говорить с Кейном о том, что если я действительно обдумаю его предложение, то мне покажется, будто я отдаю часть себя. Как будто я отдаю Константину то единственное, что, возможно, хотела бы сохранить для кого-то другого.

– Я многим пожертвовал ради своей мести.

– Я в курсе, – говорю я.

– Это последнее задание. – Он смотрит на меня оценивающим взглядом. – Я сдержу своё слово, Валентина.

– Я знаю, что ты это сделаешь. – Или я убью тебя сама, и эта мысль удивляет меня, почти шокирует. За все годы, проведённые здесь, у меня ни разу не возникло мысли о насилии по отношению к Кейну. Но если он предаст меня… Я уверена, что, если бы наши роли поменялись местами, он бы не раздумывал дважды. В нашем мире предательство считается величайшим грехом. Моя преданность Кейну должна быть сильнее всех обещаний и клятв, которые я когда-либо давала, и всех связей, которые у меня могли бы быть. Для меня нет никого важнее, чем он.

Часть меня боится, что даже после того, как я больше не буду убивать ради него, моя преданность останется прежней.

– Я сделаю то, что нужно, – говорю я, вставая. – Как и всегда.

Улыбка Кейна становится тёплой и одобрительной.

– Я знаю, что так и будет. Ты ещё ни разу меня не подводила.

Его похвала должна была бы обрадовать меня, но, как и во время нашей первой встречи после моего последнего возвращения домой, когда он дал мне это задание, я чувствую, как холодок беспокойства пробегает по моей спине. Он встаёт, отодвигает свой стул и направляется ко мне через комнату, а я замираю, словно пытаясь не привлечь внимание особенно ядовитой змеи.

Когда он проявляет нежность, мне всегда становится не по себе. Я привыкла к его требовательности, к тому, что он постоянно давил на меня, стремясь сделать меня лучше, быстрее, сильнее. Нежность Кейна – это редкое явление, и она всегда словно заряжена, как пистолет.

– Отдохни немного, – бормочет он, нежно касаясь моего лица, его грубые пальцы аккуратно убирают выбившуюся прядь волос с моего лба. Его прикосновение, столь же удивительное, как и его нежный тон, вызывает у меня смешанные чувства. Он редко прикасался ко мне с тех пор, как я была ребёнком, да и тогда это случалось нечасто. – Ты же хочешь быть самой красивой в день своей свадьбы, – говорит он.

Я киваю, не в силах произнести ни слова. К горлу подкатывает комок, и в голове всплывает воспоминание: мой отец, истекающий кровью на ковре в нашем маленьком доме в Майами, его глаза безучастно смотрят в потолок, а в шею впился провод. Мой отец, который должен был бы сейчас быть рядом со мной, касаясь моего лица и говоря о дне моей свадьбы… с мужчиной, которого я действительно любила бы… Внезапная волна эмоций накрывает меня, и я едва сдерживаю слёзы.

Я улыбаюсь, отстраняясь от Кейна.

– Ты прав. Я действительно устала, – признаю я. – Пойду отдохну. Увидимся утром.

Он кивает, возвращаясь к своему столу и сцепляет пальцы, внимательно наблюдая за мной.

– Тогда спокойной ночи, Валентина.

Я делаю глубокий вдох, вдыхая запах кожи, виски и чернил, и мне удаётся сдержать улыбку на губах.

– Спокойной ночи, Кейн.

День моей свадьбы начинается ярко, жарко и красиво, именно так, как мечтает каждая женщина. Мы с Кейном едем на церемонию в его «Мерседесе», и влажный воздух заполняет салон автомобиля. Я с радостью замечаю, что выбрала лёгкое шёлковое платье вместо тяжёлого и украшенного.

На моих коленях лежит букет, собранный флористом в розовых, белых и голубых тонах без моего участия. Я смотрю на свою левую руку, на которой нет обручального кольца. Константин не стал утруждать себя этим, и я ценю его практичность, хотя меня немного беспокоит, что он не так сильно влюблён в меня, как мне бы хотелось. Но, с другой стороны, после того ужина мы виделись всего один раз, чтобы подписать контракт о помолвке.

Это произошло в Русской православной церкви Святого Владимира, в том самом месте, где сегодня мы будем венчаться. Церемония проходила в присутствии его отца и его верного помощники и телохранителя Дамиана, помимо самого Константина, и хотя всё было очень формально, я не могла не заметить тёплый блеск в глазах Константина, когда он увидел меня.

Конечно, я тщательно продумала свой наряд, выбрав зелёное шёлковое платье с оборками на коленях, достаточно скромное для церковной обстановки. Однако я постаралась придать соблазнительность своим глазам, движениям и тому, как легко касалась руки Константина или его ладони своей. Я знала, что это произвело на него впечатление, он должен был быть невосприимчивым, чтобы не заметить этого. Но он старался скрыть свои чувства, избегая прикасаться ко мне, когда это было возможно. Возможно, это было просто из вежливости, когда его отец был рядом, но я думаю, что это было нечто большее.

Константин не желает испытывать ко мне никаких чувств. Его защита – это не только физическая, но и психологическая и эмоциональная преграда, к которой Кейн не смог меня подготовить. Но я найду способ преодолеть это, несмотря ни на что. У каждого мужчины есть свои слабости, и Константин не сможет долго сопротивляться мне.

Церковь утопает в белых розах и зелени, а скамьи заполнены криминальной элитой Майами: членами братвы в дорогих костюмах, их жёнами, украшенными бриллиантами, представителями итальянских и кубинских синдикатов, политиками и юристами, которые обязаны своей карьерой влиянию и деньгам Виктора Абрамова. Я стою позади, держа Кейна за руку, и моё сердце бешено колотится о рёбра.

Я выхожу замуж. Я собираюсь стать женой Константина Абрамова, и всё это ложь. У меня больше никогда не будет такого дня… по крайней мере, в первый раз. Слёзы наворачиваются на глаза, и я смахиваю их.

– Нервничаешь? – Бормочет Кейн, нежно похлопывая меня по руке.

– Нет, – лгу я. Я не должна позволять этому влиять на меня. Я без колебаний сталкивалась с вооружёнными людьми. Я без колебаний перерезала глотки и стреляла в сердца. Я смотрела, как мужчина, отравленный ядом, задыхался на последнем издыхании, прежде чем вызвать уборщиков, чтобы они разобрались с местом происшествия. Свадьба не должна выбивать меня из колеи. Даже моя собственная свадьба, даже та, на которой я не хотела бы присутствовать, не должна меня волновать.

Но когда я слышу, как музыка уступает место свадебному маршу, а все вокруг поворачивают головы, чтобы посмотреть, как я иду по проходу к Константину, в моей душе поднимается чувство, похожее на панику.

И тут я его вижу.

Константин стоит у алтаря, высокий и величественный в своём чёрном костюме. Его тёмно-русые волосы аккуратно уложены, а более длинная часть зачёсана назад. Он чисто выбрит, и единственный признак того, что он не просто богатый и красивый мужчина, ожидающий свою невесту у алтаря, это едва заметные очертания его татуировок, которые поднимаются чуть выше воротника рубашки по бокам шеи, сразу за манжетами на запястьях. Он смотрит на меня, его пронзительные голубые глаза встречаются с моими, и у меня перехватывает дыхание.

В его взгляде не ощущается ни тепла, ни нежности, ни любви. А разве может быть иначе? Это брак по расчёту, деловая сделка. Но затем его взгляд скользит вниз, на моё тщательно подобранное платье, и в нём промелькивает что-то… Вспышка тепла. Желание. Оно исчезает так же быстро, как и появилось, но я успела его заметить.

Прекрасно. Именно желание мне и нужно. Желание – это то, что поможет мне подобраться достаточно близко, чтобы совершить убийство.

Когда я подхожу к алтарю, Кейн вкладывает мою руку в ладонь Константина. Его пальцы тёплые и сильные, они сжимают мои с такой твёрдостью, что по моей спине пробегает неожиданная дрожь. Я отталкиваю её. Мне нужно, чтобы Константин желал меня, но для меня неприемлемо чувствовать то же самое. Это отвлекающий манёвр, который я никак не могу допустить.

– Позаботься о ней, – говорит Кейн, его голос полон фальшивых эмоций.

Константин бросает на него холодный оценивающий взгляд.

– Я непременно сделаю это.

Эта церемония была мне в новинку. Семья Константина православная, и Виктор всегда настаивал на соблюдении традиций. Мы держали зажжённые свечи, пока священник читал молитву, преклоняли колени, когда нам надевали короны, обходили алтарь, и каждый из нас отпивал глоток вина из общей чаши.

Пока я пила, я заметила, как взгляд Константина скользнул по моему рту, задерживаясь на мгновение. Без сомнения, он заметил, как мои губы покраснели от вина, и я почувствовала прилив удовлетворения. Сегодня ночью он станет жертвой моих чар в нашей свадебной постели, и когда начнётся наш медовый месяц, он не сможет насытиться. Он мужчина, и он хорош настолько, насколько это возможно.

Остальная часть церемонии проходит в атмосфере молитв и торжественных клятв. Я произношу слова, когда меня просят, обещая любить и уважать человека, которого планирую убить. Ирония ситуации не ускользает от моего внимания. С каждым словом, которое срывается с моих губ, я ощущаю боль в груди, но стараюсь не обращать на это внимания. Клятвы словно жгут мне губы, но я не позволяю себе задуматься об этом.

Когда священник объявляет нас мужем и женой, Константин приподнимает мою вуаль. На мгновение мы оказываемся лицом к лицу, и его пронзительные голубые глаза встречаются с моими. В них нет ничего, ни эмоций, ни намёка на то, что он чувствует, но их интенсивность всё равно заставляет меня замереть на месте.

Затем он наклоняется, и его губы касаются моих в поцелуе, таком коротком, что его едва можно уловить. Призрачный поцелуй, предназначенный лишь для соблюдения требований церемонии, не более того.

К счастью или к сожалению, но я стала женой Константина Абрамова. Моя дальнейшая жизнь и всё, ради чего я жила до сих пор, зависят от того, как сложатся обстоятельства.

***

Приём проходит в поместье Абрамовых, где мы впервые встретились, в большом бальном зале, который я никогда раньше не видела. С потолка свисает массивная люстра, отбрасывая блики света на мраморный пол. По всей комнате развешаны светильники, создавая иллюзию звёздного неба. Всюду цветы: букеты роз, пионов и разнообразной зелени.

Для гостей накрыто множество столов. В дальнем конце зала стоит уютный столик для нас с Константином. Длинный фуршетный стол заставлен едой и напитками. Оркестр играет тихую струнную музыку, и все взгляды устремлены на нас с Константином, когда мы входим… молодожёны, будущее братвы Абрамовых.

Константин был сдержанным и холодным по пути сюда, и его настроение не изменилось, когда он взял меня за руку и повёл в бальный зал, сопровождаемый вежливыми аплодисментами собравшихся гостей. Его прикосновения были вежливыми и формальными, он старался сохранять дистанцию между нами, не притрагиваясь ко мне, кроме как за наши переплетённые руки, пока мы шли к нашему столику. По пути он общался с доброжелателями, представляя меня и подводя к каждой новой группе, пока мы наконец не добрались до нашего места.

Мы сели рядом, и официант в униформе налил нам вина. Константин бросил на меня взгляд, слегка коснувшись своим бокалом моего.

– Ты прекрасно выглядишь, – произнёс он тихим голосом, в котором звучал вежливый комплимент, как будто мы были незнакомцами. Я напряглась, пытаясь уловить в его тоне намёк на близость, надеясь, что моя работа не окажется настолько сложной, как я начинаю опасаться. – Это платье как будто было сшито специально для тебя, – добавил он.

– Спасибо. – Я смотрю на него из-под ресниц, как меня учили. Этот взгляд действует на всех мужчин, независимо от их положения или богатства. Соблазнительный. Чарующий. – Я надеялась, что ты одобришь.

Его улыбка становится шире.

– Это и лестно, и уместно. Ты молодец. Даже мой отец не стал бы жаловаться.

Я ищу в его глазах проблеск тепла, признак того, что он с нетерпением ждёт сегодняшнего вечера, но всё, что я вижу, это напряжение, пронизывающее его насквозь.

– Я с нетерпением жду сегодняшнего вечера, – бормочу я, протягивая руку, чтобы накрыть своей свободной рукой его руку, лежащую на столе между нами. Я чувствую, как его мышцы тоже напрягаются от моего прикосновения.

Что-то меняется в выражении его лица, морщинки вокруг глаз, лёгкий изгиб рта.

– Насчёт этого, – говорит он, и его голос становится холоднее. – Нам нужно поговорить.

Прежде чем он успевает сказать что-то ещё, нас прерывает звяканье вилки о бокал. Виктор Абрамов с трудом поднимается, чтобы произнести тост. Его голос звучит хрипло, и он произносит:

– За моего сына и его прекрасную жену!

Гости присоединяются к тосту, и Константин делает большой глоток вина. После этого у меня не остаётся времени спросить, что он хотел сказать. Официанты приносят блюдо за блюдом, иногда даже быстрее, чем мы успеваем насладиться: маленькие кусочки бри в слоёном тесте, сырники с лососем, утиная ножка в черничном соусе и ломтик лосося в лимонном масле. Я набрасываюсь на еду, но не могу съесть много. Мои нервы снова на пределе, осознание того, как далеко я зашла, давит на меня тяжёлым грузом.

Я замужем за Константином Абрамовым, человеком, которого мне суждено убить. Я должна играть роль его жены, пока работа не будет выполнена. А если у меня ничего не получится…

– Мы готовы, – произносит Константин, прерывая мои размышления. Передо мной стоит нетронутый медальон с бараниной в вишнёвом соусе. Я моргаю, глядя на него, и на лице Константина мелькает тень раздражения. – Мы должны разрезать свадебный торт.

Это шоколадный торт, который в любой другой день я бы с удовольствием попробовала. Хотя я нечасто ем сладости, я всегда их любила. Но сегодня я не уверена, что смогу это переварить. Я улыбаюсь, накрывая своей рукой руку Константина, держащего нож, стараясь не смотреть на лезвие. Мне кажется, что с него капает не шоколадный ганаш, а его кровь, и я вот-вот сойду с ума.

Константин откашливается, и я замечаю, как он подцепляет кусок торта на вилку. Конечно. Я поворачиваюсь к нему, беру кусочек с его вилки и подношу к его губам. Он повторяет мои действия, действуя с такой же вежливостью и официальностью, как я и ожидала. Не стоит беспокоиться, что мой муж испортит мне макияж шоколадной глазурью, с иронией думаю я, ощущая, как густой шоколад тает у меня на языке.

Кто-то из гостей звенит вилкой о бокал, призывая нас поцеловаться. Константин немного колеблется, но затем наклоняется и быстро касается моих губ своими. На вкус он как шоколад или, возможно, это просто лёгкий привкус глазури на моих губах. Тепло его губ поражает меня, и на долю секунды я чувствую, что начинаю тянуться к нему, словно стремясь продлить ощущение поцелуя.

Я останавливаю себя, прежде чем могу поддаться этому желанию, и напрягаюсь. Константин отстраняется, его лицо ничего не выражает, и он протягивает руку.

– Время для первого танца, – произносит он, и я следую за ним на танцпол.

Его руки, горячие на моей коже, они обжигают меня сквозь шёлк платья. Я не осмеливаюсь поднять глаза и встретиться с его пронзительными голубыми глазами. Оркестр начинает играть вальс, и он с привычной лёгкостью ведёт меня в первых шагах. Но даже когда он обнимает меня, даже когда мы ближе, чем были у алтаря, даже ближе, чем когда-либо, я чувствую его сопротивление. Он не хочет этого делать, ничего из этого. Я ощущаю его негодование, пульсирующее в нём, как натянутая струна.

Я умею читать людей и распознавать их эмоции раньше, чем они сами это осознают. Иногда такое умение может означать разницу между жизнью и смертью. И когда я смотрю на Константина, я чувствую, что он готов пойти на всё, лишь бы не находиться сейчас со мной в этой комнате, не прикасаться ко мне и не танцевать со мной.

Но он был готов на всё, лишь бы я согласилась выйти за него замуж.

– Ты хорошо танцуешь, – замечаю я, пытаясь отвлечь его и заставить немного расслабиться. Он смотрит на меня сверху вниз с невозмутимым выражением лица.

– Когда я был молодым, моя мать настояла, чтобы я брал уроки. Она говорила, что её сын не должен смущать её на общественных мероприятиях. Тогда я, конечно, не хотел этого. Я хотел, чтобы меня боялись, я был безжалостным головорезом из Братвы. Танцы казались мне прерогативой женщин.

– Женщины обожают мужчин, которые умеют танцевать, – с улыбкой на губах говорю я, добавляя в голос нотки игривости. – Я уверена, что благодаря своему мастерству, ты привлёк к себе немало дам.

Константин хмурится, его лицо выражает раздражение, словно мои слова вызывают у него недовольство.

– Сегодня день нашей свадьбы, София, а ты говоришь о других женщинах?

Я слегка пожимаю плечами.

– Ты не собираешься расспрашивать меня о других мужчинах?

Что-то меняется в его выражении. Его обычно невыразительные глаза мгновенно становятся холодными и суровыми, а рука на моей талии напрягается.

– Других мужчин не существует, дорогая, – бормочет он. – Что касается меня, то, когда дело касается тебя, я всегда верен. Если бы я поверил, что какой-то другой мужчина прикасался к моей жене, мне пришлось бы выследить его и отрубить ему руки.

Теперь моя очередь приподнимать брови.

– А если бы кто-нибудь смотрел на меня сейчас?

Константин был совершенно спокоен.

– Я бы выколол ему глаза, – тихо произнёс он.

– Ради жены, которую ты на самом деле не хочешь? – Хмуро взглянула я на него. – Я чувствую, что ты не хочешь быть здесь, Константин. Почему это должно тебя волновать? – Если поддразнивание не поможет, то, возможно, прямолинейность будет более уместной.

Он поджимает губы.

– Желание и долг – это две разные вещи, девочка. Ты должна это знать.

– Но...

– Мой отец принудил меня к этому браку, – его руки сжались ещё крепче. – Меня никто не спрашивал и не советовался со мной, София. Но это не значит, что я позволил бы другому мужчине прикоснуться к тому, что принадлежит мне. – Его тон стал резким. – Нам не нужно это обсуждать. Мы закончим наш танец, как и положено, и вернёмся за наш столик. Мой отец будет доволен, а я смогу избежать дальнейших неприятных разговоров.

– Конечно, – пробормотала я, кружась с ним по танцполу. – Мне повезло, что я так хорошо защищена от блуждающих взглядов.

Он разворачивает меня и снова притягивает к своей груди, ещё ближе, чем раньше. Меня окутывает его аромат – древесный, солоноватый запах дорогого одеколона, смешанный с его собственным, естественным запахом. Запах тёплой мужской кожи.

Что-то внутри меня пробуждается, заставляя мою кожу пылать, и я отвожу взгляд, собираясь с мыслями. Но когда я снова смотрю на него, ожидая увидеть ту же вспышку жара в его глазах, его лицо остаётся холодным и непроницаемым. Вращение, как и всё остальное сегодня вечером, было лишь спектаклем. Отработанным движением. Он полностью отстранился от происходящего.

Я вновь начинаю нервничать, на этот раз более холодно и настойчиво. Что-то не так. Я и не ожидала, что он будет в полном восторге от меня, но сейчас ясно, что его заставили это сделать, и он не хочет принимать участие в этой игре. Во мне поднимается неожиданная волна возмущения. Меня тоже вынудили к этому, и я не могла сказать «нет», если не хочу провести ещё один год в рабстве у Кейна. Но я, по крайней мере, пытаюсь играть свою роль.

Когда музыка заканчивается, Константин сразу же убирает свои руки с моих, как будто рад возможности больше не касаться меня. Он отворачивается и ведёт нас обратно к нашему столику, где, к моей радости, меня ждёт ещё один бокал вина. Я медленно потягиваю его, пока гости подходят к столу с добрыми пожеланиями, пока Константин наконец не берёт меня за руку и не смотрит на меня с многозначительным выражением лица.

– Пойдём, – говорит он, побуждая меня встать. – Пришло время нам поговорить.

Он ведёт меня сквозь толпу, кивая и улыбаясь гостям, но ни с кем не останавливается, чтобы заговорить. Я слышу обрывки шуток от более нетрезвых гостей, и становится ясно, что все понимают, почему мы уходим с вечеринки.

Что-то внутри меня переворачивается, что-то похожее на нервозность, и я делаю глубокий вдох. Я не знаю, что Константин мог бы захотеть обсудить перед нашей первой брачной ночью, но напоминаю себе, что это касается его, а не меня. В первую ночь нашей встречи было ясно, что он желает меня. Всё, что мне нужно сделать, это разжечь это пламя, доставить ему такое удовольствие, чтобы он не мог насытиться, и петля затянется ещё туже.

Это самая важная часть плана, та часть, где я потенциально могу разрушить всю эту отстранённость. Я не могу думать о том, что предпочла бы не разыгрывать свою брачную ночь с этим мужчиной, что это единственный раз, когда я впервые ложусь в постель со своим мужем, и я даже не хочу здесь находиться.

Кажется, он тоже не хочет оставаться здесь.

Мы направляемся в другое крыло особняка, и шум вечеринки постепенно стихает позади нас, пока я совсем его не теряю из виду. Мы проходим по тихим коридорам, пока не достигаем двери в конце. Он открывает её, и за ней оказывается спальня: просторная и элегантно обставленная, с массивной кроватью под балдахином, которая доминирует в пространстве.

Мой пульс начинает учащаться, хотя я сама этого не замечаю. Я делаю паузу, чтобы взять себя в руки, прежде чем посмотреть на него. Он должен увидеть желание в моих глазах, и это будет нетрудно. Константин самый великолепный мужчина, которого я когда-либо встречала, и я бы солгала, если бы сказала, что мне не было любопытно, что скрывается под его дорогими, хорошо сшитыми костюмами. В конце концов, хочу я этого или нет, я всего лишь человек, а он из тех мужчин, которые не могут оставить равнодушной ни одну женщину.

Но я не могу полностью сосредоточиться на этом. Я не могу позволить себе отвлекаться ни на его красивое лицо, ни на стройную фигуру, ни на соблазнительные…

– Твои вещи в соседней комнате, – говорит он, указывая на дверь в дальней стене. – Там ты найдёшь всё, что тебе нужно.

Я растерянно моргаю.

– Смежная комната?

Он подходит к небольшой барной стойке в углу и наливает себе немного янтарной жидкости в хрустальный бокал. Интересно, это ром, один из тех сортов винограда, которые, как я читала, ему нравились в досье, лежащем в моей комнате в доме Кейна?

– Да. Я подумал, что было бы лучше, если бы мы спали раздельно.

Меня охватывает недоумение. В одно мгновение я вижу, как мои тщательно продуманные планы рушатся, словно карточный домик, готовый развалиться на части. В моей груди начинает нарастать паника, все мои собственные опасения забыты из-за необходимости вернуть эту ночь в прежнее русло.

– Раздельно... Я не понимаю. Мы же женаты.

– На бумаге…да, – он делает глоток из своего бокала, наблюдая за мной поверх него. – Но, как я уже пытался объяснить тебе ранее, этот брак, лишь деловое соглашение, София. Не более того.