Текст книги "Искалеченная судьба (ЛП)"

Автор книги: М. Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)

19

ВАЛЕНТИНА

Я В ПОЛНОЙ ЖОПЕ.

Это всё, о чём я могу думать на следующее утро, когда сижу за кухонным столом с чашкой кофе в руке. Константин ушёл на весь день, и я чувствую себя совершенно одинокой.

Прошлой ночью он уложил меня спать, не дав принять душ. Он хотел, чтобы я проснулась и всё ещё ощущала его после того, чем мы занимались на пляже. Несколько часов спустя я проснулась от ощущения, что он внутри меня, стоит на коленях позади меня, закинув одну мою ногу на своё мощное бедро входя в меня, а его пальцы нежно кружат по моему клитору, пока удовольствие не разбудит меня окончательно.

Я достигла кульминации почти сразу. Никогда раньше меня не возбуждало, чтобы мужчина так обращался со мной, трахал меня, когда хотел, брал меня так, словно я принадлежала ему. Раньше я бы возненавидела любого, кто прикасался ко мне подобным образом, презирала бы его и с нетерпением ждала момента, когда смогу избавиться от его прикосновений, терпя их лишь до тех пор, пока работа не будет завершена.

Но с Константином я жажду большего. Мне хочется ощущать его прикосновения, его поцелуи, его игривые слова, чувствовать его внутри себя. Каждый раз, когда мы вместе, я чувствую, что он видит меня так, как никто другой, даже Кейн.

Это кажется нелепым, ведь он даже не знает, кто я такая. Он не знает ни моего настоящего имени, ни моего прошлого, ничего обо мне. Всё, что я когда-либо рассказывала ему, было лишь выдумкой, придуманным образом для человека, который не существует. Всё, кроме тех моментов, когда мы вместе в постели. Это настоящее. Я не могу лгать себе и притворяться, что это не так. И в этом-то и заключается вся проблема.

Я смотрю на бескрайнюю синеву океана через окна от пола до потолка, держа в руках остывающий латте с орехами. Солнце Майами отражается от воды, почти ослепляя своим ярким светом, но я не могу отвести взгляд. Мне легче сосредоточиться на этом, чем на том хаосе, который я устроила в этой миссии.

Кейн пока не звонил мне. Каждое утро, глядя на свой телефон, я с тревогой жду сообщения или пропущенного звонка, которые, без сомнения, сообщат мне, что хит снова в топе. Я должна была бы позвонить ему, информация, которую Константин, сам того не желая, передал мне о встрече, именно то, что хотел бы узнать Кейн. Но что-то меня останавливает.

– Не что-то, – говорю я себе с грустью, делая ещё один глоток остывающего кофе. Я точно знаю, что это такое. Я уже не могу избавиться от пристрастия к удовольствию, которое дарит мне Константин. К тому, как его глаза загораются при виде меня. Я жажду снова испытать это желание, эту потребность, это всепоглощающее чувство блаженства. Но, как и любой наркотик, если я позволю ему овладеть собой, это разрушит мою жизнь.

Я не могу позволить, чтобы все эти годы работы оказались напрасными, упустить этот единственный шанс, потому что Константин заставляет меня испытывать оргазмы так, как ни один мужчина никогда не мог.

Даже несмотря на все мои усилия, я начинаю испытывать к нему определенные чувства.

Прошлой ночью, особенно на пляже, я осознала, кто он на самом деле. Это было самое ясное понимание, и он не тот человек, которого я хотела бы убить. Я думаю, что он, возможно, ближе всех к тому, чтобы быть хорошим человеком в этом мире. Он стремится причинить как можно меньше вреда несмотря на то, что живёт в мире, основанном на насилии и крови. Даже если он не может избежать ответственности, он стремится минимизировать ущерб.

Я уверена, что он совершал поступки, которые оправдывают расторжение нашего контракта. Я могла бы оправдать это перед самой собой, если бы это было необходимо. Но пуля предназначена для него не поэтому. Кейн хочет его смерти из-за его идей. Из-за того самого, что вызывает у меня уважение к нему. И почему я чувствую к нему нечто, чему не могу найти названия? Я не хочу об этом думать. Не хочу осознавать, что чувствую к нему больше близости, чем к кому-либо другому в своей жизни, и что это может означать для наших отношений.

Мой телефон звонит, и я вздрагиваю, боясь, что это Кейн, что он каким-то образом узнал о моих мыслях и звонит, чтобы сообщить о необходимости совершить убийство. Волна облегчения, достаточно сильная, чтобы захлестнуть меня, накатывает, когда я смотрю вниз и вижу, что мне пишет Константин.

Константин: пообедаем сегодня? На «Террасе» в час дня. Я пришлю машину.

Моё сердце делает глупый скачок в груди. Я ненавижу себя за то, как сильно хочу увидеть его, хотя он ушёл всего несколько часов назад. Я ненавижу себя за то, что уже думаю о том, что надеть, чтобы его глаза потемнели от собственнического голода, который я так жажду.

София: Да. Тогда до встречи.

Я откладываю телефон и выливаю остатки кофе в раковину перед тем, как ополоснуть кружку. Мне нужно принять душ, наконец-то, и привести себя в порядок. Мне необходимо вспомнить, кто я и зачем я здесь.

На самом деле, я не София Моретти. Я Валентина Кейн, профессиональная убийца, и Константин не тот мужчина, в которого я могу влюбиться.

Это человек, которого мне поручено убить.

***

К полудню я приняла душ, высушила волосы феном, пока они не легли идеальными вьющимися волнами по плечам, нанесла лёгкий макияж и надела белое льняное платье, которое одновременно выглядит привлекательно и уместно. Завершают образ соломенные босоножки-эспадрильи на шнуровке.

Я получаю сообщение о том, что машина уже ждёт меня снаружи, и, схватив запасную карточку-ключ, которую оставил для меня Константин, направляюсь вниз, чтобы встретиться с водителем.

Я никогда раньше не была в ресторане «Терраса», но этот ресторан оказался именно таким, как я представляла заведение, которое выбрал бы Константин. Он был элегантным, но не душным, с потрясающим видом на воду. Хозяйка провела меня к столику на террасе, где Константин уже ждал меня, вставая при моём приближении.

Он выглядел потрясающе, как и всегда, одетый в костюм с закатанными до локтей рукавами светло-голубой рубашки, которая открывала его мускулистые, покрытые татуировками предплечья. Он расстегнул две верхние пуговицы, чтобы насладиться жарой, и я заметила, как на солнце блестит золотая цепочка у него на шее.

Его взгляд скользнул по мне, оценивая платье, которое я выбрала. Оно облегало мои изгибы, прежде чем расширяться на бёдрах. Я видела одобрение в его глазах, едва сдерживаемое желание и что-то ещё, что-то опасно похожее на привязанность.

– Ты прекрасно выглядишь, – говорит он, отодвигая для меня стул. Он наклоняется, чтобы коснуться губами моих губ, и я ощущаю прилив желания, которое наполняет мою грудь теплом. Это не просто физическое влечение… это похоже на что-то более глубокое. Например, на привязанность, ту же самую, что я видела на его лице. На радость от того, что я здесь, за ланчем, с ним, а не где-то ещё в мире.

– Спасибо, – отвечаю я, аккуратно расправляя платье. – Ты тоже прекрасно выглядишь. – Я слегка улыбаюсь ему, прежде чем оглядеться по сторонам. – Здесь чудесно.

И это действительно так. Веранда, на которой мы сидим, довольно просторная. По ней расставлены столики в стиле бистро, специально размещённые на некотором расстоянии друг от друга. Вокруг нас простирается вода, создавая ощущение безграничности. Слышен негромкий гул разговоров, и день выдался прекрасный: жаркий, но с воды дует лёгкий ветерок, а на небе ни облачка.

– Я подумал, тебе понравится это место, – говорит Константин, усаживаясь напротив меня и подзывая официанта. – Морепродукты здесь просто исключительные.

– Мне нравится, – отвечаю я, и когда официант приносит напитки, заказываю бокал белого вина и салат «Цезарь» на закуску. Через двадцать минут нам приносят наши первые блюда: лосось на гриле с медовой глазурью мисо и диким рисом для Константина и ризотто с морскими гребешками для меня.

Он поднимает на меня взгляд и тянется за своей водой.

– Ты выглядишь немного рассеянной, – комментирует он, делая глоток. – С тобой всё в порядке?

Я понимаю, что не так много говорила. Константин рассказал мне о своём удивительно обычном утре, и я, кажется, кивала в нужных местах, но не была так внимательна, как обычно.

– Всё ещё думаю о прошлой ночи, – говорю я с улыбкой, и это не совсем ложь. – И о сегодняшнем утре.

Глаза Константина темнеют, а губы изгибаются в улыбке, которая одновременно кажется довольной и хищной.

–Тебе нравится, когда я делаю с тобой всё, что захочу? —Это не вопрос, мы оба знаем, что ответ «да». Это видно по тому, как я каждый раз отвечаю ему.

Я чувствую, как краснею. Это удивительное ощущение. Никто и никогда раньше не заставлял меня краснеть, но я вспоминаю, как Константин запустил руку мне под юбку в клубе и заставил меня кончить на его пальцы, когда мы танцевали в толпе людей. Со мной тоже никто раньше так не поступал.

Я киваю, закусив губу.

– Я больше никогда не смогу ездить в этой машине, не возбудившись.

Он смеётся, и это искренне, возможно, более искренне, чем я слышала от него раньше. Интересно, как часто он на самом деле так смеётся.

– А я в свою очередь никогда не смогу вести машину, не думая о тебе, склонившейся над капотом.

Я чувствую, как мои щёки становятся ещё краснее.

– Может быть, нам стоит поступить так же со всеми моими машинами, – предлагает он с озорным блеском в глазах. – Или, может быть, со всеми, кроме одной, просто чтобы у меня был выбор, если я не захочу постоянно ездить на большой скорости.

– Константин! – Я пытаюсь сдержать смех, но его глаза всё ещё искрятся от веселья.

– Что? – Он пожимает плечами, откусывая кусочек рыбы. – Я просто честен со своей женой.

Жена. Это слово поражает меня, как физический удар, сильнее, чем когда-либо прежде. Я действительно его жена, по крайней мере, юридически. Но всё в нашем браке построено на лжи. Моё имя, моё прошлое, мои намерения, всё это было придумано. Единственное, что существует между нами по-настоящему, это желание, связь, которую я никогда не ожидала почувствовать.

– Я тут подумал, – продолжает он, поднимая на меня взгляд. – С тех пор как мы вернулись домой, правда.

Дом. Я с трудом сглатываю.

– О чём? – Мне удаётся говорить удивительно нейтральным голосом.

Константин делает паузу.

– На протяжении многих лет, – начинает он наконец, – я старался убедить своего отца взглянуть на вещи моими глазами. Я хотел, чтобы он позволил мне начать путь к желаемым переменам. Однако мои попытки не увенчались успехом. И тогда я начал задумываться о том, чтобы действовать самостоятельно. Я решил создать что-то своё: связи, бизнес, всё, что смогу, что станет основой для моих целей после его ухода. То, чего он, возможно, не заметит, но что поможет мне в будущем.

Я киваю, и моё сердце сжимается от волнения, когда я смотрю на него. В его глазах горит такой огонь, такая страсть, что я не могу не проникнуться к нему уважением. Это человек, который верит в то, что говорит, и который глубоко переживает за происходящее и свои желания.

– У меня уже были эти идеи, – продолжает он. – Но после нашего разговора прошлой ночью, я думаю, что это станет моим главным приоритетом, насколько это в моих силах. Я больше не буду пытаться переубедить его или заставить понять меня. Достаточно того, что ты меня понимаешь. Я вижу это, и это заставило меня осознать, каково это, когда кто-то смотрит на меня и видит, что я пытаюсь сделать. Я собираюсь создать всё, что в моих силах, новое рядом со старым, пока старое не исчезнет, а затем я буду развиваться дальше.

Он замолкает и тянется через стол, его пальцы касаются моих.

– Я хочу создать что-то долговечное, даже более прочное, чем то, что уже есть у семьи Абрамовых. Что-то, чем я могу гордиться. Что-то, что заставит меня почувствовать, что я не только причинял боль в своей жизни.

Ему не нужно объяснять, что это видение имеет отношение и ко мне. Я читаю это в его глазах, вижу на его лице серьёзность, гордость и заботу. Этот взгляд опасно близок к тому, о чём я слишком боюсь даже подумать, и я инстинктивно закрываюсь от него, словно в моей голове захлопываются двери и окна. Но от этого не меняется то, что он чувствует, и то, что чувствую я. Нам не нужно давать этому название или произносить его вслух, чтобы понять, что это правда.

Но, в конце концов, это не имеет значения. Рано или поздно я убью Константина Абрамова.

Я сжимаю его руку, с трудом сглатывая.

– Ты можешь это сделать, – говорю я ему, лгу сквозь зубы, потому что знаю, что он не доживёт до осуществления своей мечты. – Я верю, что ты сможешь.

Раньше я никогда не задумывалась о том, что происходит, когда я кого-то убиваю. О надеждах, мечтах, планах и будущем, которые умирают вместе с ними. Все эти люди были мне безразличны, и я, вероятно, не задумывалась о том, что всё это могло бы быть ценным. Мне казалось, что лучше, если бы всё это ушло. Но сейчас я понимаю, что убиваю не просто человека. Я уничтожаю будущее. Потенциал.

Возможно, и свою собственную мечту тоже.

Мы заканчиваем обед, разговаривая о городе и о том, что хотим в нём исследовать, словно у нас в запасе всё время мира. Насколько я знаю, Константин действительно так считает. Но я чувствую, как груз всей моей лжи давит мне на плечи, пригибая меня к земле.

Я знаю, что мне нужно сделать. Но никогда раньше это не казалось таким сложным.

После обеда я возвращаюсь в пентхаус на машине, которую прислал Константин. На душе у меня так тяжело, что это ощущается почти физически. В голове проносятся воспоминания о событиях последних нескольких дней: прикосновения Константина, звук его голоса, произносящего моё имя, его шёпот, наполненный непристойностями. Надежда, звучавшая в его словах, когда он рассказывал о своих планах, страсть, с которой он говорил о создании чего-то прочного. Я не сомневаюсь, что если бы этот брак был настоящим, если бы я позволила ему посвятить себя мне с той же страстью, с какой он осуществляет все свои мечты, это было бы нечто невероятное.

Как только я переступаю порог пентхауса, то сбрасываю туфли и с наслаждением ступаю по прохладному деревянному полу. Мой взгляд устремляется к высоким окнам от пола до потолка, из которых открывается восхитительный вид на воду и горизонт Майами. В лучах послеполуденного солнца всё это сверкает и переливается, это мой самый любимый вид на свете. Однако сегодня, когда я смотрю на него, на сердце становится лишь тяжелее. Константин стремится сделать этот город своим, воплотить мечты своего отца, которые ему так и не удалось воплотить в жизнь.

В этот момент в кармане звонит телефон, и моё сердце замирает. Интуиция подсказывает мне, что это не Константин. Это кто-то другой, тот, с кем я никогда раньше не боялась говорить, но теперь чувствую страх.

Глубоко вдохнув, я беру трубку:

– Алло?

– Валентина, – раздаётся резкий и нетерпеливый голос Кейна. Этот звук пронзает меня, как острый нож. – У тебя есть что-нибудь для меня?

У меня сжимается желудок. Я могла бы сказать ему «нет», объяснить, что я ещё не получила всё, что нужно, и попросить больше времени. Но я никогда раньше не лгала ему и не уверена, что смогу сделать это сейчас. И какой в этом смысл? Что я получу, кроме как провести больше времени с человеком, которого мне, вероятно, придётся убить? Больше времени, которое только приведёт к тому, что я влюблюсь…

– Да, – выдавливаю я из себя слово, такое же резкое, как и его голос минуту назад. – Я всё никак не могла найти время, чтобы позвонить тебе. Собиралась сделать это сегодня днём.

– Рад это слышать, – в его тоне слышится лёгкая вкрадчивость, заставляющая меня думать, что он мне не совсем верит. – Итак, что ты узнала?

– Константин и его отец планируют встретиться с доном Дженовезе и патриархом Слаковым. Они собираются пригласить их в особняк под предлогом обсуждения территории.

– Но с другими намерениями.

– Да, – отвечаю я, прикусывая губу. – Они планируют устранить дона Дженовезе и пахана Слакова. Это должно продемонстрировать, что Абрамовым ничто не угрожает.

– Когда? – Задумчиво спрашивает Кейн.

– Через неделю, если они согласятся. Человек Виктора собирался с ними поговорить. Константин пока не поделился со мной более подробной информацией.

– Значит, удар остаётся в силе, – говорит Кейн, его голос спокоен и собран, но эти слова пронзают меня, словно ножи. – Если Абрамовы убьют Дженовезе и Слакова, это ещё больше дестабилизирует ситуацию.

Я с трудом сглатываю, пытаясь выровнять дыхание, свой голос и всю свою нервную систему. Если Кейн заметит малейшее колебание в моём голосе, малейший намёк на то, что я начинаю привязываться к врагу, он отстранит меня от задания. Он пришлёт кого-то другого, и я не получу того, что он обещал. Он будет держать меня в рабстве, и я не знаю, освобожусь ли когда-нибудь.

Если я когда-нибудь получу возможность отомстить так, как я этого желала всё это время.

– Тебе необходимо устранить Константина до этой встречи, – продолжает Кейн, и я ощущаю, как в моей душе нарастает беспокойство. – Тогда, когда он будет мёртв, и существуют явные доказательства того, что это сделал кто-то другой, не из нашей семьи, Виктор будет вынужден искать нового наследника. Всё останется как прежде. Баланс будет восстановлен.

У меня перехватывает дыхание.

– Ты хочешь, чтобы я подставила кого-то ещё?

– В этом нет необходимости, – небрежно отвечает Кейн. – Достаточно того, что станет очевидным, что это не был Дженовезе и не семья Слаковых. Оставь какие-нибудь улики, указывающие на то, что это был кто-то другой. Он в постели, голый, на теле видны следы насилия, возможно, оставленные женщиной, которую он привёл домой. Тебе не нужно обвинять конкретного человека, просто создай путаницу для полиции и Абрамова. Убийца никогда не будет найден, особенно если ты благополучно вернёшься домой, где тебе самое место.

Дом. Сейчас это слово звучит как-то неубедительно. Даже недавно, когда мы вернулись в Майами, я мечтала о возвращении в особняк Кейна, к знакомым с детства вещам. Но что-то изменилось. Что-то изменилось в наших с Константином отношениях.

Когда Кейн произнёс слово «домой», я не подумала о лимоне, цветах и свече с ароматом ананаса в моей комнате, о саде за окном. Я думала о другом: об этом месте, о видах на воду, о запахе одеколона Константина, о выражении его глаз, когда он вчера вечером усадил меня на край стола.

Я размышляла о вещах, которые мне не принадлежат, о том, что я никогда не смогу сохранить.

– Валентина? – Голос Кейна становится более резким. – Ты ещё здесь?

– Да. – Я заставляю себя сосредоточиться. – А как же, тот факт, что я не получила о нём никакой другой информации?

– Мы должны остановить это немедленно, – говорит Кейн с пренебрежением. – Виктор найдёт кого-то, кто думает так же, как он, и мир между семьями будет сохранен. Именно для этого всегда предназначалась эта работа. Тебе нужно закончить её. Ты убьёшь его.

Я закрываю глаза, борясь с волной тошноты, которая грозит захлестнуть меня.

– А после... – Я прочищаю горло, чтобы мой голос не сорвался и не выдал меня. – После того, как я сделаю это, ты назовёшь мне имя?

– Как и обещал, – голос Кейна слегка смягчается, принимая тот тон, который он использует, когда пытается, часто безуспешно, быть отцом. – Ты была терпеливой, Валентина. Ты заслужила свою свободу. Сделай эту работу, и всё будет кончено.

Я делаю медленный вдох и киваю.

– Хорошо. Я скоро всё сделаю.

– К завтрашнему вечеру, Валентина. Не подведи меня.

Я стараюсь говорить непринуждённо:

– Я никогда этого не делала.

– Хорошая девочка, – его одобрение вызывает у меня новое чувство дискомфорта. – Позвони мне, когда всё будет готово. Я распоряжусь, чтобы тебя вывезли, и пришлю чистильщиков, которые подготовят всё так, как мы хотим.

На этом наш разговор заканчивается, и я бросаю телефон на диван рядом с собой. Мой взгляд устремляется к океану, на бесконечный голубой горизонт, который всегда казался мне таким прекрасным.

Сейчас он выглядит пустым.

Я обнимаю себя руками, пытаясь сдержать слёзы, которые вот-вот вырвутся наружу, обжигая мои глаза. Раньше я никогда не плакала из-за работы. Я никогда не сомневалась и не задавала вопросов. Я всегда выполняла приказы Кейна без колебаний.

Но сейчас всё кажется мне невообразимым.

Я не знаю, как долго я стою там, мучаясь с выбором, который уже сделала. У меня нет другого пути. Я не могу позвонить Кейну и отказаться от его предложения. Его доверие ко мне будет разрушено в одно мгновение. Он снова отправит меня на дно, и мне придётся годами подниматься по карьерной лестнице, чтобы добиться его расположения. Возможно, я никогда не узнаю «имени» и не смогу отомстить. Скорее всего, я погибну на какой-нибудь опасной работе задолго до того, как у меня появится шанс начать всё сначала.

И я не могу сказать Константину правду. Даже если бы я решилась признаться, поставить себя под удар и рискнуть, Константин не простил бы меня. Желание, забота и любовь, которые я вижу в его глазах, исчезли бы, и он возненавидел бы меня. Он мог бы причинить мне боль за то, что я сделала. Он мог бы пытками добиться от меня ответов. Он мог бы убить меня, если бы я отказалась от чего-то, что было важно для него. Возможно, ему было бы больно, но он всё равно сделал бы это, потому что я солгала ему. Потому что женщина, в которую он влюбился, не была настоящей.

Но я чувствую... И были моменты, когда...

Я крепко зажмуриваю глаза. Это не имеет значения. У всего этого всегда был только один исход, и он должен произойти в ближайшие двадцать четыре часа. Так или иначе.

Когда дневной свет сменяется вечерним, я заставляю себя подняться наверх, чтобы переодеться в струящийся жёлтый сарафан, который доходит мне до колен, и подготовиться к ужину с Константином. Он сказал, что принесёт домой ужин, и я хочу выглядеть для него так же красиво, как вчера вечером. Я хочу завлечь его, опутать своими чарами.

И ещё... Просто потому, что я хочу увидеть этот взгляд в его глазах, хотя бы ещё раз.