Текст книги "Страна василисков (СИ)"

Автор книги: Люси Сорью

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 25 страниц)

– Каждые десять минут, – пробормотала Жюстина, сверившись с картой. – А чего ты забыл на Выставочном, Мицуру?

– Не на Выставочном. – ответил я. – Но близко.

* * *

Мы не поехали на сорок девятом троллейбусе. Вместо этого мы сели в сравнительно более редкий двадцать четвёртый.

Двадцать четвёртый троллейбус шёл по Гершельштрассе – не до Выставочного центра на границе между Ракунаном и Штеллингеном, а дальше, до Монмартрской площади. Салон троллейбуса-гармошки в полдень был полупустым и светлым, словно наполненным воздухом; мы с Жюстиной вошли, расплатились и устроились в хвосте троллейбуса, на задней площадке.

Редкие пассажиры любопытно оглядывались на нас. Двое инспекторов Национальной полиции, причём один из них – мужчина, в чёрных с серебром мундирах – нечастое зрелище даже на общественном транспорте. Особенно, когда мужчина был с рукой на перевязи, а женщина держала его за руку.

А много ли в Титане-Орбитальном инспекторов полиции с рукой на перевязи и волосами цвета сирени?

Моторы троллейбуса тихо гудели где-то над головой. За окном белые со стеклянными фасадами дома Гюйгенса сменились барочными фасадами Меако – лепниной и статуями, изображавшими людей и богов. На площади Гегемонии троллейбус остановился, пропуская разворачивавшихся собратьев, и я, обернувшись, увидел статую Клериссо-Регулировщицы, которую кто-то обильно изгвоздал пятнами краски. Вокруг скульптуры толпились поливомоечные роботы.

Я встретился взглядом со статуей. Каменное лицо Клериссо пристально смотрело вдаль, надменное и безразличное ко всему.

По улицам ходили патрули кидотаев – по двое и по трое, одетые в настоящие доспехи, с настоящими винтовками, пусть и закинутыми на плечо. У Дворца собраний, за статуей Клериссо, стояли два БТРа. Прохожие подходили к ним, о чём-то спрашивали патрульных кидотаев, даже фотографировались с ними. Кто-то забрался на крышу БТР. Похоже, экипаж не возражал. Или просто не подавал виду.

Троллейбус нырнул под эстакаду Адмиральского бульвара, щёлкнул контактами и свернул дальше по Гершельштрассе. Пересёк Большой Меакский мост. Сэкигава шла рябью. За окном блестели небоскрёбы Инненштадта.

Жюстина держала меня за руку. Её пальцы крепко сжимали мою ладонь, словно боясь отпустить.

Я не хотел её отпускать.

Мы сошли на остановке и пошли пешком, свернув на набережную Сэкигавы. Башня N34 так и возвышалась над домами-кораблями вдалеке. Её вершина поблёскивала в редком свете люминёра.

– То есть, – нарушила молчание Жюстина, – мы приехали сюда всего-то нанести визит Валленкуру?

– Ну да. – ответил я. – Он имеет право знать. Разве нет?

– Ему бы сообщили. Или это ты так, из мужской солидарности?

– Иди ты. – отмахнулся я. В моём понимании мужская солидарность была свойственна исключительно женатым мужчинам за пятьдесят, и сводилась в основном к совместным посиделкам и жалобам на детей, начальниц и супружескую жизнь. Такой мужской солидарности я повидал достаточно.

Входная дверь открылась, стоило мне отдать команду: Линза, как всегда, была лучше любого пропуска. Именно поэтому каждое её применение тщательно отслеживалось… но внимание Собственной Безопасности мне сегодня не грозило.

Не иметь забот, пусть и ненадолго, было очень необычно.

Парадное тридцать четвёртого этажа ничуть не изменилось с тех пор, как мы были здесь в последний раз. За высоким окном напротив лифтов всё так же раскинулся пейзаж ракунанских крыш. В небе сверкнул пролетавший люфтмобиль. Квартира с табличкой «ВАЛЛЕНКУР Сэйдзи» тоже никуда не девалась, и я притронулся к сенсору домофона.

К моему удивлению, дверь нам открыла Анжелика Грушина. Слегка влажные чёрные волосы спадали на плечи торопливо запахнутого халата; один локон приклеился к щеке.

– Господин инспектор. – удивленно проговорила она. – Госпожа инспектор.

– Добрый день, госпожа Грушина. – ответил я. – Не ожидал встретить вас.

– Я тоже, – пробормотала Грушина и, осёкшись, отступила от двери, – Прошу вас, господин инспектор.

Она ушла вглубь квартиры, оставив нас в прихожей, и появился Валленкур. По сравнению с последней нашей встречей, сегодня парень выглядел не в пример ухоженнее – старательно расчёсанные небесно-голубые волосы, темно-синяя с бордовым блуза, чёрные брюки: кажется, хозяин квартиры куда-то собирался. Кроме того, от Валленкура пахло духами.

– Господин инспектор. – сказал он и поклонился. – Госпожа инспектор. Здравствуйте.

– Добрый день, господин Валленкур. – сказал я. – Мы вас не отвлекаем?

– Нет… – протянул Валленкур. – Но мы собирались уходить…

– Не беспокойтесь, – ответил я. – Мы ненадолго. Можно пройти?

Валленкур кивнул и снова провёл нас на кухню – в гораздо меньшем, чем в прошлый раз, запустении. Он, суетясь, принялся убирать со стола закрытые блюда. Мы с Жюстиной сели и терпеливо ждали, пока Валленкур, захлопнув холодильник, не опустился на табурет напротив. Из глубины квартиры послышался гул работающего фена, который отсекла захлопнувшаяся дверь.

– Анжи мне очень помогла. – пояснил, словно извинясь, Валленкур. – Она пришла ко мне вечером после вашего визита, господин инспектор. Спасла меня. – его голос стал тихим. – Вы чего-то хотели?

– Да. – ответил я и подался вперед. – Убийца госпожи Вишневецкой мёртв.

Валленкур застыл.

– Мёртв? – повторил он, глядя в сторону. Я кивнул. – Значит… значит…

Его плечи дрожали под блузой.

– Значит, Хироко отмщена, да? – спросил он, всё ещё не глядя на меня.

– Да. – сказал я.

Валленкур не ответил. Он сидел, понурив голову, не издавая ни звука; лишь иногда вздрагивали под блузой его худые плечи.

Дверь кухни приоткрылась, и мы обернулись: вошла Грушина. Увидев Валленкура, она, не говоря ни слова, ушла – и вернулась, держа в руках платок.

– Спасибо… – прошептал Валленкур, вытирая лицо. Грушина присела рядом с ним, положив руку ему на плечо. Она недовольно глянула на нас.

– Господин инспектор, – начал Валленкур, подняв голову, и осекся. Его заплаканные глаза опухли, белое лицо покраснело. Слёзы всё ещё застыли на его щеках. В руках он комкал платок.

– Я не знаю. – тихо проговорил он наконец. – Я должен чувствовать радость, да? За то, что Хироко отмщена, верно? Но я не могу.

– Вы имели право знать. – мягко, но уверенно ответил я.

– Но это не вернет её. – тихо сказал Валленкур. – Я не хотел мести, господин инспектор. Я ничего не хотел, понимаете?

Он прижал к лицу платок. Грушина обняла его за плечи.

– Вам лучше уйти. – тихо сказала она.

Мы с Жюстиной переглянулись. Я поднялся с табурета.

– Прошу прощения. – сказал я и поклонился. Жюстина ограничилась кивком.

Валленкур ничего не ответил.

Грушина пришла проводить нас, пока мы обувались в прихожей. Она стояла, скрестив руки и облокотившись на стену.

– Зачем? – негромко спросила она. Я выпрямился.

– Потому, что он имел право знать. – повторил я. – Как и вы.

– Лучше бы вы этого не делали. – проговорила Грушина. – Сэйдзи… – она дёрнула плечами. Я кивнул.

– Возможно, вам придётся давать показания в суде. – сказал я.

– Возможно. – ответила она. – Господин инспектор…

– Да?

Грушина обхватила себя руками за плечи.

Она не заменила Вишневецкую, вдруг подумал я. Сатурнианка никогда не станет заменой кому-либо. Она просто пришла Валленкуру на помощь.

– Мы сможем забрать тело? – спросила она, отведя глаза.

– Конечно. – ответил я. – Вы известите родных госпожи Вишневецкой?

Губы Грушиной дёрнулись вверх в слабой улыбке.

– А у нас есть выбор? – спросила она.

Я склонил голову.

– Ещё раз прошу прощения. – сказал я и потянулся рукой в карман кителя. Оттуда я вытащил продолговатый серебристый кристалл флешки и протянул его Грушиной. – Передайте это господину Валленкуру, пожалуйста. Это принадлежит ему.

– Это принадлежит Хироко. – поправила меня Грушина. Я кивнул в знак согласия.

– Всего хорошего, госпожа Грушина. – сказал я и вышел из квартиры.

* * *

– Ну что, – по дороге вниз спросила Жюстина. – Сделал всё, что хотел?

Я покачал головой. Стенки кабины лифта вокруг нас менялись, демонстрируя то залитые светом люминёра зеленые луга, то колоссальные каменные столпы в степях Абасси, то чёрную гладь в окружении высоких, отвесных ледяных стен – озеро Гитигами.

– Не всё. – сказал я. – Есть ещё кое-что.

– А что там было-то? – спросила она. – На той флешке?

Лифт остановился, и пейзажи на его стенках погасли, обнажая блестящий полированный металл кабины.

– Ничего особенного. – ответил я и кивнул на выход. – Пойдём?

Мы вышли наружу, на набережную Сэкигавы. В лицо ударил прохладный ветер с реки, шевеля волосами. Фудзисаки оглушительно чихнула.

– Чёрт. – хмуро пробормотала она.

Я усмехнулся и запрокинул голову. Башня нависала над нами, упираясь блестящими стёклами фасада в облачное небо. Тридцать четвертый этаж дома номер тридцать четыре…

Я усмехнулся и шагнул вперед, навсегда оставив Сэйдзи Валленкура позади.

Зебра пешеходного перехода зажглась, и мы перешли на другую сторону, к каменному бордюру набережной. Река тихо гнала свои воды вниз, повинуясь силе тяжести исправно вращавшегося орбиталища. Мы живём здесь свою жизнь и даже не задумываемся о том, что для землян брошенный мячик летел не прямо, а вбок.

Мы всегда думали, что земляне вернутся, подумал я. А теперь, когда они вернулись – даже не готовы в это поверить.

– И куда мы теперь? – спросила Жюстина, взяв меня за руку. Ветер играл её волосами.

– На метро, я полагаю. – ответил я. – Как ты думаешь, отсюда куда ближе: на «Мацугасаки» или на «Ракунан»?

– На трамвай. – фыркнула Жюстина. – Он вообще в двух кварталах отсюда ходит… Так куда мы едем?

– В некрополь. – ответил я.

Жюстина тяжело вздохнула.

– Тогда на метро. – констатировала она. – Зачем тебе в некрополь, Мицуру?

– Ты же знаешь. – только и сказал я.

Она безрадостно кивнула.

До станции «Мацугасаки» было пятнадцать минут пешком – по набережной и вглубь Ракунана, обратно к Гершельштрассе. Красная линия метро большей частью проходит под Гершельштрассе, и уже скоро мы стояли в белом колонном зале станции, ожидая поезда.

Поезд появился из туннеля, разбрасывая по стенам отблески света фар. Мы проехали «Выставочный центр», вышли из поезда под своды верхнего зала «Бульвара Кавагути» и спустились вниз, на платформы зелёной линии. Ещё через пять минут мы уже стояли на эскалаторе на «Улице Воскресенской».

Это была самая окраина Штеллингена. Его жилые дома возвышались вверх перед нами; позади, на эстакаде над парком в долине реки Камагавы, шёл Штеллингенский проспект. Центр города вдалеке тонул в серой дымке: не было видно ни башен Инненштадта, ни Домпрома с корпусами Тидая, ни одинокого обелиска Цитадели.

Нам повезло – 215 омнибус стоял на конечной, светя фарами. Мы устроились у окна; омнибус постоял ещё три минуты, пока заходили другие пассажиры, захлопнул двери и тронулся, гудя мотором.

Штеллингенский проспект вливался в ленту Остерштрассе, бежавшую по окружности орбиталища, и омнибус свернул, объезжая купол Шатцензее, и принялся карабкаться вверх, в сторону Комендантской площади. Крыши и улицы Штеллингена мелькнули за окном ещё несколько раз, исчезая вдали. Омнибус повернул на улицу Тюринга, ощупывая стены домов фарами.

И выехал к некрополю.

Белые стены. Белая арка входа, венчавшая два лестничных пролёта ступеней. Телебашня подпирала горизонт, возвышаясь над окружавшими некрополь деревьями. Здесь меня окликнула Минадзуки, здесь стоял я, здесь – она… а здесь мы пошли с ней к её машине.

Я кивнул сам себе.

– В следующий раз – только на люфтмобиле. – фыркнула Жюстина, оглядываясь на застывший на конечной омнибус. – Замаешься сюда ехать.

– Мы всю дорогу сидя ехали. – напомнил я.

– Хоть что-то хорошее.

Мы поднялись вверх по ступеням. Одна из решётчатых створок ворот была распахнута. Я протянул руку, вызывая соткавшуюся из воздуха инфосистему некрополя, и ввёл запрос. Мгновение спустя перед нами загорелась путевая точка.

– Пойдём. – тихо сказал я и позволил Жюстине взять меня за руку.

Белые роботы-садовники неслышно суетились между рядов белых кенотафов, подстригая траву. Где-то вдали, вниз по склону, виднелись человеческие фигуры; даже отсюда можно было разглядеть белые траурные цвета на их одежде.

Путевая точка вела нас вниз. Мы прошли мимо одиноко высившейся скульптуры, изображавшей богиню смерти и бога жизни, Идзанами и Идзанаги. Они держались за руки. Скульптор изобразила Идзанаги в длинном платье с открытыми плечами, по моде начала века; Идзанами была в кителе с орденами и цветками азалии на погонах. Длинные волосы спадали богине на спину.

Жюстина крепче сжала мою ладонь.

Белая стена некрополя маячила невдалеке. Каменная тропа между рядами внезапно обрывалась; дальше, до самой стены, расстилалась аккуратно выстриженная зелёная трава. Посредине поля белел панцирь робота-садовника, похожего на огромного жука. Путевая точка горела с правой стороны, в конце крайнего ряда.

На кенотафе лейтенанта Кюршнера.

Дождь стёр последнюю новизну с памятника. Белый камень выглядел так, будто простоял тут уже целую вечность. Посредине лицевой стороны кенотафа чернела высеченная в камне надпись:

ст. лейтенант

Ацухиро Мишель

КЮРШНЕР

(2362–2394)

SERVIR

– Шестьдесят второй?.. – тихо проговорила Жюстина.

Я подошёл к кенотафу. Чёрные буквы в камне глядели на меня, словно с укором.

Что я мог сказать?

Валленкур был прав. Это не была месть. Я не думал о мести той ночью, стоя на крыше Домпрома и из последних сил заставляя голос не дрожать, а лицо – не выдавать холодного, липкого страха внутри. За что мне было мстить?

Servir. «Служить». Кюршнер выполнял свой долг – даже когда спас меня от гибели ценой собственной жизни. Той ночью я выполнил свой.

Ороти мог говорить о возмездии и отмщении. Что, кроме них, могло остаться у человека, который готов был убить целое орбиталище – и даже не планировал возвратиться живым?

Но я не мог. Меня никогда не интересовала месть.

Меня интересовала справедливость.

Я опустился на колено перед памятником. Пальцами коснулся шершавого белого камня.

Ороти был мёртв. Это не вернуло бы к жизни его жертв.

Но это было справедливо.

Я выпрямился и обернулся. По тропе вниз спускалась фигура в развевавшемся чёрном плаще. Она тряхнула головой; водопадом упали длинные волосы.

– Ты знал, что она придёт? – тихо спросила Жюстина.

Я улыбнулся.

Минадзуки подошла к нам. Воротник её плаща был расстёгнут. Белую шею опоясывала чёрная шёлковая лента. По моей спине пробежали мурашки.

– Мицуру. – удивленно сказала Валерия. – Госпожа Фудзисаки.

– Какая встреча. – отозвалась Жюстина.

– Да. – только и сказала Валерия. Она посмотрела на меня.

– Извини. – проговорила она. – Я просто хотела убедиться.

– Что я в порядке? – мягко спросил я.

– Да, но я… – Минадзуки замешкалась. – Нет. Извини, пожалуйста.

Она развернулась и пошла было назад, но Жюстина поймала её за руку. Минадзуки воззирилась на неё.

– Не уходи. – попросила Жюстина. – Я ещё не поблагодарила тебя как следует.

– За что? – спросила Минадзуки, глядя на неё.

– За то, что позаботилась о Мицуру. – спокойно сказала Жюстина.

Валерия не ответила.

– Но я не должна была мешать вам. – наконец нашлась она.

– Ты нам и не помешала, – ответил я. – Но ты могла мне позвонить.

– Да, но я не могу и дальше мешать вам! – Валерия стряхнула руку Жюстины и подошла ко мне. – Мицуру, я… я не хочу становиться между вами. Я же знаю, что госпожа Фудзисаки… что Жюстина любит тебя. Я уже помешала ей один раз. Я не смогу так больше.

– А кто сказал, – спросила Жюстина, – что ты должна обязательно быть между нами?

Воцарилась тишина.

Минадзуки посмотрела на Жюстину. Перевела взгляд на меня. В её золотых глазах было удивление.

– Но нас же ничего не связывает. – проговорила она.

– Разве? – удивилась Жюстина. – По-моему, нас связывает очень многое.

Она коснулась моей ладони.

– Например, Мицуру. – сказала она.

– Жюст!

– Что Жюст? – резко развернулась ко мне Жюстина. – Что, это не так?

Я замолчал. Тем более, что Жюстина была права.

– И вы предлагаете мне… – начала Валерия.

– Для начала, я предлагаю нам всем пойти куда-нибудь в другое место. – прервала её Жюстина. – И поговорить. Для начала. Как тебе такое предложение?

Валерия заколебалась.

– Да, – нашлась она. – Я и хотела поговорить с вами. И сказать спасибо.

– За что? – спросил я.

– Жюстина спасла нам обоим жизнь позавчера. – ответила она. – И вы оба очень помогли ГСБ. То есть, помогли мне. А Ороти и его сообщница теперь мертвы. Тоже благодаря вам.

– И это всё, что ты хотела сказать? – поинтересовалась Жюстина.

– Нет, разумеется, не всё. – добавила Валерия. – Но это было самое важное.

– Вот и прекрасно! – подытожила Жюстина. – Так что, – она оглянулась на меня, – пойдём? Мицуру, ты ведь пустишь нас к себе домой?

Я посмотрел на них обоих. На Валерию и Жюстину, не раз спасших меня от неминуемой смерти. Валерию и Жюстину, ставших для меня самыми близкими во вселенной. Валерию и Жюстину, протянувших мне руку помощи.

Всего, что произошло со мной за прошлые дни, не было бы без них.

Я был не один.

– Конечно. – улыбнувшись, сказал я.

И протянул им руку.