Текст книги "Сильви и Бруно"

Автор книги: Льюис Кэрролл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

Глава 15

Сладкая месть

Потом мы несколько минут молчали. Не отрываясь от архитектуры, то есть от сортировки камешков, я с интересом наблюдал, как Бруно занимается флористикой. Надо признать: его действия не лишены были оригинальности. Он измерял каждую клумбу, словно опасаясь, что от прополки она сожмется.

– Скажите, – вдруг спросил он полушепотом, – вам нравятся феи?

– Конечно, – ответил я. – Иначе я бы сюда не попал. Я бы поехал туда, где никакие феи не водятся.

Бруно снисходительно рассмеялся:

– С тем же успехом вы могли бы уехать туда, где нет никакой атомосферы, которая есть везде. (Затрудняюсь сказать, что он имел в виду: воздух или атомы.)

Я попробовал перевести разговор в иное русло:

– Между прочим, я видел фей, кроме вас, хотя и не так уж много. А вы видели других людей или только меня?

– Уйму людей! – ответил Бруно. – Их зовут «легионы». Мы видим их всю дорогу.

– Какую дорогу? – не понял я, представив себе марширующих по дороге римских легионеров.

– Никакую, – ответил Бруно. – Это мы так выражаемся.

– Но почему люди вас не видят? И не наступают на вас.

– Не наступают! – возмутился Бруно. – Еще чево! Смотрите, – он сделал на земле две отметки. – Допустим, вот здесь находитесь вы, а здесь – фея. Вы поднимаете ногу и ставите ее сюда, а другую – сюда. И как, скажите на милость, вы можете наступить на фею!

Возможно, я был очень глуп, однако не понял, почему я не могу поставить на фею какую-нибудь из своих ног. Я честно признался в этом.

– Ну, я не знаю, как вам еще объяснять, – сказал Бруно. – Только я уверен, что вы бы не наступили, потому что вы любите фей. Хотя никто еще не ходил у них по головам. А знаете, что я буду делать сегодня вечером? – вдруг спросил он безо всякого перехода. – Пойду на королевский бал. Хотите со мной? Я могу замолвить за вас слово метрдотелю.

Я засмеялся:

– А что, гостей приглашают официанты?

– Нет, – сказал юный фей. – Но метрдотель может поставить вас за столом. Вы не против?

Я был уязвлен до глубины души:

– Конечно, стоять за столом в высшей степени заманчиво. Но сидеть за столом как-то удобнее, вы не находите?

– Оно так, – согласился Бруно, явно сожалея, что я такой недогадливый. – Только, раз вы не Герцог, вам садиться за стол низзя.

Я ответил, как можно вежливее, что не ожидал такой чести, но если нет  другого пути на бал, – а мне действительно хотелось туда попасть, – ничего не поделаешь… Бруно покачал головой и несколько обиженным тоном сказал:

– Делайте, чево хотите… Найдутся и другие охотники.

Меня осенило:

– А вы, Бруно, тоже?..

Он ответил серьезно:

– А чево особенного? Они пригласили меня один раз, на прошлой неделе. Им нужен был мальчик. Надо было вымыть глубокие тарелки – это вам не какие-нибудь подносы, хотя они тоже большие и тяжелые. Я прислуживал за столом. И чуть не сделал ошибку. Правда, всего одну, – с гордостью уточнил он.

– И какую же? – спросил я. – Ничего не скрывайте.

– Я пытался резать мясо ножницами, – ответил он. – Зато мне доверили подать Королю бокал сидра.

– О, это большое доверие, – сказал я, сдерживая улыбку.

– Еще какое! – подхватил он. – Не каждому выпадет такая честь.

Это навело меня на размышление о том, как много вещей в этом мире мы называем словом «честь», а между тем чести в них не больше, чем в бокале сидра, поднесенном Королю.

Не знаю, как далеко простерлись бы мои рассуждения, но Бруно оторвал меня от них:

– Идите сюда скорее! – крикнул он. – Хватайте ее за другой рог! Я не могу удержать ее больше минуты!

Бруно отчаянно боролся с огромной улиткой. Он ухватил ее за один из рожков, а она волочила его по траве с листьями, острыми, как кинжалы.

Понимая, что наше озеленение и так слишком затягивается, я убрал улитку от греха подальше.

– Охотиться будем потом, Бруно, – сказал я. – Вспомните: делу – время, потехе – час.

Но Бруно уже охладел к этому девизу.

– Подумаешь, потеха! – проворчал он. – Охота на улиток. Большие развлекаются охотой на лис, а маленьким – даже на улиток нельзя.

Я попытался понять, почему, в самом деле, «большие» занимаются охотой на лис, а маленькие не могут охотиться даже на улиток, – и не нашел убедительных объяснений. Впрочем, не имея особого желания охотиться и на лис, я попытался успокоить Бруно:

– Хорошо, на улиток мы пойдем охотиться с вами вместе. Когда-нибудь. Только сначала закончим работу.

– Это вы замечательно придумали! – воскликнул Бруно. – Конечно, вместе. Потому что в одиночку вы с улиткой не справитесь. Я вам помогу: подержу ее за рога.

– Нет, конечно, – один я не пойду, – заверил я его. – Кстати, вы каких улиток предпочитаете: с панцирями или без?

– Только не без! – Бруно передернулся от омерзения. – Они такие скользкие…

Так за разговором мы почти завершили работу. Я перенес фиалки, потом Бруно помогал мне пересадить их, как вдруг он остановился и заявил:

– Я устал.

– Отдыхайте, – согласился я. – Уже почти всё готово, я сам справлюсь.

Бруно не нуждался в приглашении. Он уселся на клумбу и сказал:

– Я спою песенку.

– Замечательно, – ответил я. – Пойте.

– А какую вы хотите? – спросил Бруно.

– Мне все равно, – признался я.

– Тогда, – заявил Бруно, – я спою вам песню про короля. Вот эту:

День истлел. Потемнел

Небосвод

Слышишь: он – Оберон –

К нам плывет?

Кычет сыч. Это клич

Царства тьмы.

Ну, уж нет! Туш в ответ

Грянем мы.

Он плывет. Радость бьет

Через край!

Светляки! Маяки –

Зажигай!

Дили-дон! Дивный тон –

Звон ночной!

Чуден наш ералаш

Под луной!

В завершенье ночной

Кутерьмы.

Рос медвяных настой

Выпьем мы.

Это как будто пел не он, а кто-то другой, и совсем не ребенок. Ему аккомпанировали незримые колокольчики. Закончив песню, Бруно стал объяснять:

– Оберон – это король нашего народца. Он живет в замке за озером. А когда приплывает к нам, мы его встречаем этой песенкой.

– И потом закатываете пир горой? – почему-то спросил я.

– А то! – воскликнул он. – Это обычно бывает…

– Тише, Бруно! – прервал я его. – Она приближается!

Бруно прислушался. Действительно, Сильви медленно приближалась, продираясь сквозь густую траву. Бруно побежал к ней навстречу, пригнув голову, как теленок.

– Смотри в сторону! Смотри в сторону! – кричал он.

– В какую? – Сильви ничего не поняла, но обеспокоенно огляделась в поисках неведомой опасности.

– В ту! – ответил Бруно и развернул ее лицом к лесу. – А сейчас тихо-тихо иди назад. И приготовься увидеть кое-что, иначе тебя это сразит наповал.

Сильви не успела ничего сообразить, как он потащил ее за руку через кочки и камни. Поразительно, как бедным детям при этом удалось уберечь ноги. Но Бруно был слишком возбужден, чтобы замечать такие мелочи. Я потихоньку подсказал Бруно место, наиболее удобное с двух точек зрения: чтобы можно было, во-первых, разглядеть весь сад, во-вторых, не переломать ноги по пути. При этом я старался держаться так, чтобы Сильви не заметила меня.

Наконец, до моих ушей донесся торжествующий крик:

– Теперь можешь смотреть!

Затем послышалась овация. Но устроил ее один Бруно. Сильви только стояла, сложив руки, и молчала. Я даже подумал, что она в ужасе.

Бруно тоже наблюдал за ней с возрастающим беспокойством. Она спрыгнула с насыпи и стала блуждать вверх и вниз. Он боязливо следовал за ней. Она молчала… Наконец, Сильви вздохнула и произнесла приговор, правда, в не самой подобающей форме: шепотом и не совсем в ладах с грамматикой:

– Это самое наипрекраснейшее, что я видела в жизни!

Сильви сказала эту корявую фразу с таким торжеством, словно была наикрасноречивейшим из адвокатов Англии, а вот сию минуту произнесла свою самую блестящую речь. В каком-то смысле так оно и было (за исключением Англии, остальное соответствовало истине).

– И ты, Бруно сделал это для меня? – спросила она. – В одиночку?

– Почти, – задорно ответил мой юный друг. – Мне помогли самую малость.

Он усмехнулся, затем губы его задрожали, он разрыдался, уткнувшись в плечо сестры. Она спросила с дрожью в голосе: «Кто тебя обидел, мой дорогой?» и попыталась поцеловать его. Но Бруно вцепился в нее и только всхлипывал. Наконец он признался:

– Я ведь хотел изничтожить твой сад! Но я никогда, никогда… – за этим последовало новое извержение слез, в котором утонул конец фразы.

Но вот мальчик успокоился и сказал:

– Я никогда не был таким счастливым, – и сестра его поцеловала.

Она сама заплакала от избытка чувств и сказала:

– Милый Бруно, я тоже никогда не была так счастлива.

Почему дети были счастливы как никогда, осталось для меня загадкой. Ну, допустим, Бруно ощутил сладость мщения, а Сильви? Впрочем, я тоже чувствовал себя довольно хорошо. Обычно люди в таком состоянии рыдают или не рыдают. Я, конечно, не рыдал: большим это вообще не положено. За это время, вероятно, прошел дождик. Я не заметил его, только ощутил легкую влажность у себя на щеке.

Потом дети обошли весь сад, от растения к растению, словно читали какой-то волшебный текст, написанный цветами.

– Знаешь, Сильви, – горделиво сообщил Бруно, – это называется «месть»!

Сильви рассмеялась:

– А что это значит?

Бруно охотно разъяснил:

– Это значит кому-то досадить.

– А, тогда понятно! – сказала Сильви. – Посадить в саду новые цветы. О милый Бруно, как это прекрасно – месть! Это самое замечательное, что есть на свете.

– Вот как! – воскликнул он простодушно. – А мне говорили наоборот.

Но не стал уточнять, кто ему это говорил. Только обернулся в мою сторону и нахально подмигнул на прощание. Другой благодарности я не удостоился. Они еще долго бродили рука в руке среди фиалок, разговаривали и смеялись.

– Послушай, Бруно, – был последнее, что я услышал. – Повтори, как это называется – ну, то что ты сделал сегодня…

Но Бруно уже забыл это слово.

Глава 16

Сдвинутый крокодил

Тайна и Очарование не вечно правят нашей жизнью. И вот на престоле опять воцарилась Тривиальность.

Но пора было идти дальше. Я и так задержался, а был уже пятый час – время чаепития и приятной беседы.

Леди Мюриэл и ее отец приняли меня с обычной своей сердечностью. Эти люди не принадлежат к высокомерной касте из фешенебельных гостиных. Ее представителям нет необходимости скрывать свои чувства – за неимением последних. Если бы среди них внезапно явилась Железная Маска, они в первый момент пожали бы плечами оттого, что какой-то глупец прибегает к столь откровенному и вульгарному средству: их собственные маски – пожелезней той – были незримы. А в следующий момент на Железную Маску никто бы и не обернулся. Нет, мои друзья – реалисты в том смысле, что если они выглядят довольными, будьте уверены: они действительно довольны. И когда Леди Мюриэл сказала: «Как хорошо, что вы пришли!», я не сомневался, что это в самом деле хорошо.

Однако я не рискнул заговорить о чувствах сгорающего от любви доктора и даже напомнить о его существовании. Я ждал, когда это сделают хозяева, а точнее – хозяйка. И дождался. Рассказав мне во всех подробностях о предполагаемом пикнике, Леди Мюриэл воскликнула, внезапно спохватившись: «Да, сэр, будет очень неплохо, если вы пригласите… доктора Форестера. Я боюсь, он совсем не отдыхает». Я чуть было не уточнил: «от любовной тоски», но, к счастью, вовремя спохватился. Так легкомысленный человек, бывает, шагнет к железнодорожному полотну – и все-таки остановится перед шлагбаумом.

– И еще он, по-моему, живет слишком уединенно, – продолжала она так искренне, что никому не пришло бы в голову искать в ее словах второй смысл: всё заключалось в первом. – Заставите его приехать! И не забудьте: следующий вторник. Мы можем вас подвезти. Жаль, если вы поедете поездом и не насладитесь нашими несравненными пейзажами и пропустите столько замечательных впечатлений. (Я готов был клятвенно подтвердить ее правоту.) А у нас открытый четырехместный экипаж.

– Не сомневайтесь, – заверил я, – он приедет. Я использую все средства убеждения.

Пикник должен был состояться через десять дней. Артур охотно откликнулся на приглашение, но за все это время он ни слова не сказал о Графе и его дочери – возможно, из суеверия. Но когда вожделенный день настал, Артур уже с утра был возбужден и нетерпелив, как дитя, и я подумал, что лучше нам, пожалуй, добираться поодиночке. Пусть Артур прибудет раньше и встретится с Леди Мюриэл без помех. И я сделал изрядный крюк по дороге в Эшли-Холл. «Конечно, джентльменам не стоит заставлять себя ждать, – решил я, – но иногда именно в этом проявляется джентльменское поведение».

Я преуспел в этом намерении даже больше, чем мог предполагать. Дорога шла через лес и была мне знакома. Вы помните, однажды я  прошел по ней. Но, представьте, на этот раз я заблудился, хотя ума не приложу, как это случилось. Конечно, я был слишком занят размышлениями об Артуре и Леди Мюриэл, но неужели такая мелочь могла иметь столь серьезные последствия? Однако нужно было как-то выходить из положения, для начала – просто сориентироваться.

– По-моему, – сказал я себе, присев на упавшее дерево, – на этой самой поляне я встретил феерических детей. Хочется верить, что здесь не водятся змеи. Да, я не люблю змей, ну и что? А кто их любит? Может быть, Бруно?

– Нет, Бруно их не любит, – откликнулся тихий голосок. – Бруно их еще как не любит. Но и не боится. Просто они такие скользкие!

Боюсь, что я бессилен описать умилительную картину, открывшуюся моим глазам: на коврике лишайника сидела Сильви, опираясь на локоть, а в ногах у нее пристроился Бруно, положив голову ей на колени.

– Простите, – удивился я. – Вы говорите: скользкие?

Трудно представить, что кому-то захотелось изучать змей на ощупь, – тем более детям. Хотя от этих детишек можно было ожидать многого.

– Я имею в виду, – небрежно пояснил Бруно, – что они ускользают, потому что они извилистые. А мне больше нравятся прямые животные, то есть такие, которые не ускользают.

– Ты сам не знаешь, чего хочешь, Бруно, – возразила Сильви. – Ты ведь любишь собак, а собака виляет хвостом, поэтому отчасти она тоже извилистая.

– Ну и что, что отчасти! – заявил Бруно. – Зато в большей части она прямая. Хотя зачем ее делить? Вот вы, сэр, хотели бы иметь не собаку, а только ее части?

Я признал, что иметь части собаки было бы не очень привлекательно.

– Но таких собак и не бывает, – заметила Сильви. – Это невозможно.

– А вот и возможно! – воскликнул Бруно. – Старый Профессор мог бы запросто расчленить собаку. Он и меня пытался.

– Расчленить?! – ужаснулся я. – Как же он это делает?

– Математически, – объяснила Сильви. – Он изображает предмет в виде схемы, а потом выделяет в ней составные части.

– А-а! – ответил я, то ли успокоенный, то ли слегка разочарованный.

– Это что! – продолжала Сильви. – А просто Профессор изобрел Вечный Двигатель – и теперь сдвигает размеры любых предметов.

– У! – в восторге закричал Бруно. – Это такая штуковина! Это черный ящик. Вы засовываете туда все, чево хотите, поворачиваете ручку, и потом вынимаете ту же вещь, только во много разов меньше.

– Любую вещь в миниатюре, – выразилась Сильви более изысканно.

– Почему он называется Двигателем, понятно, – сказал я. – Но почему Вечным?

– Так он вечный! – ответила Сильви. – Потому что рассчитан на сто лет.

Бруно продолжал:

– Однажды мы были в Закордоне – скажи, Сильви. (Она не успела ничего подтвердить, как Бруно продолжил рассказ). Профессор там нашел здоровенного крокодила и сдвинул его размеры для нас, и мы забрали его с собой в Фейляндию. Получился такой забавный крокодильчик, совсем крохотный. Причем его туловище сократилось вдвое больше, чем голова. Но бедняге было не очень весело. Он все время оглядывался и спрашивал: «А где всё остальное?». И глаза у него были грустные.

– Не глаза, – поправила Сильви, – а глаз.

– Конечно! – подтвердил Бруно. – Только один глаз. Потому что другой мог видеть, что стало с туловищем. Но глаз, который мог это видеть…

– Простите, – прервал я, потому что история становилась сложной для понимания, – насколько же сдвинулся этот ваш крокодил?

– Половину от половины себя самого, когда мы его поймали и сдвинули, – ответил Бруно.

Он даже попробовал что-то показать руками, не надеясь на мою сообразительность. Но я все равно не понял. Может быть, вы, дорогие дети, читающие эту книгу, объясните мне.

– Но вы не оставили беднягу в таком виде? – спросил я.

– Конечно, нет! – воскликнул Бруно. – Мы его потом увеличили. Во сколько раз, Сильви?

– В два с половиной раза, – ответила она. – Плюс еще какие-то дроби.

– Надеюсь, он почувствовал себя комфортнее, – осторожно предположил я.

– Гораздо комфортабельнее! – согласился Бруно. – Вы бы видели, как он любовался своим новым хвостом. Теперь он мог бы не только ползать на брюхе, но ходить на хвосте и даже на спине.

– Ну, ты не можешь этого знать! – сказала Сильви. – Такого не бывает!

– А вот и бывает! – крикнул Бруно. – Я сам видел. Он полз на брюхе и на спине, а еще ходил на лапах, помогая себе хвостом. При этом он вел себя, как лунатик во сне. А еще крокодилу можно было бы встать на голову и ходить.

Час от часу не легче! Дорогие дети, читающие эту книгу, вы можете себе такое представить?

– Никогда! – закричала Сильви. – Никогда, ни при каких обстоятельствах ни один крокодил на свете не мог бы стать на голову и ходить!

Одного отрицания Сильви оказалось мало.

– Да не крокодил, – с досадой отмахнулся Бруно, – а крокодилу можно было бы встать на голову и пройтись по ней и даже скатиться вниз по его носу. Вот так.

– Но почему бы не заменить крокодила конем? – спросил я и поспешно добавил: – Я имею в виду снаряд.

– Снаряд? – переспросил Бруно. – Это  вроде ядра?

– Нет, что вы! – испугался я, представив себе, что может случиться, если он начнет разгуливать по орудийным ядрам. – Я говорю о спортивном снаряде.

– Ну да, – согласился мой юный приятель. – А что, ядро – не спортивный снаряд?

Я счел за благо отвлечь Бруно от опасной темы, пока он не загорелся идеей проскакать верхом на ядре – не имеет значения, пушечном или спортивном. Не придумав ничего другого, я спросил, каким образом упомянутый черный ящик растягивает предметы.

На сей раз Бруно был в недоумении. Сильви попыталась объяснить.

– Это похоже на пресс. Вещи там сжимаются…

– Зажимаются! – поправил ее Бруно.

– Да, – сказала Сильви, избегая, однако, повторить слово, смысл которого оставался ей неясен. – И получаются в результате очень, очень длинными!

– Однажды, – снова начал рассказывать Бруно мы с Сильви написали песню…

– В смысле: не сочинили, а переписали, – пояснила она шепотом.

– Да, – поддержал ее Бруно. – Переписали детскую песню про негритенка.

– По-моему, я что-то подобное слышал, – заметил я. – Ну, и что вы с ней сделали?

– Мы ее отдали Профессору, – ответила Сильви, – чтобы он сделал ее немного длиннее. Мы думали, он напишет продолжение, но он не понял и засунул ее в черный ящик.

– И что получилось в итоге? – поинтересовался я. – Песня удлинилась?

– Как вам сказать… – молвила Сильви. – С одной стороны, да, а с другой начала сокращаться. Вместо одного негритенка появилось десять, но с каждым куплетом их становилось меньше и меньше, пока не остался, как и раньше, один, да и тот повесился.

– Женился, – поправил Бруно.

– Какая разница! – отмахнулась Сильви. – Мы попросим Профессора спеть это для вас, а то в пересказе пропадает все впечатление.

– Кстати, – сказал я, – Профессора встретить не помешало бы. А еще лучше – пойти с ним и с вами к одним моим друзьям, которые живут неподалеку. Вам этого хотелось бы?

– Нам – конечно, – ответила Сильви. – А Профессору, может быть, и не совсем. Он такой стеснительный. А мы бы – с удовольствием. Только ведь мы еще маленькие.

Да, тут и я вспомнил об этом затруднительном обстоятельстве, которое как-то все время ускользало от моего внимания.

– А вы можете изменить свой размер? – поинтересовался я. – С помощью этого черного ящика, что ли?

– По-видимому, да, – глубокомысленно ответила Сильви. – Мы можем явиться как обычные дети. Это самый подходящий размер.

– И вы бы могли прибыть туда сегодня? – продолжал я, думая, как замечательно получится. Если они попадут на пикник.

– Нет, – сказала Сильви печально. – Сегодня никак. У нас нет костюмов. Но во вторник мы пойдем обязательно, если хозяева не будут возражать. А сейчас, Бруно, тебе пора садиться за уроки.

– Прямо сейчас, – нахмурился Бруно и стал от этого еще более симпатичным. – Всегда у нее напоследок припасена какая-нибудь пакость. Тогда я тебя не поцелую, раз ты такая злая.

– А ты меня уже поцеловал! – злорадно объявила Сильви.

– Тогда буду тебя нецеловать! – заявил Бруно и заключил ее в объятия.

– А это мало чем отличается от поцелуев, – сказала Сильви, освободившись.

– Много ты понимаешь! – с большой важностью сказал Бруно и пошел делать уроки.

Сильви, улыбаясь, проводила его взглядом и уточнила:

– Значит, во вторник?

– Прекрасно, – ответил я. – Но где же Профессор? Он отбыл вместе с вами в Фейляндию?

– Нет, – сказала Сильви. – Но мы его ждем. Он остался дописать лекцию. Так что сейчас он у себя дома.

– Дома? – переспросил я рассеянно и почему-то без уверенности, что последнее слово сказала Сильви.

– Так точно, Его Светлость и Леди Мюриэл дома, – ответили мне. – Добро пожаловать.