Текст книги "Сильви и Бруно"

Автор книги: Льюис Кэрролл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)

Глава 24

Нищий возвращается

– Ваше императорское величество! – начал канцлер. – Это опять старый Нищий. Прикажете спустить собак?

– Введите его! – приказал император.

– Ваше величество! – канцлер подумал, что ослышался. – Вы изволите приказывать…

– Введите его! – прогремел император.

Канцлер отшатнулся и опрометью кинулся к выходу.

Вскоре толпа придворных раздалась, и бедный старый Нищий вошел в банкетный зал.

Это был задрипанный субъект в лохмотьях и со всклокоченной бородой. Но он выступал величаво, с прямой спиной, а Сильви и Бруно шли рядом, держа его за руки и глядя на него с любовью.

Собравшиеся с любопытством выжидали: что сделает император с этим наглым пришельцем. Но к их изумлению император опустился на колени и пролепетал, не поднимая глаз:

– Простите нас, пожалуйста, мы больше не будем.

– Не будем, – подтвердила императрица, также бухаясь на колени подле супруга.

Нищий улыбнулся и провозгласил:

– Поднимитесь! Я прощаю вас.

И окружающие вдруг обнаружили, что у них был обман зрения. За мерзкие лохмотья они приняли королевский наряд, расшитый золотом и драгоценными камнями. Теперь по этому наряду все его узнали и пали перед Старшим Братом императора ниц.

– Брат и сестра! – начал громовым голосом Правитель. – Чтобы не смущать вас, я уезжаю. Брат, исправляй свою должность, но сначала постарайся исправиться сам. Поскольку я избран королем Фейляндии, то завтра я отбываю туда. Я ничего не возьму с собой, кроме… – его голос затрепетал, и Король возложил ладони на головы детей, уцепившихся за него.

Впрочем, он через мгновение опомнился и подозвал императора. Все вернулись на свои места за столом. На почетные места сели Король и его дети. Лорд-канцлер провозгласил следующий тост:

– Выпьем за виновника торжества! Кстати, почему его нет?

– Боже мой! – воскликнул император. – Ведь мы забыли про принца Жаборонка! А разве ему не было сказано о банкете?

– Как же-с! – воскликнул Канцлер. – Ему должны были сказать-с. Это обязанность Гофмаршала Золотого Дуба.

– А ну подать сюда эту Золотую Дубину! – мрачно взрычало его величество.

Трясущийся Гофмаршал предстал перед ним.

– Я, с вашего позволения, посетил их жирное высочество и сказал ему и о банкете, и о лекции…

Он замолчал, явно не зная, как продолжать. Следовало подсказать ему, что император и сделал:

– Продолжайте.

– Их жирное высочество милостиво соизволили перекукситься. Они дали мне плюшку, пардон, они дали мне плюху и объявили, что «нам недосуг».

– Вам? – спросил император.

– Нет, им, – пояснил Гофмаршал. – Им недосуг.

– По-моему, как раз наоборот, – сказала Сильви брату.

– Я полагаю, – сказал Профессор, – здесь имеет место qui pro quo, ложное отождествление.

Дети озадаченно воззрились на него.

– Жили два брата-близнеца – Досуг и не Досуг. Тот, который был Досуг, пытался убить Время, но был пойман и пожизненно посажен в тюрьму не Досуг – по ошибке, разумеется. И теперь Досуг вынужден всем говорить, что он – это не он.

– Спасибо, – сказала Сильви. – Прямо по полочкам всё разложили.

– Ну, предположим, не всё… – скромно потупился Профессор. – Есть еще два-три нюанса…

– Как вы нашли их жирное высочество? – спросил император Гофмаршала.

– Да их не надо было особо искать, – ответил Золотой Дуб.

– Не в том смысле! – крикнул император. – Как он вам показался?

– Да никак! – сказал Гофмаршал. – Я как дверь открыл, так его сразу и увидел.

– Но каким он вам показался? – завопил император.

– Так сразу и не скажешь, – замялся Гофмаршал. – Он ощетинился, вот что. Прямо вылитая свинья.

– Тащите его сюда! – крикнул император. – Немедленно!

И Золотой Дуб испарился.

А Король Эльфов печально покачал головой:

– Ничего не получится. Он был лишен любви.

Тем временем вернулся Золотой Дуб. У него от страха зуб на зуб не попадал.

– Итак, – спросил император, – принц не соизволил явиться. Интересно, не до чего ему теперь?

– Я бы мог высказать одно предположение, – пробормотал Профессор.

– Какое же? – спросил Бруно.

Однако Профессор не ответил. Ему было интересно, что скажет Золотой Дуб. Но тот смог выговорить только:

– Их жирное высочество…

– Идемте к нему! – воскликнула императрица.

Она ринулась к двери, остальные за ней. Бруно спрыгнул со стула:

– Может, и нам пойти? Интересно же все-таки!

Профессор в это время говорил королю:

– Стал похож на свинью, видите ли… А раньше не был похож?

– Папа! Можно мы пойдем? – спросил Бруно.

Король кивнул, и дети убежали.

Вернулись они минуты через две.

– Ну, и что там с Жаборонком? – спросил король.

– Он, – Бруно стал подыскивать слово… – В общем, он совершенно оскотинился…

– В каком смысле? – спросил Профессор, улыбаясь. – В переносном?

– Нет, в прямом, – ответила Сильви. – Он стал свиньей. Вы сами можете пойти и посмотреть.

– А если надо, захватите очки, – не очень вежливо добавил Бруно.

И мы бросились следом за детьми. (Я говорю «мы», потому что и я там был, только меня никто не видел, даже Сильви и Бруно.) По коридору сновало множество людей. А из комнаты Жаборонка доносился какой-то невообразимый рев.

– Это ни на что не похоже, – констатировал Профессор.

На дверь навалились три Голиафа и пытались ее удержать, но тщетно. Она все время приоткрывалась. И вдруг мы увидели громадную голову какого-то чудовища. Его глаза горели, и оно клацало жуткими зубами.

И все присутствующие хором констатировали:

– Это свинья. Принц Жаборонок превратился в совершенную свинью.

– Какой интересный экземпляр! – умиленно сказал Профессор. – Пропустите, я должен его немедленно классифицировать.

Но Голиафы вежливо посоветовали ему отойти куда-нибудь подальше:

– Тоже, нашли время! Хотите, чтобы эта тварь вас съела?

– Выбросьте это из головы, Профессор, – крикнул император.

– Скажите лучше, что делать с этой скотиной.

– Ее нужно посадить в клетку! – сообразил Профессор. – Нужна огромная клетка со стальными прутьями. У кого из вас найдется таковой предмет, господа?

Нельзя сказать, чтобы «господа» носили с собой подобные предметы. Но кто-то вспомнил, что в галерее стоит нечто похожее. Этот предмет оказался там абсолютно случайно. Клетку тотчас же принесли.

– Ставьте ее сюда! – приказал Профессор.

Мгновение спустя это было исполнено.

– Одеяла! – крикнул Профессор, как будто на операции. – О, какой это будет эксперимент! Нечто невиданное в Европе!

Тут же появилась груда одеял. Их развернули и развесили, как ширмы, по кругу. Профессор мгновенно расположил их в два ряда, организовав темный тоннель от двери прямо ко входу в клетку.

– Открываем! – объявил Профессор.

Вот это, возможно, было сделано зря! Три Атланта отпрянули от двери, и мерзопакостное чудовище выскочило из комнаты. Ревмя ревя, как паровоз, оно понеслось в клетку.

– Опускайте решетку! – велел Профессор.

Решетка упала, и перед публикой предстал монстр, заключенный в клетку.

Все вздохнули с облегчением.

Профессор захлопал в ладоши.

– Отлично, отлично! Теперь нужно только три раза в день кормить его морковкой, нашинкованной…

– Об этом не беспокойтесь! – прервал его император. – Лучше вернемся на банкет. Брат мой, вы пойдете впереди?

И величественный старец, сопровождаемый детьми, стал во главе процессии спускаться по лестнице. Когда они вернулись на места, отец обратился к Бруно:

– И так будет с каждым, кто никого не любит.

Бруно преспокойно ответил:

– А я всегда обожал Сильви, поэтому я никогда не стану свиньей.

– Он, конечно, большая свинья, – вмешался Профессор, – но, как-никак, королевской породы. К тому же, у него сегодня день рождения.

– И что вы ему хотите подарить? – спросил Бруно.

– Тарелку моркови, – сказал Профессор. – Причем не слишком большую. Мой девиз: «Экономия должна быть экономной!», а так мы сэкономим сорок фунтов в год. О дьявол! – вдруг простонал он, хватаясь за поясницу.

– Что с вами? – спросила Сильви.

– Меня схватил мой старый враг Ишиас. Мне нужно прилечь.

Дети посмотрели на него с участием и удивлением, а Бруно даже попытался заглянуть ему за спину в поисках этого жуткого Ишиаса, но никого так и не увидел. А Профессор, прихрамывая, удалился.

– Он скоро вернется, – заверил всех король эльфов. – Брат, нам нужно поговорить. За детьми посмотрит императрица.

И братья вышли. Нельзя сказать, что императрица с восторгом осталась в обществе детей. Особенно если учесть, что они были в состоянье обсуждать только две темы: «Бедный Профессор!» и «Когда же он, наконец, вернется?». Она не выдержала и сказала:

– А давайте его навестим.

Дети схватили ее за обе руки и потащили в комнату Профессора. Он лежал на диване, накрывшись пледом, и читал какой-то манускрипт.

– Это комментарий к третьему тому, – пояснил он вошедшим.

– Ну, и как вы, Профессор? – проявила участие к больному императрица.

– Как всегда, ваше величество! – через силу улыбнулся Профессор. – Это не Ишиас, это Жуть!

– Ну, вот и прекрасно, – ухмыльнулась императрица. – Я рада, что диагноз не подтвердился, и это не Ишиас. Это известие такое же приятное, прямо я не знаю, с чем это сравнить… Разве что с днем святого Валентина.

– Вам нужно поехать с нами на море, – нежно сказала Сильви.

Море – такое великолепное!

– Гора великолепнее, – возразил Бруно.

– В известном смысле они одинаковы, – заметил Профессор. – В них обоих нет ничего особо великолепного. Море, например, можно вычерпать чашкой.

– Чашкой?!! – усомнилась Сильви. – Это вряд ли.

– Ну, хорошо, – согласился Профессор. – Несколькими чашками. Черпайте несколькими чашками несколько лет – и где эти ваши великолепные моря? И с горами то же самое. Вы их можете по камешку развести тачками за несколько лет. Разве это великолепно?

– Пожалуй, нет, – согласилась Сильви. – Камешки в тачке – это действительно не великолепно.

– А если их снова свалить в кучу? – предложил Бруно. – Тогда как?

– В принципе, это могло бы выглядеть великолепно, – ответил ученый, – если бы можно было сложить из них новые горы. Но когда вы станете постарше, вы узнаете, это невозможно. А отсюда мораль: век живи – век учись.

– А можно это поделить на двоих? – поинтересовался Бруно. – Век жить буду я, а век учиться – Сильви?

– Размечтался! – откликнулась Сильви. – А как я, по-твоему, смогу учиться, если не буду жить?

– А как я могу жить и не учиться? – парировал Бруно. – Главное попробовать.

– Я не то имел в виду, – пояснил Профессор. – Я хотел сказать, что вы еще далеко не всё знаете.

– Это как посмотреть, – возразил нахальный юноша. – Я знаю всё, что знаю. А Сильви знает всё остальное.

– Да? – изумился Профессор. – Тогда не объясните ли вы мне, как выглядит Мымр?

– Он серый, невзрачный… – начала Сильви. – Нет, очень трудно описать. Он такой неуловимый.

– Это Мымра так выглядит, – возразил Профессор.

– Какая разница! – довольно нагло заявил Бруно. – Что он, что она выглядят одинаково.

– Отнюдь! – сказал Профессор. – Мымр – это совершенно особое существо. Я вам расскажу про него историю. Жил на свете Мымр… А дальше не помню. В этой истории была даже какая-то мораль, и очень существенная, но какая – тоже забыл.

– Да я знаю эту вашу историю, – подхватил Бруно. – И сам могу ее рассказать. Жил-был на свете Мымр. Но однажды на него поехали охотиться Брандмейстер, Банкомет, Бобр и кто-то еще… не помню. А мораль этой истории: раньше начнешь – раньше кончишь.

– Это да! – съязвила Сильви. – Не успел ты начать, как дошел до морали.

– Когда вы сочинили эту историю, Бруно? – просил Профессор. – На прошлой неделе?

– А вот и нет! – сказал Бруно. – Спорим, с трех раз не отгадаете!

– А я и не буду, – ответил Профессор. – Я просто спрошу: когда вы ее сочинили?

– Никогда! – торжествующе объявил Бруно. – Я ее вообще пока не сочинил. Но зато я придумал вместо нее одну ма-аленькую побасёнку. Хотите, расскажу?

– А может, сразу мораль? – предложила Сильви. – Лучше меньше, да лучше.

– Но там совсем другая мораль! – возмутился Бруно. – Не «лучше меньше, да лучше». Короче, слушайте. Жил-был один фарфоровый человечек. Он стоял на каминной полке. Долго стоял, а потом прыгнул вниз, но не разбился. Тогда он прыгнул еще раз и опять не разбился. Ему так это понравилось, что он прыгнул снова, но ударился о каминную решетку, и от него откололся здоровенный кусок лака.

– Погодите, – сказала императрица, – но как же он вернулся на полку после первого прыжка?

Возможно, это было первое в жизни умное замечание.

– А это я его туда поставил, – простодушно ответил Бруно.

– А может, не только поставили? – спросил Профессор. – Может, вы еще помогли ему оттуда спрыгнуть?

– Для чево мне было ему помогать? – сказал Бруно уклончиво. – Он и без меня мог сверзиться.

Тут в комнату вошел Король Эльфов.

– Ну, дети, – сказал он. – Вам пора спать, а мы с Профессором побеседуем, как добрые друзья.

Дети подбежали к Профессору и пожелали ему спокойной ночи.

– Доброй ночи, друзья мои, – сонным голосом сказал Профессор. – А я поговорю с вашим отцом и займусь медитацией.

Когда дети вышли, Сильви спросила:

– Чем он собирается заниматься?

– Чем-то вроде медицины, – ответил Бруно. – А что там гремит?

Сильви тревожно прислушалась. Стук был такой, как будто кто-то пинал дверь.

– Может быть, та самая свинья в клетке? – предположила она. – Надеюсь, она не выберется.

Бруно поежился:

– Пошли. Нам тут выжидать нечево!

Глава 25

Жизнь из смерти

В дверь стучались громче и сильнее, будто в нее лупили ногой.

В комнату заглянула моя хозяйка:

– Сэр, спрашивают вас. Вы позволите войти?

– Да, конечно. А что случилось?

– Мальчишка булочника оставил вам записку. Там всего пять слов: «Пожалуйста, поскорее приходите. Леди Мюриэл».

Я похолодел:

– Что-то с ее отцом?

И стал собираться.

– Нет, сэр, надеюсь, что ничего страшного. Мальчишка сказал, что кто-то неожиданно приехал.

– Хорошо бы, – сказал я.

Но все же был в тревоге и немного успокоился лишь тогда, когда увидел чемодан с ярлыком Э.Л.

– Это капитан Эрик Линдон, – понял я. – Но зачем я ей понадобился?

Леди Мюриэл встретила меня у входа. Глаза ее горели.

– У меня для вас сюрприз, – громко прошептала она.

– Вы хотели удивить меня приездом капитана Эрика? – спросил я не без претензии на иронию.

– Нет, нет, что вы! – воскликнула она. – То есть Эрик – это прекрасно. Но есть и другой…

Не к чему было спрашивать ее. Поэтому я поплелся за ней.

Там на кровати, бледный и изможденный, лежал воскресший из мертвых…

– Артур! – воскликнул я.

– Да, старина, – ответил он, взяв мою руку. – Это Эрик спас мне жизнь и доставил сюда. Теперь мы у него в вечном долгу – и я, и моя жена, Мюриэл.

Я молча пожал руку Эрику и Графу, и мы перешли в дальний угол комнаты, чтобы поговорить, не тревожа счастливого инвалида, который держал руку жены, которая смотрела на него с умилением.

– Он был без памяти до сегодняшнего дня, – сказал Эрик. – И даже сегодня. Но теперь очнулся.

И, понизив голос, он начал рассказывать обо всем очень спокойно, безо всякой аффектации. Я знал, как он ненавидит всё показное. Он рассказал, как настоял на возвращении в зачумленный город, чтобы забрать человека, от которого врач отказался как от безнадежного. Больше не выжил никто. Месяц спустя, Эрик навестил его в больнице, но врач запретил встречаться с больным, которого такое потрясение могло убить.

«Да, потрясение, – подумал я. – Несчастливый соперник спасает счастливого».

– Солнце садится, – сказала Леди Мюриэл. – Взгляните на запад: это прямо этюд в багровых тонах! Завтра будет прекрасный день.

Мы подошли к распахнутому окну. До нас донесся слабый голос больного.

– Он снова бредит, – прошептала Леди Мюриэл и возвратилась к постели.

Жена бросилась на колени и принялась целовать его белую руку, свисавшую, как плеть. Я кивнул Графу и капитану и вышел из комнаты. Эрик последовал за мной.

– Он выживет? – спросил я, когда мы отошли достаточно далеко.

– Безусловно, – сказал Эрик. – Покой, тишина и уход – всё, что ему требуется. Всего этого здесь достаточно.

– Конечно, – ответил я и пожал ему руку.

Он подал мне руку. Никогда прежде я не видел его в таком смущении.

В наползающем мраке я подходил к дому. В моем окне горел свет. Я точно знал, что не забыл погасить огонь перед уходом. Или это Бруно приставил лестницу, пробрался в комнату через окно и затеплил огонек?

Но это не был обычный свет, какой бывает от лампы. И у меня возникло ощущение, будто в комнате присутствует нечто сказочное. Как будто в окно просочился какой-то космический ветер. И вот в сумраке обозначились силуэты почтенного старца и детей.

– У тебя есть тот драгоценный камень, дочка? – спросил старик.

– Да, – ответила Сильви. – А ты думал, что я могу его потерять?

Она сняла с шеи камень и протянула отцу. Бруно взглянул с восхищением:

– Как он сияет! Похож на красную звездочку. Можно я возьму?

Бруно положил звезду на ладонь и стал рассматривать ее на фоне черного неба и вдруг крикнул:

– Глянь, Сильви, он прозрачный! Я могу всё видеть через него. А он теперь уже не красный, а голубой. И слова на нем другие. Вот, посмотри.

Да, на камне теперь было начертано: «Все будут любить Сильви».

– Помнишь: ты ведь выбрала другое?

Сильви взяла камень, подняла его и стала разглядывать то с одной, то с другой стороны.

– Да, он голубой. А с той стороны – красный. Так он, оказывается, двухцветный, да, папа? Значит, тот самый.

– А надпись? – спросил ехидный Бруно. – Тоже та же самая? Ты же выбрала камень с другой надписью?

– Она выбрала то, что нужно, – ответил отец.

Он повесил камень на шею Сильви и сказал Бруно:

– Посмотри сейчас, что там написано.

Бруно стал на цыпочки и с выражением прочитал:

– Сильви будет любить всех – и все будут любить Сильви. А в таком положении этот камень голубой, прямо как небо!

Видение исчезло, и мне еще почудилось, будто в окно заглянул добрый дух с карими глазами Сильви и сказал:

ЭТО – ЛЮБОВЬ.

Конец

1893

Примечания переводчика:

1) Друг неизвестный (фр.)

2) Вариант:

Зачем ты гонишь бедняка?

Пусть у него и жалкий вид,

Тебе неведомо пока,

Что он под рубищем таит.

Конечно, это «мотив Гаруна аль-Рашида» и будущей метаморфозы «нищего».

3) Песня Безумного Садовника в переводе В.С. Лежневой.

4) Садовник – не такой уж сумасшедший. Он – последователь Ламетри.

5) В оригинале рассказ о Питере и Поле написан стихами. Переводчик же приводит его в прозаическом переложении.

6) Из «Клима Самгина».

7) Комедия Аристофана.

8) Бруно принял льва рыкающего за льва хрюкающего.

9) Вой сыча – отсылка к переводу «Макбета» А. Радловой: тема тревожной ночи и разгула злых сил.

10) У Велимира Хлебникова.

11) В переводе пародируются стихи Новеллы Матвеевой. Новелла Матвеева «Девочка и пластилин»:

Я леплю из пластилина

(Пластилин нежней, чем глина),

Я леплю из пластилина

Кукол, клоунов, собак...

Если кукла выйдет плохо,

Назову её – Дурёха.

Если клоун выйдет плохо,

Назову его – Дурак.

Подошли ко мне два брата,

Подошли и говорят:

– Разве кукла виновата?

Разве клоун виноват?

Ты их любишь маловато,

Ты их лепишь грубовато,

Ты сама же виновата,

А никто не виноват.

Я леплю из пластилина,

А сама вздыхаю тяжко...

Я леплю из пластилина,

Приговариваю так:

– Если кукла выйдет плохо,

Назову её – Бедняжка,

Если клоун выйдет плохо,

Назову его – Бедняк.

12) В переводе сделано немало цитат и отсылок. Вот некоторые из них:

– «Маловато будет!» – см. м-ф  «Падал прошлогодний снег» (1984);

– Мусик – см. роман И. Ильфа, Е. Петрова «12 стульев» (1928): «Мусик!!! Готов гусик?!»;

– Масик – см. к-ф «Девушка без адреса» (1957): «Масик хочет водочки»;

– ружарик – слово взято из «Приключений Эмиля из Лённеберги» А. Линдгрен (перевод Л. Лунгиной);

– Волки зайчиков жуют... – см. отрывок из стихотворения Николая Олейникова «Генриху Левину по поводу влюбления его в Шурочку Любарскую»:

..Страшно жить на этом свете,

В нем отсутствует уют, -

Ветер воет на рассвете,

Волки зайчика грызут...

– За Калушей Калушата... – см. отрывок из Л. Петрушевской «Пуськи бятые»:

«Сяпала Калуша с Калушатами по напушке. И увазила Бутявку, и волит:

– Калушата! Калушаточки! Бутявка!

Калушата присяпали и Бутявку стрямкали. И подудонились...»

– Вот прошла Бокра... – см. известную филологическую шутку  Л. Щербы «Глокая куздра штеко будланула бокра и курдячит бокренка», где (как и у вышеупомянутой Л. Петрушевской) все корневые морфемы заменены на бессмысленные сочетания звуков.

– Бармаглот, Брандашмыг... – чудища в переводе Д. Орловской стихотворения «Бармаглот» из «Алисы в Зазеркалье». В оригинале – «Jabberwocky» и «Bandersnatch».

13) Пародия переводчика на «Лирическую песню» С. Алымова (муз. И. Дунаевского).

14) Таинственное существо из поэмы Льюиса Кэрролла «Охота на Снарка».

15) В этих двух строках переводчик цитирует стихотворения Саши Черного «Потомки». См.:

...Нынче так же, как вовеки,

Утешение одно:

Наши дети будут в Мекке,

Если нам не суждено.

Даже сроки предсказали:

Кто – лет двести, кто – пятьсот,

А пока лежи в печали

И мычи, как идиот....