Текст книги "Сильви и Бруно"

Автор книги: Льюис Кэрролл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

Глава 20

Окорок и шпинат

Моя хозяйка приняла меня очень любезно, радушно и на редкость деликатно. Она с обычной своей деликатностью даже не намекала на моего друга, чье общество так разнообразило мою жизнь. Думаю, что именно сочувствие к моему уединенному существованию и побуждало ее делать все, чтобы обеспечить мне прямо-таки домашний комфорт.

Но вечер в одиночестве был бесконечен. Завороженный хаотической пляской искр на дотлевающих угольках, я замечтался, и Леди Фантазия принялась оформлять смутные образы в лики прошлого. Вот в вихре искр мелькнула плутовская улыбка Бруно. Или угли рдели, как щечки Сильви. Или сияла круглая жизнерадостная физиономия Профессора. Он даже сказал: «Добро пожаловать, дети!»

Однако вслед за этим пожаловало нечто другое: призрак веселого Старого Профессора. Но угли угасали, и вместе с ними таяли образы. Я схватил кочергу и, словно волшебной палочкой, живо все воскресил. И Леди Фантазия – примадонна, не ведающая застенчивости, – продолжила свою арию, столь приятную для меня.

– Я рад вам, милые мои! – послышалось опять. – Я предупредил слуг о вашем приходе. Ваши комнаты готовы. Думаю, августейшие супруги будут довольны. А Императрица так и сказала: «Надеюсь, банкет не запоздает». Честное слово, она так и сказала!

– А Жирный будет? – спросил Бруно.

Дети даже съежились, предвкушая эту жуть.

– А как же! – усмехнулся Профессор. – Как же без виновника торжества! Это ведь его угораздило родиться. Увидите, как они напьются за его здоровье.

– Нехило! – вскричал Бруно, правда, так тихо, что, кроме Сильви, его никто не расслышал.

Профессор опять усмехнулся:

– Да, уж повеселятся! Но давайте о приятном. Как приятно, что мы снова вместе, дорогие мои!

– Ну, мы, конечно, подзадержались… – скромно признал Бруно.

– Под или за – я не знаю, – сказал Профессор, – но сейчас вы здесь, и этого достаточно.

И он стал излагать дальнейшие радости предстоящего вечера:

– Сначала будет лекция. Так хочет Императрица. Она считает, что после банкета гостям будет уже не до этого, и они просто заснут. Может, она и права. Впрочем, если точнее, то сначала приедут гости, которые окажутся сюрпризом для Императрицы. Ничего не поделаешь, у нее самой придумывать сюрпризы уже не получается. Ее умственные способности… в общем, не такие, как прежде. Итак, сначала сюрприз, а потом лекция…

– Это та самая лекция, к которой вы готовились? – спросила Сильви.

– Та самая, – без особого энтузиазма подтвердил Профессор. – К ней нужно было долго готовиться. А у меня еще масса других обязанностей. Я же еще и лейб-медик! Приходится пользовать всех придворных сразу. Кстати! – вдруг завопил он и зазвонил в колокольчик. – Сегодня же урочный санитарный день!

– В этот день санитары учат уроки? – удивился Бруно.

– Видите ли, мы выдаем лекарства только раз в неделю. Это делается из экономии по приказу Императрицы. Она считает, что если выдавать лекарства каждый день, то они скоро закончатся. Такова ее логика.

– Ее логика, может быть, и такова, – сказала Сильви. – А если кто-нибудь заболеет в другой день?

– Откуда такие предположения! – воскликнул Профессор. – Пусть только попробует заболеть в неурочный день! Его тут же уволят.

Он достал с полки большой сосуд и пояснил:

– Это лекарство на сегодня. Называется – панацея. Попробуйте, я его сам готовил. Окуните-ка туда палец, молодой человек!

Бруно проделал это, но с такой гримасой, что Сильви воскликнула:

– Бруно, лучше не надо!

– Лучше не надо, – подтвердил брат, когда его лицо обрело свое обычное выражение.

– А лучше и не бывает! – заверил сияющий Профессор. – Самая лучшая панацея в мире.

– Самая лучшая, потому что самая противная? – предположил Бруно.

Профессора озадачило такое предположение:

– В общем, да. Вы же знаете, юноша: лекарство просто обязано быть противным, это его главное свойство.

И дальше – лакею, вошедшему на звон колокольчика:

– Любезный, будьте добры, отнесите сосуд в залу и скажите придворным, что это их порция на сегодня.

– И кому придется это пить сегодня? – спросил лакей.

– Этого я еще не решил, – ответил Профессор. – Но скоро приду и всем разолью, кому надо. У меня все здесь записано, – он взял с полки ноутбук. – Вот, пожалуйста: номер тринадцать – ассистент повара. Дана двойная доза для профилактики Febris Communis, вульгарной лихорадки. Здорово, не так ли?

– Здорово, если он излечился от вульгарности, – молвила Сильви.

– Боюсь, это неизлечимо, – сказал Профессор. – Вульгарность у него в крови. А лихорадкой он и не болел.

– А вы уверены, что ему нужно было давать лекарство, да еще двойную дозу? – усомнилась Сильви. – Может, он и так не заболел бы?

– Дитя! – воскликнул Профессор. – Вы не понимаете всей тонкости проблемы. Дело не в болезни, а в лекарстве, и только в нем! Лекарство можно хранить годами, но кому захочется годами хранить болезнь? Вывод: лекарство важнее. Впрочем, пока не забыл: не сходить ли нам вместе на площадку? Садовник просил меня проверить, все ли там в порядке. До темноты уложимся.

– Я не хочу ложиться до темноты, – сказал Бруно.

Сильви одернула его:

– А я хочу. Давай, надевай кепку. И не заставляй уважаемого Профессора ждать!

– Я не вижу моей кепки, – сказал Бруно. – Я катал ее туда-сюда, а теперь она куда-то задевалась.

– Не задевалась, а закатилась, – предположила сестра, указывая на полуоткрытую дверь в темную комнатку.

Бруно вышел и через минуту явился очень довольный.

– А там нет ничево, – торжественно объявил он. – То есть почти ничево.

Сильви живо заинтересовалась:

– А что там все-таки есть?

– Огромная паутина и в ней два паука, – очень глубокомысленно ответил Бруно, смахивая клочья паутины с пальцев. – А еще обложка книги. А еще – черепашки, блюдо с орешками и какой-то старик…

– Старик! – воскликнул Профессор. – А, это, наверное, Старый Профессор! Он нашелся!

И он кинулся к буфетной и широко распахнул дверь.

Да, там действительно сидел Старый Профессор. Он читал книгу (обложка лежала на столе) и щелкал орешки. Обернувшись к Профессору, он спросил как ни в чем не бывало:

– Так что, коллега, лекция состоится?

– Да, через час, – ответил Профессор, не уточняя деталей. – Только сначала мы устроим сюрприз Императрице. А потом будет банкет.

– Банкет! – воскликнул старик. – Тогда мне надо почиститься. А то я весь в пыли!

– И причесаться вам тоже не помешало бы, – заметил Профессор. – Между прочим, вот ваш головной убор, молодой человек. Я надел его по рассеянности. Ну, что, пойдемте посмотрим площадку?

– А старый Садовник все еще поет, – с огромным удовольствием сообщил Бруно, когда мы вышли в сад. В принципе, мы и сами это слышали. – Я думаю, что он поет все ту же старую песню.

– Конечно, старую, – согласился Профессор. – Новую еще разучить надо.

– А какую это – новую? – поинтересовался Бруно, однако Профессор его не расслышал, и Бруно переключился на другой предмет: – А что это вы здесь делаете с ежами, а?

Вопрос был обращен к Садовнику, можно сказать, стоявшему на одной ноге, потому что другой он перекатывал ежей туда-сюда.

– Это, конечно, проще, – признал Садовник. – Но все равно не поверю, пока не попробую. А вы пришли посмотреть на площадку?

– Фи! – сказал Профессор. – Дети вернулись, а вы как будто их не узнаете?

Садовник только фыркнул и направился к павильону, мурлыкая про себя:

Большим ключом дверь отпер он,

потом впустил ребят.

Но перед ним предстал Закон,

нет, целых три подряд.

– Послушайте, – спросил Профессор, – вы постоянно поете свою песню уже много месяцев подряд. Неужели она все не кончилась?

– Почти кончилась, – печально ответил Садовник. – Остался один куплет. Вот послушайте:

Он думал переспорить всех,

воссев на папский трон,

но тут открылось, как на грех,

что просто папа он.

– Придется нам отставить смех

до будущих времен.

И Сапожник разрыдался и повел нас за собой. Мы следовали на некотором отдалении.

– Бедняга! – тихонько сказала Сильви. – Он принимает песню так близко к сердцу!

– Еще бы не принимать! – ответил Профессор. – Это ведь песня о нем самом.

Тут заплакал Бруно:

– Мне так его жалко, что он никого не переспорил! А тебе, Сильви?

– Да как сказать… – откликнулась Сильви. – разве что когда он узнал, что он не папа римский, а просто папа, но и то…

– Вот именно! – подтвердил Профессор. – Не говоря о том, как обрадовался настоящий римский папа… О, какая прочная площадка!

– Я ее дополнительно укрепил, – скромно сообщил Садовник. – Так что теперь она выдержит пляски взбесившегося слона!

– Очень мило, – благосклонно сказал Профессор и про себя добавил: – Только бы ему самому не вздумалось на ней плясать!

Потом он стал объяснять:

– Здесь оборудованы места для Императора, Императрицы и принца Жаборонка.

Потом обратился к Садовнику:

– Но здесь должно быть еще два места: для леди Сильви и еще одного малолетнего умника!

– А хотите я помогу вам читать лекцию? – предложил польщенный Бруно. – Я умею делать уйму всяких фокусов!

– Этого не понадобится, лекция пройдет без демонстраций, – сказал Профессор. – Кроме того, дитя мое, какие такие фокусы вы можете показывать? Допустим, вы могли бы провалиться сквозь стол?

– А то! – воскликнул Бруно. – Правда, Сильви? А вы чево, так хочете провалиться?

Профессор был удивлен таким предположением.

– Пожалуй, нет. А вы, значит, умеете? Этот феномен нужно исследовать. Прежде всего, что это за стол?

И раскрыл блокнот.

– Скажи ему, Сильви, – шепнул ей Бруно.

– Сам и говори, – ответила Сильви.

– Не могу, – сказал Бруно. – Это заковыристое слово. У меня язык не поворачивается.

– Ерунда! – засмеялась Сильви. – Повернется, если постараешься.

– Табльдот! – выговорил Бруно. – Гляди-ка, получилось!

– О каком это провале вы говорили только что? – спросил Профессор.

– О таблице умножения, – ответила Сильви. – Он по ней проваливался.

Профессор с досадой захлопнул блокнот и сказал:

– Это провал совсем не в том смысле.

– Не тех смыслов может быть много, – загадочно молвил Бруно. – Правда же, Сильви?

Ей помешал ответить истошный рев труб.

– А что, уже начинается? – спросил Профессор. – Идемте, дети, я и не предполагал, что мы так задерживаемся!

В соседней комнате в углу стоял стол с бисквитами и вином. Мебель из комнатки вынесли, чтобы освободить место для гостей. Я был поражен тем, как за какие-то несколько месяцев изменились физиономии августейших особ. Император сидел с отсутствующим взглядом, а Императрица заморожено улыбалась невпопад.

– Наконец-то вы явились, – процедил сквозь зубы Император.

Нетрудно было догадаться, что он не в духе, а вскоре выяснилась и причина.

– Стол из палисандра, – с отвращением констатировал он. – А почему не из золота, позвольте спросить?

– На это ушло бы слишком много… – начал было Профессор, но Император оборвал его:

– А бисквиты! Со сливами! А почему не… – он запнулся, вероятно, потому, что сам не знал, чего хотел. – А вино! Простая мадера! Фи! А почему… Ну ладно, это не важно. Это пустяки в сравнении с этим стулом. Это вообще какое-то безобразие! А почему не трон? Я готов закрыть глаза на что угодно, только не на этот моветонный, колченогий, омерзительный стул!

Императрица поморщилась:

– При чем здесь стулья! Вот стол – это действительно гадость!

– И всё, что на столе, – добавил Император.

– Очень жаль, – сказал Профессор. – Мы все глубоко сожалеем.

– Слушайте! Слушайте! – разнеслось по залу.

Затем наступила пауза. Профессор явно был в затруднении. Тогда Императрица сказала ему:

– Ну же, Профессор, отпустите несколько хохм, развеселите публику!

– Хохм, мадам? – изумился Профессор. – Боюсь, я не совсем понимаю, что это такое. Но вот этот юноша…

– Нет уж, Профессор! – закричал Бруно. – Пожалуйста, не хохмите на мой счет!

– Не буду, если вы не хотите, – пообещал Профессор. – Я буду рассуждать абстрактно и безобидно.

Все захохотали. Правда, потом послышались голоса:

– О чем это он?

– А я знаю?! О каких-то абстрактных хохмах.

Императрица ухмыльнулась:

– Я полагаю, Профессор, следует внести шпинат в качестве сюрприза для гостей.

Профессор подозвал шеф-повара и что-то сказал ему. Шеф-повар поклонился и ушел со всеми остальными поварами. А Профессор обратился к Бруно:

– Людей сейчас трудно чем-то удивить…

– Да уж, – согласился Бруно. – Хотя если вы засунете кому-то лягушку за спину, то он удивится.

Тут опять в залу шеренгой вошли повара. Шеф-повар нес что-то в закрытом блюде, остальные размахивали флажками.

– Только флажки, ваше величество! Только флажки! – сказал он и поставил блюдо перед Императрицей. Повара опустили флажки, и шеф-повар поднял крышку.

– Что это? – спросила Императрица, разглядывая кушанье в лорнет. – Это шпинат, не так ли?

– Браво! – сказал Профессор. – Кому-то удалось сделать сюрприз Ее Величеству!

Слуги зааплодировали. Шеф-повар низко поклонился и как бы случайно уронил ложку, а Императрица этого как бы не заметила.

– Вот это сюрприз! – изрекла она, обращаясь к Бруно. – Не находите?

– Я даже не ищу, – сказал Бруно.

Сильви поспешила исправить его неловкость:

– Мой брат жаждет, чтобы поскорее началась лекция.

– Чево я жажду, – сказал Бруно, – так это чтобы наконец дали чево-нибудь выпить!

Императрица попробовала шпинат и сказала:

– Надо же, по вкусу как настоящий!

И положила себе еще.

– Она, что, собирается проглотить его целиком? – спросил Бруно.

Но Императрица уже набрала себе достаточно.

А потом, я не понимаю, каким образом, мы оказались в павильоне, и Профессор начал долгожданную лекцию.

Глава 21

Лекция Профессора

– В науке, – сказал Профессор, – лучше всего начинать с самого начала. Но есть случаи, когда лучше приступать к ним с конца. Например, я хочу покрасить собаку в зеленый цвет, тогда лучше приступить к ней с хвоста, чтобы она вас не укусила. Итак…

– А могу я вам помочь? – живо спросил Бруно.

– В чем, простите? – спросил озадаченный Профессор, заложив книгу пальцем.

– Выкрасить собаку в зеленый цвет. Только чур вы начнете с пасти, а я…

– Нет, нет! – решительно вскричал Профессор. – Мы не будем ставить такие эксперименты. Итак, я буду преподавать вам постулаты науки, а также демонстрировать некоторые опыты для примера. Постулатом, как вам, должно быть известно, называется истина, принимаемая без доказательств. Мы ее не опровергаем. Например, я говорю: «Мы находимся здесь» – это и есть постулат, потому что вы не будете с этим спорить. А если бы я сказал, что мы здесь не находимся, это было бы… – он замолчал, подбирая слово.

– Вранье! – завопил Бруно.

– О, Бруно! – укоризненно прошептала Сильви. – Нельзя так говорить о словах Профессора. Он компетентный человек, и если даже заблуждается, то строго по правилам.

– Если бы люди условились о другом значении слова «здесь», – продолжал Профессор, – это был бы другой постулат.

– Может, это и был бы другой пустулат, – задумчиво сказал Бруно, – только это все равно было бы вранье.

– Игнорирование постулатов, – продолжал лектор, – приносит большой вред. Людям, которые не верят в них, приходится тратить много лишнего времени, чтобы все проверить самим. Возьмем, например, постулат «Ничто не может быть больше самого себя». Или, иначе говоря, «Ничто не может содержать больше самого себя». Правда, люди говорят: «Он больше не мог содержать самого себя», но тут уже другой смысл. Правда, еще говорят: «Он не смог сдержать себя», но именно сдержать, а не содержать! К тому же, это говорится в переносном смысле! А еще…

– И много этих постулатов? – обеспокоился Император. – Может, мы так за неделю не управимся?

– О нет! – сказал Профессор. – Гораздо быстрее. Осталось еще два постулата.

– Ну, так излагайте их! – рявкнул Император как можно любезнее. – А потом переходите к иллюстрациям.

– Постулат первый гласит: «Что есть, то есть». А второй – соответственно: «Чего нет, того нет». Что до иллюстраций, то посмотрите на поднос. На нем вы увидите графины, предназначенные для помещения чего-то. Но что именно там помещается – сказать не могу, потому что надписи на этикетках расплылись, да еще этикетки полностью отпали.

– Полный отпад! – согласился Бруно. – Конечно, я могу их прикрепить…

– Прикрепить-то вы можете, – согласился Профессор. – Но как вы узнаете, что куда?

– А разве мы не можем прикрепить к этим графинам какие-нибудь этикетки, а потом туда чево-нибудь поместить? – спросил Бруно. – Правда, Сильви?

Но Сильви не отвечала.

– Мы – не можем, молодой человек! – сказал Профессор. – По условию задачи мы должны сами определить, что где находится. Остается одно – заглянуть туда. Итак, – он взял один сосуд и заглянул в него через лорнет. – Так я и знал: это Aqua Pura, то есть чистая вода. Эта жидкость утоляет жажду…

– Так точно, – подтвердил Шеф-повар.

– … но не опьяняет, – продолжал Профессор.

– Увы! – вздохнул Шеф-повар.

– Возьмем вот этот сосуд, – молвил Профессор и подкрепил свои слова действием.

Когда он поднял крышку, из сосуда вылетел огромный майский жук.

– Вы только что видели великолепный экземпляр жука майского, – сказал Профессор. – И что интересно: летать не должен, но летает. Вы сами убедились.

Аудитория была поражена.

– Будем надеяться, по крайней мере, что содержимое третьего контейнера от нас не улетит. Потому что это… Вы будете удивлены, господа, но это слон. Вот, посмотрите.

– Да видели мы этих ваших слонов! – проворчал Император.

– Этих не видели, – возразил Профессор. – Потому что разглядеть их можно только в макроскоп.

– Мокроскоп? – изумился Император.

– Макроскоп, – поправил Профессор.

– Они что, такие маленькие? – поинтересовалась Императрица.

– Напротив, мадам, – пояснил Профессор. – Они огромны. Чтобы как следует разглядеть насекомое – того же майского жука, – вы должны поместить его под микроскоп, чтобы увеличить. А слона, соответственно, следует уменьшить под макроскопом. Итак, прощу вас! – обратился он к Садовнику.

Садовник подошел к углу комнаты и раздвинул шторы. За ними оказался громадный прозрачный куб. К нему подходили какие-то трубочки.

– А теперь, – скомандовал Профессор, – выпускайте слона!

Садовник затянул вполголоса: «Он думал, что ему концерт устроили слоны» и раздвинул шторы в другом углу комнаты. И, действительно, то ли переваливаясь с ноги на ногу, то ли приплясывая на задних конечностях, появился слон. Передними конечностями он держал флейту.

Профессор открыл дверь макроскопа, и слон, опустив флейту на пол, вошел в куб. Профессор удовлетворенно разъяснил:

– Экземпляр пригоден для визуального изучения. Потому что теперь это не слон, а так сказать, Mus Vulgaris, то есть вульгарная мышь…

После этих слов женщины с визгом бросились вон (трудно сказать, что их испугало больше – существительное или прилагательное).

– Я хотел сказать: по размерам! – закричал Профессор. – Это был художественный образ, не более того!

Тогда все подбежали к макроскопу.

– Смотрите вот сюда, – сказал Профессор, указывая на трубочки.

– А можно я его поглажу? – спросил Бруно. – Я осторожно!

Императрица навела на миниатюрное животное лорнет и произнесла по-иностранному:

– Шарман, шарман, очень милый слоник. И, вы говорите, он меньше обыкновенных слонов?

Профессор изрядно удивился, потому что он говорил прямо противоположное.

– Чрезвычайно интересное замечание, господа.

Гости зааплодировали.

– Переходим к следующему опыту, – объявил Профессор. – Сейчас мы рассмотрим обыкновенную муху, которая посредством помещения в макроскоп превратится в столь же обыкновенную лошадь. Equis Communis, да-с! Это тоже художественный образ, господа.

Он взял со стола маленькую коробочку, раскрыл ее, поместил в куб, а затем перевернул трубочки:

– Убедитесь, господа, вылитая лошадь!

Все ринулись к трубочкам, и вскоре павильон огласился восторженными возгласами.

– Постойте, господа! – вдруг завопил Профессор. – Я забыл закрыть дверцу макроскопа! Если тварь таких размеров вырвется наружу…

Он не успел договорить. Впрочем, зрители не остались в неведении на этот счет. Они всё увидели сами, потому что исполинская тварь, отдаленно напоминающая Пегаса, вылетела из куба.

Впрочем, Профессор не растерялся. Он закричал:

– Отворите окна!

Это было сделано, и чудовище скрылось в небесах.

– А куда девался этот зверодактиль? – поинтересовался Император.

– Я полагаю, он уже в ином мире, – уклончиво ответил Профессор. – Это существо делает не менее пяти миль в секунду. Но продолжим. Для следующего опыта нам потребуется просторное помещение. Тогда я смогу манипулировать с маленьким, но одушевленным объектом…

– Что он имеет в виду? – спросил Бруно у сестры.

– Тебя, разумеется! – ответила она. – Так что помолчи, будь любезен.

– Будьте любезны, молодой человек, станьте в угол, – сказал Профессор.

Бруно выполнил его просьбу, однако он не мог выразить свой протест:

– А чево я сделал?

Но Профессор не ответил. Он был слишком поглощен своими манипуляциями и обращался к присутствующим:

– Сейчас я вам представлю… вылетело из головы, как это называется: эксперимент или экспертиза?

– Я полагаю, эксперимент, – нервно сказал Император. – Судя по тому, что вы делали до сих пор.

– О, да! – воскликнул Профессор. – Конечно, эксперимент.

– А можно я тоже проделаю эксперимент? – живо заинтересовался Бруно.

– Только не это! – испугался Профессор. – Даже предположить невозможно, что будет, если вы его проделаете сами.

– Конечно, невозможно, – сказал Бруно. – Пока мы не знаем, что это за эксперимент.

– Сейчас объясню, – пообещал Профессор. – А вы можете мне помочь. Делайте все, что я скажу. Нам потребуется махина с двумя рычагами (вот, проверьте, их действительно два).

Шеф-повар выступил вперед, сосчитал рычаги и, довольный, кивнул.

– Теперь, – сказал Профессор, – мы их соединим. Нет, не так! А можно еще перевернуть махину вверх дном… Да не так же!

– А как же? – спросил Бруно.

– Сейчас покажу, – сказал Профессор. – Но сначала я расчленю объект на три части.

– Я лучше уйду подобру-поздорову, – пробормотал Бруно.

– Он имел в виду не тебя, – успокоила его Сильви. – Кроме того, у него нет подходящего инструмента. Стой на месте, а то разобьешь все емкости.

– Во-первых, возьмитесь за рычаги, – сказал Бруно Профессор. – Вот так. Теперь…

Он повернул другой рычаг. Бруно вскрикнул «Ё-моё!» (вероятно, какое-то волшебное слово) и выпустил оба рычага. Профессор засмеялся:

– Неплохой эффект?

– Нехилый, – согласился Бруно. – Мне переломало все кости и, что самое главное, перекорежило все волосы до единого!

– По-моему, далеко не все, – сказала Сильви, приглядываясь к нему.

– Чево бы ты понимала! – фыркнул Бруно. – Можно подумать, что ты видишь мои кости!

– А сейчас – опыт номер два! – провозгласил Профессор. – Черный свет! Что такое белый свет, вы знаете. А это – черный! Данный эффект достигается следующим способом. Зажженную свечу мы помещаем в черный ящик, который еще сверху накрываем одеялом. Каким, по-вашему, будет цвет огня там, внутри?

Присутствующие были озадачены.

– Желтым, разумеется! – подсказал Профессор. – Но если мы выльем на свечу склянку чернил, то огонь почернеет! Если можно так выразиться, каждый его атом станет черным. Вы сами это можете проверить, если заглянете в комнату. У кого-нибудь есть такое желание?

– Я мог бы, – предложил Бруно. – Если мои кости от этого не переломаются.

И, довольный своей смелостью, он полез под одеяло. Через некоторое время Бруно выбрался весь взъерошенный.

– Ну? – с нетерпением спросила Сильви. – Что ты видел?

– Ничево, – ответил Бруно. – Там было слишком темно.

– Что и требовалось доказать! – восторженно воскликнул Профессор. – Очень точное описание феномена. А сейчас переходим к опыту номер три.

И он подошел к столбу. На верхушке столба через блок была пропущена цепь. На одном ее конце висела гиря, на другом – китовая кость с кольцом, вдетым в нее.

– Это самый интересный эксперимент, – сказал Профессор. – Всё, что вы видели до сих пор, в сравнении с ним – детские шалости. Если я сниму гирю, кость упадет. Надеюсь, вы не станете этого отрицать?

Никто не осмелился.

– И если я с помощью кольца обовью эластичную ткань – я имею в виду костную ткань – вокруг столба, то кость изогнется. Но если я с помощью кольца же ее распрямлю, то она останется прямой. Не так ли?

И против этого никто не возражал.

– А теперь предположим, что мы уравновесили эту систему и оставили ее на неопределенно долгий срок. Со временем кость высохнет и согнется. Или покоробится, называйте, как хотите. И она уже не сможет распрямится, даже если бы захотела. Перетянет ли ее гиря? Вот что меня интересует!

– И нас тоже! – заверили его гости.

– А может быть, равновесие тоже со временем нарушится? Надо проверить.

– И долго вы собираетесь проверять? – поинтересовался Император.

– Лет тысячу для начала, – ответил Профессор. – А там будет видно. Или не будет. В таком случае подождем еще тысячу лет. И так далее.

Здесь Императрицу посетило редкое для нее просветление в мозгах, и она спросила:

– Но пока будет длиться опыт номер три, вы, может быть, успеете показать нам что-то еще?

– Разумеется! – просиял Профессор. – Я еще успею продемонстрировать вам опыт номер четыре! Для него потребуется щелочь… или кислота. Уже не помню. Ну, ладно, в конце концов, это вещество все равно не останется неизменным. Потому что мы его смешаем… Черт побери, опять забыл, как это называется!

– Элементарно, Профессор! – пришел Император ему на помощь. – Прочтите на этикетке.

– Но этикетка, во-первых, размылась, а во-вторых, отпала, – возразил ученый. – Впрочем, у нас есть отличная возможность установить это опытным путем. Итак, соединяем ингредиенты…

И он смешал содержание двух колбочек.

В следующее мгновение обе они распались на атомы, а павильон заволокло черным чадом. Я вскочил в ужасе и…

И увидел себя, стоящего с кочергой у камина. Я ворошил тлеющие угли и сам не заметил, как меня сморила. Кочерга выскользнула у меня из руки, задела каминные щипцы и совок и опрокинула чайник, висевший над очагом. Меня овеяли клубы пара. Тогда я очнулся, вздохнул и отправился спать.