Текст книги "Сильви и Бруно"

Автор книги: Льюис Кэрролл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

Глава 4

Собачья судорога

– Уф, я прямо руки себе оттянул, – сообщил Бруно. – Аж до судорог!

– Не хнычь, Бруно – мягко упрекнула его Сильви. – Зато смотри, какие они довольные.

Она имела в виду, конечно, незадачливых любовников, которые никак не могли пойти навстречу друг другу без посторонней – и обязательно незаметной – помощи.

– Итак, оставим их, ребята, – сказал я. – Мы должны спешить, чтобы успеть на ферму Хантеров!

– Они наверняка будут дома, – заметила Сильви.

– И я так думаю. Бруно, вы не посмотрите?

Сильви со смехом притормозила его:

– Подожди минутку, – сказала она. – Только сначала сделаем тебя видимым – я хочу сказать: для простых смертных.

– И слышимым? – предположил я, поскольку она взяла волшебный камень, который висел у нее на шее.

– Да, – ответила Сильви. – Знаете, однажды я сделала его слышимым и забыла сделать видимым. И он так пошел в магазин за сластями. Представляете, какой шок был у продавца, когда он услышал голос, исходящий прямо из воздуха: «А мне, пожалуйста, две унции сахарного сиропа»! И протянул шиллинг. Продавец резонно заметил: «Простите, но я вас не вижу». А Бруно еще резоннее ответил: «Зачем вам видеть меня, если вы видите шиллинг?». Но продавец настаивал: «Никогда я не продавал сиропа существам, которых не вижу!». И нам пришлось… О, Бруно, вот ты и начинаешь проявляться!

Мы подождали еще несколько минуть, и Бруно постепенно возник из воздуха.

– Так бывает забавно, когда мы встречаем людей, и они одного из нас видят, а другого – нет.

Бруно вернулся через минуту или две. Вид у него был озадаченный. Бруно сообщил буквально следующее:

– Хозяева очень обрадовались, потому что им позарез нужны были дети. Хозяин сам сказал. Сначала спросил, кто я такой. Я отвечаю, что я-то Бруно, а вот они кто такие? Он говорит: «Это мой брат, а это сестра. И детей нам только не хватало!» Тогда я говорю: «Как здорово, что вам не хватало детей! Мы это исправим». Тогда он закричал: «О, не говорите так!» – и захлопнул дверь. Так я чево-то не понял: ежели ему нас так не хватало…

– Короче, ты не спросил, как пройти к Хантерам? – догадалась Сильви.

– Это был бы неуместный вопрос, – ответил Бруно. – Он бы не уместился в этой маленькой комнатенке. Она и так была переполнена.

– Три человека не могли бы ее переполнить, – возразила Сильви.

– Еще как могли бы! – упорствовал Бруно. – Хозяин такой толстый, что для него самого там не хватало места, а все остальные были бы просто размазанные по стенке. Жуть!

Я согласился, что это была жуткая картина, и предположил:

– Вероятно, такого бы не случилось, если бы хозяин лег на пол.

– Ага, – согласился Бруно. – Такого бы не случилось. Они бы размазались по потолку.

– Идемте лучше в другой дом, – предложил я. – Доверьте эту миссию мне.

– Не подскажете ли вы, как пройти в ферме Хантеров? – обратился я к человеку, шедшему к нам навстречу.

– Так я Хантер и есть, – ответил тот, улыбаясь. – Джон Хантер, к вашим услугам, сэр. А наша ферма здесь на полмили одна – за поворотом. Сейчас там осталась моя женушка, если, конечно, вам до нее есть дело. Или вы ко мне?

– Нет, вас не нужно, – вежливо ответил я. – Ведь мы идем за молоком, а его удобнее получить от вашей жены, не так ли?

– Да, – согласился он. – Моя женушка это умеет. Ну, счастливо оставаться. Всех благ и вам, и вашим детям.

И он ушел.

– Ему не нужно было говорить «вашим детям», – заявил Бруно. – Разве мы ваши дети?

– Он не это имел в виду, – сказала Сильви.

– Что значит «не это»? – настаивал Бруно. – Если бы он сказал то же самое, когда глядел на Сильви, тогда бы он точно имел в виду не это. Но он же глядел на вас, мистер-сэр?

Отвечать не было смысла, потому что Бруно исчез за поворотом. Догнали мы его на лужайке, где, кроме него, паслись лошадь и корова. Нет, он-то, конечно, не пасся, а так просто присоединился к их компании.

– Для лошади – ее жеребенок, – бормотал про себя Бруно. – Для коровы – ее теленок, для козы – ее козленок – самое замечательное в мире.

«В мире! – подумал я. – А что такое мир для Бруно? У каждого человека свой собственный мир. Интересно, не из-за этого ли происходят в жизни все недоразумения?»

– Это, должно быть, и есть ферма Хантеров, – предположила Сильви, указывая на домик, стоявший поблизости от проселочной дороги.

– По крайней мере, другого здесь нет, – сказал я. – Изо всего, что сказал этот джентльмен, так и выходит.

В это время Бруно уже брал ворота штурмом.

– Спускайтесь, Бруно, – сказал я, – и откройте нам ворота.

– Хорошо, мистер-сэр, что мы с вами, – сказал Бруно, когда мы вошли. – Вон та собачара могла бы вас всего искусать, если б вы были один. Но не бойтесь, – тотчас же успокоил он меня, вцепившись в мою руку, – она не такая злая, как может показаться.

– Злая! – фыркнула Сильви, когда огромный благородный ньюфаундленд кинулся к нам с радостным лаем. – Это сущий ягненок. Бруно, разве ты не узнал? Это же…

– Чево не узнал! – обиженно крикнул Бруно, обвивая руками шею пса. – Это собачий король! Но как же он сюда попал? Сильви, спроси его: я по-собачьему не умею.

И начался разговор – если это можно так назвать. Я, конечно, понимал не больше Бруно. Правда, когда августейшее существо, хитро поглядывая на меня, что-то шептало Сильви, я догадался, о ком идет речь.

– Он спрашивает, кто вы, – пояснила Сильви. – Я сказала, что вы наш друг. Он спросил, как вас зовут. Я ответила: мистер-сэр. Тогда он сказал: «Вау!».

Я передернулся:

– А что это значит в его устах?

– Примерно то же самое, что в устах человека, – ответила Сильви. – Нерон, покажи, пожалуйста.

И Нерон сказал: «Вау!». Надо признать, Сильви передала это восклицание очень точно.

– Интересно, что там за стеной? – спросил я, просто чтобы поддержать беседу.

– Сад, конечно, – ответила Сильви. – Гляньте: вон мальчишка спускается, а теперь, смотрите, бежит по полю. Я думаю, что он воровал яблоки.

Бруно бросился вдогонку – не затем, чтобы поймать, а чтобы проверить правоту сестры. Вернулся Бруно очень довольный:

– Это правда! У него карманы битком набиты яблоками!

Ньюфаундленд посмотрел на Сильви и что-то сказал по-собачьи.

– Разумеется, можно! – воскликнула Сильви. – Как я сама об этом не подумала! Конечно, Нерон, ты можешь пойти с нами. Только мы сделаем тебя невидимым.

Она вынула волшебный камень и провела по голове и по спине короля.

– Сейчас сделаем! – с нетерпением закричал Бруно. – Хорошая собачка!

– Бруно! – воскликнула Сильви укоризненно. – Не спеши! Я еще не закончила с хвостом.

Нерон тем временем борзо носился по полю – в смысле: как борзая. По крайней мере, судя по тому, как его длинный хвост летал в воздухе, подобно метеору. И в несколько секунд маленький разбойник был схвачен.

– Нерон ему не повредил, – комментировала на ходу Сильви. – Разве что за ногу чуть-чуть цапнул. Не спеши, Бруно!

Мы неторопливо спускались по полю туда, где стоял перепуганный мальчишка. Мне еще не доводилось видеть ничего столь экстравагантного, даже в самых жутких фантазиях. Он трепетал всеми членами своего тела, только его левая нога застыла, будто приклеенная к земле. А неподалеку в воздухе парил длинный хвост и весьма изящно овевал его, словно опахало. Нерон явно обладал врожденным художественным чутьем. В нем, можно сказать, умирал артист.

– В чем дело, Ваше Величество? – спросил я.

– Меня схватила какая-то собачья судорога! – простонал воришка в ответ. – Только я не величество.

И он громко зарыдал.

– Вы сюда посмотрите! – приказал Бруно, забегая перед ним. – Он воровал яблоки!

Мальчишка смерил меня взглядом, но, видимо, счел недостойным вмешиваться в эту заваруху. Тогда он перевел взгляд на Сильви – она тоже ему не показалась. Тогда он собрался с духом и нагло заявил:

– Я привык иметь дело с людями получше эфтих!

(Подразумевалось, что мы не достаточно хороши, чтобы лезть к нему в карманы.)

– Значит, – уточнила Сильви, – сами вы не дадите никому яблок?

– Я не дам яблоков этому вашему Никому, хоть он дерись.

Сильви ответила:

– Драться он не будет, насчет остального не ручаюсь…

Сильви нагнулась и приласкала невидимого Нерона.

– А теперь чуть-чуть покрепче, – прошептала она.

Мальчишка взвыл дурным голосом, из чего следовало, что король собак понял намек.

– Что случилось? – спросил я. – Нога разболелась?

– Еще как разболелась! – с восторгом подтвердил Бруно, как будто это касалось его. – А будет хуже, ежели вы не отдадите всех яблоков! Вы убедитесь в этом сами.

Очевидно, юный вор не хотел больше ни в чем убеждаться и, напыжившись, начал выгребать яблоки из карманов. Дети с восторгом наблюдали за этой сценой, а Бруно вообще выплясывал какой-то дикоданс. Мальчишка крикнул:

– Это – все!

– А вот и не все! – ответил Бруно. – Есть еще аж три штуки в том кармане.

После очередного вопля были извлечены еще три яблока, после чего Сильви сказала Нерону:

– Всё, можешь его отпустить.

И освобожденный преступник, захромал прочь, время от времени потирая прикушенную ногу, чтобы собачья судорога опять не схватила его.

Бруно побежал со своей добычей в сад. Потом он вернулся и сообщил:

– По-моему, некоторые из этих яблок росли на неправильных деревьях!

– Неправильные деревья! – рассмеялась Сильви. – Разве деревья могут быть неправильными? Таких просто нет в природе!

– В природе, может, и нет, – пошел на уступку Бруно, – а тут – есть!

– Подождите минутку, пожалуйста, – сказала мне Сильви. – Я должна сделать Нерона видимым.

– Нет, пожалуйста, не делай! – умоляюще крикнул Бруно (он как раз вцепился в королевский хвост и носился за собакой по воздуху). – Это же так клево, как я не знаю что!

– Я тоже не знаю, – согласилась сестра.

И двинулась к фермерскому дому. Миссис Хантер смотрела на процессию с явным недоумением.

– Нужно протереть очки! – сказала почтенная дама и принялась старательно протирать их краем передника.

Пока она их протирала, Сильви поспешно сделала короля видимым. Теперь всё выглядело естественно, и миссис Хантер сказала:

– У меня проблемы со зрением, но я вижу главное. Я вижу вас, дорогие мои!

Глава 5

Матильда Джейн

– Садитесь, молодой человек, – сказала хозяйка, усаживая Бруно к себе на колени. – И рассказывайте все, что хотите.

– Не могу, – ответил Бруно. – Я не знаю, чево хочу рассказать. И, потом, у меня на это нет времени. Я скоро уезжаю.

Добрая женщина спросила:

– Вы любите путешествовать?

– Можно назвать это и так, – ответила Сильви. – Он только что приехал на Нероне.

Хозяйка, вопреки ожиданиям, поняла его правильно:

– Нерон – это такой большой пес? Значит, вы для этого используете собак. А лошадей не пробовали?

– Нет, – заявил Бруно. – Лошадей я никогда не пробовал. А вы?

– Так я в основном их и использую для этого. У нас есть конь Калигула, а у соседей – ослик, и, представьте, тоже Калигула. Но он очень брыкливый…

– Какой, извините? – спросил я.

– Попросту говоря: изваженный брыкаться, – охотно пояснила хозяйка. – Поэтому соседи на нем ездить не любят.

– Пускай не любят, лишь бы не ездили, – сказал Бруно.

Тут я заговорил о главной цели нашего визита и тем избавил Бруно от неуместных вопросов.

Когда дело было сделано, радушная фермерша предложила нам пирога:

– Оставьте корку, молодой человек. Вот вам лакомый кусочек. Кстати, вы знаете, что в этой книге стихов говорится о расточительстве?

– Нет, – признался Бруно. – Я об этом не знаю ничево.

– Прочти ему, Бесси! – горделиво обратилась мать к девочке, которая только что вошла в комнату и застенчиво припала к колену матери.

– Поскольку растрата приносит человеку несчастье, жаль, что и корки не оставил про черный день, – прочитала Бесси едва слышным шепотом.

– А теперь повторите это, милый мой, – сказала фермерша.

– Поскольку разврат приносит нечеловеку счастье… – начал Бруно. – Нет, дальше не помню.

– Хорошо, но какую мораль вы извлекли из этого предмета? – настаивала женщина.

Бруно всмотрелся в пирог, но так и не понял, какую из этого предмета следует извлечь мораль.

– Всегда… – начала шепотом подсказывать Сильви.

– Всегда… – скромно повторил Бруно.

И вдруг, испытав порыв вдохновения, он радостно закончил:

– Всегда оставляй икорку про черный день.

Такое толкование озадачило добрую женщину, и она спросила:

– Бесси, дорогая, покажи этим юным леди и джентльмену Бесси – в смысле куклу. Да, им, наверное, захочется взглянуть еще и на Матильду Джейн.

От неуверенности Бесси не осталось и следа.

– Матильда Джейн только что проснулась, – конфиденциально сообщила она Сильви. – Не будете ли вы так любезны и не поможете ли мне ее одеть?

– О, конечно! – ответила Сильви, хотя не так-то легко было понять, что от нее требовалось.

И девочки покинули комнату. Бруно, всем своим видом показывая, что ему нет дела ни до кукол, ни до девчонок, с достоинством денди направился к окну.

А нежнейшая из матерей поведала мне о достоинствах своей Бесси, но также о ее бесчисленных недугах, хотя по цветущему виду девочки я бы этого не сказал.

Когда с дочерью было покончено, мать переключилась на соседей.

– Возьмите, например, сапожника Билла, – с жаром говорила она. – Славный малый, но пьет! А все потому, что у него нет не то силы, не то воли. Я бы таким запретила пить вообще! Но как, скажите на милость, это сделать, если у него на пути все время попадается «Золотой крокодил»! Тут, между прочим, за углом.

– Золотой крокодил? – изумился я, поскольку не заметил за углом ничего подобного – даже если предположить, что прилагательное было употреблено в переносном смысле. Да и существительное – в не совсем прямом.

– Да, это новый паб, – пояснила хозяйка. – Как раз на дороге. Это очень удобно. Когда рабочие возвращаются домой с недельным заработком, некоторые там все и оставляют. Так что домой можно и не возвращаться.

– Если бы у них дома… – начал я.

– Вот именно! – с жаром воскликнула дама. – Если бы у них дома было по бочке пива, они бы не ходили пьяными по всей округе!

Я рассказал ей старую историю о домовладельце, который купил бочонок пива и поставил жену у стойки. Он платил ей за каждую кружку. И она никогда не наливала ему сверх нормы. И в итоге к концу года он не только не потерял здоровья, но и приобрел свинью-копилку, битком набитую его же собственными пенсами!

– О, если бы все последовали его примеру! – вскричала леди, даже прослезившись. – Тогда ни у кого не было бы оснований проклинать зеленого змия!

– Разве что когда он действует во искушение, – уточнил я. – Вы же знаете, любой божий дар можно так извратить! Однако мы засиделись. Где там наши девочки? Матильда Джейн, я думаю, уже насладилась их обществом.

– Одну минуточку, – ответила хозяйка, вставая. – Юный джентльмен, вы не видели, куда они пошли?

– Где они, Бруно? – спросил я.

– По крайней мере, не на лужайке, – уклончиво ответил юный джентльмен. – Там одни свиньи. В самом деле, не превратилась же Сильви в поросенка. Только не отвлекайте меня: я разговариваю вон с той мухой.

– Я уверена, что они в саду, среди яблонь, – предположила фермерша.

Мы оставили Бруно беседовать с мухой, а сами вышли в сад, где и в самом деле натолкнулись на детей. Сильви несла страшную куклу, как бы сошедшую со страниц детской книги, а Бесси старательно мастерила зонтик из капустного листа.

Заметив нас, Бесси оставила свое изделие и поднялась нам навстречу. Сильви слегка задержалась, потому что ее ноша требовала бережного обращения.

– Это моя дочь, – объявила Бесси. – А Сильви – ее нянька. Сильви научила меня одной очаровательной колыбельной – очень подходящей для Матильды Джейн.

– А нам нельзя ее послушать? – спросил я, предвкушая наслаждение.

– О нет! – поспешно воскликнула Сильви. – Пожалуйста… Бесси уже выучила эту песню и сможет спеть ее сама.

Бесси очень польстило это замечание. Мне едва не стало плохо от деликатности Сильви, но что поделаешь! Итак, упитанная «мамочка» уселась со своей отвратительной дочерью у нас в ногах и завопила колыбельную, от которой содрогнулся бы не то что настоящий ребенок, но даже тот, который лежал у нее на коленях. Нянька смиренно пристроилась у нее за спиной, храня достоинство, чтобы при необходимости суфлировать маленькой хозяйке.

Впрочем, с вопля песня только началась. После нескольких замечаний Бесси взяла верный тон, спустившись несколько ниже, и запела довольно приятным голосом. Сначала она уставилась на свою мать, потом ее взгляд блуждал где-то среди яблок. Она словно и забыла о публике:

Говорили мне ребята:

«Эта кукла страшновата.

Что играешь с ней, дуреха?»

Я поправила ребят:

«Разве кукла виновата,

Если кукла вышла плохо?

Нет, она не виновата –

Злой художник виноват» <11 >

Как я уже заметил, она пропела начало песни весьма грубо. Однако последние слова увлекли ее. Она повысила голос, а на лице ее появилось выражение искреннего чувства.

Допев песню, она сказала няньке:

– А теперь поцелуйте это милое дитя.

И тотчас глупое лицо деревянного младенца было омыто ливнем поцелуев.

– Вам действительно жаль этого урода? – спросил я Сильви шепотом.

– Конечно, – ответила она. – Разве кукла виновата!

– Какая красивая песня! – вскричала жена фермера. – Чьи это слова, моя прелесть?

– Куда это Бруно запропастился? – сказала скромная Сильви, дабы отвлечь их от обсуждения этой щекотливой темы. Она не любила, когда ее хвалили.

– Это Сильви научила меня, – торжественно сообщила Бесси. – А Бруно был композитором. А я, соответственно, исполнила этот шедевр.

Она произнесла последнюю фразу так, словно все остальное не имело значения.

Мы пошли за Сильви в комнату. Бруно все еще стоял, облокотившись о подоконник.

– Не мешайте! – сразу предупредил он нас. – Я считаю свиней в поле.

– И много вы насчитали? – поинтересовался я.

– Примерно 1004, – ответил Бруно.

– Но это совсем не приблизительно! – заметила Сильви. – Приблизительно, 1000 – это другое дело.

– Ты не права, как всегда, – возликовал Бруно. – Насчет четырех я уверен, а вот насчет тыщи – не совсем.

– Да еще некоторые из них зашли в свинарник, – добавила Сильви.

– Конечно, – подтвердил Бруно. – Но этими я решил пренебречь.

– Дети, нам пора, – сказал я. – Скажите Бесси до свидания.

Сильви простилась со своей новой знакомой и поцеловала ее.

Бруно стоял несколько в стороне.

– Я никого не целую, кроме Сильви, – мрачно сообщил он.

И мы направились в Эльфилд.

– Я полагаю, это и есть “ЗОЛОТОЙ КРОКОДИЛ” (именно такая вывеска красовалась на двери).

– Да, пожалуй, – молвила Сильви. – Интересно, Билли там?

Но я больше думал о Бруно и сказал:

– Подходящее ли это место для ребенка? Может, пройдем мимо?

Тут из открытых окон донеслись крики и смех.

– Они его не видят, – сказала Сильви. – Подожди минутку, Бруно.

Она сжала ладонями драгоценный камень у себя на шее и пробормотала несколько слов. Что именно, я не разобрал, но произошло что-то таинственное. Мои ноги словно перестали чувствовать землю, и я поплыл по воздуху. Я еще видел силуэты детей, а их голоса доносились как будто из другого мира.

Я не помешал Бруно войти в дом. Некоторое время спустя он вернулся.

– Там его нет, – сказал Бруно. – Говорят, что был там на прошлой неделе, и очень пьяным.

Пока он говорил, из паба вышел какой-то субъект, и еще двое или трое высунулись из окон:

– Ты его не видел, парень? – спросил один из них.

– Не знаю, – ответил субъект и пошел, едва не налетев на нас.

Сильви поспешно отпрянула и оттащила меня с его пути. Я-то совсем забыл, что он нас не видит.

– Спасибо, дитя мое, – сказал я. – Что было бы, если бы он с нами столкнулся!

– Не знаю, – серьезно ответила Сильви. – Для нас это не имеет значения, а вот вы – другое дело.

Она сказала, что это обычным голосом, но человек не обратил на нее ни малейшего внимания, хотя она была рядом.

– Вот он идет! – крикнул Бруно.

– Вот он, идиот! – эхом откликнулся человек, протянув руку прямо над головой Бруно.

А из окон грянул хор:

Что мы веселимся так?

Пьем «Наполеон» (коньяк),

И закусывать его нам

Тоже, брат, «Наполеоном».

Человек двинулся к дому, подпевая хору. Мы же были на дороге, когда Билли подошел.

Глава 6

Жена Билли

Он двинулся к трактиру, но дети перехватили его. Сильви схватила его за руку, а Бруно, вцепившись в него с другой стороны, кричал: «Фора! Бис!». Это он когда-то слышал от извозчиков. Но Билли не обращал на его реплики ни малейшего внимания. Он только почувствовал, что ему мешают идти и, за неимением лучшего, предположил, что дело в нем самом. Он бормотал:

– Сегодня я туда не пойду. Не сегодня.

Друзья позвали его: что, мол, случится из-за одной кружки пива, даже из-за двух, – но он отказался:

– Я лучче домой пойду.

– Даже пять капель не выпьешь? – кричали приятели, но Билли только махнул рукой.

Дети поддерживали его с обеих сторон. Они стремились поскорее увести его, пока он не передумал.

Некоторое время он шел, довольно твердо держась на ногах, не вынимая рук из карманов и даже насвистывая. Он был сама непринужденность. Но внимательный наблюдатель отметил бы, что он насвистывает одно и то же начало песенки и никак не может продвинуться дальше. Он был слишком взволнован, чтобы переключиться на что-то другое, и слишком нервозен, чтобы хранить молчание.

И вовсе не прежнее опасение владело им теперь – то самое опасение, которое, как докучный компаньон, сопровождало его каждую субботнюю ночь. Он раскачивался, застолбляя себя относительно ворот и палисада. Упреки жены, будто он ищет приключений на свою голову, проносились в его потрясенном мозгу лишь эхом гораздо более сильного и все проницающего голоса – вопля безнадежного раскаяния.

Нет, его мучило другое сомнение: жизнь, озаряясь новым светом, составляла новый букет, и он не представлял, как вплетется туда сам, а тем более с женой и детьми. Новизна положения приводила его в трепет.

И вот мелодия замерла на его устах, потому что он свернул за угол и оказался в поле зрения своей жены, которая, сложив руки, смотрела на дорогу, стоя у калитки.

– Рановато! – сказала она.

Само слово можно было принять за похвалу, но вы бы слышали, как это было сказано!

– Что оторвало тебя от пьянства и карт? Пустые карманы, очевидно? Или ты пришел посмотреть, как твой грудной ребенок умирает от голода? Мне ведь совсем нечем кормить девочку – ты же пропил все деньги, идол!

И она вперила в него взгляд горгоны.

Однако муж не окаменел – ибо уже превратился в совершенное дерево. Он ничего не ответил – а между прочим, мог бы посоветовать супруге покормить ребенка грудью. Он только вошел в дом и тяжело плюхнулся на табурет. Благоверная следовала за ним в угрюмом безмолвии.

Мы сочли себя вправе пройти за ними, хотя в других обстоятельствах, возможно, и не стали бы этого делать. Но сейчас мы почему-то решили, что такое поведение будет вполне уместным и даже деликатным. И вообще мы ступили на какой-то таинственный духовный путь и могли уходить и приходить, словно освобожденные души, когда вздумается.

Ребенок в колыбели проснулся и поднял жалобный крик. Через мгновение к нему присоединились другие дети. Сильви и Бруно кинулись унимать детей, в то время как их мать не проявила ни малейшего беспокойства. Она только пробормотала, что ее детки так очаровательно «воркуют». Она только пожирала мужа злобным взглядом – но он и к этому привык.

Тогда хозяйка вновь взвизгнула:

– И ты опять пропил весь свой заработок. Нет, ты его утопил в этом дьявольском зелье.

– Отнюдь! – возразил ее муж. – Я не утопил ни одного пенни. Вот, посмотри.

Женщина, задохнувшись, схватилась за сердце:

– Тогда что ты сделал?

– Ничего! – торжественно сказал муж. – Я теперь в рот не возьму этой гадости! Да поможет мне Вседержитель!

Жена только схватилась за голову и сказала:

– О, помогите! Держите меня все!

Да еще повторила это несколько раз.

Сильви и Бруно попытались ее подхватить, насколько это было возможно.

Женщина совсем преобразилась – она посмотрела на мужа глазами счастливой девочки.

Мы решили, что нам здесь больше делать нечего и пошли назад…

…………………..

…Потом счастливые дети носились среди одуванчиков. А я стоял рядом, смотрел на них. И вот странное мечтательное чувство посетило меня. В Сильви мне виделась Леди Мюриэл, а Бруно стал похож на старичка. Но минуту спустя эти видения исчезли…

Когда я вернулся в маленькую гостиную, где сидел Артур, то заметил некоторые странности: чашка чая была отодвинута, на столе лежало начатое письмо и открытая книга, на свободном кресле лежала лондонская газета, сигарница открыта, но он не курил. С чего бы это?

– В чем дело, доктор? – спросил я. – Это на вас так не похоже…

И осекся. Никогда я не видел, чтобы его глаза так сияли от счастья.

У него было лицо ангела, возвестившего: «Мир в человецех и благоволение!»

Он словно угадал мои мысли:

– Воистину, друг мой, воистину!

Незачем было и спрашивать, что воистину.

– Да благословит вас обоих Всевышний! – сказал я, чувствуя, как увлажнились мои глаза.

– Да, – сказал Артур. – Я вчера посмотрел на небо и увидел такие облака! Это было знамение. Это не облака, но сонмы ангелов!

Я тоже взглянул на небо. Обычные облака. Но ведь я не испил меда и молока Рая.

– Она хочет видеть вас, – сказал Артур, возвращаясь на землю.

– Когда вы пойдете?

– Немедленно, – ответил я. – И вы со мной?

– Нет, сэр, – ответил доктор. – Двое – это уже компания.

– Да, – ответил я. – Но мой номер в этой компании – третий. Когда мы трое встретимся снова?

– После дождичка в четверг, – ответил он, счастливо смеясь, как будто я не виделся с ним много лет.