Текст книги "Сильви и Бруно"

Автор книги: Льюис Кэрролл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

Глава 7

Посольство барона

Заправитель вышел. Я было последовал за ним, но передумал: хотелось посмотреть, что Миледи собирается делать с «детками». Я застал ее за странным занятием, удивившим даже детей: она с нежностью мачехи гладила их по головке и ворковала:

– Драгоценные мои деточки! Я вам приготовила маленький сюрприз. Сегодня будет преочаровательный вечер, и Профессор отведет вас в густой, темный лес на съедение… То есть я хотела сказать: вы возьмете с собой на съедение корзину всевозможных деликатесов и устроите пикник на берегу замечательной глубокой речки.

Бруно аж зааплодировал от предвкушения всех этих удовольствий:

– Вот здорово! Правда, Сильви?

Сильви была искренне удивлена и сказала:

– Большое спасибо.

Миледи отвернулась, скрывая торжествующую усмешку,  проползшую по ее  циклопическому лицу, словно рябь по поверхности болота. Она пошла к дому и на ходу промурлыкала: «Дурачины!». Я последовал за ней.

– Можно сказать и так, Ваше Превосходительство, – услышали мы, входя в библиотеку, слова Барона. – Я командовал всей пехотой.

Он повернулся и представился Миледи.

– Так вы – настоящий герой, – сказала Миледи.

Жирный маленький человечек жеманно потупился:

– Можно сказать и так, Ваше Превосходительство. Мои предки прославлены военным гением.

Миледи слащаво улыбнулась:

– Это свойственно аристократическим семьям. Так же, как и любовь к пирожным.

Барона это слегка задело, и Заправитель осторожно переменил тему:

– Кстати, о пирожных. Обед скоро будет готов. А пока Ваше Зиятельство не возражает, чтобы я проводил вас в отведенные вам апартаменты?

– О, нисколько! – с энтузиазмом ответил Барон. – Но ожидание обеда никогда не следует затягивать.

И он буквально выскочил из комнаты вслед за хозяином. Впрочем, Барон отставал на расстояние, достаточное, чтобы Запра-витель мог объяснить Миледи, что ее замечание насчет любви к пирожным было неуместно.

– Было бы довольно, – добавил он, – если бы вы остановились на военном гении его предков. Военный гений и предки – вот его истинный конек.

– Обед уже готов? – тем временем поинтересовался Барон.

– Будет через несколько минут, – ответил Заправитель. – Давайте пока заглянем в сад. Итак, вы мне рассказывали что-то о великом сражении, в котором вы командовали всей пехотой, – сказал он, когда троица вышла из дома.

Точно так, – ответил Барон. – Мы сражались с превосходящими силами противника, но я повел свою кавалерию прямо в гущу боя… Что это? – вдруг воскликнул Настоящий Герой, увидев странное существо, которое надвигалось на них, размахивая лопатой.

– Это – всего лишь Садовник! – успокоил его Заправитель. – Не бойтесь его. Он Ненормальный. Его любимое занятие – сочинять песни. Вот послушайте.

И, действительно, сад огласили душераздирающие вопли:

Он думал, что к обеду ждет

Двух милых, стройных дам.

Разул глаза – к нему идет-

Бредет гиппопотам.

– Да, если этого кормить,

То что же делать нам?

Садовник отбросил лопату, прыгнул в капкан, выпрыгнул и сказал:

– Для нас это начётисто! Для нас это начётисто!

Барон опять слегка обиделся. Но Заправитель уверил его, что это всего лишь песня, безо всяких намеков на личности. Для подтверждения своих слов он обратился к Садовнику, стоявшему, слов-но пугало, на одной ноге:

– Ведь вы не имели в виду Его Зиятельство?

– Его Зиятельство я в виду не имел, – подтвердил Садовник. – Когда я пел, я его не видел.

Тут, к счастью, появился Жаборонок, и это позволило изменить тему разговора.

– Позволите представить вам моего наследника, – сказал Заправитель. – Я хочу сказать, что он наследник престола, но и я ему завещаю всё свое имущество.

Поскольку Барон явно пребывал в недоумении, Заправитель пояснил, понизив голос:

– Мир еще не знал такого интеллигентного ребенка. Сейчас я попытаюсь дать вам хоть какое-то представление о его способностях. Он знает все, о чем его сверстники понятия не имеют. Он ловит рыбу, стреляет из лука, рисует, играет на всех музыкальных инструментах без исключения. Но вы должны убедиться в этом сами. Видите вон ту мишень? Сейчас он ее поразит. Дитя мое, – обратился он к Жаборонку, – поразите Его Зиятельство.

Жаборонок с самым мрачным видом поднял лук и стал целиться в Барона. Заправитель тем временем отступил назад и как бы невзначай наступил Его Зиятельству на ногу. Барон завопил: то ли от первого обстоятельства, то ли от второго.

– О, миль пардон! – воскликнул по-иностранному Заправи-тель. – Я не нарочно. Жаборонок, вы не поняли: я просил поразить Его Зиятельство в переносном смысле.

Жаборонок был озадачен:

– Вряд ли у меня получится его перенести. Он такой толстый и совершенно непереносимый.

Барон даже взвизгнул от ярости. А Заправитель сказал:

– Выстрелите вон в ту мишень.

И снова наступил на ногу Барону. В это время Жаборонок выстрелил. Барон, придя в себя, пристально посмотрел в бинокль, а потом сказал в изумлении:

– Непостижимо! Прямо в яблочко. Он ведь он целился так небрежно и даже как будто мимо цели.

– А теперь идемте к озеру, – продолжал Заправитель. – Удочку Его Высочества.

Жаборонок взял удочку, явно не представляя, что с ней делать.

– Ах, у вас на руке сколопендра! – закричала Миледи, впиваясь когтями в руку несчастного Барона, как десять сколопендр одновременно. – Ах, как жаль, вы пропустили такой момент!

И действительно, в ведерке лежала огромная мертвая рыба с крючком во рту.

– Как называется эта рыба? – спросил Барон.

– Лабардан, – ответил Заправитель.

– Простите, – нерешительно заметил Барон. – Я полагал, что лабардан – морская рыба.

– В общем да, – просто ответил Заправитель. – Только не в нашей стране. Судите сами: откуда здесь может взяться морской лабардан, если у нас нет моря? Ну-с, идем дальше? Спросите моего наследника… престола о чем угодно, что вас больше всего интересует.

Барон некоторое время размышлял, потом спросил:

– Не скажет ли Ваше Высочество, сколько будет дважды два?

– Осторожно, поворот налево! – крикнул Заправитель, незаметно подставив подножку Барону. Тот со всего размаху грохнулся на землю.

– О, какая жалость! – воскликнула Миледи. – Вы упали и не расслышали, как этот вундеркинд ответил… Что же он ответил?

– Четыре! – рявкнул Заправитель.

Барон ничего не сказал: он отряхивался от пыли. Но когда он вошел в дом и уселся за стол, почувствовал себя значительно лучше. Обслуживание было на высоте, и каждое новое блюдо улучшало настроение Барона. Однако все ухищрения хозяев заставить гостя высказаться об умственных способностях Жаборонка были тщетны. Между тем вундеркинда можно было увидеть в окно: бродя по саду, Жаборонок ловил лягушек.

– О, мой гениальный младенец! – умилилась Миледи. – Он увлекается натуралистикой – кажется, так это называется. Но все-таки, что вы скажете о нем, Барон?

– Откровенно говоря, я не получил для этого исчерпывающих данных, – осторожно ответил опытный дипломат.

Барон, если говорить уж совсем откровенно, и не хотел получать никаких дополнительных данных, ибо до сих пор это было чревато неприятностями. Он попытался припомнить что-нибудь побезобиднее:

– Вы, если я не ошибаюсь, упоминали о…

– Музыке? – спросил Заправитель. – О да, он изумительно играет на клавесине. Вы привезли с собой клавесин? Нет? Очень жаль. (Барон просиял.) Придется ограничиться роялем. (Барон скис.) Эй, Жа… То есть, je… Je, mon enfant, то есть инфант, я хотел сказать, но забыл, как это по-французски, что вам следует усладить гостя вашими музыкальными талантами.

Жаборонок не возражал. Пришлось, правда, подождать, когда он заполнит ведро лягушками. Затем он явился в обеденный зал. Потом появился Роялист – настройщик рояля. Он спросил:

– Что вам угодно послушать?

– Ту сонату, которая так удается Его Высочеству, – ответил За-правитель.

– Но Его Высочеству ничего… – начал было Роялист.

– Вы правы, – прервал его Заправитель. – Его Высочеству ничего не удается лучше этой сонаты. Дорогая, – обратился он к супруге, – дайте ему ценные указания. А мы с господином Бароном пока рассмотрим очень интересную карту Феерии со всеми ее провинциями.

Когда Миледи раздала все ценные указания и вернулась, государственные мужи успели рассмотреть карту во всех подробностях, причем Барон пытался понять, почему на карте значились одни названия, а Заправитель упоминал другие.

Миледи приняла участие в этом географическом экскурсе, и превратила его в полнейший кавардак. Барон, силясь хоть что-то понять, указал на желтое пятно, которое соответствовало территории его страны, и спросил:

– Это тоже Феерия?

– Теперь – да, – подтвердил Заправитель, а потом отошел с женой и сказал ей вполголоса: – Пожалуйста, как-нибудь потоньше намекните ему, что пора и честь знать. А то он нас съест. Он прожорливей акулы.

Его дипломатичная жена уловила общую идею и принялась вышивать по этой канве замысловатые узоры:

– А здесь нанесен кратчайший путь до Фейляндии. Предположим, вы завтра утром – как можно раньше – выезжаете, тогда вы доберетесь домой за неделю.

– Ну, это едва ли, – усомнился Барон. – Месяц – а то и больше.

Трудно сказать, что он подразумевал. Заправитель всерьез обеспокоился, что Барон намерен на месяц или больше задержаться в гостях. Он поспешно сказал:

– А вот и нет. Обратный путь в четыре раза короче. Вам ничего не стоит убедиться в этом как можно скорее. Проведите этот опыт хоть завтра.

Пока они беседовали, из соседней комнаты доносились звуки рояля. Барон не мог отрицать, что исполнение было великолепным. Он то и дело порывался войти в комнату и лично засвидетельствовать свое восхищение юному пианисту, но Заправитель и Миледи постоянно перекрывали ему путь. Они обращали его внимание то на одну, то на другую необыкновенную деталь карты, сообщая всё новые и новые названия населенных пунктов, пригорков и ручейков. Наконец, Его Зиятельство пожелал им спокойной ночи и пошел к себе. Хозяин и хозяйка торжествующе переглянулись.

– Разыграно как по нотам! – воскликнул Заправитель (возможно, продолжая конспирацию). – Но что там за топот на лестнице? Ха! Смотрите-ка: выносят вещи Барона.

– А что там за окном? – Миледи отдернула занавеску. – Там экипаж Барона!

Тут распахнулась дверь, и в комнату ввалилась разъяренная жирная физиономия – и тут же загрохотал хриплый голос:

– Мои апартаменты кишмя кишат лягушками! Я ни на секунду не могу задерживаться в этом террариуме!

И дверь захлопнулась.

Тем временем Соната не умолкала – бессмертная Патетическая. Это играл Артур, касаясь клавиш не рояля, а моей души, превратив ее в целый орган. Но вот отзвучал последний аккорд, и усталый, но счастливый путешественник, пожелав всем спокойной ночи, смог, наконец, приклонить голову.

Глава 8

Верхом на льве

Следующий день протекал неспешно и приятно. Я осваивался в своих новых пенатах, прогуливался вместе с Артуром по окрестностям и составлял первое впечатление об Эльфилде и его туземцах. Когда пробило пять, Артур предложил сходить с ним на раут в один из лучших домов: свести знакомство с графом Эшли (с его дочерью мы отчасти познакомились: это и была Леди Мюриэл Орм).

Добродушный старик Граф понравился мне сразу, и, конечно, его красавица дочь, встретившая меня словами: «Вот уж чего не ожидала!», тоже пролила елей мне на сердце. Я был совершенно примирен не только с ней – так бесцеремонно  оставившей меня, но и с целым миром, который нанес столько ударов по моему самолюбию. Если в этом мире есть Леди, подобные Мюриэл Орм, значит, он не так уж вульгарен.

Но что мне понравилось больше всего: Леди и Артур без малейшей натянутости завели дружескую беседу, в которой мы с Графом довольствовались скромной ролью слушателей. Я знал, что не виделись они целое лето, и нашел лишь одно объяснение такой долгой разлуке: любовь, и только любовь.

– А замечательно было бы, – мечтательно произнесла Леди Мюриэл, когда я заметил, что не совсем удобно носить чай Графу через весь зал, – если бы у чайных чашек не было никакого веса. Тогда можно было бы отправлять чай на небольшие расстояния прямо по воздуху.

– Представляю себе! – откликнулся Артур. – У каждой вещи по отдельности есть масса, а по отношению друг к другу – нет веса.

– Это какой-то нонсенс, – заявил Граф. – Не объясните ли вы, как это возможно? Впрочем, я все равно не пойму.

– Хорошо, попробую, – сказал Артур. – Допустим, ваш дом парит над землей, но за несколько миллионов миль от нее. Как вы думаете, он упадет на землю?

Граф кивнул:

– Может быть, через несколько сотен лет?

– И все это время будет продолжаться наш файф-о-клок?

– Леди Мюриэл трудно было отказать в остроумии.

– Не только! – ответил Артур. – Люди жили бы себе, старились и умирали, а дом всё это время находился бы в свободном падении – падал бы и падал… Теперь насчет веса предметов. Когда они падают, они пребывают в невесомости. Попытайтесь представить себе это.

Мы попытались.

– Вот я беру книгу и держу ее на ладони. Сейчас у нее, конечно, есть вес, я его ощущаю. Она стремится упасть, но моя ладонь не дает. Но если я уроню книгу, она полетит на пол. А если мы оба выпадем из окна, то окажемся на земле одновременно. Но если я буду падать, держа книгу на ладони, относительно земли мы не будем обладать весом, но я буду ощущать вес книги относительно меня.

– Мне это все яснее ясного, – сказала Леди Мюриэл. – И все-таки у меня голова... Все-таки она кружится.

– Позвольте все же вопрос, – это я рискнул вклиниться в ученую беседу. – Очень хорошо, что ваш гипотетический дом пребывает в свободном падении. Но вдруг какой-то демон возьмет да и привяжет с нему снизу канат и потянет за другой конец, находясь на земле. Как тогда быть с нашим очаровательным чаепитием? Ведь дом будет падать уже с ускорением, а скорость падения предметов внутри дома останется прежней.

– Боюсь, что все мы ударимся головой о потолок, – предположил Граф. – И хорошо, если обойдется сотрясением мозга.

– Выход один, – сказал Артур, – закрепить все предметы: стол на полу, чашки на столе и так далее. Тогда мы по-прежнему сможем наслаждаться нашим файф-о-клоком.

– С одним уточнением, – очаровательно улыбнулась Леди Мюриэл. – Если вы еще закрепите чай.

– Про чай я забыл, – признался Артур. – Он, конечно, выплеснется из чашек, как из водомета, но вы можете попытаться поймать его ртом – это еще интереснее. Зависит от скорости…

– Ах, оставимте этот предмет, – сказал Граф. – Что слышно в большом лондонском свете?

Я присоединился к беседе, и она таким образом вошла в традиционное русло. Через некоторое время мы с Артуром откланялись и пошли домой берегом моря. Был замечательный прохладный вечер. Тишину нарушали только рокот моря и доносившиеся издалека песни рыбаков, а мы вели занимательную беседу. Потом Артур ушел, а я еще на некоторое время задержался на берегу затона, привлеченный подводным видом.

Рыбацкая песня зазвучала как будто ближе и отчетливей: баркас причалил к берегу. Я был не прочь пойти посмотреть, как они выгружают улов, но маленький подводный мир притягивал сильнее. Казалось, будто капля из-под микроскопа Левенгука чудесно увеличилась и открылся ее диковинный мир. Я загляделся на старого краба, сновавшего по дну, и это мельтешение без видимой цели напомнило мне о Садовнике, который помог Сильви и Бруно. Я даже вспомнил мотив его безумной песни.

Внезапно тишину нарушил нежный голос Сильви:

– Откройте нам, пожалуйста, дорогу.

– Куда это вы собрались? Опять к этому старому оборванцу? – воскликнул Садовник и заголосил:

– Он думал, добрый крокодил

Ему пирог несет.

Разул глаза – а это был

Из овощей компот.

– Такая гадость, – он сказал, -

Мне не полезет в рот!

– Нет, мы не собираемся его кормить, – сказала Сильви. – Он уже не голоден. Просто мы хотели бы с ним пообщаться. Пожалуйста, будьте так добры…

– Конечно! – ответил Садовник. – Я так добр, так добр... На меня еще никто не обижался. Извольте! – и он отворил калитку.

Мы скоро нашли тот самый кустарник, который так загадочно ушел под землю. Здесь Сильви достала магический медальон, повертела его в руках и печально вздохнула:

– Какой от него толк! Я ведь понятия не имею, что с ним делать.

У Бруно был один главный рецепт на все случаи жизни:

– Поцелуй его!

Сильви сделала такую попытку, но ничего не добилась.

– Тогда потри, – сказал Бруно после некоторого размышления.

– Что именно? – резонно спросила Сильви.

Она не поняла: то ли потереть медальон, то ли что-то потереть медальоном. Решила попробовать оба способа. Сначала она потерла медальон слева направо – безрезультатно. Попробовала потереть справа налево.

– Стой, Сильви! – вдруг закричал Бруно, охваченный внезапной тревогой.

– В чем дело?

Деревья на ближнем пригорке яростно заколыхались, а ручеек, мирно журчавший у наших ног, вдруг забурлил, запузырился и зашипел, словно в нем текло оливковое масло, которое начало закипать.

– Потри в другом направлении! – крикнул Бруно. – Вверх и вниз!

Эта идея оказалась более удачной. Взбесившаяся было природа мгновенно успокоилась и впала в другую крайность. Всё замерло: и листья, и ручей, и облака. Только на дороге мелькало какое-то желтоватое животное с длинным хвостом – то ли крупная мышь, то ли мелкий лев.

– Пойдем следом за этим, – предложила Сильви.

И вновь идея оказалась удачной. «Мышь» замедлила свой бег, и мы смогли без особого труда следовать за ней, не теряя ее из виду. Слегка беспокоило, то, что животное медленно но верно росло на глазах – и вот уже увеличилось до размеров настоящего льва. Вскоре метаморфоза полностью завершилась, и перед нами возник благородный огнегривый лев. Он остановился и ждал, когда мы подойдем. Ничего похожего на опасение мы не испытывали. Дети приблизились и гладили его, словно шотландского пони.

– Помоги-ка мне! – крикнул Бруно.

В следующий миг он с помощью Сильви оседлал мышастого льва. Или лошадного, если вам больше нравится. За Бруно пристроилась Сильви. Он вцепился его гриву милейшего животного и завопил: «Иго-го!». Он, собственно, не знал, как нужно управлять такими существами, но этого оказалось достаточно. Лев взял легкий галоп, и мы вскоре оказались в чащобе. Я постоянно говорю «мы», хотя сопровождал их пешком – вернее, бегом (если вы помните, простым смертным нельзя пользоваться Королевским Путем). Почему я не отставал от галопирующего льва – сам не понимаю. В конце концов, мы настигли старого Нищего, перед котором лев замер в глубоком почтении, а Сильви и Бруно очутились на руках своего отца.

– Ситуация развивается от плохого к худшему, – заключил Старик, когда дети рассказали ему о визите Посла (хотя что они такого могли рассказать!). – От плохого к худшему. Это злой рок. Я все вижу, но ничего не могу изменить. Эгоизм корыстного и бездарного человека, эгоизм привередливой и глупой женщины, эгоизм их злобного отродья – всё это может развиваться в одном направлении: от плохого к худшему. Боюсь, дорогие мои, вам придется некоторое время с этим мириться. Но когда станет невмоготу, приходите. Я всегда смогу вам кое-чем помочь, – правда, сейчас немногим. Он собрал горсть пыльцы, развеял ее в воздухе, а потом медленно и торжественно произнес слова, которые дети выслушали с благоговейным молчанием:

– Пусть лукавство, амбиция и злость остынут в ночи Разума, чтобы слабое стало сильным, темное – светлым, неправое – правым.

В облаке пыльцы возникли какие-то смутные образы, которые постоянно изменялись, как в театре теней.

– Смотри, в воздухе возникают какие-то буквы! Даже слова! – прошептал Бруно. – Только я не могу их разобрать. Прочти, пожалуйста, Сильви.

– Попробую, – сказала она. – Минутку…

– МНЕ БУДЕТ ОЧЕНЬ БОЛЬНО! – раздался какой-то резкий Голос. – Я должен этим переболеть.

– МНЕ БУДЕТ ОЧЕНЬ БОЛЬНО!

Глава 9

Дурак и медведь

Да, мы снова оказались в саду. Но было невыносимо слышать этот пронзающий Голос на открытом пространстве, и мы поспешили в Библиотеку. Однако и там было ненамного приятнее: Жаборо-нок выл, рядом стоял обескураженный Профессор, а Миледи душила свое чадо в объятиях (возможно, оттого оно и ревело). Нежнейшая из матерей причитала:

– Он истязает моего бедного детеныша этими противными, гадкими уроками! О, мой маленький бегемотик!

– Что за содом? – сердито спросил Заправитель, входя в комнату. – И кто поставил здесь эту вешалку в виде чучела? Какое безобразие!

Впрочем, он тут же повесил шляпу на это «чучело» – за которое он принял Бруно, стоявшего посреди комнаты. Бруно поначалу онемел от изумления.

Профессор как можно тактичнее объяснил: Его Высочество любезно соизволило заявить, что оно отказывается делать уроки.

– Сию же секунду садитесь за уроки, вы, малолетний кровосос! – загремел Заправитель.

– А вы с ним не церемоньтесь, – объявил он Профессору. – Чуть что – сразу вот так его! – и залепил ментору своего сына такую оплеуху, что несчастный старик зашатался.

– Спасите меня! – закричал Профессор и грохнулся на колени – Заправительницы.

– Пасти вас, сэр? – спросила Леди. – Это можно. Только я возьму кнут.

Заправитель тем временем охаживал зонтиком Жаборонка.

– Кто засунул гвоздь в паркет острием вверх? Уберите его! Уберите!

Удар за ударом обрушивался на корчившегося на полу Жаборонка.

Потом Заправитель обратил внимание на сцену «пасения» Профессора и разразился хохотом.

– Извините, голубчик! Я не отдавал такого распоряжения, это ее собственная инициатива, – сказал он, как только обрел дар речи. – Но вы-то! Ну, заключите меня в объятия, старый черт!

И он кинулся обнимать Профессора, который отскочил с диким воплем. Удалось ли Заправителю заключить его в объятия, не знаю. Как раз в этот момент Бруно освободился от шляпы и они с Сильви сломя голову кинулись вон из этого бедлама. Я рванулся за ними.

– Мы должны немедленно бежать к отцу, – задыхаясь, сказала Сильви, когда они мчались по саду. – Хуже, наверное, не будет. Попросим Садовника выпустить нас.

И тут они услышали знакомый голос:

Он думал, что к нему зайдет

Приятель посидеть.

Разул глаза – а у ворот

Без головы медведь.

– Мой бедный мишка! – он сказал. –

Да ты голодный ведь!

– Увы, – сказал Садовник, предвосхищая просьбу детей, – на этот раз я не могу вас выпустить. Заправитель запретил.

Он отвернулся и принялся разравнивать гравий на дорожке, напевая идиотские слова: «Он ждет еды, увы» – правда, менее фальшиво, чем он пел поначалу.

Так я подумал. А затем понял, что причина в другом. Просто Садовника заглушили другие мужские голоса. Потом послышался характерный глухой стук – будто лодка ударилась носом о берег, – за этим последовал хруст гальки: это рыбаки сошли на берег и потащили баркас волоком. Я понял, что задремал и теперь  проснулся, и решил восполнить пробел, возникший во сне: понаблюдать, как они будут выгружать «дары моря».

Домой я пришел совсем квелым и рухнул в мягкое вольтеровское кресло. Артур направился к буфету и принес мне вина и пирога, без которых он, как мой эскулап, не мог позволить мне отойти в объятия Морфея.

Но как же вдруг заскрипела дверь буфета! Открыл ее, скорее всего, не Артур: он-то привык это делать. Нет, кто-то беспокойно ходил по комнате и что-то бормотал, как преступная королева-сомнамбула.

Голос был явно женский, и массивная фигура за дверцей буфета, и платье – все женское. Но кто это мог быть? Домоправительница? Потом в комнату вошел Заправитель.

– А эта ослица что тут делает? – поинтересовался он неизвест-но у кого, застыв на пороге в изумлении.

Особой, упомянутой столь откровенно, была его жена. Стоя к нему спиной и разглаживая фольгу на одной из полок, она шептала: «Так, так! Всё проделано очень ловко. Верх изобретательности!».

Муж ее тем временем подкрался сзади на цыпочках и легонько щелкнул ее по затылку. «Гав!» – игриво крикнул он ей в ухо.

– Не гавкайте, – заявила Миледи, скрестив руки на груди и тихонько простонала: – Он меня застал! Впрочем, может быть, все не так страшно: ведь он – один из нас. Показать ему? Нет, всё в свое время.

– Что значит «в свое время»? – возмутился государственный муж и потянулся к фольге. – Нет, «свое время» настало. Что вы скрываете, Миледи? Я требую.

Миледи кокетливо опустила глаза долу и с самой фальшивой из своих интонаций сказала:

– О Дункан, вы будете смеяться… – она приняла позу Немезиды. – Это… в общем, это КИНЖАЛ!

– На кой черт? – поинтересовалось Его Превосходительство. – Нам нет нужды убивать его по-настоящему – достаточно внушить населению, что он умер. К тому же ваш КИНЖАЛ – с оловянным лезвием. Смотрите: он наматывается на палец. Кстати, почему вы обозвали меня Дунканом?

– Это – часть Заговора, любовь моя! Вы знаете – ради конспирации нужно иметь псевдоним.

– Лучшего псевдонима просто не придумаешь! Так зачем вам этот кинжал? Только не вздумайте ловчить! Никаких уверток!

– Я хотела… – запнувшись, Миледи обернулась к зеркалу и попыталась придать своему лицу таинственное выражение типичной авантюристки-«интриганки». – Я хотела…

– Чего же, мадам? – саркастически настаивал муж.

– Хорошо, я скажу, любезный. Кинжал необходим. Это – часть…

– Только не говорите снова о Заговорах! – простонал Заправи-тель и бросил кинжал в буфет. – Не с вашими куриными мозгами устраивать покушения. Занимайтесь лучше маскарадными костюмами. Вот, полюбуйтесь.

И облачился в дурацкий костюм. Нет, не в том смысле, а в самый настоящий, даже напялил колпак с бубенчиками.

– Что вы скажете об этом? – спросил он с оправданной гордостью.

Глаза Миледи засияли огнем Интриги.

– Самое то! – воскликнула она и зааплодировала. – Я всегда видела в вас дурака.

«Дурак» кисло ухмыльнулся: он не был уверен, что услышал комплимент.

– Вы, вероятно, хотели сказать, что видели во мне шута? – уточнил он, и снова осекся.

– Вот именно, – подтвердила Миледи.

– А вот что я приготовил для вас, – и он протянул ей сверток.

Миледи развернула его и завопила в восторге:

– О, какая прелесть! Вот это маскировка! Настоящий костюм эскимосской пейзанки!

Заправитель был слегка озадачен:

– Если вам угодно, считайте это костюмом эскимосской пейзанки. А я полагал, что это шкура медведя без головы. Помните, как в песне Садовника:

Разул глаза – а у ворот

Без головы медведь.

Самое подходящее для вас одеяние. Особенно из-за безголовости.

– Но я должна научиться ходить в этом, – сказала Миледи, выглядывая из-под шкуры. – Нельзя, чтобы во мне заподозрили человека. Если подойдет кто-то подозрительный, вы сразу скажите: «Гризли, ко мне!».

– Именно так, – подтвердил Заправитель и стал закреплять ошейник и цепь на своей супруге. Потом он взял хлыст.

– А ну, пройдетесь по комнате вихляющей походкой. Прелестно! Лучшего нельзя и представить. А сейчас ко мне, Гризли! Ко мне, я сказал!

Последняя фраза возникла оттого, что в комнату вошел Жабо-ронок. Он протер глаза, но не увидел ничего нового и теперь стоял с глупейшим выражением лица:

– Кошмар! – только и мог он вымолвить.

«Поводырь» медведя сделал вид, что поправляет ошейник, а сам тихонько прошептал:

– Черт побери, я забыл закрыть дверь! Если этот дегенерат нас узнает, всё пропало. Изобразите взбесившегося медведя-шатуна. Ревите минуты две как можно страшнее!

Безголовый монстр издал какое-то мурлыкающее рычание и пошел на перетрусившего ребенка. Жаборонок завизжал и брызнул наутек.

Заправитель запер дверь и сказал:

– Раздевайтесь! У нас нет времени. Он сейчас притащит сюда Профессора.

И заговорщики разоблачились, убрали костюмы в буфет, затем отперли дверь сели на чиппендейловский диван и стали заинтересованно обсуждать план реконструкции столицы.

Через некоторое время дверь тихонько отворилась, и в комнату заглянули преисполненное любопытства лицо Профессора и тупая физиономия Жаборонка.

– Какой замечательный прожект! – говорил Заправитель. – Вот эти пятнадцать домов с фонарями на перекрестке Липовой улицы и Желтого бульвара.

– Пятнадцать домов! – воскликнула Миледи. – А я думала – их будет четырнадцать. Не много ли – пятнадцать?

И при этом хоть бы краем глаза посмотрела на Профессора и Жаборонка!

Впрочем, Миледи каким-то шестым чувством уловила их присутствие.

– О, Профессор! – запела она. – И мое сокровище тоже! Как уроки?

– Произошло нечто феноменальное! – начал Профессор нерешительно. – Его Сальность (так иногда называли Жаборонка в интимном кругу) уверяет, будто видел в этой комнате натуральнейше-го дурака и престранное животное: мяукающего медведя, причем без головы!

Заправитель и его жена затряслись от хохота.

– Где угодно, только не здесь, – категорично заявила нежнейшая из матерей. – Мы здесь сидим не меньше часа, разбираем прожект – вот, не угодно ли вам взглянуть?

– Дайте-ка проверить ваш пульс, дитя мое, – сказал добрейший из отцов. – А теперь покажите язык (Жаборонок охотно показал). Так и есть. У него маразм в легкой форме. Профессор, сделайте милость, возьмите его за ухо и уведите отсюда. Уложите его на сквозняке, пусть отоспится.

– Не я дурак! – завопил Жаборонок в знак протеста, когда Профессор взял его за ухо и потащил прочь.

– И займитесь с ним словесностью, – добавил родитель. – Впрочем, задержитесь, пожалуйста, на секунду. Знаете, ходит молва, что народ желает избрать… – он заговорщически подмигнул, – вы понимаете, кого?

– Неужели Старого Профессора Президентом Академии Наук? – в ужасе воскликнул старец.

– Нет! Конечно, нет! – не без досады ответил Заправитель. – Так далеко никто не заходит. Народ жаждет избрать Императора.

– Императора! – вскричал изумленный Профессор, схватившись за голову. – Но как же Правитель?

– Правитель, разумеется, и будет Императором, – пояснила Миледи. – А что, вы знаете более подходящую кандидатуру? Ну, разве что…

– Неужели Старый Профессор? – почтенный ученый явно не понимал властей предержащих с полуслова.

– Я заговорил об этом, – продолжал Заправитель, – вот почему. Не будете ли вы так любезны возглавить Избирательную Комиссию. Под эгидрой столь компентентного лица можно будет избежать любых злоупотреблений и подковерных… ну, вы понимаете.

Профессор не без удивления поглядел на ковер, но это мало что ему объяснило, и он сказал:

– Видите ли, я не думаю, что в отсутствие Правителя этично…

– Этично! Этично! – прервал Заправитель. – Впрочем, если вы не думаете, Референдум будет проведен без вас.

– Лучше без меня, – сказал Профессор, – чем я приму участие в деле, которое вызывает у меня сомнения. Так вы сказали, взять его за ухо и уложить спать на сквозняке, а потом заняться словесностью?

С этими словами Профессор вернулся к Жаборонку, угрюмо ожидавшему его. Я пошел за ними. Старик, не надеясь на свою память, повторял: «Три с: сон, сквозняк, словесность». Он уже был за углом дома, как вдруг буквально налетел на Сильви и Бруно, от неожиданности выпустив ухо своего упитанного питомца, который не замедлил дать дёру.