Текст книги "Сильви и Бруно"

Автор книги: Льюис Кэрролл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

Глава 3

Именинные подарки

– ЭТО МОЙ БРАТ! – прошептал Отправитель. – Говорите осторожнее! И не тяните!

Последние слова, по-видимому, были адресованы Лорду-Канцлеру, который тут же откликнулся и заговорил надрывно и монотонно, как школьник, отвечающий алфавит:

– Как я уже заметил, Ваше Превосходительство, это наводящее ужас движение…

– Не гоните так! – прервал его Отправитель свистящим шепотом. – Он же еще не пришел. Давайте снова! Всё должно получиться как бы случайно.

– Как-я-уже-заметил, – послушно запел Лорд-Канцлер, – это-наводящее-ужас-движение-может-перерасти-в-революцию-угрожающих-размеров.

– Угрожающих, простите, чего? – спросил, входя в комнату, пожилой джентльмен – за руку он вел Сильви, а Бруно восседал у него на плечах.

– Угрожающих размеров… – пролепетал Лорд-Канцлер. – Размеров, Ваше Величество, – длины… ширины… высоты… Вот, – он указал на открытое окно. – Если бы вы прислушались к выкрикам наэлектризованного… электората…

– Электората! Наэлектризованного! – фыркнул Отправитель так громко, что Лорд-Канцлер, и без того перепуганный насмерть, вовсе сорвался на шепот:

– … вы, может быть, поняли бы, чего они хотят…

В этот момент в окно ворвался хриплый рев, в котором были различимы только четыре слова:

– ДОЛОЙ-ХЛЕБ-ДАЁШЬ-НАЛОГИ!!!

Старый джентльмен от души рассмеялся:

– По-моему…

Но Канцлер его не услышал. Он бросился к окну, свесился с подоконника, а потом вернулся и сказал с облегчением:

– Так и есть! Вот сейчас послушайте! – он торжественно воздел руку и стал взмахивать ею, словно дирижируя. С улицы донеслось:

– ДАЕШЬ ХЛЕБ! ДОЛОЙ НАЛОГИ!

– Даешь хлеб? – удивленно повторил Правитель. – Но ведь Государственная Хлебопекарня открылась неделю назад, и я издал указ, чтобы хлеб продавали по сниженной цене, пока он будет дефицитным, а потом – по себестоимости. Что же им еще нужно?

– Так точно, вашество. Хлебный департамент открылся, – сказал Канцлер громче и тверже, чем обычно. Неожиданной уверенности ему придало осознание того, что он не будет голословен. Канцлер взял со стола несколько печатных листов из стопки, лежавшей на столе, и протянул Правителю.

– Да, я вижу, – пробормотал Правитель, скользнув по ним взглядом. – Приказ был отменен моим братом, а подумают, что мной. И все в порядке! Очень разумная практика! Я отвечаю за все, что делается от моего имени. А что означает: «Долой налоги!»? Что еще можно «долой», если я отменил последний налог месяц назад?

– Но, вашество, они были восстановлены вашества собственноручным указом, – и Лорд-Канцлер подал ему еще одну кипу листов. Правитель пробежал по ним взглядом, посмотрел на Отправителя.

Тот буквально ушел с головой в какие-то вычисления. Он только сказал:

– Я думал, это входит в мою компетенцию.

– Они утверждают, – пролепетал Лорд-Канцлер, в этот момент больше похожий на пойманного воришку, а не на государственного мужа, – что необходима смена кабинета министров и упразднение должности Отправителя, то есть лица, действующего от имени Правителя. Вместо нее следует учредить должность Заправителя. Он будет исполнять обязанности главы государства при отсутствии главы. Все это вырвет с корнем рассаду… то есть, я хочу сказать, искоренит рассадник смуты.

– Пятнадцать лет! – вмешалась Миледи. – Пятнадцать лет мой муж трудился на посту Отправителя. Это срок!

Миледи и так-то была крупногабаритной особой, а теперь, с нахмуренным челом и скрещенными на груди руками, она выросла в наших глазах еще больше и могла бы служить наглядным пособием по агрономии (показывать, как выглядит копна сена).

– Мой муж, – добавила она, – лучший кандидат на должность Заправителя.

Едва ли ее словам можно было придать еще какой-нибудь смысл, но Миледи пояснила:

– Вам пришлось бы долго искать другого.

Несмотря на все эти старания Леди быть понятой, Правитель спросил с невозмутимой улыбкой:

– Что вы имеете в виду, сестра?

Миледи топнула ногой (это вышло не слишком величественно) и фыркнула (а это вышло не слишком элегантно):

– И нечему тут смеяться!

– В таком случае мы с братом оставим вас, – молвил Правитель. – Я должен дать ему  инструкции.

– С братом! – снова фыркнула Миледи.

А «брат», как ни в чем не бывало, продолжал свои вычисления:

– … плюс семь равно ста девяноста семи. Итого, шестнадцать целых две десятых пенса.

У Канцлера от восхищения поднялись брови и руки. Он восхищенно пробормотал:

– Какой деловой человек!

– Брат, – слегка повысил голос Правитель, – могу ли я сказать вам два слова в своем кабинете?

Отправитель живо вскочил, и они вдвоем вышли.

Тогда Миледи повернулась к Профессору, прикладывавшему к калориферу карманный термометр.

– А скажите, Профессор, – спросила она так громко, что Жаборонок, вздремнувший было в кресле, перестал храпеть и открыл глаза. Профессор сунул термометр в карман и повернулся к ней с кроткой улыбкой:

– Надеюсь, перед завтраком вы проводили коллёквиум с моим сыном? – сказала она. И добавила, не дожидаясь ответа: – И он, разумеется, поверг вас в шок своими познаниями?

– О да! – согласился Профессор. – Я был совершенно шокирован.

– Еще бы! – воскликнула Миледи. – Это потрясающий ребенок.

– Даже храпит он как-то музыкально, не то что другие дети, – подтвердил Профессор, видимо, подразумевая, что другие дети должны храпеть просто чудовищно. Впрочем, как человек воспитанный, он не стал развивать свою мысль.

– А какой он умница! – не унималась Миледи. – Кто еще из детей мог бы выдержать беседу с вами. Кстати, вы уже выбрали день для следующего занятия?

– Да, конечно, – ответил Профессор. – Будущий или следующий вторник.

– Очень хорошо, – величественно изрекла Миледи. – А Старый Профессор тоже будет заниматься с моим сыном?

– Не думаю, чтобы это было необходимо, – осторожно сказал Профессор. – Вы заметили: он во время лекции стоит спиной к аудитории. Будь он дирижером, это никого не удивляло бы, но чтобы так…

– Да, вы правы, – сказала Миледи. – Кроме того, чтобы просветить моего вундеркинда, не потребуется более одного занятия. А теперь мы подумаем о предстоящем банкете и Маскетболе.

– О чем?

– Мы так называем Бал-Маскарад.

– В самом деле! – воскликнул Профессор.

– Я наряжусь маленьким Кузнечиком, – мечтательно продолжала Миледи. – А вы, Профессор?

– А я, – Профессор был несколько озадачен. – Я, наверное, маленьким Кузнечиком наряжаться не буду.

– Но если вы придете в своем собственном виде, – заметила Миледи, – вам не откроют.

– Тогда мне придется выйти из себя, и меня пустят на именины мисс Сильви, – ответил Профессор. – Но погодите! Я же совсем забыл! Именины!

И он ринулся к выходу.

Бруно опустил руку в карман и принялся там что-то нашаривать. При этом он все больше мрачнел. Потом он, в подражание статуе Мыслителя, сел, засунул палец в рот и погрузился в раздумье. Так он посидел с минуту, а потом тихонько покинул помещение.

Тут вернулся Профессор.

– Поздравляю вас, дитя мое! – сказал он девочке, выбежавшей ему навстречу. – И позвольте преподнести вам в подарок этот изящный наперсток. Он стоит 4 пенса и полпенни.

– Благодарю вас, он очарователен! – и девочка одарила почтенного джентльмена улыбкой.

– А вот вам еще набор иголок, – продолжал Профессор. – Мне их дали в нагрузку. Извините, по-моему, одна из них немного согнулась.

– Я из нее сделаю крючок, чтобы ловить Бруно, когда он захочет свалить с ваших уроков, – успокоила Профессора Сильви.

– А вот не догадаешься, какой сюрприз я тебе приготовил! – заявил Жаборонок.

– Не догадаюсь, – подтвердила Сильви. Она изучала подарок Профессора и не подняла глаз на своего кузена.

И, между прочим, напрасно, потому что enfant terrible взял со стола огромное блюдо с маслом и подкрался к ней сзади.

– Вот тебе мой сюрприз! – объявил Жаборонок и, заржав, опрокинул на нее содержимое блюда.

Сильви отскочила и принялась отряхиваться. Потом она отошла к окну и отвернулась, не произнеся ни слова.

Жаборонок торжествовал недолго. Заправитель возвратился как раз вовремя, чтобы полюбоваться выходкой своего отпрыска. В следующий момент волшебное прикосновение к физиономии Жа-боронка преобразило злорадный хохот в истошный рев.

– Дитя мое! – взвизгнула мамаша и схватила дитятю на свои ручищи. – Бить ребенка ни за что!

– Ни за что! – взревел Заправитель. – А понимаете ли вы, мадам, что это он меня облил маслом? Я плачу за этот дом и за все, что в нем есть! И за масло тоже.

– Попридержите язык, сэр!!! – шепотом прошипела Миледи, и ее супруг тотчас же успокоился. – Неужели вам неясно, что это была шутка. И очень остроумная. Это аллегория любви, которую мой сын изливает на нее. И вместо того чтобы считать себя польщенной, она столь откровенно и бестактно выражает свое неудовольствие!

Заправитель был мастер менять тему разговора. Как раз в это время он фланировал возле окна.

– Кстати, дорогая, – заметил он, – что за свинья роется в нашей клумбе с орхидеями?

– Свинья?! – взвизгнула Миледи.

Она как  бешеная рванулась к окну и отшвырнула супруга, ибо хотела во всем убедиться сама:

– Чья это свинья? Откуда она взялась? И где этот Ненормальный Садовник?

В это время вернулся Бруно. Выходка Жаборонка не удивила его. Он подошел к сестре, обнял ее и сказал виновато:

– Я искал в своем ящике для игрушек, чево можно было бы подарить. Но там не оказалось ничево. Я имею в виду: ничево целого. И денег нет, чтобы купить подарок. И тогда я подумал про это.

Этим оказались объятия и поцелуи.

– О, спасибо, дорогой! – взвыла Сильви. – Твой подарок – самый необыкновенный.

Впрочем, она оторвалась от подарка очень скоро.

Тут к детям подошел Заправитель и похлопал их по голове своими длинными костлявыми руками.

– Ступайте, дорогие деточки, – сказал он. – Нам необходимо обсудить одно дельце.

Сильви и Бруно взялись за руки и направились к выходу. Вдруг Сильви повернулась и подошла к Жаборонку.

– Я забыла про масло, – сказала она. – И мне очень жаль, что ты получил по физиономии.

Она протянула руки маленькому разбойнику. Вы думаете, Жаборонок успокоился? Нимало! Он только заревел еще громче, не желая ни с кем дружиться. Вздохнув, Сильви удалилась. Заправи-тель взглянул на рыдающее детище так сердито, как мог себе позволить, и сказал: «А ну выйди, Хам!». При этом государственный муж опасливо оглянулся на свою жену, которая кричала, свесившись с подоконника:

– Где это животное? Где этот Ненормальный?

Объектом второго замечания был Садовник, а насчет первого я не уверен.

– Да вот же он, справа, – сказал ей Заправитель. – А сейчас, пожалуй, слева.

При этом он смотрел не в окно, а на Лорда-Канцлера, хитроумными знаками (кивками и подмигиваниями) указывая то на Жаборонка, то на дверь. Канцлер долго пытался понять, чего от него хотят. В конце концов, он уловил общий смысл, через всю комнату подошел к чудо-ребенку, взял его за ухо и выдворил за дверь.

Но тут душераздирающие взвизги вонзились в слух нежнейшей из матерей.

– Что за животное так дико и омерзительно верещит? – свирепо спросила она у своего трепещущего мужа.

– Гиена… или еще какая-нибудь тварь, – предположил супруг, невинно глядя в потолок, словно тварь появилась именно там и он пытался определить, какая именно. – Впрочем, любовь моя, займемся делом, а то сейчас придет Правитель.

И он подобрал с пола какой-то лист, на котором я заметил слова «После чего будет сделан правильный выбор» – прежде чем Заправитель, воровато озираясь, смял его.

Глава 4

Хитроумная конспирация

В комнату вошел Правитель в сопровождении Лорда-Канцлера – слегка оцарапанного и поправлявшего парик. Когда все расселись за столиком для деловых бумаг, Миледи вдруг поинтересовалась:

– Между прочим, где моя прелесть?

Вопрос мог показаться чрезмерно сложным, если не знать, что под «ее прелестью» подразумевался Жаборонок.

– Он, прелесть моя, несколько минут назад вышел с Лордом-Канцлером, – ответил Заправитель.

– Ах, Ваша Светлость! – жеманно сказала Миледи Канцлеру. – Что может быть приятнее, когда рядом с вами находятся дети! Но, я вам скажу, к ребенку такого необыкновенного ума еще не всякий найдет подход. Не каждому, аллегорически выражаясь, посчастливится добраться до ушей моего драгоценного Жаборонка!

Миледи и представить не могла, насколько попала в точку со своей аллегорией… Канцлер не без некоторого напряжения поклонился:

– По-моему, Правитель хочет сказать… – начал он, явно стремясь переменить тему.

Но Миледи уже понесло.

– Изумительный ребенок! Ему требуется достойный наставник, наподобие вас, Ваша Светлость, чтобы не отходить от него ни на шаг.

Канцлер, если можно так выразиться, промолчал: он всего лишь взвыл что было мочи, потому что прикусил язык – в буквальном смысле. Он предпочел не противоречить столь непредсказуемой даме: опасался, что она превратно истолкует все, что бы он ни сказал. И, похоже, напрасно: Миледи сейчас не интересовало, что бы он мог сказать.

– Все решено, – объявил Правитель без преамбул. – Должность Отправителя упразднена, Заправителем назначен мой брат. А поскольку я собираюсь уехать за границу, он приступит к своим обязанностям немедленно.

– И после всего происшедшего он действительно сможет быть Заправителем? – спросила Миледи.

– Хочу надеяться, что да, – ответил Правитель с улыбкой.

Миледи взглянула на него более милостиво и зааплодировала (впечатление было такое, будто она выбивала одну о другую две подушки):

– Если мой муж – Заправитель, это лучше ста Отправителей одновременно.

– Тише! Тише! – воскликнул Заправитель.

– Вам кажется странным, что ваша супруга может откровенно выражать свои чувства? – строго спросила Миледи.

– Ах, оставьте! – отмахнулся ее муж. – Ничего странного для меня в этом нет. Ваша откровенность меня уже давно не удивляет, прелесть моя.

Миледи одобрительно улыбнулась и продолжала:

– Значит, я буду называться Заправилой?

– Если вам угодно, можете называться и так, – ответил Правитель. – Но официально к вам будут обращаться: Ваше Высокопревосходительство. И я верю, что оба Высокопревосходительства – Его и Ее – сохранят согласие, которого мне удалось добиться (трудно сказать, что он имел в виду: политические или семейные отношения).

Правитель развернул большой пергамент и громко прочитал:

– Следовательно, мы должны быть вежливы с бедняками. – Это Лорд-Канцлер предлагает внести в меморандум.

– Да, я предлагаю, – подтвердил почтенный Царедворец с большой буквы. Он нервно сворачивал и разворачивал свитки на столе, заодно освобождая место для документа, который Правитель только что вручил ему.

– Это плохие копии, – сказал он, очевидно волнуясь. – Кое-где пропущены знаки препинания. Нужно всё выправить, и тогда обнародовать наш меморандум.

– А нельзя ли его сначала обнародовать, а затем исправить? – поинтересовалась Миледи.

– Нет! Нет! – в один голос возопили Заправитель и Лорд-Канцлер.

– Да, – согласился Правитель. – Не следует. Нет необходимости. Мы с вашим супругом все оговорили. Ему предоставляется вся полнота заправительской власти, и он будет распределять годовой доход до моего возвращения или до совершеннолетия Бруно. Он должен будет вручить непосредственно мне или Бруно казну, включая проценты, – всё, что останется неистраченным на государственные нужды.

Заправитель в это время был занят перекладыванием бумаг с места на место. Заодно он показывал Канцлеру, где следует поставить подпись. Кроме Канцлера, документы подписали Заправительница и я – как свидетели.

– Кратковременная смена правительства пойдет на пользу стране, – сказал Правитель. – Всё готово для моего путешествия. Дети внизу ждут, когда я выйду.

Он смачно поцеловал Миледи, потряс руку брату и Канцлеру, потом вышел.

Все трое молча ожидали, пока звук колес не известил их, что у них мало шансов быть услышанными Правителем. Тогда они, к моему удивлению, разразились хохотом.

– Какая игра! О, какая игра! – воскликнул Канцлер.

И они с Заправителем, взявшись за руки, принялись скакать по комнате в каком-то диком контрдансе. Миледи присоединилась к ним лишь наполовину. Благообразие не позволяло ей скакать, зато не запрещало ржать во весь голос. Ее разумения доставало понять, что произошло нечто «заумное», но осознать что именно – было свыше ее сил.

– Вы обещали мне всё объяснить, когда он уедет, – сказала Миледи, едва они успокоились.

– Сейчас узнаете, Кэт, – нежно ответил муж.

Он снял пресс-папье и указал на два манускрипта, лежавшие рядом:

– Вот первый, который он прочитал, но не завизировал, а вот другой, который он подписал, не читая. Видите, здесь не проставлены имена.

– Да, да! – нетерпеливо вскричала Миледи, сопоставляя оба документа. – Согласно этому пункту, Заправитель лишь исполняет обязанности Правителя в отсутствие последнего. А здесь говорится, что Заправитель получает пожизненную полноту власти и впредь должен именоваться Императором, если это будет решено посредством референдума. Так что, вы будете впредь именоваться Императором, мой крокодильчик?

– Не совсем так, моя крокодилочка, – ответил муж. – Всему свое время.

Миледи кивнула и продолжила читать:

– Здесь написано: «Государство должно заботиться о бедных», а здесь этого нет.

– Именно в этом и состоит новый курс! – пояснил ее муж. – Государство не может заниматься всякими неудачниками.

– О, как это верно! – с чувством глубокого удовлетворения произнесла Миледи и занялась дальнейшим сопоставлением документов. – «Казна должна оставаться нетронутой». Вы это заменили на: «поступает в полное и безраздельное распоряжение Заправителя». О, Бобби! Как вы это хорошо придумали! Подумать только – все бриллианты! Мне не терпится прямо сейчас пойти и украситься ими всеми сразу!

– Но, Киса! Как бы вам это сказать… – промямлил супруг, – следует ли вам украшаться ими… всеми сразу? Сообразно ли это со вкусом… Я хочу сказать: со вкусом электората. Придется ли это ему по вкусу? Конечно, Правитель уже далеко, и я приму титул Императора, как только мы сможем провести референдум. Но едва ли мы сможем открыто носить бриллианты, пока электорат будет считать Правителя живым. Так что нам еще придется выпустить бюллетень о его скоропостижной кончине. Это будет небольшая интрига, маленькая такая интрижка.

– О, интрижка! – Миледи даже зааплодировала. – Я обожаю интрижки! Это просто райское наслаждение.

Заправитель и Канцлер подмигнули друг другу: пускай, мол, занимается своими интрижками – ущерба не будет.

Миледи принялась развивать тему:

– А самое большое наслаждение испытываешь, когда интрижка…

– Цыц! – заорал ее муж.

Отворилась дверь, и вошли Сильви и Бруно, крепко держась за руки. Бруно сдержанно всхлипывал. Сильви пыталась хранить спокойствие, но не могла скрыть слез.

– Не реветь! – взревел Заправитель, но безрезультатно. Дети не успокоились.

– Уймите их как-нибудь! – сказал он Миледи.

Она некоторое время решала эту сложную задачу, потом ее осенило.

– Кекс! – промурлыкала она в восторге от своей находчивости, подошла к буфету, вернулась с двумя кусочками и повторила:

– Кекс!

Это было сказано с интонацией, пригодной для дрессировки собак.

– Ешьте и перестаньте орать, – таков был ее краткий и четкий приказ. Но детям не слишком хотелось есть.

Дверь открылась снова, и на сей раз в комнату ввалился Жаборонок с воем:

– Опять этот старый нищеброд!

– Не давайте ему… – начал было Заправитель, но Канцлер уже понял его с полуслова и заверил:

– Не извольте беспокоиться, слуги получили распоряжение.

– Он уже почти под окном! – сообщил Жаборонок.

– Где, моя прелесть? – спросила его любящая мамаша, обвивая руками шею маленького чудовища.

Все мы, кроме Сильви и Бруно, не обращавших ни на что внимания, бросились к окну. Старый Нищий смотрел на нас алчущим взором.

– Корочку хлеба, Ваша Милость! – взмолился он.

Это был здоровый и мощный старик в живописных лохмотьях. Пытался же он выглядеть больным и дряхлым.

– Корочку хлеба! – попросил он. – Хлеба и немного воды.

– Вот тебе вода! – заржал Жаборонок и вылил на него кувшин воды.

– Прекрасно, сын мой! – восхитился Заправитель. – Вот как нужно усмирять этот народ.

– Вундеркинд! – проворковала Заправила. – Прирожденный правитель.

– Батогов ему! – закричал Заправитель, подразумевая Нищего, который, отряхнувшись, вновь кротко посмотрел вверх.

– А лучше – раскаленную кочергу вместо посоха, – блаженно предложила Миледи.

Раскаленной кочерги поблизости не оказалось, но батоги были доставлены незамедлительно. К старику подошли слуги – причем с такими лицами, что Нищий только махнул рукой со сдержанным достоинством:

– Не утруждайте себя, господа. Ни к чему ломать мои старые кости. Я ухожу. Спасибо за воду. Хлеба не надо.

– Бедный старик! – донесся до меня знакомый голос. Это Бруно, перевесившись через подоконник, протягивал Нищему свой кусочек кекса.

Сильви пыталась оттащить его от окна:

– Не надо! Ты же видишь, он уходит. Лучше догоним его.

Она выволокла брата из комнаты, не обращая внимания на присутствующих.

«Интриганы» вернулись за стол и продолжили разговор вполголоса, чтобы не услышал Жаборонок, все еще торчавший возле окна.

– Кстати, – спохватилась Миледи, – а как вы сформулировали в новом Меморандуме пункт насчет вступления на престол Бруно?

Канцлер захихикал:

– Мы всё перенесли из одного Меморандума в другой, слово в слово. Кроме одного: вместо Бруно – Жаборонок. Понимаете – Жаборонок!

– Жаборонок, понимаете! – вскрикнул я в негодовании, которого не мог бы удержать даже сверхсильным напряжением воли.

Это было чересчур.

И вдруг всё исчезло. Я обнаружил себя в вагоне. Напротив сидела дама с лицом, закрытым вуалью, и смотрела на меня с нескрываемым удивлением.